Kitobni o'qish: «Девушка с Довеском»

Посвящается моему первому читателю, ныне усопшей рабе Божией Анне, моей маме

Ольга Кихолане родилась 22 мая 1980 года в городе Таллинне, Эстония. Замужем с 2013 года. Детей нет. Окончила Ласнамяэскую гимназию с гуманитарным уклоном. Знание языков: английский, немецкий и эстонский. В 18 лет поехала к двоюродным тетям в Штутгарт, Германия, где проучилась два триместра в Freies Jugendseminar, а затем работала в проекте Zum Eulenspiegel в Вассербурге. Азы вальдорфской педагогики пригодились, когда проходила практику в Хорте (продленка для начальных классов). В 2001 году пошла учиться в Силламяэский институт экономики и управления на курс «управление производством».

В 2006 году поступила на магистратуру в Университете Audentes, прошла все лекции частично на английском языке, отсутствовала тема для магистерской работы.

В 2010 году поступила в Технический университет Таллинна, окончила магистратуру по специализации «маркетинг».

Работала в таллинском аэропорту на досмотре багажа, охранником, администратором, продавцом, менеджером по продажам, упаковщицей подарков. В данное время официально не работаю, пишу книги.

Любимые занятия: спорт, шесть лет занималась капоэйрой и один ушу с тайцзи спортивного стиля, читать, танцевать и петь (неплохой голос, пела в церковном хоре) и сочинять истории. С удовольствием играю в компьютерные игры, особенно на тему моды.

Отдельную благодарность хочется выразить моей семье: мужу Аарне, маме и папе – за их поддержку и любовь.

Глава 1
Но он ее не любит, и этим все сказано

Роскошный особняк на юге Инсбрука принадлежит младшему из семейства Вансайдов, Рихарду-Мартину, главному редактору и сособственнику издательства Glamur – для женской половины в случае привлекательности особы он просто Марти, для сестры он может быть кем угодно, но остальным подобная промашка с его именем обойдется дорого. Заносчивый себялюб, хорош собой, в народе о таких говорят «чертовски привлекателен». Умом не обделен. Охотливый до прекрасного пола – прожигатель жизни. Светло-русому красавцу двадцать девять лет, и о его персоне сказано слишком.

* * *

От тоненькой полоски занялась алая заря, когда хозяин дома Рихард, проводив своего вчера откинувшегося из мест не столь отдаленных гостя до спальни, остался наблюдать у двери. В обиходе ложе опочивальни Рихарда зовется сексодромом. Похоже, и лежащую в самом отдаленном уголке девушку подкосило на сие ложе. Гость, по возрасту и уму почти ровесник хозяина, на ходу отметил, что фигура завернута в покрывало, и это вызвало в нем чуткое подозрение. Приблизившись к спящей красавице, он наклоняется над ее безмятежным личиком и, стараясь не спугнуть почти по-детски беспечную дрему, нежно гладит ее по щеке, тихонько зовя по имени: «Солька». Марисоль просыпается и, стряхивая с ресниц остатки сна, произносит еле слышно, но так страстно и долгожданно: «Макси-и», пылко обхватив его шею. Макс сказал ей: «Нам пора», и она, кивнув головой дважды, дала свое согласие. Взглянув подозрительно в сторону двери и не заметив посторонних, он помог Марисоль найти туфельки. Через пару минут они в спешке покинули роскошный особняк за чертой Инсбрука. Лесной тропой все глубже отходя к скалистой местности, до границ поместья, они остановились под деревом. Лицо Макса стало суровым, и девушка наткнулась на колкие замечания и подозрения относительно ее чистоты и порядочности. Было больно, как ножом по коже, но добрая длинноволосая красавица, пытаясь объясниться, несколько раз опровергала все обвинения, понимая, как непросто незапятнанной прожить с отпетым женолюбом несколько месяцев. Даже ласковые глаза любимой не помогли рассеять туман сомнения, гложущий Макса изнутри. Ей в ответ он признал, что разочаровался в людях и если она говорит правду, то пусть не добавляет, как бескорыстны и искренни ее чувства, и он сам уговорил ее для безопасности поселиться в особняке брата и пореже выходить из дому, уж очень лихими оказались его кредиторы. А огня добавило рассуждение сестры Габриэлы, для которой Рихард более родной, чем свой кровный на год старший брат. Женское самолюбие – сложная штука, почти каждая видит себя отменной красавицей и, даже глубоко осознавая свое заблуждение, твердо уверена, что она та особенная, которая сможет утереть всем своим предшественницам нос и окончательно поставить свою именную печать на сердце ее брата. Так почему же и Марисоль не включиться в эту безумную гонку за братом? Макс, как заядлый картежник, знал, что без риска и азарта жизни нет.

Все честно, если в чем и есть достоинство Марти, то это в том, что изначально он коротко и ясно объясняет, что и от кого он хочет, удивительно лишь то, что он непременно это и получает, такой везунчик по жизни, ему редко кто отказывал, когда он брался за дело всерьез. Слова сестры для подкрепления обвинений не позволили другим более родным словам проникнуть внутрь и достичь цели. С надрывом и глубочайшим вдохом заглядывая в глаза, она спросила:

– Ты меня любишь?

– Да, – однозначно ответил парень, – очень, а ты?

– Конечно, – призналась девушка, выдохнув.

Несколько раз продолжала с прежней настойчивостью добиваться взаимопонимания, и после затянувшейся попытки получить хоть какой-то теплый ответ, она отринула задуманное и неожиданно и для себя сказала низким голосом:

– Зачем врешь? Никого ты не любишь.

Он молчал, ему предстояло сказать ей, что теперь им придется прятаться от тех людей, который охотились за ним и которые пришли к нему на квартиру и потребовали ее расплатиться натурой за его игровые долги и провалившиеся схемы. По сговору с сестрой, чтобы не порочить бизнес семьи, он все махинации взял на себя, были у него и свои причины, но об этом позже. Денег хватит на домик где-то в провинции, как они когда-то и мечтали, но, познав все «прелести» тюремного четырехмесячного отпуска, опять же с полугодовалого при помощи сестры скощенного почти вдвое, он полностью потерял веру даже в давние, но совместные мечты с Солькой. Учитывая связи мужа сестры и ныне очень высокопоставленного члена партии с возможностью роста до самого верха в управлении страны, он получил досрочное освобождение, поэтому те, кто ждали его освобождения гораздо позднее, не успели на встречу и у пары были все шансы уехать как можно дальше. Теперь они до конца дней могут быть вместе, да ради этого счастья он отмазал ненавистного ему брата, а теперь в первый раз жалел об этом. Не решаясь сказать девушке правду, он лишь сильнее заставлял себя усомниться в ее согласии скитаться с ним в лишениях. Мысль занозой засела в его сознании настолько, что он сомневался, не откажется ли она последовать за ним. Подойдя поближе к краю невысокого обрыва, она растерянным голосом сказала:

– Мне бы очень хотелось, чтобы ваша семья стала верить людям, я бы не пожалела жизни, чтобы доказать тебе наличие искренних и чистых чувств.

Он лишь ухмыльнулся, кое-чему от братца ты научилась.

Девушка еще дальше отошла к краю и, так же не поворачивая головы, спокойным голосом спросила:

– Ты и правда больше ни во что не веришь, как мне убедить тебя в обратном?

Он встал и направился к ней, их разделяло лишь несколько шагов, и она повернулась навстречу ему. Когда она почувствовала опасность, было слишком поздно. Нога чуть-чуть поскользнулась на мокрой траве.

Максимилиан, почуяв, как зверь, опасность, одним рывком вылетел за ней. В воздухе успел ухватить единственного родного и близкого ему человека, он снова верил одной лишь ей, а может, и всему оставшемуся миру готов был дать второй шанс, вот только с ним ему придется расстаться и очень скоро отправиться в вечность. На лету он успел перехватить ее чуть повыше, и она шепнула: «Прости». Она и перед лицом смерти не осуждала его и готова так легко последовать с ним в неизвестность, только теперь он понял, что любой ценой готов спасти ее. «Прости», – подумал в ответ, и в голове уже вырисовался план для возможного ее спасения, он примет весь удар на себя, падать будет спиной вниз и только по прямой, накрепко обхватит и спрячет ее голову, а затем и после наступления момента смерти продолжит держать ее крепко прижатой к груди, пока и все последствия удара не компенсируются его бездыханным телом.

Полнейшая темнота перед глазами, она была уткнута в его грудь, а это лишь интенсивнее и оглушительнее сделало звук хруста переломленного позвоночника. Находясь в полубессознательном состоянии шока и оглушения, она еще пару секунд после продолжала ожидать свой конец. Осмелев, открыла глаза и увидела красное пятно и осознала: он оставил ее одну, вернее, она не последовала за ним и осталась одна. Он погиб из-за нее, спас ее ценой жизни. Надо кого-то позвать. Не обращая внимания на царапающиеся и прорезающие нежную кожу подошв до рваных ран камни, она в обход добралась до места трагедии сверху. Онемевшие от боли ноги не удерживали тела, и она осела. Очнувшись, попыталась доползти к краю обрыва, но не удержалась и упала головой вперед. Ватные руки прогнулись и голова первая встретила удар, подставившись боком. Удар пробил глухо, как холостой выстрел, и затем эхом отдался по всему телу. Она снова попыталась приподняться, а затем надолго потеряла связь во времени, и о том, что произошло далее, мог поведать лишь спешивший на работу наткнувшийся на Соль Рихард.

* * *

Вчерашняя его подружка оказалась на редкость малоподвижной и была отправлена домой посреди ночи, а в обиду она прихватила хозяйскую тачку. Он всю ночь не спал, и прогулка должна была его взбодрить и чуть успокоить.

Вчера он вежливо упросил Соль занять его спальню, убеждая, что его Сесиль избегает больших кроватей и не может как следует расслабиться и он просит одолжить ее гостевую спальню только на ночь. Рихард ждал сцены ревности и даже приготовился к драке, но и ее он не получил. Выйдя на улицу и не обнаружив любимого авто, он подумал, что если это неблагоприятный день, то лучше остаться дома и хорошенько выспаться на теплом местечке, ставшем таким манящим после красавицы Марисоль. До такси в запасе было более четверти часа. Проходя леском он не заметил ничего не обычного, а затем, повернув в сторону к скалистым выступам, он увидел, как на землю с колен ниц упала окровавленная Марисоль. От покрывших внезапно небо облаков и этой картины веяло странным холодом. Страх охватил Рихарда, он подбежал, приподнял девочку, она дышала, но была без сознания, а случайно взглянув вниз, Рихард увидел кровавое месиво из брата, и сердце сжалось. Прижимая ее изо всех сил к груди, громко и отчетливо сказал: «Со временем ты все забудешь». Он повторял подобные слова и для себя, пока брал ее на руки.

Теперь с дорогой ношей он спешил обратно к дому. Боясь взглянуть ей в лицо и увидеть следы разыгравшейся трагедии, он, просчитав все возможности случившего, пришел к выводу, что упали они вместе и его брат прикрыл ее собой – он спас ей жизнь, будь чуть по-другому, и там лежало бы два трупа, и пролежали бы они тут очень и очень долгое время.

Вансайдом Рихард стал в семь, благодаря кастингу по фотографии. Его белесой головке, от которой исходил свет, отдали победу. Усыновление шло на пользу престижу потомственных английских аристократов Вансайдов. Для пиара ему дали второе имя через дефис, поэтому сестра Габриэла-Александра называла его от второго имени Мартин. В это самое время у Габи защемило сердце, но после легкой дыхательной гимнастики отпустило. Джонсон, дворецкий Вансайдов, поглядывал на собаку – догиню Пуму, которая перестала завывать и, подойдя к миске, медленно наклонила голову и, пару раз двинув языком, снова отошла в угол и встала стопором. «Тебя надо помыть. Где ты всю ночь пробегала?» Он протянул руку, и красивая догиня, подросток рыжего окраса с темными пятнами, уткнулась в протянутую руку и надолго замерла.

С первых дней Рихарду-Мартину указали на место, подобранное ему благодетелями. К Габи он испытывал теплые чувства, но любить он не любил никого, Джонсон баловал и по-отцовски относился к сироте, но Рихард в ответ не испытывал сыновьих чувств к преданному дому стареющему одинокому и доброму слуге. От своей фамилии и статуса сына Рихард получил достойное образование, манеры студента журфака и копейки на карманные расходы. Для прибытка своего материального достатка женился на вполне обеспеченной и очень красивой наследнице – английской потомственной аристократке – и очень быстро развелся, заставив ту оплатить свое прелюбодеяние.

С малых лет он преуспел и окружил себя женским вниманием. Даже используя сестру, он соблазнял различных симпатичных девочек, предпочитал не быть первооткрывателем, чтобы избежать истерик и упреков при расставании, самолюбие подсказывало более проверенный путь завлечения. Сестра и подыгрывала и избавлялась от надоевших сверстниц. Расписав все его достоинства, будила интерес к нему и сама же подсказывала, как его загасить. Его познания женщин воплотились в Dolche Vita – так он назвал свое детище, модельное агентство. И на месте вековой типографии новостного еженедельника со столетней историей при согласии двух других пайщиков после смерти в аварии старших Вансайдов свету предстал очередной журнал для женщин. И тут пагубная страсть овладела им окончательно. С новой силой дорвавшийся до свободных необремененных семьей девушек, молодой повеса почти растратился на искусных обольстительниц. Имя Вансайд такое манящее и звучащее, а он нередко и привирал, что единственный потомок старинного рода, и если нужно было пробить на жалость, то признавался, что он не воспроизводимоспособен, в общем ничего святого – так называется это у набожных людей – для него не было. Сестра, еще учась на политолога в столице, на одной из встреч своим происхождением заинтересовала одного политика, поняла, что он для ее амбиций подходит, и теперь всерьез занялась карьерой мужа, который более чем на два десятка был старше своей амбициозной жены красавицы. Она могла бы сказать, что своими руками сделала из него правильного политика, наметившего добраться до поста федерального канцлера страны, откуда-то такая была у него уверенность в своей избранности. Слепая, но настойчивая уверенность и заставила Габи остановить выбор на этом субъекте. В роли жены слуги народа она видела себя настолько явно, что, не оправдай он ожиданий, высота бы покорилась ей, ведь более образцово-показательной жены в ее окружении не было. Единственной слабостью этой особы были ночные просмотры в одиночестве за бокалом черно-белых французских комедий и оперетты. Максимилиана она тоже по-своему любила и для того, чтобы отвадить его катать по игорным заведениям, дала согласие на привлечение сомнительного капитала прямых инвестиций игорного клана после перемодернизации и смены профиля деятельности издательства. Из-за мстительности Рихард-Мартин готов был потопить с позволения сестры компанию вместе с капитаном Максимилианом и в желании разобраться с братом сам налетел на крупные неприятности. Деньги, которые ему дали для отмывки, потребовали обратно, единственным способом погасить добровольно долги была продажа компании или правовое решение, где козлом отпущения, в отличие от библейского, добровольно выступал Максимилиан. Надо было выбирать: или платить плохим ребятам, или идти с повинной и заглаживать свою вину перед обществом за неуплату налогов с сомнительного оборота. Судебная проволочка давала брату и сестре отсрочку по погашению задолженности. После уговоров сестры и к обоюдному согласию все получали свое. Макс – девятимесячную побывку, которая сократилась почти втрое, и Габи – небольшую встряску среди своего бомонда и похихикивания в свой адрес, что мобилизовало ее со злости еще плотнее заняться карьерой мужа, а Рихард – необходимость расхлебывать свою кашу и частично заложить свое поместье, не жилую часть, а часть леса. Рихард нашел деньги, чтобы оплатить долги и даже поднять компанию на ноги, и при этом очень специфическим способом. Дар разбираться в женщинах у Рихарда имелся, и так ему открылся новый источник заработка. Он знал, как создавать и штамповать подходящих изысканным потребностям капризных клиентов первых красавиц, и, пройдя его модельную школу, они быстро пристраивались у очень доходных кормушек-кошельков, и слаженное дело доставляло ему явное удовольствие и доход. На обучение он брал способных учениц с мозгами. Новый покровитель, Мессир, недавно поселившийся в Инсбруке, «за так» уладил дела с кредиторами и мафиозным кланом, который даже итальянская семья боялась расстроить.

* * *

Марисоль Грюневальд, приехавшая из Брегенца, толком не разобравшись в специфике предлагаемой вакансии, в первый день встретилась с Максимилианом вместо Рихарда, когда тот просто для интереса вошел в кабинет брата и внаглую развалился в его кресле. Максимилиан негодовал, почему Рихарду достается такая свежатинка, и Соль узнала много интересного о том, за кого ее – практикантку философского факультета – принимают. Вмазав дважды по физиономии хозяина, она легким ветром пролетела мимо Рихарда, и он не успел разглядеть ее лица. Зато, как сумасшедший, брат заявил: «Ударь еще раз, и я на тебе женюсь!» – и выскочил вслед, но его словам Рихард не придал значение. А Марисоль приостановилась, вылетев на улицу. Она про себя проговорила его слова: «Я тоже здесь хозяин, и со мной веди себя полюбезнее, я на вас имею право» – и снова возникло ощущение, будто побывала в борделе. И стоило ли, доверившись интуиции, тыкать пальцем на карте страны и ехать Бог знает куда на практику? Если платят такие деньги, то надо понимать, «будь полюбезнее», она ругала себя почем зря, и Макс успел ее догнать на улице, чтобы извиниться. Страстный катала до этой встречи предпочитал жгучих темпераментных латинок и, возжелав очередную темноокую шатенку, бросался в омут с головой. В первый раз зажегся он от искорки любви и горел так, что на время переехал в Брегенц, где Соль училась на философском факультете заочно. Что за имя, восторгался он, солнце светит, и все вокруг радостно ликуют, ее свет самой яркой звезды свел их вместе. Она работала в биолавке по антропософическому убеждению. Ее родители Эльвина и Хорст Грюневальды, потомки приемного сына Маттиаса Грюнвальда, художника XVI века, познакомились в свободной молодежной семинарии в Штутгарте на муравьиной горе, они были микробиологами и искали панацею среди забытых народов джунглей бассейна Амазонки и более девяти месяцев в году были вне зоны доступа цивилизации. Марисоль избегала лишних расходов на себя, такая рачительная, заботливая и внимательная к окружающим, она подкупала добротой, которую привила ей мама, сердечный человек. Философский склад ума и умение радоваться мелочам по жизни втянули Макса в особый мир, они сблизились настолько, что он, не отпраздновав годовщину знакомства, до отсидки позвал Сольку замуж, и они подали заявление. Она перебралась в Инсбрук обустраиваться в его двушке.

Мессир подослал просто вышибал, но только Соль почувствовала в тот вечер, что одними угрозами эти типы не ограничиваются. Проценты за просрочку, которые назначали, говорили, что дело приняло наисквернейший оборот.

Серьезные люди, войдя без приглашения, так и заявили: твой должен, последний день, вынь да положь пятьдесят штук, ждать некогда, часть можно натурой, и нагло стали надвигаться с двух сторон, тесня ее к спальне. Край глаза впился в открытое окно. Она взлетела на подоконник и спрыгнула со второго этажа на газон, оббежала дом, где не было окон, и заползла под машину. Они ушли, разворотив и даже распотрошив обстановку квартирки, разорвали паспорт и согнули карточные документы. До наступления ночи она добралась до особняка Вансайда. Так она встретилась с Рихардом и, поддавшись на уговоры Макси, осталась под присмотром и опекой Джонсона аж на целых три месяца. Девушка побледнела, пересказывая Максу, как двое мерзавцев стали спорить, кому из них она достанется первой, а кому и второй сорт, и чуть улыбнулась, когда подробно описывала, как сиганула в окно со второго этажа и вполне удачно скрылась. Семья, родственники и друзья были далеко. Старший брат Стив работал на швейцарскую монетарную систему, как цепной пес, отлавливая и «кусая» компьютерных фриков, посягавших на счета банковской сферы. Водителю остановленной машины не нужны были подробности, он смилостивился над бедняжкой и отказался от цепочки, которой она предложила расплатиться взамен поездки на край городка. Редкую ночь Рихард проводил в одиночестве и поэтому не крепко спал, открыв дверь, он опытным взглядом оценил красоту заблудившейся молодой девушки, но несмотря на усталость она твердым голосом заявила: «Спрячь меня и не тронь». Рихарду осталось раскрыть руки, гостеприимно приглашая следовать за ним. Утром после встречи с Максом они решили: так будет обоим спокойнее, пусть живет в особняке.

Тут жила она не для соблазна и Рихардом как мужчиной не интересовалась. Легкий морской бриз оставался после того, как она спешно проходила, мимо поглядывая искоса. Схожая с капризом природы, она была непредсказуемой и, что кривить, немного странноватой девушкой.

Искренне по-детски извинялась, помешав ему развлекаться с барышнями.

Его злило, как без осуждения и запросто она принимала его привольный стиль жизни и не провоцировала его подружек. Гордо вела себя очень подобающе своему положению. Рада была, что живет с определенными лишениями. Такая непорочность подзадоривала приударить по-серьезному, но все тщетно – Рихард ходил вокруг нее и облизывался. Макс полностью доверял Соль, и это бесило Рихарда. Тогда он стал периодически отправлять на братскую почту фотографии Марисоль с одной неизменной строчкой: «Сиди спокойно, она в надежных руках». Первые несколько снимков Макс пропустил мимо, но постепенно смеющееся личико и напрочь засевшая надпись стали проедать в мыслях сомнения. Недавно Рихард забыл фотографию с подписью на столе, и Марисоль не своя влетела к нему в спальню и вытолкала застывшую от удивления гостью, которая успела подумать, что пришла жена и надо смотать поздорову. Это был единственный раз, когда Рихард видел ее в гневе, и он окончательно потерял голову, но сердце не обманешь: он ее не любит, и этим все сказано. Как она поет, как пританцовывает, а надо – и бой-баба, и пригожа, и выступает будто пава, но и Максимилиан тоже заблуждается, и он ее по-настоящему не любит, так чтобы до самого конца одна на века. Разгорелось сердце огнем божественной искры, и Соль с усилием поддерживает очаг любви, успокаивая себя убеждением, что многие женятся по принципу стерпится – слюбится и отшлифуются все неровности – придет день, и благодатный огонь опалит сердца и благословит союз, и станут одной плотью. Нет, так она тоже никого не любит, но очень старается и призывает Ангелов в свидетели ее чаяния. Более всего пока любит Отца Небесного, это ей необходимо, и это есть философия жизни – призвать имя святое на свершение любого из деяний.

Время прошло, и Рихард снова сорвался со слова, которое дал себе, и, подобрав вполне подходящую кандидатуру с философскими воззрениями, он подослал к Соль, чтобы раскрепостить зажатую Ле Солей французским изяществом и уловками обольщения в виде развлечения. Эффект получился диаметрально противоположный: сокровенная Мария-Соль достучалась до Ванессы, правой руки Рихарда, говоря, что не здоровые, а больные нуждаются в лекаре, надо распознать свою болезнь и искренне пожелать излечиться, и ради ребенка Ванесса сможет оставить свое прошлое. Ванесса чуть не подала на увольнение, а Мария-Соль продолжала проповедь – прообраз (подражание) женщины – пренепорочная Богоматерь Единого Безгрешного Спаса нашего, долготерпеливая, многомилостивая и всепрощающая. Что бы и когда она ни говорила, она никогда не придумывала – последовательность и четкое течение мыслей были свидетелями огромной веры через познания Писания. В двадцать четыре года она не познала мужчину и была девственно невинной. Габриэла, узнав эту маленькую тайну, обсмеяла братьев, а Ванесса-Даниела сказала: и это тебе во благо. Ответ Рихарда на выпадки сестры – «Ты тоже не мужик, если девочка вас не хочет» – был жестким. Он съязвил: «Однажды по сюжету английского детектива, потратив лучшие годы, ты приготовишь отменный последний ужин своему мужу (отравишь)». Ванесса стала захаживать к Марисоль и чуть не прослезилась, узнав историю ее брата.

В тринадцать лет Стив пережил трагедию потери. Погиб идол, на которого во всем стремился походить молодой австрийский гонщик, подававший большие надежды по оценке Андреаса Николауса Лауда, – человек Божий с большой буквы Айртон Сенна¹.

Стив был очевидцем повторного смертного случая – трехкратного чемпиона в Сан-Марино – и после удара впал в спутанное сознание и повторял: «Надо остановить гонку, он умер, они знают правду, прекратите гонку, Айртон просит, это не гладиаторские бои, это просто спорт…» Медикаментозно его вывели из данного состояния, но доверия к миру не восстановили. Для него Айртон умер при столкновении. Стив отгородился от людей, начал осваивать бездушные коды, чтобы подчинить и создать мир по другим правилам. Веру родителей, что все, что ни делается, все к лучшему, переняла только Марисоль, которая упражнялась, как «Сисси» Елизавета Баварская, конными прогулками, или кормила оленей в заповеднике и даже занималась альпинизмом, или просто каталась на фуникулере – канатке над величественной горой Пфандер над Боденским озером, соединявшим три страны. Зимой семья вместе каталась на лыжах, а летом дружно совершала заплывы и этим чем-то была похожа на семейство Вансайдов. Так продолжалось до совершеннолетия Соль, затем родители уехали за океан, и видела она их только дважды, и оба раза на Рождество.

Габриэла невзлюбила всех представительниц прекрасного пола, после того как по результатам кастинга ей досталась роль сестры Елены, а будущую императрицу Австро-Венгрии – Сисси – отдали милашке, которая во всем превосходила Габи – певучий голос павы и легкость в седле, да обожженные солнцем волосы светились или после дождя завивались. Связи Вансайдов были бессильны, и юношеская чемпионка по човган поло пришла к финишу кастинга лишь второй и отказалась быть сестрой Еленой с гордо поднятым носом.

Габриэль ее называли те, кто из-за жесткого характера напрочь не видели в ней женщину. Рука ее всегда была на пульсе, и, увидев воочию, как благотворно действует на Рихарда присутствие Марисоль, пообщавшись с Ванессой, она напрягла таких людей и подключила, чтобы Макс вышел досрочно. Она подстрекнула Рихарда проверить чувства брата – всецело ли он ей доверяет, – слабым звеном в подставной игре был родной брат. Габи поняла, что если Соль останется подольше, то Рихард может увлечься ей всерьез.

Она спит с миром и не ведает никаких соблазнов, а он, выпроводив из гостевой спальни Сесиль, снова застыл в удивлении. Зажалась в дальнем уголке на покрывале. Все можно было объяснить, ее желание и способность побороть плотскую похоть, подавить влечения и отгородиться от стороннего внимания, но у любой скромницы должно было появиться скрытое желание понежиться на мягком ортопедическом ложе. Вместо этого он увидел маленькую чистую девочку, у которой процесс созревания еще не наступил, и поэтому все помыслы ее невинны и непорочны. Она победила и на личном примере доказала, что полное воздержание своих мыслей и чувств возможно – он про себя назвал ее освещенной и очищенной. Рихард уверил в Марию-Соль в ту ночь, он улегся в другом уголке и долго размышлял, почему он не чувствует в себе желания бороться за нее, ведь с Максом она из какого-то сострадания и относится по-детски радостно, что она больше не одна и есть о ком позаботиться, кто обратил на нее внимание. Подобные размышления вывели его на воспоминания о своем детстве, он тоже жил часто на жалости, и он всех простил и все забыл, только обида, что Макс не должен использовать обещания Соль быть теперь обязанной до конца жизни следовать за ним, куда бы он ни вел. В одночасье все встало на места – и детские обиды, что Рихарду доставались надоевшие брату и сестре игрушки и вещи. Он так явно благодарил судьбу, что готов принять все свои лишения, но для спасения не хватало одного – любви. Он никого не любит, и его никто не любит. Так размышляя, Рихард выходил к скалистой местности. Ему еще предстоит пройти несколько десятков метров до самого страшного открытия в своей жизни. Главное, она жива.

Он несет ее в дом и вызывает лучшего врача, которого только знает, и тот по совместительству еще и секретарь Мессира. Рихард понимает и осознает, насколько дорожит ею, но он ее не любит, и этим все сказано.