Kitobni o'qish: «Пока ты видишь меня»

Хорошее настроение. Азиатский роман

Перевод с корейского chaerimi

Иллюстрация на обложке ВК@artovbros

Внутренние иллюстрации: www.shutterstock.com

© 2023 contentslabblue co., ltd

Russian Translation Copyright © 2024 ROSMAN LLC

ALL RIGHTS RESERVED

This translated edition was published by arrangement with contentslabblue co., ltd through Shinwon Agency Co.

© ООО «РОСМЭН», 2024

Правила Мёнбуджона

Все жнецы смерти, принадлежащие Мёнбуджону¹, внемлите. Я, Яма², глава Мёнбуджона, определяю заповеди и правила, которым должны следовать все вы. Они нужны для порядка в потустороннем мире, а также чтобы даровать вам чувство собственного достоинства и принести сюда мир.

Во-первых, жнец, принадлежащий Мёнбуджону, выполняет обязанности проводника душ умерших в наш храм.

Во-вторых, он не вмешивается в дела жизни и смерти живых.

В-третьих, он не имеет права разглашать записи о жизни тех, кто еще жив.

В-четвертых, ему запрещено раскрывать свою сущность живым. Однако если кто-то из их мира сам догадался о природе жнеца, то перед ним жнец больше может не скрываться.

В-пятых, жнецы работают на закрепленных за ними территориях по системе «Трех жнецов». После 1988 года система сохраняется, однако участникам тройки разрешается выполнять и свои личные обязанности, кроме того, они могут быть переведены на другие территории. Система «Трех жнецов» применяется в чрезвычайных ситуациях, а также при отчетности в Мёнбуджон.

В случае нарушения вышеуказанных правил последует принудительное возвращение в Мёнбуджон для суда и определения соответствующего проступку наказания. Заранее поясняю, что такого жнеца буду судить я, Яма, и легкого наказания провинившийся может не ждать. А в качестве последнего правила, которое не является правилом, я хотел бы даровать единственное доступное Мёнбуджону милосердие.

Последнее правило. Если существо из мира живых хочет покончить жизнь самоубийством, жнец может вмешаться в его дела, руководствуясь степенью своего сострадания. Даже если действия, предпринятые для предотвращения самоубийства, приведут к нарушению правил Мёнбуджона, поступок жнеца будет признан оправданным. Это было одобрено не только миром мертвых, но и небесным владыкой Нефритовым Императором³.

Глава 1
Лето и воссоединение

1

Я до сих пор не понимаю, почему Яма сказал нечто подобное.

Когда душа человека покидает тело, жнец мира мертвых занят уже от одного того, что ему нужно сопроводить эту душу в потусторонний мир. Каждый день умирает так же много людей, сколько рождается. В отличие от прошлого, ныне люди наслаждаются благополучной жизнью, так что даже бабушка Самсин⁴ бьет себя по спине, ворча о том, как она сильно устала.

Но в такой ситуации жнецы должны также помнить и о самоубийствах. Конечно, среди нас есть те, кому все равно, и они лишь выполняют свою работу проводников душ. Но, с другой стороны, немало и тех, кто каждую свободную минуту посвящает исключительно этому занятию.

В основном они передают людям, решившим покончить с собой, расплывчатые сообщения. Маленькие проявления внимания и доброты, которые люди в унынии встречают на улицах, были одной из небольших задач жнецов. Это мы вкладываем визитки консультантов по предотвращению самоубийств в книги в библиотеках и книжных магазинах, а еще заставляем близких людей позвонить тому, кто собирается совершить самоубийство, чтобы он вспомнил о них, а мы тем самым смогли удержать его от рокового поступка в самый последний момент.

Люди часто называют подобное чудесами. Я тоже несколько раз совершал эти чудеса. Увидев гуляющую по книжному магазину девушку, которая выглядела так, будто вот-вот пойдет и спрыгнет с крыши, я предложил ей бесплатную книгу. Она, не особенно задумываясь, начала перелистывать страницы, и истории, скрытые в них, заставили ее начать жить заново. Разве может человек отказаться от суицида всего лишь из-за одной книги?

Да, может. Потому что я встречал и тех, кто благодарил меня потому, что я успел вовремя протянуть им руку.

* * *

Я один из тех, кто указывает путь душам мертвых. В то же время я тот, кто оберегает людей, чье время умереть еще не пришло. Сегодня я снова взял в руки телефон, чтобы предотвратить чье-то самоубийство. Зашел в телефонную будку, которые в наши дни редко встретишь, и использовал карточку вместо монет, чтобы позвонить.

Несколько гудков, во время которых я разглядывал свое размытое отражение в черном телефоне-автомате. Черные волосы, бледная, сероватая кожа, очки в роговой оправе – любой скажет, что выглядел я совершенно обычно и даже немного угрюмо. И вот сегодня, в мой долгожданный выходной, я снова работал не покладая рук.

– Алло?

Послышался мужской голос, полный усталости и раздражения.

Радостным тоном, таким неподходящим моему равнодушному выражению лица, я начал выполнение своего небольшого задания:

– Здравствуйте? Вы родственник Чон Гисук, верно?

– Что? А, это моя мать.

– Вот как. Я из страховой компании ХХ. У Чон Гисук есть наша страховка, и она недавно задала нам несколько вопросов, но мы немного припозднились с ответом. Последние три дня мы пытались с ней связаться, но никак не могли дозвониться, поэтому пришлось набрать кому-то из членов семьи. Прошу прощения, не могли бы вы связаться с Чон Гисук?

– Не можете дозвониться целых три дня? Но я тоже давненько ей не звонил… Я свяжусь с ней и все передам.

Мужчина, чей голос вдруг зазвучал испуганно, быстро повесил трубку. Вскоре он позвонит матери, и она, услышав голос сына, откажется от самоубийства или сможет выжить, поскольку он быстро примет меры для ее спасения. Я вынул карточку из телефона-автомата и вышел на улицу.

Возможно, остановить ее не получится. Чтобы увеличить шансы на ее спасение, может быть, эффективней было вместо семьи сообщить в службу скорой помощи или в полицию. Однако жнецы обычно не звонят туда, только если ситуация не совсем критическая. Ведь это лишь временная мера, а если думать в долгосрочном направлении, правильнее обратиться за помощью к близким людям. А все потому, что среди тех, чья попытка самоубийства не увенчалась успехом, есть те, кто пытается совершить его снова и снова.

К сожалению слова «не удалось совершить самоубийство» и «удалось преуспеть в жизни» – не одно и то же. Но даже если попытка окажется успешной, это не значит, что после смерти все станет хорошо. Душа человека, совершившего самоубийство, испытывает все ту же боль, но только в другой форме. Единственный способ вырваться из этого замкнутого круга – самостоятельно преодолеть свою боль и жить дальше.

Сможет ли сын спасти свою мать? Сможет ли мать не передать свою боль сыну?

* * *

Несмотря на самый разгар лета и палящее солнце, улицы были заполнены людьми. В районе Чонгак в центре Сеула особенно людно в обеденное время. Офисные работники, которые направлялись в рестораны, шли быстро, хмурясь под жарким летним солнцем. Я слился с толпой и наклонил голову, вороша свои старые воспоминания о том, что же такое жара.

Когда я уже прошел весь Чонгак и направился в сторону Чонно, с неба раздался громкий зов:

– Привет, Хён!⁵

Я сделал вид, что поправляю свои очки в черной роговой оправе, и сделал короткое приветствие рукой. Белоснежный мужчина с крыльями размером с его собственное тело широко улыбался мне на фоне облаков.

Волосы пепельного цвета и голубые глаза. Хотя он уже давно на этой земле, я все никак не мог привыкнуть к его внешности.

Он был ангелом смерти, которые также относятся к жнецам мира мертвых. Один из ангелов, которых послали в этот мир потому, что все больше и больше людей, живущих в мире, узнают об их существовании и верят в них. На этой земле, которая сейчас называется Кореей, часто можно встретить существ из других земель, которых в прошлом здесь не было. Не только ангелов. Людей, живущих на этом свете с разными религиями, культурами и убеждениями, ведут к смерти существа, в которых они верят. Этот ангел и сегодня будет неутомимо искать людей, которым предстоит умереть, и протягивать им руку.

Бз-з-з. Внезапно я услышал слабую вибрацию внутри своего кармана. Вот же надоеда. Я мог догадаться, кто звонил, даже не глядя на экран, поэтому доставал смартфон очень медленно. Увидев номер, я подумал, неужели он до сих пор связывается с другими жнецами через таксофон, и нажал кнопку «Ответить».

– Хён, эт я! Сейчас на станции Тондэгу! Встретишь меня на Сеульском вокзале, а?

– В Сеуле? Но зачем тебе сюда? Ты же отвечаешь за Тэгу⁶.

– А, бабушка, за которую я отвечаю, намылилась в университетскую больницу аж в Сеуле. А я за ней увязался.

– Прямо сюда?

– Агась, поеду на KTX⁷. Говорят, ехать всего два часа. Ух, как в мире все похорошело. Сейчас как раз иду в поезд, в Сеуле свидимся.

– Эй, погоди, – позвал я старого друга, который уже собирался повесить трубку.

Он ответил мне «Чегось?» с сильным местным акцентом⁸.

– Ты в первый раз едешь на этом поезде, да?

– Агась, впервые! Даже билет в комфорт-класс взял! Можно ж будет записать это как расходы в командировке!

– Так-то оно так, но будь осторожен, в этом поезде проверяют документы.

– Серьезно? Вот те раз! А у меня там до сих пор год рождения шестьдесят пятый! А все оттого, что мне было лень заменить удостоверение… Похож я на того, кто родился в шестьдесят пятом, а?

– Что ты, что я, выглядим на двадцать. Конечно, не похож.

– А, и что ж делать-то? Эй, может, мне на обычный поезд пересесть? Или все будет норм? Люди ж нас не могут толком различать.

Голос друга был полон колебаний и тревоги.

Ему так хотелось прокатиться на этом поезде? Он ведь даже удостоверение личности не обновляет, мог бы через врата путешествовать, зачем полез в поезд?

Я не собирался прекращать над ним подтрунивать, а потому медленно двинулся вперед, говоря:

– Там электронная регистрация мест, поэтому проводники будут знать, где ты сидишь. Ну, если хочешь проверить, садись в поезд.

– Но мне так хочется на нем прокатиться… Эх, была не была! Сажусь. Как-нибудь вывернусь!

– Знаешь ведь, что будет, если тебя поймают? Тебя могут отправить обратно в Мёнбуджон.

– Эй, ты ж мне поможешь в случае чего? Да и в крайнем случае меня просто загребут в полицию. Хён, верю только тебе одному!

– Но с чего мне тебе помогать?

– Как это «с чего»? Мы ж одна команда, а? Ладно, позже свидимся. Обязательно встреть меня на Сеульском вокзале!

Он бросил трубку, даже не выслушав моего ответа. Я вздохнул точно так же, как раздраженные жарой люди вокруг. Команда, значит? И когда уже исчезнет система «Трех жнецов»? Думаю, на это пара сотен лет потребуется… Будут ли тогда вообще существовать жнецы? Ведь люди так безжалостны к миру, в котором живут! Дымка, поднимавшаяся от асфальта, дрожала так, что казалось, она вот-вот расплавит и машины, и человеческую кожу. Крепкая, влажная энергия. Аж дышать трудно. А ведь в прошлом такого не было… Такое чувство, что съеденный утром кимбап⁹ поднимается вверх по горлу. Конечно, с телом жнеца ничего подобного произойти не может.

* * *

К тому времени, как я дошел до одной из улиц Чонно Сам-га, количество людей заметно уменьшилось. В конце дороги, протянувшейся прямой линией, я увидел ворота Тонхвамун дворца Чхандоккун. Думая, что мне следует зайти туда в следующий выходной, я свернул в переулок по направлению к святилищу Чонмё.

Через некоторое время, когда я подошел к нему, увидел несколько человек, стоявших в ожидании экскурсии. В будние дни святилище можно посещать только в установленное время и в сопровождении сотрудников, но я направился прямо к Ведэмуну (главным воротам Чонмё), даже не взглянув в сторону касс. Несмотря на то что я прошел мимо людей в очереди и встал прямо перед сотрудником, проверяющим билеты, никто из них не посмотрел на меня.

– Ах, какая жара, – слабым голосом сказала какая-то женщина, обмахиваясь рукой, как веером.

Над головой женщины, на которую я случайно посмотрел, виднелись наполовину открытые деревянные врата. Ее путь был пройден лишь наполовину, а значит, ее ждала еще долгая жизнь. А вот у старухи рядом с ней врата готовы были вот-вот распахнуться. Ничего себе, похоже, ей совсем недолго осталось.

– Это сотрудник? – тихим голосом пробормотала старуха, с опозданием заметив меня.

Люди, близкие к смерти, чувствуют присутствие жнецов потустороннего мира. Я, сделав вид, что ничего не услышал, спокойно прошел через вход.

– Теперь, кажется, буду жить, – неосознанно пробормотал я про себя, почувствовав, что могу дышать полной грудью.

Как и подобает месту, где поклоняются священному духу, эта земля источала чистую энергию. Я глубоко вздохнул и расправил съежившиеся плечи. Возможно, из-за балбеса-друга отдохнуть как следует не получится, но я был рад, что у меня появилась хотя бы короткая передышка.

Почему так много людей умирает или хочет умереть? Это был один из тех вопросов, которыми я постоянно задавался с тех пор, как стал жнецом.

Безучастно прогуливаясь, я в конце концов сам не заметил, как дошел до Аккончхона, расположенного в самом конце Чонмё. Пока я сидел и молча дышал, прислонившись к столбу, внутри святилища собралась группа людей. Это они только что ждали экскурсии у входа. Сидя в небольшом отдалении, я, вполуха слушая комментарии сотрудника, наблюдал, как они фотографируют. Но вдруг один юноша повернулся и посмотрел в мою сторону.

Его лицо было слишком юным, чтобы назвать его взрослым. Хоть он и был довольно высоким, но выглядел не старше студента. Глядя на его жизненный путь, я понял, что он был молодым человеком, которому предстояло еще жить и жить. Почему же он смотрит сюда? Я оглянулся, чтобы проверить, нет ли где поблизости белок, но ни одной не заметил. Так куда же он смотрит? Слегка поднявшись, я огляделся по сторонам. Парень все еще настойчиво смотрел в мою сторону, еще больше округлив глаза.

– Быть не может… Он что, видит меня?

Словно уловив что-то в этом удивленном бормотании, парень нахмурился. Он правда меня видит? Я сделал шаг в сторону. Чтобы человек, далекий от смерти, увидел жнеца, он должен точно знать, где тот находится, и долго смотреть туда. Но тот парень узнал меня с самого начала. Выходит, он…

– Решил покончить жизнь самоубийством.

Теперь хлопот не оберешься. Под настойчивым взглядом парня я развернулся и направился к выходу из храма Чонмё. Бегло глянув на его жизненный путь, я убедился, что он был молод.

Ли Чонун, 20 лет, бросил школу и сдал квалификационный экзамен, чтобы получить аттестат, в настоящее время готовится ко второй пересдаче вступительных в университет, живет с котом.

Прошлые годы Ли Чонуна, составлявшие его жизненный путь, быстро пронеслись у меня в голове. Его родители развелись из-за множества проблем, среди которых было и насилие. Сейчас он живет один. Хотя деньги на повседневные расходы ему присылают, он, похоже, подрабатывает, чтобы немного подкопить. Если все так, непохоже, чтобы он особенно страдал, а судя по тому, что истории болезни я не видел, считать, что у него депрессия, я не мог. Выходит, причина все-таки в домашних раздорах?

Но раз в семейной жизни все так запутано, я не могу это решить…

Я замер на месте так поспешно, что на грунтовой дороге ясно отпечатались следы моих кроссовок. А все потому, что в записях о жизни Ли Чонуна был мой образ.

Выходит, я с ним уже встречался.

Пять лет назад, в сезон дождей, когда за окном лило как из ведра. Тогда я вмешался в дело жизни и смерти одного ребенка, в соответствии с правилами Мёнбуджона, и, к счастью, он продолжил жить дальше.

Этим ребенком был пятнадцатилетний Ли Чонун, я не позволил ему совершить самоубийство, и он снова может видеть меня.

А… Вот же черт.

* * *

Я прикрыл голову, которая была так же переполнена мыслями, как Сеульский вокзал – людьми, и зачем-то поправил воротник рубашки.

Ты снова видишь меня, словно показывая, что трудности, через которые я прошел тогда, не возымели никакого успеха? Выходит, снова решил покончить с жизнью? Смогу ли я остановить тебя на этот раз?

Я продолжал тревожиться, поправляя очки в роговой оправе.

Однако вскоре мое беспокойство прервали крики друга, который со страшной скоростью бежал ко мне. Мы с ним давно не виделись, сейчас у него были огненно-рыжие волосы, на глазах – заостренные темные очки, на нем была повседневная одежда, подчеркивающая его уникальную индивидуальность. Он был похож на человека, собравшегося выйти на сцену какого-то представления.

– Эй! Ты ж меня обманул, да?!

– Давай-ка потише.

– Проверка, говоришь? Да кому вообще надо было проверять мои документы?! Из-за тебя я жутко натерпелся! Боялся, что меня сотрудники схватят, пришлось сидеть скрючившись всю дорогу! Как ты посмел так испортить мою первую поездку на KTX?!

– Ну и что с того? Уже и пошутить над другом нельзя? А, Чхоль?¹⁰

– Шутить тоже надо в меру! Ух, ну тебя!

– Ты поел?

– Когда б я успел? Купи-ка что-нить.

Я усмехнулся, увидев, как Чхоль тут же успокоился, стоило мне заговорить о еде. Несмотря на его модный и яркий внешний вид, внутри он оставался все тем же. В то время как другие жнецы выбирали обычные очки с эффектом телескопа (специального телескопа, который позволяет жнецам издалека видеть записи о жизнях людей), Чхоль выбирал солнцезащитные, которые выделялись бы издалека и соответствовали его уникальному стилю. Среди жнецов, большинство из которых выглядели мрачными и строгими, Чхоль был полон индивидуальности.

– Давненько я в Сеуле не бывал. Есть тут неплохой ресторанчик?

– Раньше был. Рядом со станцией Хвехён, но его пожилая хозяйка недавно ушла в мир иной.

– Эх, вот как? Ну, я тоже сейчас питаюсь только куксу¹¹ на рынке Сомун, в ресторане, хозяйке которого недолго осталось. Мы такими темпами с голоду-то не окочуримся? – простонал Чхоль с бесконечным сожалением на лице. А все потому, что жнецы могут есть только в тех ресторанах, которыми управляют люди, близкие к смерти.

Жнецы обычно приходят к старикам, чтобы поесть и купить у них разные вещи. С нами ничего не случится, даже если мы не будем есть, но те жнецы, которые часто бывают по работе в мире живых, смотрят на еду как на маленькое удовольствие.

Пока я раздумывал, нет ли поблизости хорошего места, где можно поесть, Чхоль, оглядывавший Сеульский вокзал так, словно для него все было в новинку, закричал:

– Эй, что на тебе за штаны?! Сколько ты в них уже ходишь?!

– Что?

– Да эти твои черные штаны! У них же все края растрепались. Ты вообще покупаешь себе одежду?

– Хм, когда же я их купил? Ну какая вообще разница? На меня и смотреть некому.

– Я же смотрю! Так не пойдет. Для начала смени штаны на эти.

Чхоль достал из большого чемодана голубые шорты и вручил их мне. До сих пор я никогда не носил ничего подобного, поэтому широко вытаращил глаза. К тому же они были светло-голубого цвета. Не буду ли я слишком выделяться?

– А других штанов у тебя нет?

– Нету. Ну эти прекрасно подойдут к твоей черной футболке. Просто возьми их. Считай за подарок.

– Спасибо конечно, но разве они не бросаются в глаза?

– Ты совсем сбрендил? Кто вообще будет указывать пальцем на жнеца и что-то говорить про его одежду? Даже если ты снимешь штаны прямо здесь и переоденешь на другие, никто тебя не увидит, так что можешь одеваться как угодно. Ха, а вот поношенные штаны носить тебе не стыдно?

Когда я нерешительно взял шорты, Чхоль тут же втолкнул меня в туалет. Ну он хотя бы не стал заставлять меня переодеваться прямо посреди вокзала, потому что все равно никто нас не видит.

Как и сказал Чхоль, мои черные штаны были слегка потрепаны, поэтому я выбросил их в мусорку в туалете и надел голубые шорты, которые он мне вручил. Они доходили мне лишь до колена, поэтому я чувствовал на ногах какую-то пустоту, которая опустошала мне и душу. А ведь такое же чувство было, когда я впервые в жизни надел кроссовки. Вряд ли меня кто-то увидит, но на всякий случай я стал поправлять одежду перед зеркалом, и тут же люди, стоявшие неподалеку, начали оглядываться по сторонам, потирая предплечья.

– Тебе не кажется, что в туалете как-то прохладно?

– И правда. Похоже, и здесь кондиционеры работают.

Двое людей, стоявшие по обе стороны от меня, покачали головами и быстро покинули туалет. Место, где находится жнец, наполняется холодом и тишиной, от которой хочется уйти. Увидев, что половина людей, которые были в туалете, уже вышла, я тоже вышел следом. Чхоль ждал меня снаружи, и люди обходили его стороной, будто на том месте было какое-то препятствие. Они не могут нас видеть. Потому что они еще не готовы встретиться с нами лицом к лицу.

– О, так-то лучше. А теперь идем есть. Чем ты сейчас питаешься?

– Кимбапом.

– Кимбап? И где?

– На станции. Его продают только утром, поэтому сейчас его там нет.

– Там тоже старушка, которой осталось всего ничего?

– Ну… А разве ты не должен пойти к человеку, за которого отвечаешь?

– Пока нет. Можно пойти к ней завтра. А как дела у Хана?¹²

– А мне откуда знать?

– Вы ж вместе на одной земле, в Сеуле, работаете, а ты ничего не знаешь?

Чхоль, щелкнув языком, покатил чемодан. Мы покинули Сеульский вокзал и вышли на яркий солнечный свет, который на некоторое время остановил болтовню моего друга. А ведь если подумать, я уже несколько лет не связывался с нашим товарищем по команде Ханом. Его зоной ответственности был район Синчхона¹³ и его окрестности, но я чаще виделся с Чхолем, который отвечал за Тэгу. Ну, прошло всего-то несколько лет. Даже если мы встретимся снова, он будет относиться ко мне так же безразлично, как если бы мы виделись только вчера.

– Лады! Тогда идем к Хану.

– Вот так внезапно? Он наверняка разозлится.

– Пусть он и угрюмый, но разве станет злиться на предложение поесть? Поглядим-ка, где он сейчас.

Чхоль постучал по своим очкам и огляделся. Осмотрев Сеул с помощью своих очков-телескопов, он, похоже, отыскал Хана и ухмыльнулся. В университетской больнице недалеко от Синчхона Хан неторопливо разгуливал по коридорам, постукивая по полу своим зонтиком-тростью.

– Так и знал, что следует с ним связаться.

Когда я достал мобильный, Чхоль быстро вытянул руку вперед, останавливая меня, и яростно замотал головой:

– Эй, только не этим. Я разыграю нашего Хана.

– Если не хочешь, чтобы он продырявил твое горло зонтиком, будь паинькой. Думаешь, он, с его-то характером, поймет твою шутку?

– Эй, да все норм. Мы же столько лет связаны друг с другом. Кстати, где ты взял этот телефон?

– Как это «где»? Купил в магазине мобильных телефонов.

– И где он? Покажи-ка его мне. Сколько бы я башкой по сторонам ни вертел, не смог найти ни одного достойного места.

– Хозяин того магазина погиб из-за несчастного случая.

Чхоль снова потащил за собой чемодан с разочарованным выражением на лице. А когда мы поднимались по эскалатору, его плечи угрюмо поникли.

– Я-то думал, что смогу прикупить его в Сеуле…

Его полный жалости голос звучал так же мрачно, словно песня плакальщиц на похоронах. Люди, вздрагивая, оглядывались вокруг, но, конечно же, нас не видели и лишь потирали свои озябшие руки. К счастью, меланхолия Чхоля продлилась недолго. Когда я вытащил одноразовый проездной билет в метро, он заулыбался, как дурак:

– Это транспортная карта Сеула?

Почему-то меня это смутило, и я не ответил, а лишь быстро провел картой у турникета и прошел вперед. Когда я спускался по лестнице, ведущей к первой линии, Чхоль не последовал за мной, а позади слышался только шум. Мне в голову пришла одна догадка, поэтому я поднялся обратно по лестнице, чтобы ее проверить, и увидел его, скулящего у турникета с чемоданом. Почему он решил протиснуться в этот узкий проход, когда рядом с ним есть широкий аварийный турникет, через который обычно и заходят с чемоданами?

– Черт, не выходит.

Хоть все это и продлилось недолго, но Чхоль уже успел вспотеть, поэтому просто воспользовался способностью жнеца и просочился сквозь турникет, как привидение. Люди растерялись и стали искать дежурного по станции, поскольку турникет перестал работать, пусть и всего на мгновение.

– Эй, почему ты прошел здесь?

– Потому что это вход. Но для людей с багажом, похоже, он очень неудобный.

– Но ведь рядом есть аварийный турникет, через который можно легко пройти с этой горой багажа! Мог бы просто приложить карточку и все…

– Эй, надо было раньше сказать. Зря я только силы потратил.

Мне показалось, что сегодня на редкость ужасный день. Невероятно, что я встретил Ли Чонуна, который, похоже, решил свести счеты с жизнью, и этого друга-катастрофу в один и тот же день. А еще скоро мы встретимся с Ханом. У меня так давно не было отпуска, а он выходит худшим за все время. В какой-то момент мне даже захотелось сказать, что я хочу умереть, но возвращаться в потусторонний мир я не хотел, так что сдержался. Вздыхая, я поплелся вниз по лестнице в сторону станции метро.

2

Не знаю, к счастью или к сожалению, но заходить в больницу, где был Хан, нам не пришлось. Как только мы прибыли на ближайшую станцию метро, он вышел оттуда, нервно постукивая по полу зонтиком, который все так же держал в руках. На улице стук колес чемодана и звук цикад в совокупности создавали надоедливый шум, и Хан, выглядевший настолько же злым, насколько неприятным был этот шум, быстро шел к нам.

Жнецы не чувствуют жару или холод, как люди. Поэтому он, несмотря на самый разгар лета, был одет в черный как смоль костюм. В руках он держал черный зонтик-трость и черное пальто, которое снял немногим ранее. Очки без оправы, блестевшие на солнце так, что по коже аж мурашки бежали, делали внешность Хана еще более холодной. Он что, собирается воткнуть в Чхоля этот зонт? Чем ближе он подходил, тем шире расплывалась невинная улыбка Чхоля, но мои шаги только замедлялись. Даже если он проткнет нас зонтиком, умереть мы не умрем, но боль мне совсем не нравится.

– Чхоль, вам же следует быть в Тэгу. Что вы делаете здесь?

По сравнению с его неодобрительным взглядом его голос звучал спокойно. Однако он продолжал держать зонт так, словно мог взмахнуть им в любой момент. Не отличающийся сообразительностью Чхоль снял солнцезащитные очки и побежал к Хану, сверкая глазами.

– Давно не виделись, Хан! Как ты поживал?

– Если подойдете ближе, я вас проткну.

– Вот же бессердечный парень! Убери свой зонтик. Сегодня ж даже дождя нет, зачем он тебе вообще?

– Вместо трости. Уходите немедленно. Может быть, вы двое и отдыхаете, а я нахожусь на работе.

– Нет, выходной только у меня. А Чхоль приехал в Сеул вслед за старушкой, за которую он отвечает.

Хан вздохнул, как будто все это казалось ему абсурдом. Поскольку жнецы направляют на тот свет души на вверенной им области, нет никакой необходимости следовать за ними, если они решили переместиться куда-то. Поскольку там тоже есть жнец, обязанность всего лишь перейдет ему. Конечно, иногда бывают и кадры, которые следуют за конкретным объектом, как Чхоль, но это редкость. Большая редкость.

– Да уж, вас не остановить. И кто же сейчас занимает ваше место?

– Попросил об одолжении знакомого с соседнего района. Да и парень из Кёнджу¹⁴ тоже сказал, что филонит, так что и к нему обратился.

– Чхоль, нельзя покидать свою территорию когда вздумается, особенно без разрешения Мёнбуджона.

– Все нормуль. Мы ж с вами из одной команды, так что, если что случится, просто скажу, что у нас было собрание, и дело с концом.

Хан взглянул на Чхоля так, будто это было совсем не нормуль. Они все так же плохо ладили. А значит, я снова окажусь посередине и позже буду страдать.

– Ты сильно занят? Если не особо, то давай-ка вместе поедим. Мы ж так давно не встречались.

– У меня нет времени на трапезу с вами.

– Ты так занят? Хочешь, я помогу? Бабушки с дедушками от меня без ума, так что я могу без проблем проводить их на тот свет.

– Нет, лучше уж поесть с вами.

Он все так же нам не доверял. Хан, слегка нахмурив брови, поднял ручку зонта в воздух. Когда он ударил ею в воздухе, тут же возникла решетчатая дверь, обтянутая черной бумагой. Не ответив на вопрос Чхоля о том, куда мы направляемся, Хан схватился за круглую ручку и открыл дверь. Вместо асфальта, дымящегося под палящими лучами солнца, за решетчатой дверью, висящей в воздухе посреди улицы, возникла аккуратная и довольно роскошная комната.

– Эй, где это мы?

– Отель, где я остановился. Давайте поедим здесь.

Еще до того, как он договорил, Чхоль швырнул чемодан в дверной проем. Хан посмотрел на него так, словно даже тратить силы на вздох в этой ситуации ему было жаль. Чхоль вбежал внутрь, как жеребенок, а я, извинившись взглядом, неторопливо вошел в комнату вслед за ним. Похоже, отель был весьма неплохим – все в нем сияло чистотой, без единой пылинки, а комната и гостиная были разделены. Хан, перехватив на полпути Чхоля, бросившегося к кровати в спальне, закрыл врата и взглянул на меня.

– Ваша одежда изменилась?

– Чхоль дал мне эти шорты. Странновато?

– Они идут вам больше, чем кажется. Просто мне удивительно видеть, как одежда жнецов меняется, следуя тенденциям времени.

– Но ведь не тебе об этом говорить, раз ты всегда ходишь в одинаковых костюмах, а?

– Просто их легко заказать. Есть довольно много мест, где шьют одежду и доставляют ее без необходимости встречаться. Конечно, если передать им деньги и мерки. Более того, люди часто более послушны с аккуратно одетыми жнецами. Даже после смерти они заботятся о том, чтобы сохранить лицо, таковы люди.

Добавив это, Хан нажал на кнопку включения на ноутбуке, лежащем на столе. То, как он щелкнул мышкой и открыл окно браузера, казалось очень естественным. Если бы не его бледная кожа темноватого оттенка, он бы мог показаться настоящим человеком. Вскоре его серьезный взгляд впился в ноутбук.

– Что делаешь?

– Заказываю курочку. Сколько штук понадобится? Три?

В этот миг я не смог понять, что сказал Хан, и тупо раскрыл рот, не в силах подобрать слов. Тут же раздался энергичный крик Чхоля, прыгавшего на кровати:

– Эй! Какие три? Закажи шесть! Чтоб хоть чуток удовлетвориться, нужно съесть не меньше чем по две.

– И правда.

Он впервые за очень долгое время согласился с Чхолем и быстро защелкал мышкой. После того как он сделал заказ онлайн и оплатил его кредиткой, на лице Хана почему-то отразилось какое-то облегчение.

* * *

Сегодня в череде скучных дней сотрудника отеля ждало необычное событие. Получив курочку от доставщика, он поднялся на этаж, но увидел только открытую дверь и пустую комнату. Выглядя совершенно растерянным, он оставил еду на столе и вышел. А нам с Ханом пришлось держать Чхоля, чтобы тот не набросился на пакеты, прежде чем сотрудник покинул номер.

Мимолетное раздражение быстро рассеялось, как только мы увидели хрустящую курочку. Похоже, я очень по ней изголодался за все то время, что ел один только кимбап. Мы впились в сочную курятину, не говоря друг другу ни слова. Только тогда, когда я доел полторы тушки, тишину нарушил звук открывающейся крышки от кока-колы.