Kitobni o'qish: «Правовая реальность в пещере Платона. Онтологические основания юриспруденции. Монография»

© Лихтер П. Л., 2024

© ООО «Проспект», 2024

* * *

Изображение на обложке с ресурса Shutterstock.com

Автор:

Лихтер П. Л., кандидат юридических наук, доцент кафедры частного и публичного права Пензенского государственного университета.

Рецензенты:

Гошуляк В. В., доктор юридических наук, доктор исторических наук, профессор, директор Юридического института Пензенского государственного университета;

Синцов Г. В., доктор юридических наук, профессор, проректор по международной деятельности Пензенского государственного университета.

Предисловие

Лауреат Нобелевской премии по литературе Т. Элиот писал: «Между идеей и повседневностью, между помыслом и поступком падает тень»¹. Опыт социального взаимодействия подтверждает, что с подобной тенью всякий раз сталкивается человек, обнаруживая разрыв между обыденной и правовой реальностью. Любые повседневные действия сами по себе не юридические факты, но становятся таковыми, когда индивид выступает стороной правоотношений. Совокупность явлений объективной действительности обособляется в правовую реальность при определенном качественном своеобразии, которое подлежит изучению.

На первый взгляд, сегодня происходит становление новой правовой реальности, к которой неприменимы подходы античной традиции философии. Однако это не совсем так. Проблемы, связанные с онтологическим статусом правовых институтов, методологией их познания, поиском оптимального баланса юридических принципов и ценностей известны давно. В Древней Греции V–IV веков до н. э. сформировались первые отвлеченные представления об идеальном и материальном, частном и коллективном, эстетичном и утилитарном. Там же зародились первые онтологические и гносеологические вопросы, не потерявшие методологического значения в наше время. Современные глобальные риски, необходимость закрепления новых правовых институтов требуют от юридической науки разнообразных подходов к осмыслению права, в том числе с использованием методов познания, проверенных временем. Особенное внимание в исследовании уделяется концепции объективного идеализма Платона, для которого гносеология, этика и эстетика носят выраженный онтологический характер. Значение платонизма для развития цивилизации Европы показывает, что усердное изучение Платона необходимо для уверенной ориентации не только в онтологических или этических предпосылках, но и в основанных на них феноменах юридической действительности.

Платон в диалоге «Государство» рассказывает миф о пещере, в котором феноменальный мир, чувственно воспринимаемый человеком, сравнивается с тенями на стене². Цель познания заключается в поиске методологии, позволяющей выйти из пещеры и увидеть несокрытое, реальность как она есть. Восхождение и созерцание высших идей возможно за счет подъема души в область умопостигаемого, где обитают причины истинного, справедливого, прекрасного. Понимание правовых феноменов как они есть также требует поиска сущностных предпосылок, формирующих юридические конструкции.

Древнегреческие концепции диалектики, холизма, эстетики позволяют взглянуть на составляющие элементы правовой реальности в иной перспективе. Это объясняется тем, что без «непринужденного пребывания в античности» немыслима европейская культура. Иосиф Бродский говорил, что «в определенном смысле, сами того не сознавая, мы пишем не по-русски или там по-английски, как мы думаем, но по-гречески и на латыни, ибо, за исключением скорости, новое время не дало человеку ни единой качественно новой концепции. Двадцатый век настал только с точки зрения календаря; с точки зрения сознания чем человек современнее, тем он древнее»³.

Необходимо уточнить, что было бы ненаучно смешивать античные и современные представления о праве, государстве или обществе. Правовые институты в Древней Греции не успели обрести той степени абстрактности и систематизации, которая характерна для нашего времени. Есть мнение, что Платона и Аристотеля в принципе не интересовали юридические вопросы, а внимание их было сосредоточено только на этико-политических⁴. Однако это не совсем так: холистическое мировоззрение не позволяло рассматривать юридические вопросы в чистом виде, в отрыве от политики, этики и эстетики. Подобный экстернализм определил развитие фундаментальной юриспруденции вплоть до так называемого антропологического поворота XX века.

Античная теория познания заложила основные методологические подходы, используемые для формирования правовой реальности, разделения сущностных основ и построенных на них феноменов. Согласно платонизму, феноменальный мир всевозможных (в том числе правовых) явлений как таковой представляет собой неупорядоченный поток ощущений, поэтому требует рациональной идентификации базовых юридических конструкций. Сегодня в науке не определены четкие критерии разграничения феноменов и ноуменов, объективных и субъективных категорий.

Диалектические и эстетические методы, предложенные мыслителями Древней Греции, позволяют рассматривать правовую реальность как холистическое целое, не сосредотачиваясь на изучении разрозненных элементов. Это не свойственно современному миру с его последовательным отчуждением и отделением – человека от природы, человека от труда, человека от общества, человека от человека. Подобное отчуждение ведет к парадоксам при теоретических изысканиях и сущностным рискам в повседневной практике. По этой причине юридическая наука отказывается от ряда этических и эстетических ценностей, индивидуальные интересы провозглашены высшей целью, а идеалистические парадигмы подменены утилитаристскими концепциями.

До тех пор, пока юридическая наука сосредотачивается на изучении единичных проявлений права, научное познание останется несовершенным, поскольку в таком случае она представляет собой лишь искусство систематизации, обреченное на отставание от реальных процессов окружающего мира. Соответственно, отражаются только внешние признаки; фиксируются состояния без различения необходимости и случайности, внешних проявлений и сущности.

Основной целью работы является поиск методологической возможности выявления сущностных качеств и эссенциальных элементов правовой реальности, определения их онтологического статуса, возможности структурирования выявленных элементов в контексте объективного идеализма, а также выработка предложений по поиску оптимальной методологии для преодоления рисков субъективизации. Отдельные задачи исследования состоят в изучении гносеологических, этических, аксиологических и эстетических аспектов юридической действительности.

Исходя из поставленных целей и задач, предлагается следующая структура монографии.

Первая глава посвящена исследованию вопросов о том, что собой представляют феномены права и как они доступны для восприятия человеком. Особое внимание уделяется признаку супервентности как сложной детерминированности, обеспечивающей связь правовых феноменов с идейными, социально-экономическими и эстетическими предпосылками. Феномены юридического мира разделяются на эссенциальные, торсионные и реификационные. Рассматривается тезис о том, что правовым элемент делает независимое от каких-либо мнений объективное присутствие в нем идеи права; предлагается пятиуровневая модель правовой реальности.

Во второй главе исследуются гносеологические аспекты понимания правовой реальности. От правильно выбранной методологии исследований зависит единое терминологическое, формальное и смысловое понимание базовых феноменов права. Диалектика сохраняет значение при формировании объяснительных стратегий сложных систем, объединяющих противоречивые правовые ценности, принципы, цели. В главе осуществляется поиск актуальных точек применения диалектического метода в фундаментальной юриспруденции.

В третьей главе анализируются риски появления фиктивных и торсионных феноменов правовой реальности, в том числе из-за аномии, то есть такого состояния, при котором происходит дезинтеграция определенной системы устоявшихся идеалов и принятых государством легальных норм. Актуализируются концепции Платона о справедливости и неизбежной политико-правовой деградации. По Платону, правовая реальность идеального государства должна обеспечивать формирование и функционирование таких институтов, при которых режим отодвинутой справедливости в принципе будет невозможным. Другими словами, эйдос «государство» и все его публично-правовые институты должны быть буквально озарены светом эйдоса «справедливость». Чем дальше государство отпадает от этого эйдоса, тем больше в нем феноменальных искажений юридической действительности.

В четвертой главе рассматриваются этические проблемы формирования правовой реальности. Сравниваются положения консеквенциальных концепций с положениями деонтологической этики, изучается инструментальная значимость последних для юридической науки за счет идеи общего блага и принципа «золотой середины». Определяются риски искажения правовой реальности при утилитаристском подходе в зависимости от произвольных релятивистских представлений индивида. Сравниваются интернализм, где главной движущей силой отраслевой науки выступают ее собственные потребности, и экстернализм, при котором признается влияние внешних факторов (философских, экономических, технических и т. д.).

Минимизация рисков искажения правовой реальности возможна за счет оптимального баланса ее ценностей и целей. Эссенциальными элементы правовой реальности становятся, если они соответствуют бытийственному порядку вещей, природе человека как разумного общественного существа, в то время как смешение правовой реальности с индивидуальным правосознанием приводит к тому, что ее понимание утрачивает объективный масштаб. Осмысление аксиологических аспектов правовой реальности исключительно с позиций индивидуализма и либерализма влечет игнорирование базисных социокультурных факторов жизни населения, искажение правосознания.

В последней главе на основе античных концепций эстетики юридические конструкции рассматриваются не как неподвижные формы, но живые пульсирующие структуры, создающие логическое пространство деятельности субъектов права по формированию реальной действительности с учетом категорий баланса, ритма, гармонии и других эстетических модификаций. Выделяются структурный, динамический, контекстуальный, рецептивный уровни эстетики; постулируется возможность логической супервентности правовых феноменов на ряде идеальных категорий. Применяется концепция онтологической относительности Куайна для определения самостоятельного статуса объектов реальности и поиска методологии объединения онтологических единиц права с эстетическими модификациями в гармоничное целое.

Задачи исследования разрешаются с помощью диалектического, нормативно-ценностного, социологического, системного, логического, структурно-функционального методов. При анализе действующих нормативных актов и правоприменительной практики используются историко-правовой, формально-юридический, теоретико-прогностический и другие методы познания. Нормативно-ценностный метод применяется при рассмотрении аксиологических аспектов формирования правовой реальности; социологический – при выяснении зависимости правовых феноменов от социально-экономических, социокультурных предпосылок. С помощью функционального метода изучается зависимость между правовыми явлениями, проявляющимися в опыте, и институтами, закрепленными в нормативных актах. Сравнительная методология необходима для сопоставления различных элементов юридической действительности в разных странах и исторических периодах, но обладающих общими признаками.

Эмпирической базой монографии стали работы мыслителей Древней Греции и более поздних периодов, а также различные элементы правовой реальности, в том числе юридические ценности, принципы, нормы, решения судебных органов.

Глава 1. Проблема онтологического статуса правовой реальности

1.1. Сущностные признаки правовой реальности

Понятие «правовая реальность» активно используется в философско-правовом дискурсе, при этом остается неочевидным его содержание и сущностные признаки. Условно можно выделить три подхода к категории «правовая реальность» в юридической науке. При узкой трактовке термина ученые пытаются увязать его с другими категориями: «правовая действительность»⁵, «правовая жизнь»⁶, «правовое пространство», «правовая картина мира», «правовое поле»⁷. Второй подход предполагает определение нескольких сущностных критериев правовой реальности для ее обособления⁸. Третий подход заключается в отрицании в целом методологической необходимости выделения правовой реальности в самостоятельный срез⁹.

На практике связь обыденной и правовой реальности находит различные воплощения: так, Конституционный суд Российской Федерации в своих решениях использует словосочетание «объективно обусловлен», когда речь идет о специфике объектов гражданского оборота¹⁰, повышенной степени общественной опасности преступлений¹¹, интересах отдельных категорий лиц¹². Помимо прочего, Конституционный суд Российской Федерации ссылается на объективный характер условий реализации определенных прав либо обстоятельств, ограничивающих их реализацию. Подобные указания свидетельствуют о когерентной взаимосвязи права и объективно сложившихся предпосылок, которая требует более внимательного изучения.

Во многом набор отличительных признаков правовой реальности будет зависеть от концептуальных взглядов исследователя. Солипсисты ограничатся субъективным сознанием; материалисты отметят физические и биологические факторы формирования правовых явлений. Идеалистов среди юристов сейчас немного (так как мало кто готов признавать онтологическую подлинность ментальных процессов), но, хотя материалистическое мировоззрение и дает комфортное объяснение окружающего мира, его не всегда достаточно для понимания сущности правовых феноменов. Поэтому мы вынуждены привлекать дополнительные ресурсы (в том числе концепцию объективного идеализма).

Соответственно будет отличаться ответ на вопрос, состоящий в том, каким образом нам даны и нами воспринимаются феномены правовой реальности. С одной стороны, любое познание предполагает элемент субъективности: чтобы познать объекты, они должны вступить в сознание, то есть быть интеллигибельными. С другой стороны, процесс познания не исключает возможности встречного влияния на объекты. Оба этих процесса неразрывно связаны и, смешиваясь друг с другом, определяют важный признак любого вида социальной реальности – целостность структуры познавательных актов.

Различение реальности и кажимости воспринимаемых объектов – важный вопрос в философии, к которому обращались философы разных периодов. Так, М. К. Мамардашвили размышлял над вопросом о самой возможности появления различия между реальным и кажимым, обращаясь к мифу о пещере Платона: «…это метафора человеческой жизни, так как мы находимся в пещере самих себя, если чего-то не делаем и не мыслим. Наша жизнь подобна пещере, в которой мы видим лишь тени, не зная, что есть источник света, падающий на предметы, и не имея возможности увидеть этот источник. Эта метафора обрисовывает всю ситуацию мысли, когда мыслить – это значит оперировать различением между кажущимся и тем, что есть на самом деле. <…> Но теперь возникает еще одна загадка: откуда тогда связанный человек узнал, что видимое им – это тени? <…> Если бы человек имел только опыт, он никогда этого не узнал бы. Но показать, откуда это приходит, то есть как все же случилось, что он узнал, где реальность, а где кажимость, остается тайной, которую мы можем только принять как случившийся факт. Религиозные люди в таких случаях говорят: „Надо принять это за откровение“»¹³. Здесь философ использует две концепции Платона: об истинном как несокрытом (греч. ἀλήθεια) и о приоритете рационального восприятия над чувственным. Исходя только из опыта, по мнению М. Мамардашвили, нельзя отличить реальность от кажимости. Соответственно, для познания истинных элементов реальности необходима независимая от антропологической природы составляющая, которая и помогает отличить их от кажимого.

В феноменальном мире объект можно рассмотреть в четырех измерениях, которые сформулированы в Древней Греции:

1)материя (греч. ΰλη) – то, из чего состоит объект;

2)форма (греч. μορφή) – то, что собой представляет объект;

3)причина (греч. τὸ διὰ τί) – то, с чего начинается его существование;

4)цель (греч. τὸ οὖ ἕνεκα)– то, ради чего начинается существование, причина и смысл бытия¹⁴.

Следовательно, дом в обыденной реальности будет представлять собой кирпичное квадратное строение, созданное для проживания в нем человека. В правовой реальности дом – это прежде всего совокупность правомочий собственника при вступлении в отношения с третьими лицами. Стороны правоотношений неизбежно формируют интерсубъективные абстракции как объекты правовой реальности, что характеризует ее через свойства формальности и объективности. Нельзя сказать, что объекты правовой реальности явлены нам в смысле «existere» (от лат. быть видимым), но они безусловно существуют в смысле «est» как интеллигибельные элементы объективного мысленного бытия участников правоотношений. Универсальные правовые смыслы (эйдосы) можно рассматривать как внутреннее содержание правовых феноменов. Следует обратить внимание на данное П. Бергером и Т. Лукманом определение реальности как возможности иметь бытие, независимое от субъективной воли¹⁵. Возможность единого понимания смыслов юридических феноменов выступает основой правоотношений между людьми. Кроме того, правовая реальность включает в себя реальность юридических актов: законодательных, правоприменительных, частноправовых.

Совокупность восприятий, мыслей и чувств по поводу правовой теории и догматики во многом формирует правовую реальность. Остается открытым вопрос, как перечисленные объекты представлены в сознании реципиента. По сути это одна из граней еще не решенной так называемой трудной проблемы сознания¹⁶ (англ. hard problem of consciousness): почему у человека в принципе возникает феноменальный опыт восприятия окружающего мира («почему не темно внутри?»). Соответственно, для того, чтобы исследовать субъективное восприятие юридических фактов, мы можем использовать привычные для философии сознания термины: «опыт», «субъективный опыт», «каково это», «квалиа» и т. д. К правосознанию применимо множество характеристик и свойств сознания как субъективного восприятия феноменов внешнего мира, его оценки и осмысления.

Опыт, за счет которого формируется правосознание, разнообразен и включает в себя эмоции, чувства, осознанное мышление. Любой субъект правоотношений сходным образом может осознать некую правовую конструкцию, например идею недвижимости, которую он, в свою очередь, интуитивно отличает от, например, идеи гражданства. Интенсивность восприятия подобных идей подтверждает реальность юридической действительности. Хотя объекты правовой реальности могут раздражать своей эфемерностью, особенно если речь идет об идеальных категориях прескриптивной теории права (известно, как трудно договориться о некоторых юридических категориях даже внутри профессионального сообщества), но сам факт общего дискурса подтверждает интерсубъектную реальность обсуждаемых проблем.

Право должно отражать объективные ценности жизни человека, его взаимодействия с обществом. Признак объективности правовой реальности проявляется и в том, что большинство принципов права имеют объективную социально-экономическую природу. Подобные закономерности в правовой действительности не менее значимы, чем в математике или физике. Например, согласно статье 234 Гражданского кодекса Российской Федерации лицу, владеющему открыто имуществом, через определенное время предоставляется право собственности на него. Норма о приобретательской давности отражает такую объективную потребность, как сохранение вещи в гражданском обороте, сохранение вещи в принципе как объекта материального мира. Аналогичные нормы есть в большинстве иностранных юрисдикций, соответственно, их нельзя назвать плодом субъективного ситуативного законотворчества.

Как бы далеко ни шло развитие догматической юриспруденции, оно всегда имеет определенные пределы. В том числе это связано с особенностью позитивного права, действующего в границах определенного государства. Не изменяя своему назначению познать право как некоторую совокупность реально действующих норм, догматическая юриспруденция не может выйти за пределы этой реальности; ее методы пригодны только для ее непосредственной задачи. В то же время факты автономного возникновения в разных государствах схожих юридических конструкций позволяют говорить о необходимости рационального разрешения правовых споров, основанных на общих для всех людей принципах существования, а не отдельных чувственно воспринимаемых ситуациях ad hoc.

Юриспруденция есть не только явление из «мира сущего», но в то же время и некоторое стремление к «миру должного»¹⁷. Право направлено не просто на регулирование общественных отношений, но на регулирование для достижения неких целей. Вследствие этого всякая норма права «схватывается» сознанием человека не только с точки зрения ее «данности», но и с точки зрения ее «должности». Часто важнее трактовка нормы права не как она есть, а какой она должна быть.

Кроме дескриптивных элементов, специфика юридического мира наглядна в прескрипциях, отражающих особый модус бытия – должествование. Возникновение права неизбежно обусловлено ценностями и идеалами. В этом заключается одна из его особенностей и уязвимых мест: на восприятие правовых феноменов влияют как совокупность средовых факторов, так и моральные установки. Существование права немыслимо без внутренней направленности на достижение таких идеальных категорий, как справедливость, равенство, общее благо.

Временные характеристики ряда идеальных категорий во многом устанавливают траекторию развития составляющих элементов правовой реальности, обусловленных общественным и индивидуальным правосознанием на определенной исторической стадии. Правовой реальности свойственна темпоральность, если под этим качеством понимать присущую правовым институтам изменчивую динамику, специфическую взаимосвязь происходящих в определенный период времени процессов общественных отношений.

Таким образом, в первом приближении следует выделить следующие признаки правовой реальности:

1) целостность;

2) формальность;

3) объективность;

4) рациональность;

5) идеальность;

6) темпоральность;

7) ценностно-нормативная ориентированность.

Эти сущностные черты характеризуют собственную логику формирования и развития правовой реальности, которая не предполагает мультипликации обыденной реальности, разделения непосредственно объектов и их субъективного восприятия. Право продолжает и отражает социальную действительность, не отказываясь от категорий материи, формы, причины и цели, за счет определенных эссенциальных и феноменальных элементов, которые обладают самостоятельным онтологическим статусом и формируют общие интерсубъективные представления о границах возможного поведения.

Перечисленные выше признаки позволяют уточнить и классифицировать элементы правовой реальности, по поводу которых в настоящее время нет единства мнений.

Г. А. Гаджиев в качестве общих онтологических единиц правовой реальности выделяет вещи (объекты прав), субъекты права, правовые отношения¹⁸. С. С. Алексеев рассматривает ее как совокупность идеологии, позитивного права и юридической практики¹⁹. Ю. А. Веденеев конструирует трехэтажное здание, «на первом уровне которого находятся правовые идеи, принципы и ценности; на втором – правовые нормы и институты; на третьем – юридические факты, действия и события, судебные решения, правовые коллизии и конфликты»²⁰.

И. Л. Честнов под воспроизводством правовой реальности понимает «…механизм правового регулирования, включающий три стадии: правообразование; институционализация правовой инновации и реализация права»²¹. Сторонники исторической школы права отмечают, что основой юриспруденции является народный дух (нем. Volksgeist), который формируется на протяжении длительного периода путем передачи несколькими поколениями духовных предпосылок организации социального взаимодействия²². В такой перспективе важнейшей частью правовой реальности будет правовая культура.

Г. И. Иконникова и В. П. Лященко выделяют три основных подхода к определению сущности правовой реальности:

1. Феноменологический подход исследует правовую реальность как взаимодействие социума, системного мира и повседневной реальности. Какая-то часть нашего жизненного мира, хотим мы этого или нет, пронизана правом, его нормами и отношениями. Системность в данном случае означает, что право, сердцевина правовой реальности, является системой отраслей, институтов и, наконец, норм. Реальность может быть объективной или субъективной. Главное, что субъект не может проигнорировать такую реальность и воспринимает ее как само собой разумеющееся, то есть как очевидность.

2. Системный подход делает акцент на структурно-функциональных показателях правовой реальности, то есть рассматривает ее как систему жизнедеятельности общества и его субъектов, основанную на праве и юридических законах. Правовая реальность, как и любая сложная система, является целостностью, состоящей из элементов. И, конечно, свойства целостности никак не сводимы ни к свойствам отдельных элементов, ни к их сложению.

3.В советской юридической литературе был представлен элементный подход, согласно которому «правовая реальность рассматривается как надстроечное явление, включающее правовые учреждения, правовые отношения и правосознание». Этот подход вообще лишает право и правовую реальность глубины и содержания, ведет к упрощению данного феномена²³.

Есть мнение, что право – это совокупность юридических текстов: от правовых пословиц (низкая форма юридической картины мира) до разнообразных доктрин (высокая форма)²⁴. Однако гарвардский философ и логик Д. Дэвидсон настаивает, что язык вообще не является средством описания реальности: он создан не для описания, а для общения. Соответственно, и основная функция права заключается в регулировании, развитии и охране надлежащих социальных коммуникаций. Правовая реальность возникает как результат общения, что требует как минимум двух субъектов.

Таким образом, право интерсубъективно. Оно зависит от совокупности отношений двух и более субъектов, а также совокупности общих для них юридических фактов. Юридический текст в данном случае выполняет служебную функцию по обеспечению общего понимания сущностных признаков объектов права. В межсубъектных связях по поводу определенных благ рождается объективная реальность, которая утрачивает субъективность в процессе правоотношений, не предполагающих по определению своей индивидуальной замкнутости. Понимание интерсубъективности основано на представлении о реальности особого рода, объединяющей дескриптивные и прескриптивные элементы права. Это реальность, которая динамически развивается во взаимоотношениях нескольких субъектов.

С точки зрения позитивизма (нормативизма), юридический мир формируется прежде всего законами, санкционированными в установленном порядке. Д. Г. Демидов указывает на то, что правовая реальность делится на две составляющие: непосредственно массив юридических документов (федеральных и местных законов, актов государственных органов) и практика их применения²⁵. Условно эти составляющие обозначаются понятием «правовое пространство».

Несмотря на то что нормативное измерение неизбежно пронизывает социальную действительность, говорить о тождественности правовой реальности и правового пространства не приходится. Препятствием к признанию совокупности законов основой правовой реальности является их внутренняя противоречивость и возможность нарушения базовых ценностных ориентиров при воплощении эссенциальных идей в нормативных актах. Законы не могут полноценно воссоздать реальность, объективно отразить фактически сложившиеся отношения, если обусловлены внеправовыми целями либо персональными мотивами. В этом контексте следует отделять неправовое ситуативное законодательство от справедливых норм, которые приоткрывают эссенциальные феномены права. Здесь признак объективности выступает на передний план, так как законодательство может зависеть от усмотрения чиновников, а право – явление объективное, неотделимое от сущностных характеристик регулируемых им отношений. Антиномия целеполагания в таких случаях может порождать неправовую (или даже антиправовую) реальность.

На основании изложенного представляется актуальным моделирование пятиуровневой структуры правовой реальности, которая включает в себя следующие элементы:

1) конституционные ценности и идеалы;

2) правовые принципы;

3) легальные нормы;

4) юридические отношения;

5) внутренние связи правовых феноменов.

Выбор указанных составляющих обусловлен восприятием правовой реальности как целого. Исходя из предложенного каталога ее элементов, можно дать следующее предварительное определение правовой реальности: это совокупность интерсубъективных феноменов, которые включают в себя правовые принципы, нормы, юридические факты, определяемые идеальными категориями (справедливость, равенство, свобода), а также их внутренние связи и закономерности развития.