Kitobni o'qish: «Вопросы ответственности за преступления против порядка управления»

Преступления против порядка управления: римское и современное уголовное право

До сих пор остается недостаточно изученным публичное римское право. В основном, учеными анализируется право частное. В литературе можно встретить утверждения, что «настоящим правом Рима было право частное (ius privatum), в то время как публичное право (ius publicum) не было стабильным, – и уж тем менее установлением писанным и твердым¹». Дженнаро Франчози объясняет данную нестабильность чувствительностью ius publicum к колебаниям в политической жизни и, в конечном счете, эволюционирующим вместе с ней.

В последнее время стали появляться работы, посвященные, например, изучению уголовно-правовых узаконений в римском праве. Но, к сожалению, следует констатировать, что ученые практически не упоминают о наличи положений, устанавливающих ответственность за преступления против порядка управления.

Вопрос о преступлениях против порядка управления в его соотношении с римским правом может быть рассмотрен с разных позиций: 1) существовал ли данный вид преступлений непосредственно в римском праве; 2) какие противоправные деяния могли бы с точки зрения современной терминологии называться «преступлениями против порядка управления»; 3) можно ли проследить историю становления в российском законодательстве норм об уголовной ответственности за преступления против порядка управления, начиная с Законов XII таблиц (Leges XII tabularum). Наибольший интерес вызывает последний из указанных аспектов, поскольку затрагивает вопрос о соотношении, взаимосвязи римского права и российского уголовного права.

Именно в этом ключе и будут проанализированы уголовно-правовые нормы, охраняющие порядок управления.

Но прежде определим, какие из деяний были отнесены некоторыми учеными к преступлениям рассматриваемого вида (заметим, что ими не проводится четкая параллель с российским законодательством, т.е. они, на мой взгляд, изучают данный вопрос со второй позиции, отмеченной выше).

Так, например, Е.А. Скрипилев отмечает, что к преступлениям против порядка управления надо отнести т.н. ambitus, т.е. буквально «происки», «обход». Под этим понималось домогательство и получение какой-либо должности с использованием при этом влияния (в том числе, в позднее время, императорских фаворитов). Ученый упоминает также и закон о подлогах (Lex cornelia de falsis), который был издан при Сулле. Этим законом предусматривались разнообразные деяния, совершаемые в корыстных целях: подкуп судьи, подлог в счетах и документах и пр.²

О.А. Омельченко также пишет «о подделке и вранье с правовыми последствиями». Смысл этой группы преступлений заключается, по его мнению, в наказуемости посягательств на установленный порядок правовых отношений и управления, а также правосудия: подделка завещаний, фальшивомонетничество, подделки в отношении права и закона (ложное истолкование закона судьями или адвокатами и пр.), подделки в отношении мер и весов. Для одних видов преступлений этой группы подразумевался специальный субъект – судейские и юрисконсульты …³.

Можно предположить, что с точки зрения некоторых ученых именно эти специальные субъекты имеют отношение к установлению порядков, к их охране. Как отметил А.И. Бойко, «попутное овладение азбукой Таута (древнейшая письменность) позволяет перевести разрозненные ритуальные действия во внятные писанные правила. Рядом с земными, … прагматичными нормативами появляется новый слой управленцев, испытывающих пиетет перед jus, а не fas. Это – юристы»⁴. Соответственно, этих лиц, непосредственно связанных с управлением, некоторые ученые называют субъектами преступлений против порядка управления.

Соглашаясь с мнением Е.А. Скрипилева и О.А. Омельченко, относящих деликты подделки к разряду преступлений против порядка управления, отметим также, что в римском праве встречаются узаконения, направленные на урегулирование отношений, связанных с охраной порядка призыва на воинскую службу и порядка осуществления своего действительного и предполагаемого права. Следует утверждать, что в римском праве можно найти нормы, с которыми будут соприкасаться ст. ст. 328 и 330 УК РФ.

В древнейшее время участие государственной власти в гражданском правосудии было еще неизвестно. Государство того времени – это военный союз, военная организация, которая образовалась, оставив почти неприкосновенной первоначальную общественную организацию⁵. Первые крупные шаги в развитии государственного устройства в VI веке до н.э. представляла реформа Сервия Туллия, которая также была связана и с военной реформой⁶. Речь идет о серьезном увеличении римской военной силы за счет введения воинской обязанности не только для патрициев, но и плебеев (для всех полноправных граждан), что сказалось и на формировании органов управления⁷.

В.Н. Токмаков указывает на наличие случаев уклонения от записи в войско. Но таких лиц нередко брали под защиту плебейские трибуны, пользовавшиеся правом интерцессии, а сам набор часто становился ареной противостояния патрициев и плебеев, инструментом борьбы за власть и господство в римской civitas⁸. О каком либо наказании за уклонение автор не пишет. Подчеркивает, что уклонение от военной службы рассматривалось изначально как нарушение высших законов (fas), что было связано с сакральным смыслом присяги (принимая присягу, воины утрачивали гарантии свободного гражданина и как бы обрекали себя головой милости богов). Добавим, что текст Дигест свидетельствует о том, что «в древности уклонявшиеся от призыва (в ополчение) отдавались в рабство, как предатели свободы»⁹.

Но с постепенным отделением военной организации от гражданства и превращением войска в орудие государства сакральная основа воинской дисциплины стала уже недостаточной и начала дополняться системой государственного принуждения, публично-правового регулирования¹⁰.

Уклонение от военной службы, по мнению В.Н. Токмакова, уже воспринималось как измена общине (perduellio). Она каралась не только в силу империя магистрата (смертью), но и государственными мерами принуждения: штрафами, телесными наказаниями, заключением в тюрьму.

Е.А. Скрипилев называет также в качестве наказания за неявку на призыв конфискацию имущества. Так, Ливий неоднократно воспроизводит ситуацию в V— III вв., когда тот или иной консул штрафами и угрозами наказаний приводит военнообязанных граждан к присяге¹¹.

Как видим, это деяние обретает статус государственного правонарушения.

Что касается отношения в римском праве к самостоятельному осуществлению кем-либо своего действительного или предполагаемого права, то исследователи отмечают, что первоначально защита частных прав (личных и имущественных) осуществлялась заинтересованным лицом путем расправы с виновным¹².

В древнем римском праве для обозначения данного явления существовало два термина: 1) talio – частное мщение, подразумевавший под собой причинение обидчику того же зла, какое он причинил потерпевшему. Потерпевший имел право на возмездие к правонарушителю за совершенное им бесправие (любое действие противоречащее праву), обозначаемое как iniuria¹³. 2) иным значением обладал термин vim dicere. Этот термин подразумевал объявление о применении силы при отказе возвратить вещь по доброй воле и тем окончить спор. М. Бартошек замечает, что термин vindicatio – самоуправная отместка за оскорбление, и защита от нападения, и безусловная власть собственника при розыске и возврате спорной вещи, а впоследствии: преследование потерпевшим любого беззакония – происходит исторически именно от термина vim dicere¹⁴.

Только постепенно от самосуда переходят к защите прав через посредство органов государства как организованного аппарата власти. Потерпевший или полагающий, что претерпел нарушение своего права, должен теперь обращаться за помощью к государству и не вправе прибегать к самовольным действиям, которые противоречат допустимым (разрешенным) способам самозащиты. Это правило было отражено в термине vi clam precario (насильственно, тайно, прекарно), который обозначал способы осуществления недозволенного самоуправства при нарушении или лишении владения. Юридические дефиниции каждого из них были в достаточной мере представлены в законах:

Vi factum id videtur esse, qua de re quis cum prohibetur, fecit. – Сделанным насильно считается то, что кто-либо сделал вопреки запрету (Muc.Scaev. Q.D.50. 17. 73. 2). Vis est et tunc, quotiens quis id, quod deberi sibi putat, non per indicem reposcit. – Насилие происходит и тогда, когда кто-либо, полагая, что имеет право требовать что-либо, добывает это без обращения в суд (Coll. D. 4.2.13).

Основываясь на этих правилах, исследователь М. Бартошек небезосновательно пришел к выводу, что термин vis в частном праве означал самоуправное нарушение запрета, налагаемого законом, путем применения силы или принуждения, способное вызвать у противоположной стороны страх, особенно в области владельческих отношений¹⁵.

Относительно второго способа существовало следующее правило: Clam (factum id videtur esse), quod quisque, cum controversiam haberet habiturumve se putaret, fecit. – Тайно сделанным считается то, что сделал кто-либо, хотя о вещи ведется (или, по мнению действующего лица, будет вестись) судебный спор (D. 50.17.73.2). Здесь подчеркивалось, что действующее лицо поступало вопреки предписаниям судебных органов и воле других частных лиц.

Precario подразуевало порочное владение, при котором земля, полученная «по просьбе» (от preces – просьба), удерживалась прекаристом, несмотря на требование собственника о ее возврате (т.е. possessio precaria)¹⁶, другими словами способ самоуправного поведения считался недозволенным и в том случае, если нарушались законные права противоположной стороны.

Закрепление в римском праве правила vi clam precario свидетельствует о первоначальном вытеснении и дисциплинировании самоуправства и стремлении власти превратить борьбу сторон в процессуально урегулированное рассмотрение споров органами государства. Многочисленные интердикты, например: interdicta retinendae possessionis, interdicta recuperandae possessionis, выступали против самоуправного поведения – vi clam precario, были направлены на удержание существующего владения и воспрепятствование каким-либо нарушениям другой стороны. Так к ним, например, относятся:

• interdictum Unde vi – направлен против того, кто физическим насилием вытеснил другого из владения земельным участком;

• interdictum Uti possidetis (в споре о владении недвижимостью), запрещающий обеим сторонам применять насилие против последнего добросовестного владельца, а ему позволяет силой вернуть себе владение, отнятое у него vi clam precario¹⁷.

Развитое право предполагало, что насильственные действия могли предприниматься заинтересованными лицам в своих интересах лишь в чрезвычайных случаях, когда самоуправство было лишь средством защиты против неправомерного нападения, направленного против лица или его имущества (например, насильственного удаление с земельного участка, D. 43. 16. 1. 28)¹⁸, а также, когда произошла бы невозвратимая утрата права (например, допускалось задержание беглого должника и арест захваченных им с собой денежных средств для удовлетворения претензий, D.42.8.16). Разрешалось самоуправство и в случае необходимой обороны¹⁹. По этому поводу Ульпиан повторяет записанное еще Кассием правило vim vi repellere licet – насилие дозволено отражать силой, и добавляет, что оно приравнивается к предписаниям естественного права – naturae comparatur (D.43.16.1.27). Далее, еще XII таблицами было дозволено убийство на месте застигнутого вора.