Kitobni o'qish: «Ресторан»

Shrift:

* * *

Особая благодарность моим первым читателям, Синди Тахсе, Джейн Барбагалло, Тейлору Барбагалло и Эми Петрович. Я бесконечно ценю вас всех.

Глава 1

Джилл О’Тул вовсе не собиралась проводить день четверга в бессмысленном «серфинге» по интернету. Список ее дел и так уже был длиной в километр и с самого утра занимал все ее мысли и половину стола заодно. Хрустяще-свежий, только распечатанный список кандидатов из трех листов, которые ее ассистентка распечатала, скрепила и доставила Джилл час назад. Имена и номера людей, которым ей нужно было позвонить как можно скорее.

Вместо этого Джилл сидела загипнотизированная очередным блогом о еде – одним из ее тайных пристрастий. Умопомрачительные фотографии, от которых текли слюнки, и рецепты, сопровождаемые историями, – все это заставляло Джилл утонуть в мечтах о том, как она могла бы суетиться на собственной кухне, нарезать что-нибудь кубиками или соломкой, перемешивать и дегустировать. Однако сегодня времени на бесцельный просмотр у нее не было. У Джилл была особая миссия – найти рецепт настолько ароматного и потрясающего шоколадного торта, чтобы один только кусочек уже вызывал стоны удовольствия. Джилл почти всегда могла сказать, просто прочитав рецепт, каково будет блюдо на вкус. И она знала, что тот, что она только что нашла, был максимально близок в фирменному десерту ресторана «Мими». Оставалось надеяться, что бабушка посчитала бы так же.

Сколько Джилл себя помнила, они всегда ходили в «Мими» на день рождения бабушки. Чудесный двухэтажный ресторан, всего в нескольких минутах ходьбы от бабушкиного дома в Нантакете. Там подавали итальянскую кухню – простые, но изысканные блюда, от которых душе и телу становилось тепло и уютно. Некоторые блюда, например тонкие, как вафли, баклажаны с пармезаном, были настолько потрясающими, что Джилл в конце концов перестала заказывать их где-либо еще.

Обычно все дни рождения праздновались в близком кругу семьи – только Джилл и ее сестры, Эмма и Мэнди. Муж Мэнди, Кори, и их дети, Блейк и Брук, тоже неизменно присутствовали – все они жили в Нантакете. А вот муж Эммы, Питер, обычно оставался дома, в Финиксе. Бабушку он почти не знал, так что не видел смысла ехать так далеко. Кроме того, Питер считал, будто бабушка не особо его жалует. Очевидно, бабушка хорошо разбиралась в людях, потому что Эмма и Питер расстались два месяца назад.

Джилл и ее сестры всегда были близки с бабушкой, особенно после смерти матери после неожиданной и трагично короткой борьбы с раком поджелудочной железы двенадцать лет назад. Шесть месяцев спустя за ней последовал и отец. Доктора назвали это обширным инфарктом, бабушка сказала, что это было разбитое сердце.

В прошлом году, когда бабушке исполнилось девяносто, они устроили настоящую вечеринку в «Мими». Бабушка всегда была ужасно общительной и ела в кафе как минимум раз, а то и дважды в день, просто потому что не видела смысла в готовке на одного человека. Все ее друзья, из тех что были живы и в состоянии, приехали ее поздравить, а вместе с ними, кажется, и большая часть Нантакета. Все знали и любили бабушку и хотели выразить ей свое почтение. Ресторан был набит битком, это была самая настоящая вечеринка! Однако в этом году все будет по-другому. Около девяти месяцев назад бабушка решила, что пришло время переезжать. Ее дом, недалеко от главной улицы Нантакета, где она прожила более пятидесяти лет, стал для нее слишком большим.

«Как бы мне не было неприятно это признавать, лестницы меня буквально убивают, а сил на ремонт нет. Я собираюсь переехать в дом престарелых в Довер-Фоллз».

Маленькая, сухонькая, не выше полутора метров и при этом все еще решительная и дерзкая, бабушка лучезарно улыбнулась и добавила: «Там Конни Бойл. Раз в квартал она ходит в казино «Фоксвудс». Туда отправляется целый автобус. Звучит прекрасно, не так ли?»

И месяца не прошло после ее объявления, как дело было сделано. Недвижимость, которой бабушка владела на протяжении многих лет и сдавала туристам на лето, она легко продала. Но со своим основным домом так и не была готова расстаться, не хотела даже сдавать его в аренду.

Бабушка быстро освоилась в Довер-Фоллз и, когда Джилл или одна из сестер звонили, всегда казалась счастливой, но недавно призналась, что чувствует себя неважно. Неприятный бронхит перерос в пневмонию, после которой она так ослабла, что сил выходить на улицу не осталось, не говоря уже о традиционном праздновании в ресторане «Мими». В номере бабушки в Довер-Фоллз была небольшая кухня, поэтому новый план состоял в том, чтобы Джилл приготовила торт заранее, а с остальными блюдами все определились бы по ходу дела.

Джилл мысленно составляла список продуктов, которые понадобятся для торта, когда на экране компьютера появилось сообщение от ее помощницы:

«Билли уже в пути. Я сказала ему, что ты занята, но он не стал слушать. Просто хотела предупредить».

Господи, спасибо тебе за Дженну! Она была лучшей помощницей, которая когда-либо была у Джилл, и без нее вся работа давно бы уже встала.

– Я знал, что ты не на телефоне! – сказал Билли, ворвавшись в кабинет и сев на край ее стола. Он взял распечатанную таблицу с именами. – Уже звонила кому-нибудь? Ты же понимаешь, насколько это важно?

Джилл вздохнула. Ее партнер, Билли Карменетти, был склонен к драматизму. Он носил дорогие костюмы, ездил на новеньком сверкающем «БМВ» и инвестировал в несколько популярных ресторанов. Кто-то плохо знающий Билли мог бы подумать, что он хочет казаться кем-то невероятно важным. Но Джилл знала Билли как никто другой. И понимала, что ему просто нравятся красивые вещи, потому что рос он без них. Билли, высокого, хорошо сложенного, с густыми темными волосами и глубокими карими глазами, в которых словно плясали озорные огоньки, сложно было не заметить.

Но еще он был одним из самых щедрых и добрых людей, которых только знала Джилл. Таким он оставался даже когда ежедневно выводил ее из себя. Они были лучшими друзьями и деловыми партнерами уже более десяти лет, и только месяц назад Джилл поняла, что, возможно, влюбилась. Это осознание обрушилось на нее со всей очевидностью, и теперь она просто не знала, что с ним делать.

– Я знаю, я все знаю. Как раз собиралась заняться. Просто сперва надо было закончить одно важное дело.

Билли обернулся на жужжание принтера, с любопытством наклонил голову и поднял только что распечатанный листок. Взглянул на него, а потом, приподняв брови, посмотрел на Джилл.

– Шоколадный торт? Ты издеваешься?

– Да расслабься. Это на день рождения бабушки. И я занимаюсь работой, не волнуйся. Мы все успеем.

– Мы обязаны. Если не сделаем этого, то не заключил с ними новую сделку. Я слышал от их финансового директора, что эта работа – фактически тест для нас, чтобы посмотреть, как мы справляемся и каких кандидатов сможем найти. Если мы войдем в эту компанию, это может вывести нас на новый уровень. Работа на многие годы вперед!

– Тебе случайно не надо быть сейчас где-нибудь еще? Может какие-нибудь деловые встречи? Что-то еще?

– Все, я ухожу, ухожу. – Он спустил ноги с ее стола и направился к двери.

Он повернулся и улыбнулся, на этот раз его голос был мягче:

– Передай бабушке мои самые теплые поздравления.

И это была одна из многих причин, по которым она любила Билли: он обожал ее бабушку. Но что еще более важно, он был просто хорошим человеком, целиком и полностью. И они были так близки, как бывают не все супружеские пары. Все так говорили. И постоянно спрашивали, почему они не пара, а они всегда смеялись в ответ, говорили, что это невозможно, они ведь практически брат с сестрой, да еще и деловые партнеры. Поэтому осознание собственной возможной влюбленности вызывало в Джилл, мягко говоря, беспокойство. Особенно когда она подумала, что Билли никогда не подавал ни малейшего намека на интерес к ней.

Глава 2

Мэнди Лоусон совершенно неприлично опаздывала. А ведь она не опаздывала никогда. Она позвонила и предупредила девушек в клубе, что будет там в четверть одиннадцатого, и они ответили, что незачем волноваться. Но она ничего не могла с собой поделать. Мэнди всегда была нервной. Будучи Девой по знаку зодиака, она обожала списки и четкую организацию во всем. И в целом все шло гладко – за исключением сегодняшнего дня.

Для начала они потратили почти тридцать минут, обыскивая весь дом в поисках тетрадки с домашним заданием ее одиннадцатилетней дочери Брук, что само по себе было крайне необычно, ведь Брук никогда ничего не теряла. В этом она была похожа на свою мать, добросовестная и аккуратная – в отличие от своего младшего брата Блейка, мечтательного и рассеянного. Тетрадь они, конечно, нашли. Она спокойно лежала в рюкзаке Брук, аккуратно сложенная в самый дальний внутренний карман.

– Ой, я и забыла, что положила ее туда сразу, как закончила, – вздохнула Брук. – Что бы не забыть и не потерять, да? – поддразнил ее Блейк.

Мэнди глянула на часы, которые как будто бы даже шли быстрее: – Мы опаздываем, хватайте свои вещи и в машину.

Двадцать минут спустя Мэнди подъехала к забитой стоянке у Новой школы Нантакета. Дети выпрыгнули из машины, быстро поцеловали Мэнди на прощание и побежали к своим друзьям, которые уже стояли в очереди на вход. Мэнди наблюдала за ними, пока те не скрылись в здании школы. Дети любили ходить в школу, а Мэнди нравилось в ней абсолютно все, особенно то, что школа была частой, классы в ней были меньше, а к детям относились с уважением, поощряя индивидуальные интересы.

Прежде чем уехать, Мэнди проверила свой макияж в зеркале и мазнула по губам розовой помадой. Она хотела убедиться, что выглядит безупречно для мероприятия. Она была в одном из своих любимых нарядов – сшитых на заказ брюках карамельного цвета и бледно-розовом кашемировом свитере, который великолепно смотрелся с ее винтажным жемчугом. Она только вчера подкрасила волосы, так что седые исчезли, и Тони, ее парикмахер, добавил глубокие золотистые пряди, прекрасно оттеняющие ее натуральный, темно-русый цвет. Волосы ее едва касались плеч и были, казалось бы, одной длины, но искусная стрижка придавала прическе объем. Обычно она просто заправляла волосы за уши, это всегда прекрасно работало – придавало ей свежий, но опрятный вид. Или, как любил ее поддразнивать муж, Кори, «прическа богатой наследницы», которую он, кстати, очень любил.

Мэнди и Кори начали встречаться на втором курсе Бостонского колледжа и, за исключением одного двухнедельного периода в выпускном классе, когда Мэнди почувствовала себя покинутой и предложила расстаться, с тех пор были вместе. Они оба закончили факультет бизнеса и сразу после окончания университета начали работать в финансовом квартале Бостона. Кори присоединился к «Браун Бразерс Харриман» в качестве младшего инвестиционного аналитика, а Мэнди перешла в «Фиделити Инвестментс» в качестве координатора маркетинговых исследований.

Мэнди быстро влюбилась в работу в маркетинге и перешла в отдел коммуникаций, где занималась организацией мероприятий и писала тексты для маркетинговых материалов. Проработав два года, Кори вернулся на учебу, теперь в Гарвард, чтобы получить степень магистра делового администрирования. По окончании учебы у него уже было несколько предложений по работе, но Кори решил вернуться в «Браун Бразерс Харриман», на этот раз в качестве старшего инвестиционного аналитика, консультирующего своих состоятельных клиентов о том, куда лучше вкладывать деньги.

У Кори был план. С того момента, как он уехал, чтобы получить степень магистра, он знал, что вернется в свою фирму. Его все там знали, он знакомился со многими из их лучших клиентов, выстраивая отношения, которые однажды окупятся.

Этот день наступил пять лет спустя, когда Кори и его приятель по колледжу Патрик Харрис ушли, чтобы основать свой собственный хедж-фонд, поскольку интерес к альтернативным инвестициям стремительно рос. По всему сообществу быстро распространилась весть о новом фонде, возглавляемом двумя молодыми финансовыми вундеркиндами. Многие из бывших клиентов Кори хотели инвестировать, и, предложив им доступ к фонду Кори и Патрика, «Браун Бразерс Харриман» смогла получить дополнительную прибыль и позволить Кори быстро создать прочную клиентскую базу. Это было именно то, на что он рассчитывал.

Компания Патрика сделала то же самое, и в течение года у Кори и Патрика было более двух миллиардов под управлением с ростом на тридцать три процента в конце года, что резко увеличило спрос и сделало их обоих миллионерами. Управление инвестиционным фондом было делом рискованным, но когда дела шли хорошо, это была одна из самых прибыльных ниш в мире финансов.

После того первого сумасшедшего года Кори и Мэнди построили великолепный дом в Нантакете, полностью под свой вкус. Изначально это был просто дом для летних выездов, но Кори влюбился в остров, и Мэнди была счастлива вернуться в свой родной город. После одного лета Кори решил, что может работать и из Нантакета и они могли бы хорошо обслуживать свою клиентскую базу, имея офис в центре города, поскольку у многих их клиентов также были на острове летние домики. Патрик руководил бостонским офисом, а у Кори была небольшая команда в Нантакете, и время от времени он ездил в Бостон на встречи.

Мэнди забеременела во второй раз, когда дом в Нантакете был закончен, и они решили, что для нее имеет смысл перестать работать и остаться дома. Денег у них было достаточно, а Мэнди хотела быть рядом со своими детьми.

Кроме того, Кори считал, что для его бизнеса будет лучше, если она не будет работать. Их образ идеальной семьи с двумя белокурыми детьми и солнечной, всегда доброй женой-домохозяйкой был отличным маркетинговым инструментом. Хотя не то чтобы бизнес в этом нуждался. Дело Кори процветало, все хотели получить свою долю инвестиций, и хедж-фонд неизменно приносил прибыль.

Чтобы чем-то заняться, Мэнди связалась с некоторыми местными женскими группами и нашла способ эффективно использовать свои деловые навыки, организуя благотворительные мероприятия. Сегодняшнее было посвящено городской библиотеке и проходило в новом загородном клубе, тот самый, в котором сумма взноса была минимум семизначной. Кори и Патрик оба были среди членов совета, так как Патрик и его жена Дейзи часто бывали в Нантакете. Дейзи особенно нравилось на острове, и она часто оставалась там неделями.

И хотя Мэнди обожала Патрика, зная его со времен учебы в колледже, к Дейзи она так и не смогла проникнуться симпатией. Патрик познакомился с ней на вечеринке, которую его друзья устроили, чтобы отпраздновать первый год в бизнесе, когда слава о нем уже разлетелась. Дейзи была родом из Чарльстона, настоящая южная красавица, всегда идеально накрашенная и с удачно подобранными аксессуарами. Мужчины буквально слепли от ее очарования. Патрик сделал ей предложение всего через несколько месяцев после того, как они начали встречаться, и они поженились меньше чем через год.

Мэнди бесчисленное количество раз пыталась сблизиться с Дейзи, но та по какой-то причине всегда держалась на расстоянии. Она всегда была милой и любезной на публике, но время от времени в ее голосе звучала скрытая нотка неприязни. Кори называл Мэнди параноиком, убежденный, что Дейзи, конечно, обожает его жену. Другого он и представит не мог, но Мэнди чувствовала, что что-то не так.

Дейзи тоже была благотворительном комитете, и именно ее Мэнди увидела первой, когда вбежала в дверь.

– Как мило с твоей стороны присоединиться к нам, – со сладкой улыбкой сказала Дейзи, затем повернулась, чтобы продолжить прикреплять завитки розовой гофрированной бумаги к стене.

– Я звонила и предупреждала, тебе не сказали? – проговорила Мэнди и осмотрела комнату. Похоже, украшение зала было почти закончено. Комната выглядела чудесной и яркой, с розовыми и белыми лентами, ниспадающими волнами с потолка и вдоль стен.

– Да? Кажется они что-то упоминали. Я была так занята, что могла и упустить. – Она посмотрела на Мэнди, как будто ждала реакции. А когда так ее и не получила, то добавила со вздохом: – Все в дальнем зале.

Мэнди поспешила туда, где другие девушки из комитета расставляли карточки с местами и следили за сервировкой столов. Ее близкая подруга Барбара подняла глаза и улыбнулась:

– Не волнуйся, мы здесь почти закончили.

– Спасибо, что так здорово украсили зал. Простите, что не смогла помочь.

– Ерунда! Ты и так много всего сделала.

Мэнди немного расслабилась и налила себе чашку кофе, затем села, чтобы осознать, что еще осталось сделать. Как председатель комитета она действительно сделала для мероприятия почти все, кроме украшения зала. Она договорилась о контракте с клубом, выбрала официантов, заказала еду и развлечения и тщательно подобрала список гостей, создав шумиху, которая и принесла мероприятию популярность, сделав его обязательным для посещения среди их круга.

Оставалось надеяться, что в результате они получат щедрые пожертвования. А чтобы помочь с этим, Мэнди предложила провести неформальную дегустацию вина с несколькими сортами, доступными на каждом столе, чтобы люди могли попробовать их все, расслабиться и наслаждаться.

Мероприятие прошло прекрасно. Все восторгались едой и идеей провести дегустацию. И похоже, что вино сработало как надо, подарив всем благодушное и веселое настроение. Аукцион собрал рекордную сумму, и Мэнди ожидала, что в течение следующих нескольких недель средства продолжат поступать. Все были в восторге от результатов, за исключением, возможно, Дейзи, которая надеялась возглавить мероприятие и была явно обижена тем, что комитет увидел в этой должности Мэнди.

– Я все еще думаю, что было бы лучше, если бы мы провели все в том новом ресторане в центре города, «У Бэзила». Еда там первоклассная.

Барбара бросила понимающий взгляд на Мэнди, а затем сказала:

– Ну, никто не жаловался. Более того, я слышала только комплименты, особенно в сторону Мэнди, которая все так здорово организовала.

– Ну да. Ладно, пойду пропущу бокал вина. – Дейзи направилась прямиком в бар, теперь, когда все участники вечеринки ушли, почти пустого.

– Она всегда была такой стервой? – спросила Барбара, как только все остальные проследовали в бар за Дейзи. Теперь, когда мероприятие закончилось и все прошло гладко, все смогли наконец-то расслабиться.

– Кажется, да. Можно было бы подумать, что мы будем близки, учитывая, что наши мужья всегда вместе. Иногда я почти чувствую в этом что-то от соперничества или зависти, но потом отбрасываю эти мысли, потому что причин для них вроде как и нет. Кори прав, я становлюсь параноиком, когда дело касается Дейзи. Но я просто не могу ее понять!

– Я бы не стала тратить силы на попытки понять. Она того не стоит. Давай просто пойдем в бар. Я слышала восторги по поводу одного из сортов вина, которое мы подавали. Десертное вино – мой любимый вид десерта!

Когда они подошли к бару, у Мэнди зазвонил мобильник. Она велела Барбаре заказать ей стакан того же, что и себе, а потом посмотрела на экран телефона, обнаружив так несколько пропущенных, в том числе с незнакомого, по виду местного номера. Точно, она же выключила звук во время мероприятия, чтобы не отвлекаться… Звонила Джилл. что само по себе было странным, потому что сестра никогда не звонила днем.

– Джилл, привет, что-то случилось? Все хорошо?

– Бабушка… Только что звонили из местной больницы Нантакета, сказали, что бабушка поступила в отделение скорой помощи из «Довер Фоллз» и ее отправляют в Бостон, в Массачусетскую больницу. Сказали, что семье лучше приехать как можно скорее.

Мэнди никогда не слышала, чтобы ее старшая сестра говорила так испуганно, и поняла, что больница, должно быть, тоже пыталась связаться с ней.

– Ты вылетаешь сегодня вечером? Я могу сесть на самолет и встретиться с тобой в Логане. Тогда они могли бы вместе взять такси до Масс-Дженерал.

– Я уже в пути, рейс вылетает через час. Можешь позвонить Эмме?

– Конечно. Попрошу ее встретиться с нами в больнице.

Глава 3

– Эмма, я всегда буду любить тебя, но я влюблен в Тома.

Сюрреалистические слова снова и снова прокручивались в голове Эммы, когда она потягивала коктейль из водки с тоником и смотрела в крошечное окно самолета. «…ничего не могу с этим поделать… влюблен в Тома… не хочу причинять тебе боль…»

Эта часть была правдой, она знала. В Питере было ни капли подлости. Они были женаты почти пятнадцать лет, и все, включая Эмму, считали их идеальной парой.

Питер был популярным учителем английского языка в штате Аризона, где они оба закончили школу и познакомились на третьем курсе университета. Он также был начинающим автором, и они совсем недавно отпраздновали выход его второй книги, в детективной серии о профессоре английского языка, который подрабатывает детективом-любителем. Карьера Эммы в области фотографии тоже шла хорошо. Недавно у нее было несколько заказов, которые вызвали ажиотаж, и ее первая выставка в галерее всего несколько недель назад превзошла все ожидания, полностью распродавшись.

Все казалось почти идеальным в их жизни, пока месяц назад ее муж не сказал ей, что влюблен в другого мужчину. В другого мужчину! Как она могла не заметить? Оглядываясь назад она задавала себе этот вопрос снова и снова и предположила, что признаки были, но она предпочитала их не замечать.

Она радовалась, когда Тома, лучшего друга Питера по колледжу, перевели в Финикс. Она была счастлива, что Питеру теперь было с кем порыбачить и поиграть в ракетбол. Поскольку он всегда был более активным и чаще ходил в спортзал, она не придала значения, когда он похудел и начал лучше одеваться.

Поскольку она знала, как сильно Питер любил рыбалку, она все еще не придавала значения тому, что они с Томом начали уезжать на ночь или даже на все выходные. В конце концов, это долгий путь в горах и, поскольку у Тома там была хижина, было вполне разумно остаться на ночь вместо того, чтобы ехать обратно, не так ли? Сейчас она чувствовала себя глупо, но правда просто никогда не приходила ей в голову, ни разу.

Также верно было и то, что секс в их жизни практически отсутствовал в течение последних нескольких лет. Теперь, когда она думала об этом, то понимала, что никакой сумасшедшей химии, когда только и хочется, что заниматься сексом целыми днями, между ними и не было. У них обоих был напряженный график, и в конце дня они были так измотаны, что секс давно уже не стоял в приоритетах ни у кого из них.

Эмма просто привыкла к тому, что у них были комфортные отношения, дружеские и легкие, когда действительно нравится проводить вместе время. Им нравились одни и те же рестораны, у них были схожие вкусы в книгах и фильмах, и в целом они были счастливы, просто отдыхая вместе дома, смотря телевизор и общаясь друг с другом. И вскоре с грустью Эмма отчетливо поняла: они были лучшими друзьями, а не любовниками.

Эмма пока не понимала, чувствовала бы она себя лучше или хуже, если бы это была другая женщина, не мужчина? Она предполагала, что хуже, но не была уверена. Она чувствовала себя полной и абсолютной неудачницей, как будто она каким-то образом стала причиной, хотя умом понимала, что это смешно. Дело в том, что она чувствовала, как будто все, что она знала о своей жизни до этого, рухнуло. И она еще ничего не сказала сестрам.

Все, что знали Джилл и Мэнди, это то, что у них с Питером были какие-то «проблемы» и они расстались. Эмма сказала, что расскажет все подробности при встрече, всего через несколько недель. Она просто еще не была готова говорить об этом, даже с ними. Она знала, что просто сломается и заплачет, едва начнет говорить. Боль была слишком свежей и слишком пугающе запутанной. Ей нужны были эти несколько недель, чтобы собраться с силами и осознать то, что произошло, и как-то начать это осмысливать.

Теперь она беспокоилась еще и о бабушке. Джилл казалась такой встревоженной, когда звонила, чтобы узнать, сможет ли она поменять свой рейс на сегодняшний. Бабушка всегда была такой энергичной и пышущей здоровьем, что трудно было представить, что она вообще может заболеть.

* * *

Мелкие снежинки начали падать, когда самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу. Было почти пять, самый час пик в Бостоне.

Эмма вышла из самолета и прошла через ворота, где люди выстроились в очередь, ожидая прибытия своих близких. Обычно Эмма прилетала в Нантакет и высматривала знакомые лица. Либо Мэнди, либо Джилл, иногда обе, всегда ждали ее там. Но не в этот раз. Бабушку отвезли в одну из лучших больниц Бостона. Мэнди и Джилл были с ней, и Эмма сказала им, что просто запрыгнет в такси и встретится с ними в больнице. Без пробок она была бы там меньше чем через пятнадцать минут, хотя, учитывая час пик… Скорей всего это займет больше времени. Однако у нее не было никакого багажа, только ручная кладь, поэтому она быстро вышла на улицу и села в первое попавшееся такси.

– Больница Месс-Дженерал, пожалуйста, – сказала она водителю, а затем откинулась на спинку сиденья, пытаясь успокоиться. Она надеялась, что не опоздает.

* * *

Палата 215 в больнице была небольшой, но удобной, и Мэнди приложила все усилия, чтобы придать ей домашний уют. Розовые свечи стояли на тумбочке, а великолепная композиция из лучших цветов Уинстона, в красивых оттенках розового, персикового и кремового, примостилась в толстой квадратной вазе из граненого стекла. Светло-голубое одеяло из мягчайшего флиса было тщательно подоткнуто вокруг бабушки, чтобы ей было удобно. Бабушка теперь сидела в постели, на удивление энергичная, учитывая ее состояние и прогноз. Ее голос был хриплым, а цвет лица бледным, но говорила она четко и решительно:

– Ваша сестра уже в пути? Она скоро будет здесь?

– Эмма недавно звонила из аэропорта. Будет с минуты на минуту, – заверила бабушку Мэнди. Они с Джилл сидели на стульях, придвинутых поближе к бабушкиной кровати. Бабушка то и дело дремала с тех пор, как они приехали, и проснулась всего минут пятнадцать назад. Казалось, она собиралась с силами, как будто хотела сказать что-то важное. Джилл взяла ее за руку и улыбнулась, стараясь не показывать своего беспокойства. Она задавалась вопросом, полностью ли ее бабушка осознает, насколько она больна.

Джилл и Мэнди были в больнице с восьми утра. Они прилетели прошлой ночью и увидели бабушку, как только ее перевели в палату. Она в основном спала, но сестры еще долго сидели у ее постели. прежде чем ушли переночевать в отеле «Уиндхэм», который находился в нескольких минутах ходьбы от больницы. Врач зашел и сказал им, что легкие бабушки отказывают из-за осложнений от пневмонии, осложненной почтенным возрастом. Он также сказал, что у бабушки остался день. Может быть два.

– Я знаю, что умираю, – произнесла бабушка, ее тон был деловым, даже безмятежным. – Все в порядке, правда. – Она сказала еще увереннее, когда Джилл открыла рот, чтобы возразить.

Она посмотрела на обеих внучек, и Джилл увидела намек на улыбку в глазах, которые казались теперь одновременно усталыми и мудрыми.

– У меня была прекрасная и долгая жизнь, просто время пришло. Я устала, но мне нужно кое-что сказать.

– Бабушка, принести попить? Воды или может быть… вина? – Мэнди ласково поддразнила ее. Бабушка всегда любила вино, особенно белое.

– Немного воды было бы неплохо. Спасибо, милая.

Мэнди протянула ей чашку ледяной воды с соломинкой, чтобы бабушке было легче дотянуться. И едва она успела сделать первый глоток, как в дверь заглянула Эмма. Они обменялись объятиями и приветствиями, а затем Эмма пододвинула стул между остальными.

– Бабушка хочет что-то нам рассказать, – проговорила Джилл. Глаза пожилой женщины странно блестели, и Эмма почувствовала, что приехала вовремя – кажется, времени оставалось совсем немного.

– Я так горжусь вами, девочки. Три моих звездочки. Вы принесли столько света и радости в мою жизнь… И я знаю, что и ваша мама гордилась бы вами. И отец тоже, конечно! – добавила она поспешно.

– Бабушка, мы так сильно тебя любим! – воскликнула Джилл, а Мэнди и Эмма подхватили: – Мы все ужасно тебя любим, ба!

– Девочки мои… Так хочется, чтобы все у вас в жизни сложилось хорошо. Чтобы были любовь и счастье. Я верю в вас бесконечно, и у меня есть для вас подарок… и небольшой секрет. – В голосе бабушки промелькнули как будто бы озорные нотки, а на губах заиграла слабая улыбка. Но она явно начала уставать и воспользовалась моментом, чтобы собраться с мыслями и силами, чтобы продолжить.

– Итак, я кое-что сделала… оставила вам подарок, который для меня очень много значит. Вы даже представить себе не можете, насколько много! Но однажды обязательно поймете. – Она сделала паузу и пристально посмотрела на каждую девушку по очереди. И хотя никто из них понятия не имел, о чем говорит бабушка, сестры улыбнулись в ответ.

– Вы, девочки, когда-то были очень близки. И я знаю, считаете, что близки до сих пор, говорите постоянно по телефону, переписываетесь по электронной почте… – Она скорчила гримасу, выражающую все, что она думает об электронной почте.

– Но вы не проводите достаточно времени вместе. Важно быть рядом с семьей, всегда рядом. – Она закрыла глаза и уютно устроилась на подушке. Прошло несколько долгих мгновений, пока она не заговорила снова, и голос был дрожащим и слабым, но все еще решительным. – Я хочу, чтобы вы поехали в тот ресторан, «Мими», побыли вместе. Это мой последний подарок вам. Это и моя любовь. Навсегда.

Бабушка снова закрыла глаза, спокойно вздохнула, потом задремала, чтобы уже никогда не проснуться. Час спустя она сделала свой последний вдох. Мэнди потрогала ее руку, но та была неподвижна. Эмма протянула руку и нащупала у бабушки пульс – ничего.

Джилл все еще держала ее за руку, по щекам ее текли слезы.

– Все. Она ушла.

* * *

Для Джилл следующие пять дней прошли как в тумане. Она слово была в оцепенении, хотя и делала все, что от нее требовалось. Например, встречалась с директором похоронного бюро, жизнерадостной женщиной по имени Шарлотта, явно обожавшей бабушку.

– В ней было столько жизни! Приходила к нам дважды за последний год, все обновляла свои пожелания по музыке на похоронах. Сказала, что хочет убедиться, что на них не будет никаких «плакательных песен». Только оптимизм и счастье.

Это заставило Джилл улыбнуться. Так похоже на бабушку. Она часто говорила сестрам, что не хочет, чтобы ее похороны были грустным событием, с печальными людьми и музыкой. Она хотела, чтобы все танцевали и устроили вечеринку, чтобы отпраздновать ее жизнь. Бабушка была настроена так решительно, что уже спланировала все сама, до мельчайших деталей. Она заказала похороны, сделала все необходимые приготовления, вплоть до выбора гроба и музыки.