Kitobni o'qish: «Иван да Марья-Кудесница»

В некотором царстве, в некотором государстве, среди лесов, рек и высоких гор в небольшой деревушке жил-был мальчик по имени Иван. Родители мальчика много работали, отдыха не знали. Отец пахал землю, сеял, косил траву. Мать успевала подоить корову, вывести ее на пастбище, убраться в доме, приготовить обед и еще помочь отцу в поле. Детей у них больше не было, поэтому окружили они своего единственного сына теплом и заботой. От работы берегли, чтобы не перетруждался, не уставал да не нагружался. «Успеет еще, наработается», – думали они.

Рос Иван, рос и вырос видным да красивым молодцем на зависть всей деревне. Отец с матерью не могли налюбоваться на свое чадо. И все было бы хорошо, только вот характером своим Иван не вышел. Не было человека, кого бы он не обидел, не нагрубил, не насмеялся над ним.

«Исправится, переменится, молодой еще, всяко бывает», – рассуждали родители, которые не могли смириться с тем, что их сына никто не привечает. Мечтали они совсем о другом, а получили то, что получили. Иван не хотел работать, не слушал увещевания старших, сидел на лавочке у дома, щелкал семечки или валялся на траве-мураве, прогретой солнечными лучами, ждал, когда придет мать и накормит его. А то надевал вышитую матерью рубашку, подпоясывался красным ремешком да ходил по деревне красовался перед местными девушками. Отец с матерью гнули спину, работали без устали и уже не надеялись на счастливую старость, на сына- помощника. Время шло, а Иван менялся только в худшую сторону. Дом их обходили стороной. Соседи сочувствовали добрым и работящим родителям Ивана.

И вот однажды сидит Иван как обычно на лавочке у ворот и видит, идет мимо старушка с клюкой. Старушка сгорбленная, вся в черном одеянии, платок на голове, на палку опирается, еле идет. Подошла поближе, попросила разрешения присесть на лавочку, передохнуть.

–Да садись, старая, вон места сколько, – сплюнул Иван шкурки от семечек и тут только рассмотрел старушку. Глаза у нее черные, нос крючком, взгляд острый, так и пронзает, так и сверлит. Ему и невдомек, что видит он ее впервые и никогда в деревне этой старушки не было. Взглянула на него странница исподлобья, да и говорит: «А не дашь ли ты мне, добрый молодец, воды? Иду издалека, устала, во рту пересохло?»