Kitobni o'qish: «Записки следователя», sahifa 15

Глава 15
Теряю своих близких. Ушли из жизни мать и отец. Не допускаю случаев незаконного привлечения лиц к уголовной ответственности и незаконных арестов

12 октября 1973 года нашу семью постигло большое горе: на семьдесят восьмом году жизни умерла моя мама – один из самых родных и близких для меня людей, давшая мне жизнь, меня вырастившая и воспитавшая вместе с отцом. Эту печальную весть осторожно и тактично сообщил мне начальник РОВД, которому передал ее начальник Ленинского РОВД. Сразу же на выделенном мне автомобиле с водителем выехал в Ленино. Сотрудники РОВД организовали всё необходимое для похорон и поминок. Вместе с ними и знакомыми отец и я 13 октября проводили маму в последний земной путь. Похоронили на утопающем в зелени поселковом кладбище. Пусть земля ей будет пухом. На следующий год возле ее могилы посадил сирень. Потом разрослась в большой куст, цветущий каждую весну красивыми цветами. Поставил ограду и установил памятник. Мы не всегда понимаем своих родителей, не во всем соглашаемся с ними. Всегда существовала и будет существовать проблема отцов и детей, но нет сомнения, что мать и отец (за редким исключением) готовы пожертвовать всем, даже своей жизнью, ради благополучия, здоровья и жизни своих детей. И это естественно и справедливо: жизнь продолжается в наших детях. Такую черту дети всегда должны достойно ценить, что принесет радость для их родителей. Сегодня мы – дети, завтра – родители.

Сдав квартиру домоуправлению, собрав скромные вещи, мы с отцом выехали в Черноморское, где матери так и не пришлось побывать. После сорокалетней совместной жизни отцу будет всегда не хватать ее, как и мне ее материнского внимания и заботы.

Койку для отца поставили на кухне, возле печки, зимой там теплее, а это необходимо для пожилых людей. В теплое время года днем отец обычно находился во дворе, за столом, в тени под персиком, постоянно читал книги и газеты, частенько засыпал, склонившись над ними. Летом 1974 года Рая в письме сообщила, что Вова ее не слушается и не хочет учиться. На мое предложение она согласилась, чтобы он пожил у нас. Я забрал его к себе. Вова меня понял и продолжил учебу в девятом классе Черноморской средней школы № 2. Занимался старательно и успешно. Рая еще просила меня устроить Петю учиться в Херсонское мореходное училище. Этого я никогда не делал и не собирался делать. Хороший специалист получится только тогда, когда каждый самостоятельно и своим кропотливым трудом будет добывать знания. Некоторые родители с помощью денег, или используя свое служебное положение, устраивали своих бездарных чад в учебные заведения. Все наши дети после школы места дальнейшей учебы выбирали сами, поступали в училища и вузы самостоятельно. В нашей семье это норма жизни, поэтому каждый рассчитывал только на свои знания. Это достойно и полезно для всех и общества в целом.

В нашей квартире теперь приходилось по три квадратных метра жилой площади на каждого из восьми членов семьи. По нашей просьбе, с препонами со стороны руководства поссовета и райисполкома, всё же вместо открытой веранды была пристроена комната для кухни, где мы более свободно могли принимать пищу. Решающую роль в этом сыграло посещение нашей квартиры председателем райсовета Павлом Ивановичем Богдашкиным. Он удивился тому, в каких убогих условиях мы живем, и скромности моего отца, который, в отличие от других ветеранов, никогда ни с какими просьбами не обращался, довольствовался тем, что есть. Когда через некоторое время освободилась соседняя квартира из одной комнаты, кухни с печкой и малого коридора, которую ранее занимала одинокая старуха, нам разрешили и ее занять. Из кухни этой квартиры в свою квартиру мы пробили дверь. Получилась одна четырехкомнатная квартира. В ней мы свободно разместились и были благодарны председателю райсовета за содействие в этом. Но отцу в ней пришлось жить недолго. После смерти матери папа прожил три года и четыре с половиной месяца. Днем 24 февраля 1977 года на восемьдесят восьмом году жизни он скончался так же тихо, как и жил. Папа никогда не жаловался на недомогания, спокойно, как бы уснул, ушел из земной жизни. За несколько дней до кончины папа при разговоре сказал мне: «Тяжело уже жить, хочется на покой». Его организм полностью выбрал отпущенный ему биологический жизненный ресурс и отрезок времени. Смерть для него стала не страхом и горем, а умиротворением и блаженством, была естественной и неизбежной. Пожилые люди это понимают, смерть для них не страшна. За свою жизнь они не переживают, но переживают за дальнейшую жизнь своих детей и внуков. Если они здоровы, в жизни всё нормально, то и старикам не тяжело покидать эту жизнь. В этом отношении детям не следует чрезмерно расстраиваться и горевать, а продолжать полноценно жить. Тем более, как не без оснований утверждают некоторые учения, душа умершего покидает тело, уходит в небеса, а потом вселяется в другую сущность. Это в определенном смысле доказано наукой. Душу именуют сгустком энергии, выходящей из тела человека, животного и другой сущности при смерти и вливающейся в общую энергетику Вселенной. За счет этой энергетики образуются новые жизни людей, животных, рыб, насекомых, пресмыкающихся, птиц, растений – путем вселения в них частиц общей энергии. При таком подходе можно согласиться, что душа умершего (частица общей энергии) вселяется в любую зарождающуюся новую жизнь – человека, животного или другой сущности. Всегда существует единство и взаимосвязь между всем и всеми на Земле и во Вселенной. У всех сущностей общий энергетический источник, объединяющий всё и всех в единое родство. Люди должны хорошо задуматься, чтобы жить единой семьей на Земле в мире и согласии, без войн и разрушений природной среды.

Отца похоронили на кладбище у села Новосельское. Тогда оно было общим и для поселка Черноморское. Пусть земля ему будет пухом. Потом возле могилы папы посадил отросток той же сирени, росшей под окном нашей квартиры в Ленино, от которой посажен отросток у могилы мамы. Еще один отросток посадили во дворе своей квартиры в Черноморском. Теперь эти большие кусты стали своего рода символом нашего родственного единства. Могилу оградили и установили памятник. Помощь в организации похорон и поминок оказали сотрудники РОВД.

Мать и отец навсегда ушли из земной жизни, но добрая память о них всегда сохраняется в моём сыновьем сердце. Пусть будет царство небесное их душам и пухом земля телам. Их жизнь продолжается в наследственных генах детей, внуков, правнуков и уходит в вечность. Поэтому мы не только грустим по усопшим, но и радуемся новым жизням, желая им духовного и телесного здоровья, любви, активного долголетия, благополучия, мира, согласия, радости и счастья.

Вова, проучившись у нас только год, по своему желанию, а также по желанию Раи, возвратился в Торез, окончил 10-й класс и поступил в Измаильскую школу водолазов, которую окончил. Потом служил в ракетных войсках СССР, окончил мореходное училище по специальности «радиосвязь», затем – Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С. О. Макарова, по этой же специальности; ходил в загранплавание на советских и иностранных суднах. В Мурманске женился на Наталье. Теперь они в Санкт-Петербурге (Ленинграде). У них двое детей, Рома и Рая, уже взрослые.

Петя после школы окончил Торезский горный техникум (который и мы окончили), служил в Советской армии, работает на Днепропетровском шинном заводе. Женился на Людмиле. У них двое детей: Андрюша и Миша. Проживают в Днепропетровске, иногда летом бывают у нас на море в селе Межводном Черноморского района. Я тоже навещал их несколько раз. Два раза был у Вовы в Мурманске. Один раз – летом, когда сутками светило солнце, отсутствовала ночь, – непривычное явление. Зимой там белые ночи, сутками не появляется солнце.

Родители Галы – мать Ксения Аксентьевна Крылова, 5 февраля 1919 года рождения, и неродной отец Николай Михайлович Крылов, 29 декабря 1917 года рождения, шахтеры-пенсионеры, жили одни в поселке шахты «Красная звезда» города Торез. Их дочери Надежда, Людмила и Нина со своими семьями жили отдельно в других областях. От родителей Галы мы получили письмо, в котором они спрашивали, можем ли мы принять их к себе на постоянное совместное жительство. Естественно, мы ответили им положительно. Они сдали свою квартиру ЖЭКу и весной 1978 года переехали жить к нам. У моря самочувствие их стало гораздо лучше, нежели в Донбассе. Гала делала всё возможное, чтобы родителям у нас было уютно. Но ей, мне и нашим детям стало очевидно, что симпатии у них не к нашей семье, а к семьям их родных дочерей, хотя их зятья долго не выдерживали импульсивного характера тестя. У меня с родителями Галы взаимоотношения сложились нормальные. Возможно, этому способствовали мои спокойствие, объективность и занимаемая должность. Вели они себя уравновешенно. По характеру тесть был человеком и коммунистом честным, прямым и очень трудолюбивым. Он оформился на работу столяром в комунзо и работал там до конца своей жизни. Мать Галы по состоянию здоровья находилась дома. Через некоторое время они пожелали жить отдельно от нашей семьи, поэтому мы свою квартиру разделили. Родители заняли ранее присоединенную квартиру, потом поменяли ее на двухкомнатную квартиру с удобствами в двухэтажном доме.

Своего родного отца Гала не знала. Ее мать разошлась с ним, когда Гала была маленькой. Причину их развода не знаем. По настоятельной просьбе Галы мать поведала, что ее отец Александр Степанович Мраев, 1917 года рождения, родился в городе Ижевске. Ее имя было Светлана. Потом ее удочерил Н. М. Крылов, поменяв ей фамилию, имя и отчество, с указанием в новом свидетельстве о рождении, что он ее отец. Вероятно, это сделано, чтобы ее не мог найти родной отец. Думаю, что по отношению к нему это несправедливо. Гала хотела увидеть своего родного отца, пыталась разыскать его, но безрезультатно. Его жизнь и судьба нам неизвестны.

Гала и Ира постоянно оказывали родителям нужную помощь. У них не было желания жить вместе с кем-либо из своих родных дочерей. Прожили они, как и мои родители, свою нелегкую жизнь достойно и спокойно ушли в мир иной. Мать умерла 25 июля 1992 года на семьдесят четвертом году жизни, а отец скончался 8 декабря 1995 года на семьдесят восьмом году жизни. Оба похоронены на новом кладбище поселка Черноморское. Мы оградили их могилы и установили им памятники. Земля им пухом. Свою квартиру они передали внучке Жанне (дочери Людмилы), а она вскоре ее продала.

Наша семья продолжала жить в своей двухкомнатной квартире, работать и учиться. После школы Ирина окончила Евпаторийское медицинское училище, работала медицинской сестрой терапевтического отделения Черноморской райбольницы, где пользовалась авторитетом как знающий специалист и уважением со стороны больных за доброе и внимательное отношение к ним. Познакомилась с матросом Черноморской воинской части Николаем Бойко, вышла за него замуж. Они ушли жить на частную квартиру. 25 декабря 1980 года у них родилась дочь Ольга. На этой квартире им жить было неуютно, поэтому мы забрали их в свою квартиру. Снова в нашей семье стало восемь человек. Николай Бойко по просьбе своей матери вскоре поехал к ней в станицу Краснодарского края и к семье не вернулся. Заявил о разводе с Ириной и там женился. Ира официально замуж больше не выходила. Работала и растила свою дочь.

Моя ненормированная следственная и общественная работа, как и раньше, занимала много сверхурочного времени. В РОВД тогда не было эксперта-криминалиста. При осмотре места происшествия приходилось самому выявлять, закреплять, изымать и упаковывать следы и орудия преступления, производить фотографирование, печатать фотокарточки и составлять фототаблицы места происшествия, на что уходило много времени. Иногда осмотр места происшествия длился целый день. Старался производить и процессуально оформлять его тщательно. От этого во многом зависело раскрытие преступления, объективная оценка показаний свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых и других доказательств. Так, была совершена кража продовольственных товаров и спиртных напитков из магазина райпо в селе Хмелево. В протоколе осмотра места происшествия отражены способ и место проникновения в магазин, места в магазине, откуда взяты товары и спиртные напитки, другие следы. Кража оставалась в числе нераскрытых преступлений, а по проценту их раскрываемости в основном оценивалась работа РОВД, работа руководства и сотрудников уголовного розыска. Строгий спрос за раскрытие преступлений шел по цепочке от МВД СССР и МВД союзной республики к УВД области, в ГОРОВД и непосредственно к работникам. Это заставляло их более ответственно и напряженно трудиться, а некоторых подталкивало раскрывать преступления любыми способами, даже незаконными, идти на превышение власти и подлоги. Один из сотрудников уголовного розыска принес мне протокол допроса молодого парня, находившегося на лечении в психиатрической больнице № 3 в селе Красноярское Черноморского района. В нем записаны его показания о совершенной им краже из магазина в селе Хмелево. Сотрудник предложил прекратить уголовное дело, т. к. парень психически ненормальный. Вероятно, этот сотрудник забыл мое правило, что прежде чем принимать решение по делу, я всегда сам проверял и анализировал все доказательства, устранял все противоречия и только после этого принимал окончательное решение, будучи уверенным в его законности, объективности и справедливости. Такой подход к рассмотрению дел позволил мне за более чем двадцатидевятилетний период работы в органах внутренних дел не допустить ни одного случая незаконного привлечения лица к уголовной ответственности, ни одного незаконного ареста, ни одного оправдательного приговора суда. Адвокат Василий Иванович Остапенко, защищавший обвиняемых в Черноморском и других районах, грамотный юрист, однажды сказал, что в моих делах для него всегда всё ясно, не возникает вопросов и сомнений в правильности принятых решений, поэтому нет оснований для заявления ходатайств. Для проверки показаний о краже из магазина выехал в Красноярскую психиатрическую больницу, где в присутствии врача допросил парня о краже. Его показания о способе проникновения в магазин, о местах, откуда брал похищенное и других следах явно противоречили протоколу осмотра места происшествия, были неуверенными и ничем не подтверждались. Допрошенный персонал больницы, дежуривший в период кражи, пояснил, что в ту ночь ни этот парень, ни другие больные из больницы не уходили. На вопрос, почему он дал неправдивые показания, парень откровенно рассказал, что его навестил работник милиции, угостил его и предложил дать показания о краже из магазина в селе Хмелево. Убедил, что он как психически больной не будет нести ответственность за кражу. Тогда я объяснил ему, что это не так; записал его правдивые показания, подписанные им с заключением врача, что они даны в непринужденной беседе. Истина восстановлена, кража осталась в числе нераскрытых, требовала дальнейшей профессиональной работы по установлению лица, ее совершившего. Сотрудник розыска чувствовал себя неуютно. Он предупрежден, что попадет на скамью подсудимых, если и дальше будет так «раскрывать» преступления. Впоследствии он уволился из милиции, которая от этого только выиграла.

Пришлось столкнуться еще с одним случаем подлога со стороны другого сотрудника уголовного розыска. В августе 1972 года из оружейной комнаты ДОСААФ Черноморского завода торгового оборудования совершена кража малокалиберной винтовки ТОЗ-8 и шестидесяти патронов к ней. Преступление оставалось нераскрытым, а с работников розыска настоятельно требовали улучшить показатель раскрываемости преступлений за девять месяцев работы. Но далеко не всегда удается быстро раскрыть преступление, и некоторые сотрудники пытаются улучшить показатели незаконным путем. Приносит оперативник и отдает мне ствол малокалиберной винтовки, на котором спилен номер. На похищенной винтовке был № 10002. Он говорит: «Вот мы нашли ствол украденной винтовки, дело теперь можно прекратить». Спрашиваю: «Откуда видно, что это ствол той винтовки, а не другой? Кто совершил кражу?» Отвечает: «Других дел о краже оружия у нас нет, а кто украл винтовку, теперь не опасен». Объясняю ему: «Если нет уголовных дел о краже оружия, это не говорит, что таких преступлений нет. Ствол винтовки направлю на экспертизу в Харьковский НИИСЭ, где по уплотнению металла установят спиленный номер винтовки. Но и после этого без установления лица, виновного в краже, не будет законных оснований для прекращения дела, поэтому не расслабляйся, не фантазируй, а работай над раскрытием кражи. Думай, что винтовку преступник может использовать при совершении более тяжкого преступления, которое тогда в определенной мере будет лежать и на нашей совести».

Такую свою позицию по этому делу мне пришлось доказывать и начальнику РОВД, и начальнику отдела уголовного розыска области. Со мной полностью согласилось руководство следственного отдела УВД области. Мои сомнения оправдались. В конце декабря 1972 года в полной целостности и сохранности обнаружена и изъята украденная винтовка под неповрежденным № 10002, виновному лицу предъявлено обвинение, оно осуждено. Работник розыска, который где-то отыскал ствол винтовки и усердно спиливший с него номер, чувствовал себя крайне неудобно.

Неприятно работать в коллективе, где сотрудники ради своих низменных интересов могут подложить тебе «свинью». И тем более неприятно чувствовать и находиться в коллективе, в котором отдельные сотрудники оказываются в числе преступников, когда выходишь на них при расследовании уголовного дела или узнаешь из других источников.

Глава 16
Расследование уголовных дел. Коррумпированные работники милиции. Примеры из текущей практики

Весной 1973 года при расследовании уголовного дела о хищении рыбы осетровых и других пород бригадиром рыболовецкой бригады рыбколхоза «Путь к коммунизму» во время допроса один из рыбаков спросил меня: «Вы не местный следователь, откуда-то приехали?» Ответил, что уже тут полтора года работаю. Рыбак с удивлением: «Почему же мы не знаем вас? Вы у нас ни разу не были». Спрашиваю: «Почему я должен бывать у вас?» Отвечает: «Чтобы рыбы взять. Ведь многие ваши работники милиции часто приезжают к нам на причал во время путины и берут себе рыбы столько, сколько им надо». Уточняю: «Выписывают в бухгалтерии за деньги?» Его еще больше удивил мой нелепый вопрос: «Никакой выписки, никаких денег». Становится всё ясно: некоторые работники милиции постоянно незаконно кормятся рыбкой, злоупотребляя своим служебным положением. Объясняю рыбаку, что закон не разрешает этого делать никому, поэтому и не приезжаю к ним за рыбой, а покупаю в магазине или ловлю сам дозволенным способом – удочкой и закидушкой. Так поступают и многие другие сотрудники милиции.

Среди них и молодой оперативный сотрудник ОБЧСС Александр Иванович Сас, направленный в РОВД после окончания среднего училища МВД. У него и у меня совпадали взгляды на соблюдение законов и на борьбу с их нарушителями. Мы купили старую лодку, отремонтировали ее и в свободное от работы время выходили на ней в море на рыбалку. В то время в прибрежных водах еще было много карася, окуня, ставриды, глоса, бычка. Они хорошо ловились закидушками и удочками. Потом их истребили бездарной ловлей тралами мелкой рыбешки на корм скоту. Года через два нашу лодку кто-то угнал. Мы не стали терять время на ее поиски. На рыбалку выходили на катере РОВД. Тесное взаимодействие между нами было и при расследовании хищений социалистической собственности и других преступлений по линии БХСС. Мало мы занимались должностными и материально ответственными лицами колхозов, совхозов и торговыми работниками магазинов, которые в хороших отношениях были с некоторыми работниками райкома партии и райисполкома и надеялись на их защиту. Поэтому для торговых работников райпо стало полной неожиданностью закрытие нами одного за другим ряда магазинов для проведения инвентаризаций и ревизий с участием общественных помощников милиции в связи с расследованием уголовных дел. После каждого закрытия магазина я по телефону ставил в известность главного бухгалтера райпо Валентину Николаевну Журину и просил срочно организовать проведение инвентаризации товарно-материальных ценностей и ревизии. Однажды она сказала, что после каждого моего звонка у нее дрожь пробегает по телу. Думаю, что это естественно для добросовестного и ответственного работника, каким была В. Н. Журина и многие другие. Они сторонники наведения порядка в торговой сети и, думаю, были довольны нашими действиями в этом направлении, приглашали нас читать лекции торговым работникам, когда их собирали со всего района для разъяснения законов. Примеров о совершенных преступлениях торговыми работниками района у нас достаточно.

Приобретя опыт практической работы, А. И. Сас поступил учиться на стационар Киевской Высшей школы МВД УССР (теперь это Академия МВД Украины), которую окончил с отличием и остался там работать в УБХСС МВД УССР. Его место в РОВД занял Алексей Николаевич Фицик. С ним я тоже тесно взаимодействовал при расследовании дел по линии БХСС и снова выходил на своих же работников милиции. В их числе оказался и очередной начальник РОВД. В. Е. Шувалов переведен на работу в УВД области, а назначаемые после него один, потом второй начальники РОВД не отличались чистоплотностью. Один связался с бригадой армян-шабашников. По договору они асфальтировали улицы в Черноморском, а начальник РОВД давал им для работы дармовую рабочую силу – административно арестованных. Армяне устраивали для него постоянные пикники на природе, возможно, и денежную компенсацию. Вскоре он уволился из органов.

Другой начальник РОВД пошел еще дальше своего предшественника. Присвоил мебель, полученную для РОВД, совершил дорожно-транспортное происшествие в нетрезвом состоянии, злоупотреблял служебным положением. При расследовании уголовного дела о хищении в крупном размере рыбы осетровых пород капитаном-бригадиром рыболовецкого судна в январе 1980 года ко мне с заявлением обратились члены бригады этого судна. В заявлении назвали начальника РОВД и других сотрудников милиции, регулярно бравших у них с судна бесплатно рыбу. При официальном допросе они подтвердили это. По своим каналам А. Н. Фицик установил магазин, через который начальник и его водитель реализовывали похищенную рыбу осетровых пород, и изъял несколько осетров, которые завмаг не успела продать. При допросе завмаг пояснила, что деньги за проданную рыбу отдавала начальнику милиции и его шоферу. По закону дела́ о преступлениях, к которым причастны работники милиции, должны расследоваться прокуратурой. Поэтому 28 января 1980 года мною заявлен прокурору района самоотвод от расследования дела. Прокурор не принял его и поручил мне продолжать следствие, о чём я доложил начальнику следственного управления УВД области и на его имя направил самоотвод. Когда он доложил дело руководству УВД области, оно сразу же у меня было изъято и передано другому следователю. До меня он работал в Черноморском РОВД, по компромату уволен из органов. Потом с помощью связей снова принят следователем в другой РОВД. Ему устно дали задание сделать все, чтобы оправдать начальника милиции. И он по-холуйски рьяно принялся выполнять поручение своих господ из руководства УВД, игнорируя нормы закона и морали, компрометируя должность следователя. «Следствие» проводилось по разработанному им и начальником РОВД плану. Доставлялись свидетели, давшие ранее показания против работников милиции, обрабатывались соответствующим образом и в нужном направлении начальником милиции в его кабинете. Далее их допрашивал следователь и записывал показания так, как ему было нужно. В протоколе допроса завмага записал вообще подлость и заставил ее подписать, что ранее она дала показания под воздействием моих угроз, хотя он хорошо знал меня и мою объективность при расследовании уголовных дел. Узнав о его «творчестве», я сказал, что в таком случае против меня должно быть возбуждено уголовное дело за превышение служебных полномочий. Он не знал, что ответить, а потом откровенно сказал, что он выполняет указание руководства УВД, так как и они будут иметь неприятности, если привлекут к уголовной ответственности начальника милиции.

Тем временем как секретарь партийной организации РОВД о нечистоплотности начальника и некоторых сотрудников милиции я говорил открыто на партийном собрании. Заявлял, что таким не должно быть места ни в партии, ни в милиции. А начальник лично сам и через своих сексотов усиленно пытался найти компромат против меня, но безуспешно. Его не было и быть не могло. Не зря же в своей среде он называл меня чистоплюем. И вот при разговоре со мной наедине он спросил, чего я хочу, чего добиваюсь. Отвечаю: «Хочу и добиваюсь, чтобы в милиции работали только честные и порядочные люди, строго соблюдающие закон и имеющие моральное право требовать этого от других. Мне стыдно работать в одном коллективе с нечистоплотными сотрудниками». В ответ он заявил: «Ты тоже не совсем чистый. Помнишь похороны своего отца? Откуда было вино на его поминках?» Такой низости от него не ожидал, хотя от таких персонажей можно услышать что угодно. Это печальное для меня событие произошло три года назад, когда он работал опером в другом районе, но всё же ответил ему: «Не знаю, что сказал ваш внутренний агент, которых сотрудники называют сексотами, сявками и знают их, но вы хотя бы научились давать оценку их „ценным“ сообщениям. Во-первых, никакого вина я нигде не брал, не до этого мне было тогда. Во-вторых, вино для поминок принесли наши сотрудники. Они же его употребляли. Было бы невежливо спрашивать, где они его взяли, тогда вино продавали в каждом колхозном ларьке, а деньги для оказания помощи в таких случаях у нас собирают всегда. Так что не ищите криминала там, где его нет. Себя вы таким способом не очистите. Скажу вам то же, что говорю каждому обвиняемому по уголовным делам: чистосердечное, правдивое признание вины и раскаяние смягчит ответственность за совершенное. Это предусмотрено законом». На этом мы разошлись. По делу внештатным сотрудником ОБХСС, честным и порядочным человеком Василием Николаевичем Фоминым написана жалоба в разные инстанции. После этого оно областной прокуратурой изъято из УВД и передано для дальнейшего расследования в прокуратуру Черноморского района, где тогда работали честные профессионалы – прокурор Василий Федорович Смирнов и следователь Владимир Алексеевич Суплатов, который поставил всё на свои места. Свидетели подтвердили, кто и какие показания от них требовал. Всё добытое мною полностью подтвердилось. Планы скомпрометировать меня как следователя провалились. Потом руководство УВД области предлагало мне перейти на работу начальником Первомайского РОВД, но я отказался, а один из сотрудников уголовного розыска сразу согласился – повышение всё же. Руководство следственного управления УВД области в 1981 году предложило мне перейти к ним на работу следователем контрольно-методического отдела, на что я согласился, но это будет потом. Что касается начальника милиции, то судьба его оказалась незавидной. Он стал конфликтовать с первым секретарем райкома партии, по настоянию которого было возбуждено против него уголовное дело с последующим его арестом и осуждением на четыре года лишения свободы. Руководители УВД области на этот раз не стали его защищать, чтобы не терять своего лица перед партийными органами, от которых они полностью зависимы и всячески старались выслужиться перед ними. Своя рубашка ближе к телу. Хотя он надеялся на их помощь. Однажды он во всеуслышание заявил, что рыбу у рыбаков брал в основном для руководства УВД области. Думаю, что тут есть доля правды, иначе зачем они так упорно пытались выгородить его по первому делу. Что ж, справедливо, когда каждый получает по своим заслугам. Только что по радио услышал заявление назначенного так называемой прозападной оранжевой властью министра внутренних дел Украины Луценко о его цели очистить милицию от коррумпированных работников, которых, по данным опроса, таковыми считает около восьмидесяти процентов населения. Это удручающая цифра. Если его намерения искренние, то удачи ему в благородном деле. Но если тут тайная и грязная политическая подоплека, чтобы убрать противников этой власти, то грош ему цена в базарный день. А для сомнений основания есть. Он неоднократно заявлял всей Украине, что не будет работать министром МВД, если главой правительства изберут лидера партии регионов В. Ф. Януковича. Теперь его избрали главой правительства, но Луценко не сдержал своего слова, остался на своей работе. Вот и верь словам. А где нет доверия, не будет и порядка. Поживем – увидим, узнаем, кто есть кто. Всякое тайное со временем становится явным.

На оперативных совещаниях РОВД некоторые сотрудники других служб милиции иногда высказывали претензии к следствию. Они касались ареста лиц, виновных в совершении преступлений, и отказа в возбуждении уголовных дел в отношении лиц, совершивших впервые нетяжкие преступления, или прекращения в отношении таких лиц возбужденных дел с передачей их на рассмотрение товарищеского суда или на поруки коллективу, где они работают, или ввиду изменения обстановки, когда лицо перестало быть общественно опасным, а в отношении несовершеннолетних – с передачей их в комиссию по делам несовершеннолетних при райисполкоме райсовета депутатов трудящихся. Советский уголовно-процессуальный закон позволял следователю принимать такие решения с согласия прокурора. Мои ответы следующие. Когда преступление не раскрыто, ваше желание прекратить любое дело, а когда виновное лицо известно, то желание, несмотря ни на что, только арестовать и судить его. Но для общества бо́льшую опасность представляет неустановленное лицо, нежели известное, которое можно контролировать. Важным в нашей работе является, чтобы виновные лица не совершали других преступлений. Статистика вам известна: после отбывания наказания в местах лишения свободы двадцать пять – тридцать процентов этих лиц снова совершают преступления, а из виновных лиц, оставленных на свободе, крайне редко кто совершает преступление повторно. За всю мою следственную практику только один человек, отданный коллективу на поруки как участник войны, офицер запаса, снова не устоял перед «зеленым змием» и в нетрезвом состоянии совершил кражу спиртных напитков из магазина райпо. Это составляет тысячную долю процента от оставленных на свободе виновных лиц, и то тут не столько вина, сколько его беда – алкогольная болезнь. Ее обязательно надо лечить; в этом случае – лечить принудительно, именно такое решение принял суд. Кстати, когда мы ехали для осмотра этой кражи в село Новоульяновка, я сказал членам следственно-оперативной группы, кто совершил кражу.