Kitobni o'qish: «Я – Игрок»

Часть первая. Сомнения и решения

«Игра – это бездонная пропасть» (Антуан Тома).

Глава 1

Солнце заканчивает своё дневное путешествие. Нижний край огненного диска касается линии горизонта, с каждой минутой в осязаемом пространстве остаётся всё меньше света. Небо же плотнее затягивают грозные свинцовые тучи.

Близится дождь. Достаточно одного взгляда вверх, чтобы понять: сегодня нельзя будет увидеть ни единой звезды.

А жаль. Мне очень нравится смотреть на россыпь серебряных огоньков, покрывающих тёмное полотно ночного неба. Завораживающая звёздная панорама помогает мне отвлечься от повседневной суеты, позволяя привести свои хаотичные мысли в порядок.

Я опускаю взгляд и перевожу его на дверь прямо передо мной. Простая, деревянная, но добротно сработанная. Вместо ручки имеется большое металлическое кольцо, а под ним – железная пластинка, набитая на дерево. Такая нехитрая конструкция позволяет постучать металлом о металл, сообщая хозяевам о своём присутствии.

Протянув руку, берусь за кольцо. Крепко обхватываю его своими пальцами и немного приподнимаю. Металл холодит кожу.

Я застываю на месте, так и не опустив руку. Впиваюсь в дверь пристальным взглядом, пытаясь пересилить себя и наконец постучать. Но вместо этого лишь продолжаю медлить.

Дверь эта ведёт в небольшой постоялый двор, один из многих, что ютятся вдоль торговых трактов. В таких вот небольших заведениях обычно сдаются не больше трёх-четырёх комнат, но и это дает владельцам неплохой заработок. Ведь каждые день и ночь по дорогам проезжают десятки гружёных повозок, проходят сотни людей, и многие из них, будь то купцы, бродячие менестрели или просто путешественники, не прочь переночевать на чистой постели.

Я же здесь не для отдыха. За этой дверью неизвестность, и мне придётся встретиться с ней лицом к лицу.

Этого мгновения я ждал многие годы, но все ещё продолжаю страшиться того, что может произойти. Ведь стоит мне открыть дверь и пересечь порог этого маленького постоялого двора, и назад пути уже не будет.

«Не обманывай себя, – прикусываю я губу, задумавшись. – Все пути отступления были отсечены ещё в тот день, когда тебя забрали из семьи».

Так и есть. Уже тогда у меня не было выбора, как нет его, впрочем, и сейчас. Ведь за этой дверью меня ждёт моя первая Игра вне стен Академии.

Меня зовут Саймон Трант, и я профессиональный Игрок.

Что это значит, спросите вы? На этот вопрос не так-то легко ответить. Хотя некоторые мои коллеги без тени сомнения скажут, что мы те, кто отделяет жизнь от смерти. Избранные, в чьих силах провести грань между добром и злом, светом и тьмой, хаосом и порядком. Они будут утверждать, что мы обладаем силой и определённой властью, что мы единственные, кто может защитить мирных обывателей от кровожадных порождений ночи. Те, кто вершит судьбы простых смертных.

Сказав это, мои коллеги будут правы, но лишь отчасти. Я не разделяю их точку зрения, находя подобную позицию напыщенной и высокомерной.

Быть может, дело в моем характере? Не зря ведь все наставники Академии наперебой твердили, что Саймон Трант «слишком добрый». И это, по их словам, плохая черта для Игрока, ведь он должен в любой ситуации сохранять холодный рассудок и быть готовым идти на радикальные меры, если того потребуют обстоятельства. То же самое говорил и мой непосредственный куратор. Но в отличие от остальных, он также добавлял, что доброта может явиться не только моим проклятием, но и ценным даром.

«По крайней мере, я могу быть уверен, что ты никогда не станешь объектом Кровавой Охоты!» – воскликнул он однажды.

Избежать участи живой мишени для группы других Игроков – это уже что-то, верно?

Если говорить о сущности и роли Игроков в настоящем мире, то нельзя не упомянуть те события, что предшествовали их появлению.

Итак, давным-давно, в ту самую эпоху, о которой до наших дней не дошло почти никаких свидетельств, в мире существовала магия. Она была чем-то удивительным, провидением свыше, если угодно.

Магия давала возможность рождаться и жить в нашем мире настоящим чудесам. Некоторые земли населяли целые расы волшебных существ. Те, о ком мы знаем лишь из сказок и легенд, тогда жили на земле наравне с людьми. Эльфы и орки, тролли и феи, великаны и карлики, драконы и элементали, грифоны и единороги, гарпии и кентавры, гномы и многие другие. Даже люди в большинстве своём жили за счёт магии, полагаясь на неё в повседневных делах.

Волшебство находило своё воплощение во множестве форм: в жестах и словах, в перстнях и талисманах, в оберегах и артефактах. И пусть между расами и народами зачастую возникали распри, в мире сохранялось относительное равновесие. На каждого умершего или убитого приходилось столько же новорожденных, сожжённые города отстраивались заново, или же их месте вырастали новые поселения. Мир рушился под натиском войны, но по её окончанию вновь наступала эпоха процветания.

И правили этим миром боги. Существа могущественные, из числа тех, что могут осушать моря и наполнять жизнью кромешные бездны подземелий. Всевышние были порой жестоки, но не чуждо им было и сострадание. Смертные выказывали богам своё почтение, а те взамен даровали им свое благословение и покровительство.

Так было, но всё изменилось в один миг.

Никто точно не знает, что именно тогда произошло. Известно лишь одно: в тот день боги покинули мир.

Покинули его навсегда.

И перед тем, как уйти, они уничтожили всю привычную магию. Это повергло мир в пучину боли и страданий. Все народы и живые создания, кто зависел от магии, погибли. Землю унаследовали люди – единственные, кто мог существовать и без волшебства.

Однако же уничтожить основополагающую силу этого мира, сиречь магию, абсолютно и бесповоротно оказалось не по силам даже богам. Или, возможно, всё это было частью их плана; последней и самой злой шуткой.

Как бы то ни было, с того самого дня, как всемогущие сущности покинули мир, магия могла находить своё воплощение только в одной форме: в виде колоды колдовских карт. Кем и при каких условиях были созданы первые карты мне неведомо. Когда я родился, в мире уже было порядка двух сотен колод. Сейчас же на всём континенте есть всего пару личностей, кто способен изготовить настоящие колдовские карты, и на создание одной только колоды у них уходит несколько лет.

Использовать колдовские карты могут лишь те, у кого с детства проявляется соответствующий дар. Такие люди способны чувствовать заключенную в картах магию и применять колоду по назначению. Определяют их по цвету зрачков – у людей с даром они приобретают золотой оттенок в тот самый день, когда в них пробуждаются будущие способности.

Обычно дар проявляется в детском возрасте, начиная с трёх лет. Как только у ребёнка глаза окрашиваются золотом, его забирают из семьи и увозят в Академию Игр, где он получает свою первую колоду колдовских карт, после чего тамошние наставники начинают его обучение.

Тех, кому посчастливилось закончить Академию Игр, и вернуться в большой мир (некоторые проводят в качестве ученика всю свою жизнь, стареют, а затем умирают в стенах Академии) принято называть Игроками, а само использование магических карт – Игрой. Ирония заключается в том, что в уже упомянутые древние времена карты использовались исключительно для азартных игр.

С появлением в мире колдовских карт, как единственного источника и проводника волшебства, использование магии действительно стало похоже на азартную игру. Ведь каждая Игра, даже если это безобидное заклинание по очищению неба от туч, может обернуться не только смертью самого Игрока, но и погубить всех окружающих, кому в этот момент не посчастливится оказаться рядом с незадачливым обладателем магического дара…

Между тем, я всё ещё стою перед дверью небольшого постоялого двора, так и не решившись постучать. Неожиданно за дверью слышится какое-то движение, и я поспешно отпускаю дверное кольцо, отступая на шаг назад.

Как раз вовремя.

Дверь распахивается, причем так резко, что не отойди я от неё, точно получил бы по лбу. На пороге возникает стройная невысокая женщина; она почти на голову ниже меня. На вид ей чуть больше тридцати лет, и она кажется мне очень симпатичной. Общее впечатление не портят даже растрепавшиеся волосы, глубокие синяки под глазами, и простое серое платье, достающее почти до пят и старательно скрывающее фигуру и грациозный стан дамы. Впрочем, оно явно не справляется со своей задачей.

– О, милорд Игрок! – девушка, отворившая дверь, склоняется в низком поклоне, чем мгновенно приводит меня в замешательство. – Вы все же прибыли! – добавляет она.

– Я не лорд, – неуверенно отвечаю я.

И действительно, какой же из меня лорд? У меня нет ни земель, ни замка или хотя бы поместья, не говоря уже о подданных и слугах.

Я тут же замечаю смущение на лице собеседницы. Хорошо хоть тон сказанного мной не был возмущенным или раздражительным.

– Простите, если я вас обидела, – осторожно произносит молодая женщина, – но в наших землях принято обращаться к любому Игроку не иначе как «милорд». Таков королевский указ.

И, верно, в Академии наставники говорили то же самое.

– Никаких обид, – заверяю я.

– Ох, что же я держу вас на пороге! – моя собеседница всплескивает руками. – Прошу вас, милорд, входите, – она отступает внутрь помещения, позволяя мне войти.

Я не заставляю просить себя дважды. Захожу внутрь постоялого двора, и моя собеседница закрывает за нами дверь.

Мы оказываемся в небольшом квадратном зале. Здесь чья-то умелая рука успешно совместила гардеробную, или как принято говорить в сельской местности – сени, столовую, и скромную кухоньку, в которой к тому же расположился ещё и стеллаж со спиртным.

Вдоль одной стены стоит ряд железных вешалок на длинных подставках, имеющих множество различных завитушек причудливой формы. Они напоминают канделябры, которых было предостаточно в Академии Игр. Всего вешалок насчитываю пять штук. Сейчас заняты лишь две из них. На одной висит добротное пальто с меховой подкладкой. Не совсем подходящая одежда для ранней осени. На второй – изящный женский кожаный плащ. Эта вещь определённо из числа дешёвых, ведь на одежде видны многочисленные трещины и надломы, совсем не характерные для дорогого качественного материала.

По другую сторону от вешалок располагается небольшая, но оборудованная с любовью, кухня. Здесь ясно чувствуется рука женщины, чему свидетельствует идеальная чистота и порядок.

Рядом со стойкой, почти такой же, как в тавернах, на стене расположен деревянный стеллаж со спиртными напитками. В специальных выемках покоятся стеклянные бутылки и глиняные кувшины. Внутри прозрачного стекла виднеются разноцветные жидкости, которыми заполнены бутылки. Жёлтые, красные, розовые и даже чёрные. Общее количество спиртного не так велико, как в питейных заведениях, но богатый выбор всё-таки поражает. Хотя должен признать, что для меня это не играет большой роли. Я не ярый противник горячительных напитков, совсем нет. Но познания мои в этой области так скудны, что я едва смогу отличить вино от пива.

В центре комнаты находится маленькая столовая. Всего три небольших круглых столика и по два высоких табурета рядом с ними. На каждом из них стоит небольшой кувшин, в который воткнут скромный букетик из нескольких цветов. И тут моих знаний не достаточно, чтобы определить, что это за цветы. У них белые лепестки, плоские и острые, как наконечник стрелы, а сердцевина пушистая насыщенного жёлтого цвета.

Выглядит неплохо!

В комнате имеются две двери. Одна слева, рядом с вешалками. «За ней находятся комнаты для гостей», – понимаю я. Вторая расположена возле кухни и ведёт, судя по всему, в личные помещения владельцев заведения.

– Пройдемте к хозяину двора? – предлагаю я.

– Хозяйка я, – скромно отвечает молодая женщина. – Болен мой муж.

– Тогда пройдемте к вашему мужу, – поправляюсь я.

Моя собеседница кивает и направляется к той двери, что находится справа от нас. Я следую за ней.

Отворив дверь, она ведет меня по широкому коридору. Проход слабо освещён всего несколькими зажжёнными свечами, вдетыми в металлические кольца. Мы минуем несколько дверей и заходим в последнюю. Переступив порог, я замираю на месте, чтобы осмотреться.

В небольшой комнатке царит тёплый домашний уют. Здесь есть всё необходимое для быта, расставленное по своим местам, и при этом в каждой вещи чувствуется теплота человека, отвечающего за благосостояние этого помещения. Например, изумительная ручная вышивка на ковре, которым застелен пол, или небольшие ленточки ткани и кусочки сухофруктов, ставшие изящным украшением для простой книжной полки.

Впрочем, впечатление от обстановки портит плохое освещение. Несмотря на то, что остатки дневного света ещё могут проникать в комнату, окно завешено тёмными занавесками, поверх которых женщина повесила ещё и лоскут чёрной материи. Единственный источник света в комнате – это четыре короткие свечи в глубоких плошках, расставленные по углам комнаты.

Но это не идёт в сравнение с видом умирающего человека. Мужчина лежит на кровати, а его тело по шею скрывают несколько одеял.

– Лекарь сказал, что мужу вреден яркий свет, – поясняет жена больного, проследив за моим взглядом. – Надеюсь, вам это не помешает, милорд?

– Для успешной Игры свет не нужен, – тихо отвечаю я, присаживаясь на край постели.

Человек выглядит просто ужасно. Большую часть лица покрывают красные воспалённые наросты. Мужчина дышит тяжело и прерывисто, губы шевелятся, словно тот без умолка что-то шепчет, не издавая при этом ни звука. Я приподнимаю его правое веко и вижу, что глазное яблоко вместо белого стало розовым, а зрачок глубоко закатился.

– Какой диагноз поставил лекарь? – спрашиваю я.

– Красная лихорадка, – говорит женщина и закусывает нижнюю губу.

По её щеке скатывается слеза, которую я лишь чудом замечаю в полутёмной комнате. Похоже, она ещё может напустить на себя беззаботный вид за пределами этих стен, чтобы не обременять гостей и постояльцев своим горем, но здесь, в шаге от умирающего супруга, она едва сдерживает свои эмоции.

– Мне нужен нож, – говорю как можно мягче.

Не хватало еще перепугать её.

Девушка выходит из комнаты, но уже через минуту возвращается, протягивая мне нож для резки овощей. Следом за ней в комнату входит низенький старец. Он настолько худощав, что передо мной невольно возникает отвратительная картина: некий неизвестный мучитель вонзает в старика большую иглу, с помощью которой высасывает из него всю плоть и внутренности, оставляя жертве лишь бескровное полотно тонкой кожи, неуверенно обтягивающей хрупкий скелет.

На мужчине надеты лишь шерстяные штаны и такие же тапки без задников. Благодаря обнажённому худощавому торсу, на котором можно без труда пересчитать все рёбра, лысому черепу и полутёмной комнате, вошедшего человека лёгко можно принять за ожившего мертвеца.

Старик входит в комнату, не обращая на меня никакого внимания. Проходит мимо, шаркая тапками (он даже не пытается поднимать ноги при ходьбе), и встаёт рядом с женщиной, которая вполне может приходиться ему дочкой или даже внучкой. После этого мужчина принимается заботливо гладить её по локтю.

И это действует! Хозяйка постоялого двора, до этого принявшаяся судорожно сплетать и расплетать пальцы, немного успокаивается, и вскоре оставляет это бесполезное занятие.

Тем временем я откидываю одеяло. Приподняв руку больного, делаю ножом аккуратный надрез на его ладони. Из раны выступает немного густой крови, которая тут же запекается, как при ожоге. Я возвращаю нож хозяйке постоялого двора и вновь накрываю её мужа одеялом.

Конечно, я могу приступить к Игре и без подобной прелюдии. Но наставники Академии твердили, что прежде, чем приступать к лечению, необходимо точно определить диагноз пациента.

В свою первую Игру я хочу сделать всё правильно.

– Каков был прогноз лекаря? – спрашиваю я, повернувшись к женщине.

Я задаю этот вопрос, даже несмотря на то, что сам знаю ответ.

– Лекарь сказал… – девушка сглатывает комок, застрявший в горле. Заметив это, старик вновь начинает гладить её по руке. – Он сказал, что мой муж умрёт до утра.

– Так и есть, – киваю я. – У вашего мужа начала густеть кровь, и она плавиться, соприкасаясь с воздухом. Боюсь, ему осталось жить всего нескольких часов.

– Но шанс ведь есть, правда? Прошу вас, милорд, скажите, что его ещё можно спасти! – женщина смотрит на меня умоляюще.

– Шанс есть всегда, – философски изрекаю я, и тут же понимаю, что сказал что-то не то.

Мне бы стоило утешить её, приободрить, а вместо этого я разговариваю, точь-в-точь как мои учителя в Академии.

Я расстёгиваю кожаный плащ и достаю из внутреннего кармана свою колоду колдовских карт. При этом краем глаза замечаю, как меняется лицо женщины при их виде, приобретая озабоченный вид. До этого практически гладкий лоб прорезают две горизонтальные морщины.

– Вы впервые видите колдовские карты, верно? – спрашиваю я.

Женщина кивает, не сводя с них глаз.

– Я бы с радостью поменялся с вами местами, – изрекаю я ровным голосом, и едва не прикусываю себе язык.

Да что же я такое говорю?! И главное, зачем?

Я замечаю, что и без того озабоченная судьбой своего мужа девушка теперь ещё и явно сбита с толку. И всё из-за меня – человека, который пришёл помочь, а вместо этого сидит у кровати умирающего бедолаги и ведёт пустые речи.

– Что вы имеете в виду? – неуверенно спрашивает хозяйка постоялого двора.

– Забудьте, – отмахиваюсь я. – Запомните: что бы ни происходило во время Игры, ведите себя тихо и не вмешивайтесь. И тогда ваш муж уже завтра встанет на ноги, – сказав это, я позволяю себе лёгкую ободряющую улыбку.

Так же, как и в случае с манипуляциями старца в виде простого поглаживания, это даёт мгновенный результат. Черты лица девушки смягчаются, исчезают морщины – признак озабоченности. Хозяйка заведения отвечает на мои слова робкой, и как мне кажется, благодарной улыбкой, после чего затихает точно мышка.

Теперь ничего не мешает мне заняться своим делом.

«Молодец!» – хвалю я мысленно себя. Так бы сразу! Осталось лишь выполнить данное обещание.

Я вытягиваю перед собой левую руку, в раскрытой ладони лежит колода из тридцати двух карт. Провожу зажатым кулаком правой руки над картами, и те немного вздрагивают. Затем, отвожу пустую руку назад, приподнимая её при этом вверх. Когда рука оказывается на необходимой высоте, раскрываю кулак, и колода мгновенно оживает, взмывая вверх. Она повисает в воздухе на уровне моих глаз, карты повернуты ко мне рубашкой.

Можно приступать непосредственно к Игре.

Я делаю едва заметное движение правой ладонью (левая по-прежнему находится под парящей колодой), и карты начинают перетасовываться. Затем, я касаюсь двумя пальцами (указательным и средним) колоды. Из неё вылетает пара карт. Они зависают прямо передо мной, обращенные ко мне рубашкой, а колода перемещается чуть в сторону.

Итак, передо мной две карты. Одна из них – это нужное мне заклинание, которое полностью исцелит больного мужчину. Вторая же карта неизвестна, но, скорее всего, это прямо противоположное по назначению заклинание, призванное либо убить пациента, либо погубить меня самого.

В этом и заключается сложность и опасность каждой Игры. Когда ты оживляешь колоду лицевую сторону карт, а вместе с ней и их значение, ты видеть не можешь. Игрок способен лишь чувствовать карты и выбирать нужную ему, полагаясь на эти ощущения и собственную интуицию.

Вторая сложность заключается в том, что вместе с желаемой картой ты достаёшь и несколько побочных. Причём магия колоды устроена таким образом, что среди побочных всегда оказываются заклинания, которые при использовании окажут негативное действие на текущую ситуацию. Кроме того, многие колдовские карты при использовании призваны искалечить самого Игрока, а то и вовсе его убить. И такие заклинания тоже нередко оказываются в числе побочных.

Кроме сказанного существует ещё один нюанс. Это количество побочных карт. Каждый Игрок способен вытаскивать разное количество лишних заклинаний вместе с необходимым. Чем меньше их окажется, тем выше твои шансы на удачный исход Игры. Как правило, всё зависит от мастерства самого Игрока, от того, как хорошо он чувствует свою колоду.

Вот почему ученик Академии выпускается из неё лишь после того, как сумеет успешно завершить все выпускные Игры, достав при этом не более четырёх карт из колоды за раз. Немало тех, кто заканчивал свои дни в Академии, так и не сумев справиться с этой задачей. Стоит ли говорить, что большинство из них пожили на этом свете недолго, ведь Игры с таким количеством побочных карт чаще всего заканчиваются смертью обладателя колоды.

Будучи скромным человеком, я не люблю хвастаться, но при этом не могу не упомянуть, что окончил Академию Игр с отличием, вытащив на всех выпускных Играх по одной побочной карте.

И вот недавний выпускник Академии Игр, заслуживший похвалы своих наставников, начал свою первую Игру. Перед ним всего две карты, но он всё равно колеблется.

Это про меня.

В Академии нас учили отрешаться от реальности. Во время Игры должны существовать лишь ты, твоя цель, да твоя колода карт. Это хорошо в теории, или в стенах Академии, но вот на деле всё обстоит несколько иначе.

Я вижу свои карты, вижу мужчину, умирающего в своей постели от красной лихорадки, его жену, и застывший на её лице ужас. Я вижу также исхудалого старика, который продолжает успокаивать женщину. Он старается выглядеть спокойным, но его глаза широко раскрыты; старик, как и девушка, пристально глядят на колдовские карты. Уж не видом ли побочной карты вызвано их беспокойство?

Нет, конечно же, нет. Ведь только Игроки могут видеть истинное изображение на лицевой стороне карт, для простых же людей они пусты – лишь прямоугольник белой бумаги.

Я чувствую, как вниз по спине бежит капля пота, и, решив более не медлить, касаюсь одной из карт.

Той, что справа.

Она поворачивается ко мне лицевой стороной, и из моих лёгких вырывается облегчённый вздох. На ней изображена миловидная девушка, одетая сплошь в белое. В её руках резная чаша, да краёв наполненная сверкающей жидкостью, которую она выливает на раны лежащего подле её ног воина. Благодаря чему страшные повреждения исчезают как по волшебству.

Карта «Полное исцеление».

Она испускает зеленоватое свечение, которое принимает форму капли, и, сорвавшись с карты, устремляется к больному мужчине, обволакивая его призрачным одеялом. Несколько секунд ничего не происходит, но вскоре свечение пропадает, и прямо на глазах жуткого вида наросты один за другим сходят с лица больного. Его кожа разглаживается, приобретая нормальный здоровый оттенок.

Всхлипнув от радости, хозяйка постоялого двора бросается к мужу, покрывая его поцелуями. Мужчина очнётся только утром, но теперь его жизни ничто не угрожает.

Я делаю движение рукой, словно подзывая карты к себе, и они возвращаются обратно в колоду, ложась поверх остальных. Первой на колоду ложится заклинание «Полного исцеления», затем побочная карта. После этого колода опускается на мою левую ладонь.

Игра окончена.

Я чувствую, что у меня затекли ноги, и потому прохожу через комнату и сажусь на вторую кровать. Медленно переворачиваю верхнюю карту и, холодея, вижу на ней изображение распятого мужчины. Древнее как мир орудие пыток, призванное вытягивать запястье и лодыжки жертв, сделало своё дело. Стопы и кисти остались в ремнях, тогда как из рваных концов укороченных конечностей обильно хлещет кровь.

Карта «Распятие». Я возвращаю её на место и убираю колоду во внутренний карман плаща, невольно содрогаясь.

Выбери я эту карту, и без того уже умирающего бедолагу разорвало бы на части. Прямо на глазах у его жены.

И кто поручится, что в этом случае хозяйка заведения не кинулась бы на меня с тем самым ножом для резки овощей, который я сам же и просил её принести?

Академия строго контролирует Игроков, которые намеренно используют колдовские карты во вред простым людям. И в этом случае не так уж важна причина, побудившая человека пойти на это. С помощью других воспитанников Академия всё равно прервёт существование виновного. А вот по поводу защиты Игроков, причинивших вред простым смертным ненамеренно, а в результате неудачной Игры, дело обстоит совсем иначе. Никакой защиты попросту не существует. В подобных ситуациях действует одно простое правило: с последствиями неудачной Игры ты разбираешься самостоятельно.

У меня дергается левая рука, и я массирую её правой, чтобы унять дрожь. Хорошо хоть этого никто не видит…

– Вот, милорд Игрок, возьмите. Я бы хотела отблагодарить вас более щедро, но это всё, что у нас есть на данный момент, – голос женщины возвращает меня к действительности, и я благодарен ей за это.

Дрожь как рукой снимает.

Девушка протягивает мне кожаный мешочек, полный монет. Даже не заглянув внутрь и не пересчитав содержимое, я понимаю: в мешке гораздо большее денег, чем я рассчитывал получить.

– Деньги сверх платы ни к чему, – говорю я. – Вполне хватит суммы, на которую мы договаривались.

– Возможно, вы и сами не понимаете, милорд, какое большое дело совершили. Вы вернули мне самое дорогое, что есть в моей жизни – моего любимого! Прошу вас, примите деньги, – женщина вновь настойчиво протягивает мне кожаный мешок.

Я хочу ответить, что хоть мне, как Игроку, и не позволено иметь семью или привязываться к кому-либо, всё же у меня есть мать и младшая сестра, и я по-прежнему их люблю. Хотя я даже не знаю, живы ли они, ведь поступая в Академию Игр, человек, а тогда ещё ребёнок, должен отречься от своей семьи и разорвать навсегда все родственные и дружеские связи. И пусть я осознаю, что мой случай и болезнь её мужа – это не одно и тоже, мне хочется сказать этой женщине, что мне понятны те чувства, которые она испытывает. И что её переживания не могут служить достаточным поводом для того, чтобы отдать мне всю текущую выручку.

Но, в конечном счёте, с моего языка не срывается ни слова. Я лишь сдержанно киваю и принимаю протянутый мешок с деньгами.

После этого я спешу как можно скорее покинуть это место. Женщина предлагает мне ужин и бесплатную комнату на ночь, но я вежливо отказываюсь, ссылаясь на то, что до заката хочу пройти ещё немало пути. Так же, как не принимаю и предложенного мне зонтика.

– Дождь не помеха, – заверяю я.

Вы можете подумать, что я довольно странная личность, с десятком комплексов в придачу. Хоть это и не так, я не стану корить вас за подобные мысли. Я лишь сутки как оказался в большом мире, покинув стены Академии, где провел пятнадцать лет. И единственное, что мне сейчас необходимо, это остаться одному. Подальше от людей, и от цивилизации в целом.

По прошествии нескольких минут я оказываюсь на улице. Солнце окончательно скрывается за горизонтом, но всё ещё даёт немного света. Чем бесстыдно пользуется непогода, окончательно превратив вечернее небо в хмурое иссиня-чёрное покрывало, с которого уже срываются первые капли.

Дождь обещает быть сильным.

С минуту я раздумываю: не достать ли мне колдовские карты, чтобы разогнать эти тучи? Кроме того, я мог бы создать физический щит, дабы не промокнуть.

В итоге решаю не искушать судьбу второй Игрой за день. Я лишь плотнее запахиваюсь в свой кожаный плащ, подняв при этом воротник, и начинаю шагать вдоль торгового тракта, держа путь на юг.