Kitobni o'qish: «Клетка для головы»

ГЛАВА 1

Стражи порядка

При всей своей внутренней скромности он был виртуозным, немного безрассудным водителем. В то время, когда весь поток магнитомобилей двигался синхронно, спокойно, с одинаковой скоростью, полагаясь на автопилотирование, этому рисковому молодому человеку пришло в голову взять управление магнитомобилем в свои руки – он отрегулировал руль, потянув на себя, с усилием нажал на скорость: высво-бодившийся адреналин увеличил пульс, позволил мыслить быстро и внимательно смотреть вокруг. Машина под его уме-лым управлением поднялась на уровень второго яруса шоссе, на высоту семи метров от земли, и, круто осадив рядом летя-щий магнитомобиль, мгновенно обогнала нависающий сверху третий уровень движущегося транспорта – в окно ворвал-ся теплый воздух, прогретый во время дневного зноя (жаркие дни в конце сентября по-прежнему служили лету!).

Солнце клонилось к горизонту – последние лучи медленно рассеивались в небе, окрашивая границу земли и воз-душной поверхности красным цветом. Поток света еще успел на мгновение задержаться красно-оранжевым разли-вом на крышах домов, антеннах, макушках деревьев. Вечер заступал в свои права ярким красивым тоновым перехо-дом, сглаживая контуры. Под его пологом стали скрываться из вида не только низенькие урбанистические здания, платформы, сверкающие панели-вывески – скрылись и огромные небоскребы с острыми шпилями. И хотя уже магнитомобиль отдалился от шумного города, внимательный водитель все еще посматривал в зеркала и наблюдал, как еле различимый силуэт мегаполиса растворяется безвозвратно на фоне этого огненно-алого заката. Также остались позади длинные многосегментные строения, прежде так часто мелькавшие вдоль обочины.

В это время шоссе была загружено всего на три балла по шкале Реймсера – ничто не мешало движению! Том Миллер продолжал свободно пилотировать с постоянной скоростью – сто миль в час. Но как только дорога стала ветвиться между полей и небольших селений, Миллер замедлил движение. Он стал всматриваться в аллею деревьев, обрамля-ющих эту дорогу: освещенные светом фар силуэты кленов отбрасывали причудливые тени, которые удлинялись и рас-ползались в стороны.

Вскоре внимание Тома с природных предметов перешло на иного рода обстоятельства. На пути все чаще стали встре-чаться магнитомобили с сигнальными красными огоньками и проверочные посты. И чем ближе Миллер приближался к своему жилому сектору, тем больше патрульных и воен-нослужащих, обмундирование которых позволяло ему определить их принадлежность к роду войск. Все внутри Миллера стало протестовать и воспаляться, но он взял себя в руки, погасив вспыхнувшее раздражение. Он тихо прошептал:

– Сухопутные… Очевидно, на этом пункте проверяют не только документы… и это, видимо, надолго…

Впереди образовалась «пробка». Том осмотрелся по сторонам. На противоположной линии шоссе происходи-ло аналогичное действо тому, чего следовало ожидать и его линии: проверка документов, беглый опрос о цели поезд-ки, досмотр магнитомобилей в случае дополнительных мер

безопасности. Повсюду – стражи порядка, одетые в броне-жилеты и униформу; бронеавтомобили, припаркованные по каждую сторону дороги; боевые роботы, «спящие» без острой необходимости до тех пор, пока не получен сигнал о серьезном правонарушении. От происходящего вокруг в душе Тома вновь стало зарождаться чувство внутреннего протеста, но рассудок опять побудил усилить контроль над собственными эмоциями. Несколько минут он просидел, глядя в одну точку.

Наконец, к Миллеру подошел полицейский. Том положил руки на руль, изображая покорность. Патруль пристально посмотрел водителю в глаза и, встретив беспристрастный взгляд, перевел все свое внимание на предъявленные документы. С другой стороны машины подступил второй полицейский – тучный мужчина с кривыми и очень короткими ногами, с вя-лой походкой и манерой раскачиваться при ходьбе из стороны в сторону. Эту особенность Том воспринял как демонстра-цию превосходства правительственного служащего. Подошли и еще несколько патрульных, которые были экипированы уни-версальным оружием. Они попросили Миллера выйти и ожидать на обочине без видимых на то причин. Том последовал указаниям. Тут же к процессу досмотра приступил первый из проверяющих, который досконально осмотрел багажник, иллюминируя его световым потоком, затем и второй – вери-фицировал номер магнитомобиля в электронной базе.

– Все в порядке! – отрапортовал патрульный главному

инспектору.

– Всего хорошего, – ответил офицер и, немного помедлив, словно испытывая терпение, провел сканером по карте.

Том вернулся в машину и увидел в боковое зеркало, что магнитомобиль, следовавший за ним, также подвергся неправомерному тщательному досмотру. Том отключил пилотирование, выбрал функцию ручного наземного управления, повернул руль вправо и плавно съехал с шоссе на узкую дорогу, вдоль которой тянулась роща низкорослых кустарников. На повороте машину осветили дорожные прожекторы, но вскоре эти яркие лучи, так раздражавшие Миллера, остались за спиной. А впереди – туман.

В салоне тишину прервал звонок. На левой нижней части лобового стекла появилось изображение коллеги, зазвучал голос:

– Привет, Том!

– Лина, приветствую!

– Ты еще в дороге? Звоню напомнить о своей просьбе?

Помнишь о сроках? – непринужденно спросила Лина.

– Да. К пятнице – проверить твой отчет и тезисы?

– Да. Верно. Приглашаю в кафе. Обсудим детали при встрече! – продолжила настаивать девушка.

Едва Лина закончила фразу, «проснулась» камера наблюдения, установленная над передним стеклом, и напра-вила свой угол обзора в сторону водителя. Тому сразу пришло на ум сравнение этого Безмолвного Ока с многоглазым греческим великаном Аргусом, с этим неусыпным сторо-жем, взоры которого обращены на смертных. Казалось, этот источник страха зародился в другом мире, а Том намеренно перенес его в этот, – может, тот бессознательный страх ищет путь, подобно роднику, который проходит сквозь земные не-дра, но достаточно впадины между гор – и оттуда подземная вода пробивается наружу и становится ключом.

Миллер чувствовал лишь одно: он хочет избавиться от этих мыслей, но они не повинуются ему самому. Лина также среагировала на камеру, и ее лицо на экране мгновенно перестало выражать эмоции. Ни намека на до-брое расположение!

– Хорошо, постараюсь проверить. До завтра! – сухо ответил Миллер.

На открывшейся панораме жилого комплекса замель-кали одно- и двухэтажные дома, сквер, неясные силуэты скульптур. Проехав еще два квартала, Том повернул направо к своему коттеджу.

Он неспешно вышел из машины, подошел к террасе, огляделся вокруг и запрокинул голову кверху: на вечернем темно-синем небосклоне загорались первые звезды. Том обрисовал взглядом небесный купол и известные ему со-звездия, а затем закрыл глаза, которые даже со смеженными веками выдавали ему картины дня; он вдохнул полной гру-дью влажный воздух, задержал дыхание и через несколько секунд выдохнул, расправляя плечи. Но и эта внутренняя погруженность не помогла. Чаша была переполнена… Мир словно говорил ему: «Я такой, какой есть. Не бинарный, неидеальный. Я – объективный мир. Я есть истина. Не оце-нивай меня. Не осуждай. Не думай. Не смей создавать свой мир! Примирись…» Настолько явно было это проявление бездушности мира, настолько невыносимы были эти требования склонить голову… И, несмотря на то, что становилось зябко от вечернего сырого тумана, Миллер стоял во дворе своего дома, ожидая, что решение вот-вот придет само собой, и тогда незамедлительно он почувствует внутренний баланс. Тогда он стал смотреть вокруг: мерцающие звезды изредка заслонялись быстро проплывающимисерыми тучами, у темнеющего плоскогорья вырисовывались ажурные фигуры деревьев, первые желтые листья тихо опадали с них и кружились по спирали в потоке вечернего воздуха. Но и это умиротворение, вызванное наблюдением за звездным небосводом и явлениями природы, вдруг быстро исчезло – созревшее утверждение о сверхконтроле снова слишком явно и отчетливо стало пульсировать в его голове: «Проверки, патрули, информаторы». Том немедленно блокировал этот мысленный поток, следуя правилам пра-вопорядка. И стал сознательно создавать новую реальность для формирования лейтмотива: «Мне нужно представить какой-нибудь пейзаж, такой пейзаж, который отождествлял-ся бы с бунтом против уравновешенности, против общепри-нятого, чтобы поставить в один ряд действительную жизнь и искусственную атмосферу… Что ж, на память приходит картина Кирхнера с этим монументальным громоздким мостом, раскинувшимся над лесными просторами и вреза-ющимся в реку, сосны, холмы, где острые углы гор разбива-ют этот живой природный мир на бесстрастные геометрические фигуры: треугольники, конусы, пирамиды. В центре композиции снова обнаруживается фигура – ромб, сложенный из темно-зеленых сосен и горных дорог. А красные тропы с одной стороны и снова красные тропы по другую сторону полотна, как вены, наполненные кровью, извиваются по откосу, пересекают то снежный покров, то яркую траву. И этот искаженный природный мир, плоский и математический, растворяется, исчезает за остроугольными вершинами гор, в котором даже темно-синее небо, выписанное преднамеренно без белил плотной масляной краской, отбирает последнюю надежду на пространство, ограничивает, не пускает дальше этих гор, этих преград…»

***

Стоило только Тому начать готовить питательный напиток, как вдруг раздался стук в дверь. На пороге дома появился участковый полиции в сопровождении сотрудников отдела охраны и двух специалистов из отдела технической помощи. Идентифицировать вошедших в дом людей по при-знаку их принадлежности к какой-либо деятельности не составляло труда – все были в специализированной униформе. Тому предъявили ордер на установку дополнительного технического надзора. Но прежде, чем приступить к мон-тированию камер, эти незваные гости тщательно осмотре-ли стеклянные полки, на которых размещались несколько предметов декора, ваза и электронный блокнот; и датчики на движения, установленные ранее, несколько месяцев назад, по периметру комнаты. Том покорно стоял в стороне и наблюдал, как технические специалисты в желтых комбинезонах всего за пару минут зафиксировали несколько дополнительных камер на раму под карниз потолка.

– Это для Вашей безопасности. Теперь все в порядке!

Результаты проверки показали, что Вы – не нарушитель, – монотонным голосом произнес участковый полицейский, передовая свою визитку прямо в руки. – Том Миллер, по всем вопросам обращайтесь вот по этому телефону.

«Для Вашей безопасности… Лицемеры!» – подумал с долей скепсиса Том. И в эту же секунду сотрудник отдела охраны продублировал свою визитную карту, сделав ссылку на голографический приемник. Специалисты еще раз ос-мотрели камеры и, убедившись в их надежности и исправ-ности, удалились прочь. Миллер спешно затворил за ними дверь. А когда он плюхнулся в кресло и готов был погру-зиться в свои раздумья, то вспомнил о своем рискованном положении и мгновенно принял меры. Он на ощупь отыскал пульт запуска голографического экрана, включил его в режим поиска новостной ленты, от чего комната наполнилась холодным голубым светом и мерцанием. Каналы мелькали один за другим. Теперь из собранного человека Том превра-тился в инертное существо: его глаза вдруг потухли и смо-трели прямо в экран; мысли бродили хаотично, не концентрируясь на сложных задачах и анализе событий. А красный индикатор камеры подтверждал, что наблюдение за обста-новкой в помещении постоянное, без сбоев и помех. Черное око пристально следило за хозяином дома. С экрана вещали скандальные ток-шоу и новости о правонарушителях. Том вздрогнул, вышел из прострации и судорожно посмотрел на часы:

– В десять – трансляция речи Верховного!

Ровно в десять вечера говорящая голова стала вещать в эфире по всем каналам; она изливала свои зомбирующие «сладкие» речи на зрителей, повторяла фразы за фразой, внушая иллюзорный покой. Том, удобно разместившийся в кресле, обмяк всеми мышцами и перестал шевелиться. Он слушал проповедь Протектора, безропотно исполняя приказ, как дрессирован-ная собака: «Сидеть, слушать, запоминать!» Двадцать минут пролетели в полном внешнем умиротворении. Вдруг комнату озарил свет фар подъехавшего транспорта. Том резко кинулся к окну, предполагая, что недавние «гости» снова вернулись, и стал наблюдать за происходящим: из припаркованного магнитомобиля черного цвета вышли три человека, приблизились к парадному входу соседа; дверь отворил хозяин, встревоженное лицо которого осветил уличный прожектор. Эти три силуэта протянули руки в знак приветствия, затем предъявили какой-то предмет. Мужчина начал активно выказывать возмущение, жестикулируя руками и выкрикивая отдельные слова на повышенных нотах. Он не принимал этот предмет, который, сколько мог разглядеть Том, был схож с пакетом документов. Один из проверяющих старался успокоить мужчину, второй же резко про-сунул руку за отворот пальто, демонстрируя оружие. Сосед, видимо, заметив это действие углом своего бокового зрения, сменил резкий тон на более спокойный. Теперь он смиренно принял в руки предъявленный объект. Люди быстро вернулись в свой магнитомобиль. Через минуту они скрылись из вида, и только тогда мужчина дал волю своим эмоциям: он стал кричать, игнорируя предупреждение, яростно разрывать упакованные документы, мять бумажные информационные носители. И все это, предъявленное ему ранее, он бросил на искусственный га-зон и зашел в дом.

ГЛАВА 2

Научно-исследовательская корпорация

Том встретил рассвет с ясным сознанием, а происходящие события выстроились в простые выводы: патруль на каждом шагу, вечерние проверки, голос Верховного, дополнительные камеры в доме – все это стало вдруг еще более претить ему. Эти умозаключения мгновенно стали выра-жаться не только внутренним несогласием, но и внешним физическим отторжением: к горлу подступила легкая тош-нота, перед глазами появилась рябь, голова стала тяжелой. Миллер незамедлительно мобилизовал все свои ре-зервные силы и поднялся с постели. Он стал неохотно одеваться и думать о корпорации: «Здесь также в основе всей деятельности лежит управление и контроль: управление сотрудниками, управление планом, контроль над сроками выполнения плана, контроль над объемом нормы, техни-ческий контроль». Но как только Том подумал о своем ав-торском проекте как о живом существе, находящегося под охраной искусственного интеллекта Тью, то напряжение, ежедневно преследующее его, немного отступило. А перед глазами предстал героический этюд, на котором голографическая Тью, одиноко обитающая в отделе и навсегда закры-тая в этом кластере, самоотверженно защищает его детище и авторское право, ограничивая доступ любопытствующим «чужакам» к его файлам, базе данных, результатам изобретения. Том настойчиво стал напоминать себе, что он свободен в своем творческом полете и что на дистанции между узловыми моментами своего потока мыслей он мог перейти с позиции нигилиста на мировоззрение человека, способного отрешиться от гнетущих идей о системе миропорядка и, наконец, творить свободно, без препятствий, творить как бла-женненький. Казалось, само время остановилось этим утром, пока он убеждал себя в необходимости примирения с текущими обстоятельствами и целесообразности научной деятельности. И ему оставалось только выйти из этих изнуряю-щих бесконечных обобщений и выводов. Только тогда станет возможным направить свой пыл и энтузиазм на проект! Том заварил кофе. Но чашка кофе не столько взбодри-ла его, сколько добавила степень головной боли, возникшей внезапно, как только он завершил напряженный анализ. Эта боль в лобной части распространилась на височную и стала стучать изнутри, словно молоточком. Тогда Миллер и принял решение поставить магнитомобиль на самоуправление. К тому же насыщенный транспортный трафик в эти утренние часы!

Магнитомобиль выстроил маршрут и беспрепятственно доставил Тома в Научно-исследовательскую Корпорацию – НИК. В свой отдел «Академия космических технологий» Миллер вошел встревоженный, нервный. Он поспешил влиться в обычный режим работы: открыл файлы, пробежал взглядом по тезисам своего доклада и тексту проекта «Управление мыслями на расстоянии». И опять стал рассуждать: «За этой темой стоит время, стоит многолетний труд… Результаты проекта были ожидаемы мной, но не сотрудниками, ни обществом. Завтра – в два часа дня – я должен презентовать отчет согласно программе конференции». Том стал думать о последствиях. Он чувствовал интуитивно, чувствовал всем своим нутром, что вопросы, на которые он знал ответы, представлять широкой аудитории слушателей не время, что в нем нет сейчас той воли и той силы духа, которые были его спутниками на этапе зарождения концепции проекта. Может, сейчас нужно было бы ему вернуть эту веру в собственную решительность, дерзость, смелость? Но вместо этого Том побрел по колее запутанных мыслей. Вдруг в разгаре этих внутренних сомнений настойчиво прозвучал голос разума, который запретил ему делиться своими изобретениями. И, наконец, неутомимая мысль выдала решение – обозначить актуальность темы, представить только методы и теоретические технологии.

***

Безусловно, умственные способности Тома зачастую рождали в нем чувство превосходства над многими сотрудниками НИК, и, обладая одновременно несколькими категориями интеллекта – логико-математическим, про-странственным и внутриличностным, – он чувствовал себя уверенно в диалоге с коллегами, но все же держался больше отстраненно, нежели горделиво. В этой отстраненности проявлялся его характер, а его отчужденность в общении – не что иное, как прямолинейность, принципиальность и неприязнь к пустым разговорам. Он даже не позволял себе снисходительную улыбку, какой улыбаются все люди, когда по их субъективному мнению оппонент не соглашается с общепринятыми идеями. Но, не смотря на тактичность Миллера, научные работники уклонялись от словесных дуэлей с ним и тех рас-суждений, которые требовали категориального системного мышления, ограничиваясь только цитированием достоверных фактов из-за боязни попасть впросак. Лишь некоторые из собеседников Тома отваживались вступить в спор, но тут же, уже на первых минутах разговора, теряли общую канву взглядов, и эта их неопределенность в суждениях выходила наружу – теория становилась догмой, а собеседник Миллера – запальчивым и невыдержанным. Том и сам понимал, что не каждый мог перенести словесное поражение, и было бы разумнее ему отстраниться от коллектива, уйти с головой в свою работу. Заурядность прочих подтверждалась также и тем фактом, что коллеги Тома работали лишь в одной области знаний, он же – на стыке нескольких! Однако общество 2130 года, претерпев эволюционный социальный прогресс, все же не искоренило жесткую конкуренцию и формы правления. И эта сохраненная структурная иерархия, существо-вавшая сотни лет, по-прежнему диктовала свои правила, согласно которым высокая должность в корпорации пред-назначалась лишь небольшому числу избранных людей. Том Миллер не относился к таковым и не имел протекций, и, несмотря на его необыкновенную умственную силу, сотрудники не смели озвучивать это вслух и признавать его авторитет публично. Коллективному разуму следовало быть осторожным: серая толпа сотрудников, довольствовавшаяся отведенной ей ролью винтика в большой корпорации, про-двигала лишь те проекты, которые инициированы системой. О, безумцы! Безумцы, убежденные в высшем предназна-чении и уникальности собственной персоны. Они же, эти люди, одурманенные правилами, не имеющие возможности охватить взором целое и важное, именно они, выполняя предписанные алгоритмы действий, ловко продвигаются по профессиональной лестнице. Они также верят в свою пользу обществу, в свою неуязвимость и счастливую судьбу! Но умело зашифрованные проекты, требовавшие реализации, ставили одну цель – использовать эти управляемые умы таким образом, чтобы каждый участник программы мог считать себя автором полезной деятельности и успеш-ным человеком. Да, именно так тонко завуалированы ложные ценности, заявленные как истинные, в виде существующей стабильной системы! При этом сама система отдает на реализацию планов всю жизнь своих подчиненных, весь его отрезок, не оставляя, собственно, ничего для самого ис-полнителя, никакой личной счастливой судьбы! В этой системе – ни намека, ни положения, ни одного пункта на эту свободную жизнь!

***

В обозначенное время, согласно программе конференции «Магнитосферные технологии», Том был готов представить свою разработку по защите информации в том объеме, который позволит ему по-прежнему оставаться не-досягаемым в этом направлении исследований. Более того, гарантирует ему некоторую неуязвимость: раскрывать все карты еще слишком рано – свои знания и навыки по дисси-муляции мыслей от цифровых наблюдателей нужно прибе-речь для себя.

За несколько минут до презентации к Тому подошел сотрудник Джон Дэвис, который незамедлительно решил применить тактический ход по устранению конкурента, ход, как в шахматной игре. Казалось бы, он начинает с прямой атаки, а потом отрабатывает на собеседнике несколько запутанных дебютов.

– Я ознакомился с программой конференции, темой Вашей работы… Вы убеждены, что это только Ваши изыска-ния? Если ли у Вас соавторы? – Джон бросил эту первую фразу с намерением подорвать уверенность Тома.

На этом он не остановился, не все партии он разыграл; двуличная натура Дэвиса диктовала следующее: сначала вызвать сомнения, затем войти в доверие, выказывая внешнее расположение, а в конце – извлечь пользу от инноваци-онных изобретений лично для себя. Ко всему прочему Дэвис ставил перед собой сверхзадачу – обратить остальных слушателей в противников Миллера.

– Я уверен, коллеги не поддержат Вас. Ваши материалы, наверняка, сыроваты. Вы работаете четыре года над этим изобретением. Я же, позвольте заметить, корпел по смежной теме последние десять лет. Я приглашаю Вас в гости… В дружеской обстановке, избегая регламента конференции, обсудим спорные моменты, обменяемся основными поло-жениями, найдем точки соприкосновения, станем сотруд-ничать. Я готов помочь, – убеждал Джон Дэвис, вкрадчиво вглядываясь в глаза Тома, а затем жестом указал на слушателей, – а на наших коллег не стоит и время тратить!

Весь этот монолог Миллер выслушал с каменным лицом и подумал: «Считает, что это он определяет ходы и всю последующую «игру»? Решил присвоить! Сначала «уто-пить», а затем – «прибрать к рукам»». Но вслух он лишь сухо произнес:

– Мне нужно идти. Время моего доклада.

Дэвис утвердительно закивал и расплылся в ехидной улыбке, думая, что его дело сделано – настроение у оппонен-та подорвано, недоверие к аудитории вызвано. Но за несколько шагов до кафедры Миллер глубоко вдохнул полной гру-дью. Он слышал удары своего бьющегося сердца – настолько сильно его охватило волнение! Однако его способность к мысленной мобилизации в экстремальных ситуациях спасли положение. Голос Тома зазвучал убедительно. Его уста произносили фразу за фразой, глаза загорелись благодарным блеском в сторону слушателей. А трехмерные слайды, ви-зуальные объекты изобретения, подробные комментарии –вызвали заслуженные аплодисменты. Он дошел до момента дискуссий, которые в процессе обсуждения сложились в еди-ное мнение. От такой доброжелательной атмосферы Том невольно расправил плечи, ощущая удовлетворенность. Но самый главный оппонент не собирался отступать.

– Уважаемый Том Миллер, овации не оплатят Вам реализацию этой идеи. На какие средства Вы собираетесь получить патент и осуществить производство? Как известно, корпорация работает над единой программой, направ-ленной на развитие нашего города. Вы же и подобные Вам энтузиасты и индивидуалисты, отказывающие работать под руководством наставников, вытягивают все электронные номиналы из крупных, действительно, важных проектов!

«Действительно важных», – Том мысленно повторил эту язвительную фразу, понимая сложные механизмы деятельности офшорных компаний.

– Позвольте добавить, исходить нужно из понимания общей концепции, – продолжил с притворной любезностью Дэвис, обрывая докладчика и обращая фокус зрения присутствующих в конференц-зале на себя.

Такое поведение было свойственно Джону Дэвису – уместна ли или нет его теория, но он ее озвучивал, не счи-таясь с регламентом выступления, добиваясь лишь одной цели, той, к которой стремятся все закомплексованные личности – быть в центре внимания! В этом ученом уживались две противоположности: с одной стороны, на поверку, это был человек уступчивый, не-последовательный, ведомый, расточительный. Но именно эти качества характеризовала его с лучшей стороны. А вот с другой – совершенно невыносимый: с чувством собственного превосходства, с кичливыми претензиями на недораз-витость рода Homo sapiens (исключением, конечно же, был он сам!), принижающий всех вокруг за счет преувеличения собственных достоинств. За эту вторую часть натуры Джона Дэвиса ненавидел весь коллектив, но из-за позиции кон-формизма коллеги не вступали с ним в конфликт напрямую, убеждая себя, что высказывания о своем неприязненном отношении ничего не изменят. Лишь его жена, присутствующая здесь же, не замечала ни его грязной шеи, ни его вы-сокомерного тона, ни бестактной критики оппонентов; она слушала его демагогию с огромным вниманием, восприни-мая его нарочитую речь за проявления большого ума!

Том выдержал нападки недоброжелателя и расположился в аудитории, предприняв шаги по скрытию своих истин-ных мыслей. Он целенаправленно стал думать об Элизабет: «Сегодня вечером буду настаивать на ее переезде, если, конечно, получим разрешение…»

ГЛАВА 3

Любовники и контролер в голове

– Эли, нужно только подать заявку на разрешение, – сказал Том.

– Нет, Том, не время, – ответила спокойным тоном Элизабет, отклонив предложение о своем переезде к нему.

– Мой номинальный счет! В этом дело?

– Неправда, – возразила женщина.

– «Серая метка» в базе данных – отсутствие родственников? – снова предположил Том.

– Нет.

– Твоя независимость?

– Нет.

– В чем причина?

Эли посмотрела прямо в лицо Тому, но не ответила. В этот раз разговор не перешел в разряд большой ссоры. В какой-то степени эта стратегическая игра в недомолвки, отрицание и несогласие служила для нее способом со-крытия истинной натуры – страстной и любящей. Но Эли не произносила слов любви вслух, то ли от воспитанной эмоциональной сдержанности, то ли из-за боязни казаться слабой в этой привязанности, то ли от желания оставить чувства при себе как присвоенный единолично иллюзорный мир, в котором слова, действия и даже степень любви можно усилить методом собственного воображения. Она и сейчас, оставаясь верной своим убеждениям, внутренне была спокойна и даже счастлива. В этот момент спора она забавлялась его искренним и открытым переживанием, которое выражалось в растерянном взгляде, легком покрасне-нии скуловой части лица, в сбивчивости фраз. Эли смотрела на него глазами влюбленной женщины: нежно, восхищен-но, задумчиво. Она отмечала для себя, как безупречен Том и прекрасно сложен: широкие плечи, развитая мускулатура, узкий торс; темно-русые волосы, спускающиеся крупной волной на могучие плечи; высокий лоб, свидетельствую-щий об интеллекте; густые черные брови, дополняющие идеальный образ мужской красоты. Другая особенность в нем также ее удивляла – это изящные кисти рук, которые выбивалась из общей композиции, рождая дисбаланс между детскостью в руках и мужественностью всей фигуры. Ее сердце трепетало, словно заколдованное жестикуляциями этими руками с тонкими длинными пальцами. Когда же он прикасался к ее волосам, поправляя ниспадающие локоны на лицо, то она с трудом сдерживала дыхание…

***

Проснувшись рядом с Эли, Том оставался неподвижным; он лишь приоткрыл глаза, чтобы созерцать ее лик. Он смотрел сквозь свои полуоткрытые веки на ее круглое лицо, обрам-ленное темно-каштановыми волосами – пряди волос, спутавшись за ночь, рассыпались по шелковой подушке. Ее брови от природы были черными, а по своей форме они напоминали крыло птицы – слегка взмывали вверх, к височной доле. Брови яркие, тонкие, не требующие коррекции. Губы – полные в меру; чувственный рот был приоткрыт естественно, в по-луулыбке. Том желал продлить это рассматривание ее лица, но вдруг услышал голос в своей голове: «Допуск к размыш-лениям ограничен. Превышен порог анализа. Вы превысили порог. Вы отклоняетесь от нормы! Предупреждение». Том замер, прислушиваясь. Эта фраза повторялась с определенной периодичностью. Он попытался рассуждать самостоятельно: «Важно подавить это! Либо мое бессознательное, либо чип, контролирующий ход мыслей, либо поток «электромагнит-ки». Неважно, кто источник контролера, важно, что сейчас я должен договориться со своим бессознательным». Но размышлять самостоятельно, по своему усмотрению, было запрещено! Запрещено всем, живущим в 2130 году…

Том разбудил Элизабет:

– Эли, Малыш, проснись.

– Сколько времени? Мой лимит на посещения до восьми, – потягиваясь, лениво ответила она.

– Семь, но я не могу спать, кто-то транслирует мне следующий текст: «Вы превысили порог допустимых мыслей».

– А ты думай обо мне, конечно, в пределах разумного и приличного, – иронизировала Элизабет.

– Как часто тебе транслируют ограничение на мышление, Эли?

– Редко! Писатель может использовать свое воображение… Пишу все, что воображаю, что хочу, – пояснила она и накинула на голое тело белую блузу.

– Спорный вопрос о твоей свободе!

Цифровая камера среагировала мгновенно на данное высказывание Тома.

– Свобода творческая – это возможность созидать и создавать новое, – поспешила ответить умная девушка, отводя всякое подозрение от любовника. Красный огонек на камере погас, включив синий режим – режим спокойствия.

– Спасибо, – прошептал Том.

И Эли понимала, за что эта благодарность.

Любовники попрощались нежными поцелуями и условились встретиться через два дня.

Как только Элизабет скрылась из вида, Миллер стал бороться с гнетущими мыслями.

***

Миллер занялся текущей работой, но все время думал об отделе «Археология цифровых технологий». Он бегло просмотрел свои расчеты по потоку солнечного ветра в ми-ниатюрной магнитосфере. Но сегодня ни этот новый экс-перимент, ни доклад к конференции ничего не говорили ему. Без особой надежды Том стал просматривать цифро-вые письма в навигационном дисплее и тут увидел сообщение: «Разрешение на вход в отдел № 37121». Том добивался этого пропуска под разными ложными предлогами уже несколько недель. И вот, наконец! Истиной же причиной посещения этого отдела стала необходимость встречи Миллера с добрым приятелем – профессором Майком Хаммером, преклонный возраст которого не был помехой их дружбе и взаимопониманию.