Kitobni o'qish: «Колодец бесконечности. Неучтенный ключ», sahifa 5

Глава 5. Мы здесь не одни.

Он обхватил рукоять "Тени" и поднялся.

– Мэл, ты чего, – пискнул Дуглас. – Я проснулся.

– У нас гости, – сказал Малкольм сквозь зубы и перешагнул через друга.

Из леса на них смотрело больше дюжины страшных желтых глаз. Дуглас присмотрелся и ахнул.

– Стой, глупец, – зашептал он.

Батлаки боялись огня, но того, что скрывалось в лесу, они боялись еще больше. Испуганные животные, бормоча, подошли к спящей Санаре. Из леса вышел самец и громадой своего тела загородил жеребят. Надрывно урча, он теснил семейство к лесу.

Санара проснулась от этого шума и заметила Малкольма, который стоял в пяти ярдах от костра. Его наручи ярко горели, освещая дальний край поляны. С пальцев левой руки на землю падали огненные капли. Из леса медленно выходили похожие на волков животные, но крупнее и свирепее, одним видом внушая ужас.

– Батлаки не убежали, значит, мы окружены, – проговорил Малкольм. – Санара, Дуглас, на вас фланги.

Его последняя фраза прозвучала, как команда хищникам, и два волка бросились вперед. С рук Малкольма сорвались огненные шары. Оставляя за собой мерцающие дорожки, они устремились в полумрак. Один из нападавших хищников перевернулся в воздухе и отлетел назад. Больше он не поднялся. Другой свалился, как подкошенный, но еще дышал. Он заскулил и медленно стал отползать к сородичам.

За спиной Малкольм слышал шум и возню. До него донеслись звуки электрических разрядов, треск и шипение.

– Сколько? – спросил он, не оборачиваясь.

– По два на каждого, – ответил Дуглас.

Тут же на него бросился злобный хищник и Дуглас отскочил в сторону, выставив вперед руку. Луч света вырвался из его ладони и пробил злобной твари грудь. Бездыханное тело бестии упало в яму с костром. На мгновение тени сместились.

Санара прочла менталу, и шерсть чудовища вспыхнула как факел.

Она видела, как грозный хищник бросился на батлаков, в порыве ярости и страха. Папаша-батлак сбил его в полете ударом задних копыт. Кувыркаясь, как тряпичная кукла, волк улетел во тьму леса и не вернулся.

На поляну перед Малкольмом вышел зверь – матерый хищник.

“Вожак! – думал Малкольм, вспомнив любимый вопрос Дугласа. – Где вас таких откармливают?”

– Господи! – раздался возглас Дугласа. – Ну, куда уже больше-то?

– Следи за своими, – буркнул, не оборачиваясь, Малкольм.

Злобный хищник опустил голову. Шерсть на его загривке стояла дыбом; здоровенные клыки торчали из приоткрытой пасти. Зверь повернул голову, изучая противника. Он высунул язык, с которого медленно стекла слюна и упала в траву.

Малкольм смотрел, не отрывая взгляда.

Вожак резко рыкнул и бросился в атаку. Стая разом хлынула следом. Малкольм сделал шаг назад, убрал "Тень" и тут же с его рук скользнули огненные кнуты. Замах и выброс. Вожак пригнулся, кнут распорол ему переднюю лапу. Матерый резким прыжком ушел в темноту. Малкольм закрутился юлой, нанося удары кнутами направо и налево; промах и смертоносные когти чиркнули его по бедру; удар кнута и свирепый враг, скуля, уползает в полумрак. Руки чувствовали, как удары достигают цели. Взмах кнута, уход и лязг смертельной челюсти; удар наотмашь и снова уход. Руки работали как пропеллеры. Огненные кнуты с треском прорезали воздух.

Огненный шар, выпущенный Дугласом, задел плечо Малкольма и разнес голову хищника, прыгнувшего из темноты. Санара увидела, что два небольших волка, возможно молодняк, напали на жеребенка батлака, и бросилась на помощь.

Напор хищников ослабевал, их осталось мало, но Малкольм ждал, когда же вновь появится вожак, и боялся, он чувствовал, как силы покидают его. Наручи не всесильны, это он помнил. Вожак появился неожиданно и напал на Дугласа. Хищник подобно черной молнии, вырвался из темноты и бросился вперед. От неожиданности Дуглас упал на живот, острые, как серпы, когти, чиркнули его по ягодице. Он заорал от боли.

Малкольм краем глаза заметил бросок матерого и стал приседать и поворачиваться одновременно, расставив руки в стороны. Когда он встал, вожак и еще один из стаи лежали на земле бездыханными.

Все закончилось, так же неожиданно, как и началось.

На поляне, где Малкольм танцевал страшный танец, лежали раненые и убитые хищники. Санара ходила во мраке, шептала менталу, и туши поверженных хищников вспыхивали желтым пламенем. Поляна походила на жуткий праздничный пирог с множеством зажженных свечей. Она подошла к костру, в ее глазах застыли слезы и запоздалый страх.

Тихий голос Дугласа привел ее в чувство.

– Санара, помоги мне, – прохрипел он. – Кажется, я умираю.

Дуглас тянул правую руку к ней, левой – пытался нащупать разорванную ягодицу, из которой торчали два крючковатых когтя. Санара бросилась к нему.

– Лежи, не шевелись, я сейчас.

– Постой, – прохрипел Дуглас. – Я хочу тебе кое-что сказать.

– Конечно, милый, позже, – ответила она, сбегала за сумкой и вновь склонилась над ним.

Дуглас картинно уронил голову и руку на траву.

– Без театральщины, милый, все будет хорошо, – зашептала Санара. – Потерпи.

Двумя резкими движениями она вырвала когти. Дуглас взвизгнул.

– Тебе легко говорить, – неожиданно бодро пискнул он. – Не в твоей . . . ОЙ!

Санара стала сыпать желтый порошок из бумажного пакетика на раны Дугласа.

– Холодно.

– Терпи, будет как новая, даже лучше, – шептала Санара.

Одной рукой она придерживала Дугласа, чтобы не дергался. Малкольм сидел напротив них и смотрел в землю отрешенным взглядом. Запах горелой шерсти и плоти стоял над поляной тяжелым, невидимым туманом.

– Это не хаялеты, – прошептал он. – И все же . . .

Сердце бешено колотилось. Он посмотрел на руки, потрогал плечо. Санара поняла, что его надо отвлечь.

– Малкольм.

Он обхватил голову руками. В глазах мелькали красные точки, запах горелой мертвечины забивал нос, и казалось, что легкие заполняет что-то нечистое. Малкольм закашлялся, и его вырвало.

– Малкольм, помоги мне, – рявкнула Санара.

– Ага, сейчас только закончу, – буркнул он, сплевывая на траву. – Я немного занят. . .

Дуглас лежал и не шевелился, когда Малкольм подошел к ним.

– Что с ним?

– Спит, – ответила Санара, поднимаясь. – Я применила сильное заживляющее средство.

Она достала покрывало и накрыла Дугласа, затем взяла Малкольма за руку и подвела к батлаку. Из разорванного бедра животного сочилась кровь. Санара посмотрела на Малкольма.

“Да, слабенькие мне мужчинки достались . . . – подумала она"

Из ступора Малкольма вывела сильная оплеуха.

– Ты как? – спросила Санара.

– Нормально, – буркнул он.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она, садясь рядом с раненым батлаком.

Жеребенок лежал на земле и не двигался. Санара чувствовала, как бьется сердце батлака. Она взяла руки Малкольма и приложила их к ране животного.

– Представь, что из твоих ладоней исходит тепло, – шептала она. – С каждым вдохом ты получаешь силу, она растет в тебе, и ты отдаешь ее этому бедному животному.

– Я помню как это делается . . .

Наручи на его руках стали медленно пульсировать. Санара порылась в сумке, достала флакон с коричневой жидкостью и стала лить ее на раны молодого батлака. Наручи Малкольма горели в полную силу.

– Полегче, герой, тебе силы тоже нужны.

– Ну да, ну да . . .

Рана медленно затягивалась, её края горели бледным светом. Санара смазала раствором из баночки остальные раны батлака; животное дрожало всем телом, но встать не пыталось. Санара подползла к голове юного гиганта, запустила руку в густую гриву и стала что-то нашептывать ему на ухо. Жеребенок перестал дрожать. Санара улыбнулась.

Наручи Малкольма продолжали светиться, выбеливая лицо, превращая в маску безразличия. Санара подошла к нему сзади и коснулась его висков подушечками указательных пальцев.

– Спи, – прошептала она ему на ухо.

Малкольм осел на траву и завалился на бок. Она заботливо укрыла его.

Да, невеселая сказка получилась, сказал колобок, дожевывая волка… – пробурчала Санара, бросив взгляд в сторону поляны. – Остается надеяться, что мерзости поблизости нет.

Ее била дрожь. Только теперь сильнейшая усталость добралась и до нее. Они в лесу, одни и что их ждет впереди, она не знала. Санара развела костер пожарче. Дрова весело трещали. Глядя на огонь, она задремала, остаток ночи, проведя на границе сна и яви. Батлаки, которые успели убежать в лес, к утру так и не вернулись. Ребята проспали до середины дня. Как только они проснулись, Санара завернулась в покрывало и уснула глубоким целительным сном.

* * *

Молодой батлак резво скакал по поляне, и издавал громкие звуки, похожие на крик осла. Изредка “ржание” превращалось в посвисты. При этом он забавно сворачивал губы трубочкой и задирал голову к небу.

– Еще волков подзывает, – сказал Дуглас, сидя радом с Санарой и гладя ее волосы.

– Их было не меньше дюжины, – сказал Малкольм. – Чтобы прокормить такую стаю нужна большая охотничья территория.

– И что с того?

– Пока ее займет другая стая пройдет много времени. Нам очень, очень повезло, что после наших художеств с палой и круговерти в живе не появились хаялеты.

– Это мир необитаем, – буркнул Дуглас, подражая голосу гроссмейстера.

– Или это стратегический ход противника, – произнес Малкольм, глядя на друзей. – С этого момента, нам надо глядеть в оба. Нас могут просто пасти, в надежде с нашей помощью добраться до ключа.

Санара проспала до следующего утра. Ближе к вечеру вернулись убежавшие батлаки. Ребята дали им по галете и животные больше не уходили с поляны надолго.

Рано утром Малкольма разбудила Санара. Лицо её сияло бодростью.

– Как тебе удается? – удивился он.

– Ты о чем? – спросила она.

– Рядом нет водоемов. Косметикой ты не пользуешься, но выглядишь так, что можно сразу на бал.

Санара закатила глаза и часто захлопала ресничками. Ей даже удалось покраснеть. Она сложила руки в замок и вытянула их перед собой с деланным смущением.

– У нас, добрых волшебниц, есть свои секреты.

– Понятно, вода из фляжек, – сказал Малкольм и улыбнулся.

Они засмеялись и разбудили Дугласа, который резко сел и огляделся.

– Вставай “геройские булки”, – хихикнула Санара.

Дуглас посмотрел на Малкольма. Тот, извиняясь, пожал плечами.

Весь день они провели в пути. Батлаки двигались быстро. Вероятно, им хотелось уйти подальше от нехорошей поляны. Привал путешественники сделали, достигнув реки, и впервые с начала пути у них появилась возможность понежиться в действительно теплой воде.

В том месте, куда они вышли, река делала крутой поворот, получилось нечто вроде полуострова. Ребята купались на одной его стороне. Скрытая густой растительностью на другом конце полуострова, купалась Санара. Она увела с собой самку батлаков и жеребят. Самец никуда не спешил. Он меланхолично подошел к кусту, на котором росли плоды синего цвета, по форме похожие на баклажаны и принялся их поедать с завидным аппетитом. Он смачно чавкал, и все глубже и глубже забирался в куст.

– Интересно, а батлаки умеют плавать? – спросил Дуглас, выходя из воды. – Идти пешком не очень хочется.

Он посмотрел в сторону башни, которая иглой пронзала облака.

– Это лучше у Санары спросить, – ответил Малкольм, лежа на песке. – Это она у нас главный по контактам с местной фауной.

Его белые в горошек боксеры облепил песок. С дальнего конца полуострова раздался окрик Санары, которая плыла верхом на батлаке. Она закатала штаны выше колен, а полы рубашки завязала узлом на животе. Один жеребенок плыл вслед за матерью, другой бежал вдоль берега и недовольно ворчал.

– Вот и ответ, – сказал Дуглас, поднимаясь и надевая штаны.

Батлаки оказались отличными пловцами.

Один из жеребят долго отказывался залезть в воду, и Малкольм поплыл на том, который не боялся воды. Санара и Дуглас оседлали мамашу семейства и перебрались на другой берег реки. Они некоторое время ждали, когда остальные члены четвероногой семейки залезут в воду, но самец даже не повел ухом, и не спеша, продолжал набивать брюхо. Жеребенок резво скакал вдоль берега и звал мать, но в воду так и не залез. Только когда ребята развернули батлаков и углубились в лес, за их спиной раздался громкий всплеск и призывные вопли жеребенка, который их быстро догнал. Дуглас с сожалением пересел на него.

Ближе к вечеру путешественники расположились на ночлег. Небольшая поляна медленно погружалась в сон, когда, дико шумя и ломая ветки, на нее вывалился папа-батлак. Его шатало. Он громко орал, как раненый осел. Малкольм с любопытством наблюдал за животным. Самец пару раз упал, но поднялся и побрел к костру. Не дойдя до огня, ярдов пять, папаша-батлак встал как вкопанный, широко расставив ноги-колонны. Он низко наклонил голову и красными глазами смотрел на Малкольма. Ноздри его раздувались, как кузнечные меха. Он злобно ворчал.

Мальчик не двигался. Сон нехотя покинул поляну.

– О, папа–гигант вернулся, – сказал Дуглас вставая.

Он достал галету и пошел навстречу батлаку.

– Я бы не советовал, – тихо сказал Малкольм.

– Да, что может случиться?

Дуглас еще не полностью проснулся и широко зевнул.

– Он же у нас, просто душка, – произнес он, смело подошел к свирепому животному и потрепал его за ухо, потом с силой запихнул галету в пасть батлаку. – Жуй, милаха!

– Что он жрал, когда мы уезжали? – спросила Санара, повернувшись к Малкольму. – Ты аромат чувствуешь?

Малкольм давно учуял стойкий сивушный запашок.

Зверюга пьяна, – прошептал он. – У нас проблемы?

– Пока только у нашего паяца, – ответила она, лихорадочно соображая, что делать.

Санара услышала испуганное ворчание за спиной и оглянулась. Батлаки отошли к краю поляны, жеребята испуганно скулили и прятались за маму.

– Похоже, их папашка не в первый раз нажирается, – прошептала она.

Малкольм поддернул рукава, наручи мерцали бледным светом.

– Ты мне только скажи, где этот бык выпивку нашел? – спросил он.

– Природа на многое способна, – ответила Санара. – Вероятно, он съел каких-то плодов. Они или уже перебродили или процесс завершился в его желудке. Можно сказать с доставкой до места.

– Я так понимаю, это надолго? – уточнил Малкольм.

– Ну, пока он … – Санара не закончила.

Дуглас продолжал трепать батлака за ухо, а тот яростно крутил головой.

– Ну, спокойной ночи, – сказал Дуглас, широко разевая рот. – Мой могучий друг. Ох, и воняет от тебя.

Он с силой хлопнул пьяного гиганта по мясистому носу. Зверь обалдело посмотрел, налитыми кровью глазами, вслед уходящему Дугласу, а потом заурчал и пошел за ним.

– Даг, беги, он бухущий в дым! – заорала Санара.

Папа-батлак заревел с силой пароходного гудка.

Сонливость Дугласа как рукой сняло. Он рванул вперед, сверкая голыми пятками, с резвостью заправского спринтера. Пьяный батлак стремительно его настигал. В Дугласе неожиданно проснулся талант прыгуна в высоту. Он подбежал к большому ветвистому дереву на краю поляны и, не замедляя бег, запрыгнул на нижнюю ветку. И тут же в Дугласе заговорили гены его древних прародителей, тремя ловкими движениями он взобрался на дерево так высоко, что испугался, когда посмотрел вниз.

Батлак не свернул в сторону и не остановился. Его тараноподобная голова, врезалась в дерево, которое дрогнуло, и Дуглас чуть не упал вниз.

– Он убил себя? – раздался сквозь листву, полный надежды голос.

Батлак медленно завалился на бок и захрапел.

Малкольм вздохнул с облегчением и тряхнул рукой, искры веером упали на траву. Санара медленно подошла к дереву, на котором сидел Дуглас. Пьяный батлак не шевелился, его живот медленно ходил в такт дыханию. Она оглянулась. Жеребята с мамашей вернулись ближе к огню, немного успокоились и уже не смотрели в сторону лежащего папаши.

– Жив и здоров, – сказала она. – Просто вырубил себя.

Санара стояла под деревом и смотрела на Дугласа. Тот сидел, как сова на высокой ветке, и смотрел с интересом вниз.

– Можно слезать? – спросил он, разглядывая батлака.

– Да, – ответила Санара. – Если что, мы его снова на тебя натравим, а ты его вырубишь. Опыт уже есть и по деревьям ты скачешь, как обезьяна.

– Поможешь слезть? – спросил Дуглас, с надеждой в голосе.

– Сейчас найду ветку потолще или веревку подлиннее.

Дуглас, втянул голову, нахмурился и отвернулся, похожий в этот момент на филина. Санара вернулась к костру.

– Этот мир может быть и необитаемый, но веселый, – сказала она. – Что не ночь, то шоу.

Малкольм улыбнулся.

* * *

Когда утром они собирались в путь, самец еще спал. Они оставили отсыпаться бедного пропойцу, который догнал их к вечеру следующего дня, а еще через день они достигли города.

– Если не считать нападения шайки диких собак и пьяный дебош, дорога была скучной, – сказал Дуглас.

– Ты забыл хищный куст и маленьких злобных зверушек, – сказала Санара.

– Нет, они были милыми.

Малкольм ехал молча, слушая болтовню друзей. Лес начинал постепенно редеть. Сквозь густую листву солнечный свет разрезал полумрак яркими лучами. Звук поступи батлаков изменился. Под ногами животных лежала не земля.

Лес кончился неожиданно.

Кусты расступились и батлаки вышли на широкую улицу пустого города. Абсолютная белизна слепила глаза. Батлаки нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Звук их копыт отражался в лабиринтах строений, нарушая неестественную тишину. Лес стоял ровной стеной у границ города. Мостовая, без единой трещинки, уходила в сторону самой высокой башни города. Казалось, что город покинули недавно или не покидали вовсе.

Перед ними лежал спящий город.

Ребята спешились и ошеломленно, уставились на рукотворное чудо другого мира. Вдруг Санара оглянулась в сторону леса, недоброе ощущение между лопаток заставило ее поежиться. И хотя звуки леса не изменились, а батлаки стояли спокойно, она хмуро всматривалась во мрак леса, пока едва уловимое чувство чужого присутствия не прошло. Друзьям она решила ничего не говорить, пока.

“Какие еще сюрпризы нас ждут впереди? – подумала она, гладя милую мордаху четвероногой подруги"

Глава 6. Странный гость.

И все-таки, чувства часто подводят человека, особенно чувство перспективы, тем более, когда не с чем сравнить объект, приковавший внимание.

Они стояли на окраине города, который казался пуговицей с вершины скалы, но теперь стал бесконечным. Белоснежные дома, низкие у окраины, уходили вдоль улиц, к центру города, явно прибавляя в этажах. Башня приобрела просто циклопические размеры. Малкольм подумал, что если бы не их новые помощники, дорога до города могла занять не одну неделю. Сильные выносливые животные продолжали путь, даже, когда люди валились, на их спины, от усталости.

– До города мы добрались,– сказал Дуглас, жуя остатки галеты. – Теперь что?

– Как обычно, – сказал Малкольм, достал бинокль и поглядел на центральную башню. – Не суетимся, и следуем плану, изредка его корректируя.

Размеры башни потрясали. Без видимых окон и балконных выступов, она походила на исполинское дерево, гладкий и ровный ствол которого упирался в облака и прятал ветви где-то за границей белой дымки.

– Невероятно! Просто чудо, – произнес он и передал бинокль Санаре. – Такое ощущение, что башню вырастили, а не построили.

– Вы ничего не чувствуете? – спросила она, приняла бинокль и быстро повернулась в сторону леса.

– Что-то не так? – уточнил Дуглас. – Мы все-таки в чужом мире, в чужом городе.

– Наверное, – согласилась она и поежилась.

Дуглас достал свой небольшой бинокль и медленно стал осматривать окраину. Деревья не могли преодолеть невидимую границу города, но редкие вьюны все же запустили щупальца за ее пределы. Вдоль изгородей и стен домов терпеливые лианы потихоньку отвоевывали город. Малкольм подвел батлака к изгороди, увитой растением, с большими сочными листьями и розовыми плодами.

Недолго думая, животное стало обрывать сочные плоды и с хрустом жевать. Сок стекал по косматой морде и капал на белоснежную мостовую. Остальные батлаки присоединились к пиршеству. Ребята решили зайти в один из домов.

Они обошли его по кругу и не нашли входа.

– Где же вход?– спросила Санара.

– Может это бочка, – предположил Малкольм и посмотрел на крышу строения.

– Давайте осмотрим другие здания, – предложила Санара.

Они перешли улицу, и приблизились к строению другой формы, но стилем оно не сильно отличалось от первого. Они обошли его и тоже не нашли входа. Солнце начинало припекать.

– Давайте переждем в тени, пока батлаки не насытятся, – предложила Санара и указала на дерево, похожее на гриб, в центре двора.

Белоснежный ствол с редкими черными вкраплениями прятался под крону, которая состояла из множества мелких веточек и листьев. Издалека она больше походила на плотную шляпку гриба. Картину довершали белые цветы, которые покрывали ровным ковром верхнюю часть кроны, и свисали вниз на длинных паутинообразных тяжах.

Малкольм и Санара расположились на отдых под ним. Дуглас остался около здания без окон и дверей. Он уперся обеими руками в стену и стоял, свесив голову.

“Без окон, без дверей – полна горница людей, – вспомнил Дуглас детскую загадку. – Что это? Это – Огурец”.

Он представил себе прохладный сочный, зеленый огурец – как он его кусает, как сок стекает по щекам – и сглотнул слюну.

– Без дверей . . . – бубнил он, представляя дверь в дедовой теплице, где он выращивал овощи.

Он представил, как открывает дверь и подходит к грядке. Фантазия завершилась наяву. Неожиданно в стене, под его руками, образовалась овальная дыра в рост человека, и он едва не провалился внутрь.

– Ребята!– позвал Дуглас. – Я дверь нашел!

– Стой, это может быть ловушка, – прокричала ему вслед Санара.

Он не расслышал ее и вошел внутрь. В полумраке дома не было ни стульев, ни столов, ни какой-либо другой мебели. Посредине комнаты стояло странное большое кресло, похожее на цветок или на пилотский ложемент. Оно словно росло из пола и уже распустилось, пара гигантских лепестков склонялось к низу. Дуглас обошел его, принюхался и ни учуял даже запаха пыли. Он забрался в него и разместился поудобнее.

“Да, это определенно кресло, – подумал Дуглас, – и очень удобное”.

Санара и Малкольм зашли в дом, через отверстие в стене, которое затянулось за ними.

“Темновато, – подумал Малкольм. – Свет бы нам, не помешал”

В тот же момент потолок как будто исчез, дневной свет залил дом до краев.

– Дом живой и читает наши мысли, – предположил Малкольм.

– Я тоже так думаю, – ответил Дуглас из кресла.

Малкольм посмотрел на друга.

– И это круууу-тттттт-оо, – продолжил Дуглас, дребезжащим голосом, лежа в кресле. – Маа-аа-ссаа-жжнн-ооо-ееее кк-рр-ее-сс-лл-оо.

– Да, – сказала Санара улыбаясь. – Зачем другая мебель нужна, когда тут такое кресло есть?

Она обошла почти пустую комнату. Глянула на друга, который все еще нежился в объятиях странного кресла.

– Замечательно, – прошептала она и представила себе простой стул, который вырос перед ней из пола. – Ну и стол, пожалуйста.

Небольшой столик появился перед ней.

– Спасибо. Таинственный хозяин, – сказала она, устраиваясь поудобнее. – Чувствую себя красавицей в замке чудовища.

– Главное, чтобы нас, не превратили в метла и чайники, – буркнул Малкольм.

Санара достала планшет, блокнот и стала делать пометки. Малкольм обошел помещение несколько раз, приказывая мысленно дому сделать тот или иной предмет мебели, а затем убрать. В нескольких местах он приказал дому сделать окна. Теплый ветер не врывался в помещение. Стены просто становились прозрачными.

Он подошел к цветку, в котором лежал Дуглас, и спросил:

– Ну как, ты закончил?

– Ееее-щщщ-ееее нее-ммноо-ггоо, – продребезжал с закрытыми глазами тот.

– Ну-ну, – буркнул Малкольм, бросил сумку и сел на пол, глянул на Санару. – Что скажешь? Определила, где мы?

– Пока нет, – ответила она. – Отдыхаем и идем дальше.

Он растянулся на полу и представил, что лежит на морском пляже, где песок мелкий и горячий, и тут же почувствовал, как пол под ним размяк и стал теплым.

“Отлично. В самый раз, – думал Малкольм, закрывая глаза. – Спасибо тебе. Кто бы ты ни был”.

Он провалился в быстрый неспокойный сон. Ему снилась Дебора:

“Он держал ее за руку. Они стояли на пирсе, который уходил далеко в океан. Малкольм оглянулся. Дыхание перехватило. Берега не было видно.

– Где мы? – спросил он.

– В центре мира, – ответила она.

Он взял ее вторую руку. Она повернулась к нему лицом и приблизилась вплотную. Он сложил ее руки вместе и стал целовать. Она улыбалась. Он ощутил легкий, еле уловимый аромат.

– Я скучал, – сказал он.

Она молчала, продолжая улыбаться. Дебора освободила руки и стала нежно гладить его лицо, пристально глядя в глаза.

– Я тоже скучала, – сказала она и отвернулась, посмотрела в ту сторону, где пирс резко заканчивался, и подошла к его краю.

Малкольм последовал за ней, продолжая держать за руку. Он обнял ее сзади и утонул лицом в копне распущенных волос. Он уже забыл, как это прекрасно.

Они стояли долго и молчали, наблюдая, как редкие облака движутся по небу. Она поежилась.

– Ты замерзла? – спросил он, медленно развернул ее к себе и поцеловал. Когда он открыл глаза, она исчезла, но руки хранили тепло ее плеч.

– Дебора! – крикнул он.

Ответа не последовало. Он стоял один.

Малкольм огляделся. Рядом никого. Им завладела тревога.

Вдруг поднялся сильный ветер, который быстро набрал мощь бури. Волны стали накатывать на пирс с угрожающей силой. Пирс скрипел и шатался. Очередной волной Малкольма отбросило к перилам.

Он посмотрел в начало пирса. Черное небо в той стороне разрезали вспышки молний. Гигантские валы, гонимые бурей, напоминали языки чудовищ. Он почувствовал сильный толчок. Доски и опоры взлетели в воздух.

Казалось, море их пожирает.

Малкольм стоял на единственном уцелевшем обломке пирса, который еле держался на шести сваях. Он шатался под ударами стихии, но не падал.

Вода стала вязкой, ее матово черная поверхность ничего не отражала. Теперь она не бросалась неистово на маленький островок, на котором стоял мальчик. Она медленно взбиралась по сваям, цеплялась за перила. Доски со скрипом чернели и изгибались. Большие черные гвозди, словно зубы неведомого хищника, пытались дотянуться до Малкольма.

-Малкольм, Помоги! – раздался крик Деборы

Она держалась за перила и уже по пояс погрузилась в жижу, которая недавно была водой. Руки ее, как будто приросли к перилам и медленно чернели. Она снова закричала, и он бросился к ней.

– Стой! – услышал он за спиной чистый, словно колокольный звон, голос.

Он почувствовал жар и увидел, как все вокруг озарил нестерпимо яркий свет. На мгновенье он ослеп, зажал глаза руками и закричал от боли. Жуткий шум сменился абсолютной тишиной.

Он открыл глаза.

Обломок пирса, словно плотик, висел в абсолютной пустоте. Рядом медленно вращались обломки свай. Эта пустота была живой. Мириады ярких разноцветных огней горели вокруг. Поодиночке и стройными группами они плясали невероятный по красоте танец.

Плотик медленно вертелся. Малкольм стоял так, как будто ничего не происходило, как будто этот кусок старого дерева стал центром притяжения. Он поднял голову. Над ним безбрежным океаном распростерлась тьма.

Вдруг из тьмы выплыл дракон, ужасающая красота которого холодила сердце.

Обломок пирса повернулся и над головой мальчика разлился океан света, из молочной белизны которого выпорхнула птица. Перья ее горели огнем и переливались, блеск огненных глаз внушал благоговейный страх.

Птица взмахнула крыльями, и маленький плотик плавно развернуло. Малкольм увидел, как два прекрасных существа сшиблись в яростной схватке. Они кружились, словно в танце; Жар-птица и Дракон слетались и разлетались вновь, не причиняя друг другу вреда.

Малкольм понял, что видит не схватку двух титанов, а долгий, страстный и безумный танец двух влюбленных. Каждый взмах их крыльев разворачивал и отбрасывал плотик все дальше и дальше.

Плотик перевернулся, в который раз. Гиганты пропали из виду.

И тут раздался взрыв. . .”

Малкольм резко вскочил. Он сидел на мягком полу, Санара смотрела на него, удивленно вскинув брови. Он встал, подошел к стене и превратил ее в зеркало. Он смотрел в отражение долго и пристально. Вдруг его лоб покрылся чешуей, а кожа похолодела. Малкольм закрыл глаза. Когда он открыл их, из зеркала на него смотрело его привычное лицо. Он приблизился к зеркальной поверхности, пытаясь заглянуть вглубь зрачков.

Стена позади него открылась, и вошел Дуглас.

– Город как город, – громко сказал он и подошел к Санаре. – На окраине дома скромные. Ближе к центру, скорее всего, роскошнее и функциональнее.

Малкольм присоединился к друзьям и сел на кресло, которое поднялось из пола.

– Я побывал еще в нескольких домах поблизости, – заговорил Дуглас. – Они похожи друг на друга – пустые внутри, в центре такое же кресло, похожее на цветок, и никакой мебели.

– Что еще ты смог найти? – спросила Санара.

– Ничего. Кстати, наши батлаки убежали. Так что до центра города, придется идти пешком.

– Может быть, это и к лучшему, – сказал Малкольм. – Галеты у нас почти закончились.

– Не обобщай, – возразил Дуглас, достал из кармана половину галеты и демонстративно съел, затем облизал большой и указательный палец, и качнул головой.      – Мы не знаем, сможем ли найти для наших временных питомцев еду там, куда идем, – продолжил Малкольм. – Поэтому это даже хорошо, что они вернулись в лес.

Дуглас приблизился к Санаре, которая что-то записывала в блокноте и спросил:

– Как, по-твоему, далеко до башни?

Она отложила блокнот и перевела на него взгляд.

– По моим расчетам, до башни отсюда примерно шестьдесят семьдесят миль. Скорость ходьбы человека примерно три, три с половиной мили в час, – начала говорить Санара. – Простые расчеты показывают, что нам понадобится как минимум еще часов двадцать, двадцать пять для пешего перехода.

– При условии, что мы ни разу не остановимся на привал, не замедлим шаг и не будем отвлекаться на прочие развлечения, – перебил Малкольм.

Дуглас смотрел на друзей озадаченно. Его брови жили собственной жизнью, отражая на лице гамму чувств.

– Но, беря во внимание твои короткие ножки, – снова заговорила Санара. – Нашу неминуемую усталость, то к вечеру завтрашнего дня, думаю, доберемся.

Дуглас покраснел, как вареный рак, и вышел на улицу.

– Он обиделся? – спросила Санара.

– Не забывай, ты ему нравишься, – ответил Малкольм. – И твои подколы, он воспринимает особенно близко к сердцу.

Санара вскочила из-за стола и выбежала на улицу. Малкольм сел на ее место и стал изучать пометки в блокноте, периодически качая головой в знак согласия. Его друзей не было минут пятнадцать. Когда они вернулись, он ждал их с сумкой на плече.

– В дорогу? – спросил он.

– Да, – ответили они, спетым дуэтом.

Малкольм обратил внимание, что когда они вошли в дом, Дуглас держал Санару за руку и сиял как спелое водяное яблоко.

Перед тем, как тронуться в путь, ребята вернулись к лесу и собрали в дорогу съедобные орехи и плоды, похожие на инжир. Дуглас обстрогал три длинных палки.