Kitobni o'qish: «Золото «Черного принца»»

Shrift:

Глава 1

Балаклава, 1915 год

Балаклава… Край гор, скал и моря. Сквозь тесное, зажатое розовыми камнями устье деловито скользят рыбацкие лодки. «Листригоны» – так испокон веков называют местных рыбаков. Аквамариновая вода в бухте, древние башни и выбитые в скалах ступеньки вдохновляют поэтов, писателей и художников. Под лучами заходящего солнца слегка искрится бескрайнее море.

Ясная летняя ночь опускается на город…

Десятилетний мальчик Толя Викторов никак не может заснуть, ворочаясь на жесткой постели. Ребенок то и дело вскакивает и подбегает к окну.

– Мама, смотри. – Худенькая ручонка тянется к морю. – Лунная дорожка! А правду говорят, что тот, кто проплывет по ней, станет счастливым человеком?

Молодая женщина качает головой:

– Наверное. Море хранит много разных секретов. – Она ласково гладит сына по голове. – Да ты спи, непоседа.

Толя трет глаза.

– Мама, расскажи мне о чем-нибудь. Так я скорее засну. Честное слово.

– О чем же тебе рассказать?

Мальчик морщит лобик:

– О корабле «Черный принц», который затонул в нашей бухте с сокровищами. Помнишь, ты рассказывала мне о нем. А потом никто, никто не мог отыскать золото.

Мама улыбается:

– Ну, слушай. Однажды к Балаклавской бухте подошел гордый красавец-пароход с громким названием «Принц». Англичане ждали его с нетерпением. Он вез им жалованье – миллионы фунтов стерлингов.

Тихий вкрадчивый голос убаюкивает. Через десять минут мальчик уже спит, положив ладонь под голову. Он еще не знает, что через два года грянет Великая Октябрьская революция, что она коренным образом изменит его судьбу, он окажется востребованным и попадет в самую страшную организацию того времени – НКВД, и что детская сказка о «Принце» навсегда западет ему в душу, и он посвятит жизнь поискам золота, при этом ломая другие жизни…

Глава 2

Приреченск, наши дни

Она сидела на кухне и пила чай со свежими яблоками. Именно такой чай любили ее отец и мать. Нарезаешь яблоко тоненькими кусочками и бросаешь в кипяток с заваркой… Потрясающий аромат!

Неповторимый запах этого напитка снова пробудил воспоминания. Вот папа берет в руки плод, медовый, с красным бочком, очищает от кожуры. Мама, нагрев заварной чайник, наливает туда кипящую воду…

Боже, как это было давно! Она вдруг резко повернула голову в сторону коридора и прислушалась. Из гостиной доносились шаркающие шаги. Кто-то ходил по комнате.

Закусив губу, чтобы не закричать, она медленно поднялась со стула.

– Спокойно! Здесь никого не может быть!

И все-таки там кто-то был. Он шуршал газетами, лежащими на журнальном столике, двигал старое кресло.

«Вор! – мелькнула мысль. – Узнал, что я живу одна».

Но как в таком случае ему удалось проникнуть в квартиру? Через балкон? Значит, он альпинист, раз не боится маневрировать на карнизах седьмого этажа.

Ноги неожиданно стали ватными. Она хотела позвать на помощь, но опять вовремя сдержала себя.

«Надо дойти до телефона в прихожей. Или выскочить на лестничную клетку».

Стараясь вжаться в стену, она двигалась к спасительной двери.

Он вырос перед ней внезапно, как призрак. В длинном черном пальто, в широкополой шляпе. Лица его она не видела, но знала, что это он. Его голос…

– Ты? – Ее тонкие губы посинели. – Этого не может быть! Ты же умер!

Он рассмеялся. О, как она ненавидела этот лающий смех!

– Что ты, дорогая! Разве я могу умереть, не узнав у тебя твоей тайны! Ради нее я на тебе женился.

Она стала задыхаться:

– Я была на твоих похоронах!

– Точно! – подтвердил он. – А теперь я пришел за тобой. Помнишь, я сказал, что нас ничто не разлучит? Иди ко мне… Пусть твоя семейная тайна уйдет вместе с нами.

Она сделала шаг к двери, но тонкие холодные пальцы схватили ее за локоть. Почувствовав резкую боль в груди, она пошатнулась.

– Тебе плохо, дорогая? Хочешь прилечь? Иди в гостиную.

– Убирайся! – Стараясь превозмочь боль, она замахнулась на него.

Темный силуэт стал отступать в комнату, растворяясь в воздухе. Господи, что же это такое? Неужели призрак ненавистного ей человека? И когда прекратится эта боль?

– Я жду тебя, любимая! – Свистящий шепот послышался из-за темных старых гардин. – Ты готова перенестись в вечность?

Да, это он, он! Не успокоился и на том свете! Липкий страх парализовал тело вместе с болью.

Вскрикнув, она упала на холодный пол.

Глава 3

Приреченск, наши дни

Звонок в дверь заставил Катю оторваться от приятного дела – приготовления вкусного и обильного ужина любимому мужу. Чтобы спокойно заняться этим, девушка пораньше ушла с работы, купила по дороге в супермаркете кусок говядины, придя же домой, быстро смолола его на электромясорубке, добавив луку и чесноку, потом замесила тесто и принялась лепить пельмени – излюбленное блюдо Костика.

Вообще, журналистка обожала готовить, постоянно сетуя, что на этот творческий процесс (именно так она его и называла) катастрофически не хватает времени.

Сегодня же его было предостаточно. Еще в полдень Скворцов предупредил супругу, чтобы не рассчитывала на его скорое возвращение домой. Какое-то столичное начальство устраивало совещание, мешая желанию бедных усталых оперативников наконец-то, в кои-то веки, обнять жену и детей вечером, а не ночью или под утро.

Несмотря на это, Катя пребывала в прекрасном настроении. Совещание – все же не происшествие, где благоверный может крутиться неизвестно сколько. Ну, поторчит ее Скворцов в отделе лишних полтора часа, зато вкусит королевский ужин.

Звонок в дверь перечеркнул все ее намерения.

– Неужели совещание не состоялось? – На сей раз такой расклад событий ее не очень радовал. Больно уж хотелось преподнести пельмешки в большой фарфоровой тарелке – подарке ее родителей.

Однако, махнув рукой, девушка побежала к двери. Разумеется, муж и так обрадуется приготовленному ею сюрпризу и с удовольствием подождет, пока полуфабрикаты превратятся в дымящиеся пахучие готовые продукты.

Глянув по привычке в глазок, она удивленно подняла брови и открыла дверь. Перед ней стояла соседка, жившая этажом выше, Эмма Павловна Кульчицкая.

– Извини, что беспокою тебя, Катюша, – начала женщина, проходя в прихожую, – надеюсь, ты не очень занята?

Из вежливости журналистка отрицательно покачала головой.

– Слушаю вас.

– Меня очень волнует, что Нонна Михайловна уже несколько дней не выходит из своей квартиры.

Нонна Михайловна Вальцпруф жила с Кульчицкой на одной лестничной клетке. Это была довольно бодрая старушка лет семидесяти пяти. Катя неоднократно наблюдала, как проворная бабушка с тяжелыми сумками бегом преодолевала барьер в три этажа, и при этом думала: «Ну, и здоровье у человека!»

Своих детей у Нонны Михайловны не было. Муж умер лет пять назад, оставив ее одну-одинешеньку в большой двухкомнатной квартире. Первое время женщина горевала, потом, следуя советам доктора Курпатова направлять энергию пусть даже на бессмысленные поступки и отвлекаться таким образом от мрачных мыслей, вспомнила о родной сестре, жившей на другом конце города, с которой она не общалась вот уже двадцать лет.

Благодаря усердию Вальцпруф близость между родственниками восстановилась, и нерастраченная материнская нежность Нонны Михайловна вылилась на внучатых племянников. Ей стало казаться, что она совсем не одинока. Высокие бородатые мужчины с женами и маленькими детьми постоянно приезжали к ней обедать и ужинать. В большой семье наступила идиллия, длившаяся, впрочем, недолго. В один прекрасный день старушка снова осталась в полном одиночестве. Что произошло, никто из соседей, даже самые любопытные, так и не узнал.

Впрочем, Нонна Михайловна недолго горевала. Она принялась совершать длительные прогулки по городу, открывая для себя интересные места и взахлеб рассказывая о них подругам. Особенно тесно Вальцпруф общалась с Эммой Павловной, и неудивительно, что та первая заметила ее отсутствие.

– Может, человеку нездоровится? – высказала Зорина свое предположение. – Вы звонить не пробовали?

– Последние три дня только этим и занимаюсь каждые десять минут, – отозвалась Кульчицкая. – Ваш муж дома?

Катя улыбнулась:

– С его работы так рано не возвращаются. Может, я смогу вам помочь?

Эмма Павловна замялась:

– Когда-то Нонна дала мне ключ, – непонятно почему чувствуя себя виноватой, сказала она, – просила, чтобы в ее отсутствие (тогда подруга еще ездила в гости к сестре и часто оставалась жить на даче) я поливала цветы. Могу ли я им воспользоваться сейчас?

Журналистка нахмурилась:

– Вам бы следовало сделать это раньше.

Только теперь ей стала понятна неловкость Кульчицкой: опустив ресницы, та промолвила:

– Я боялась… А вдруг она там мертвая?

Молниеносно открыв дверь, девушка бросилась вверх по лестнице, увлекая за собой соседку. Перед квартирой Вальцпруф Катя остановилась и замерла. Сладковатый запах, пробивавшийся из всех щелей, стал уже довольно ощутимым.

Старушка закашлялась.

– Сейчас я потеряю сознание. – Кульчицкая навалилась на журналистку всей тяжестью тела.

Катя, старавшаяся сохранить равновесие, достала платок и, поморщившись, закрыла нос.

– Прежде надо позвонить участковому, – сказала она Эмме Павловне. – Боюсь, вашей подруге уже ничего не поможет.

Женщина взяла себя в руки и, побледнев, кинулась в свою квартиру. Журналистка, подавив приступ тошноты, медленно спускалась по ступенькам. У распахнутой двери ее поджидал Костик.

– Ну, ты меня и напугала! – облегченно вздохнул он, увидев жену целой и невредимой. – Сколько можно тебя учить…

– Умерла Нонна Михайловна, – расстроенно сообщила ему Зорина, забыв про недолепленные пельмени.

Оперативник наморщил лоб:

– Бодрая старушка? В это трудно поверить. Что с ней? Инфаркт? Инсульт?

– Еще не знаем.

Катя вкратце рассказала о разговоре с Кульчицкой.

Скворцов снова изумился:

– Сколько раз, глядя, как старушенция прыгает через кочки, я думал: «Вот уж на ком пахать можно!»

После этой реплики супруга выразительно посмотрела на него:

– Я тоже так считала… Вот почему и хочу присутствовать при вскрытии квартиры.

– Тебе это надо? – Помыв руки, муж прошествовал на кухню и при виде аккуратно вылепленных пельмешек шумно сглотнул слюну. – А впрочем, иди, дорогая. За ужин спасибо, но сдается мне, что ты налепила на одну порцию. Лучше мне поднатужиться и сварить их, чем остаться наполовину голодным.

Катя рассмеялась:

– Ты не очень-то раскатывай губу. Я не собираюсь задерживаться. Лучше слепи еще с десяток.

– Эксплуататорша!

Скворцов покорно сел за стол:

– Так и быть. Но если что – зови меня.

– Обязательно!

Участковый, старший лейтенант Кирилл Иванович Андроников, вечно чем-то недовольный и озабоченный семейными проблемами, сразу прибежал на место происшествия, захватив понятых из первой квартиры. Увидев Зорину, он смутился:

– Если бы я знал… Лучшей понятой мне не сыскать.

Девушка махнула рукой:

– Я никуда не денусь.

Соблюдая необходимые формальности, полицейский открыл квартиру и, зажав нос, прошел в большую комнату.

Нонна Михайловна лежала у тумбочки, неестественно подогнув под себя руку.

Указав на глубокую рану у виска и на острый угол с облупленной полировкой, Кирилл Иванович вздохнул:

– У нее закружилась голова. Она упала и ударилась.

Катя, морщась от неприятного запаха и во второй раз за сегодняшний вечер преодолевая чувство брезгливости, приблизилась к соседу.

– Думаете, сердечный приступ?

Андроников кивнул:

– Не иначе как… Хотя никогда бы не подумал… Такая бой-баба была!

– Тогда вы должны ходатайствовать о вскрытии…

Кирилл Иванович прищурился:

– Никогда не понимал женской логики. И с какой, скажите, стати ее вскрывать? Разве мотивируя тем, что покойная до последнего прыгала, как горная коза? Мало, что ли, случаев в жизни, когда подобные ей скопычиваются на лету?

Зорина дотронулась до его локтя.

– Ее глаза… Выражение лица… Обратите внимание… В глазах застыл испуг. Что, по-вашему, могло ее так напугать?

Широкие плечи участкового чуть дрогнули:

– Какое мне, простите, до этого дело?

– Давайте ничего не будем трогать до приезда оперативной группы, о которой позаботится мой супруг.

Андроников удивленно и недовольно посмотрел на журналистку:

– Вечно вы лезете в чужую работу… Какое вам дело до скоропостижно скончавшейся пожилой женщины? Ей, между прочим, было больше семидесяти. Свое отжила.

Зорина, стараясь подавить раздражение, вызванное равнодушием работника правоохранительных органов, ответила:

– Это не значит, что мы не должны установить причину. А ваше отношение к случившемуся для меня дико и непонятно.

Кирилл Иванович отошел к окну, всем своим видом демонстрируя покорность судьбе:

– Делайте что хотите.

– Разумеется, я так и поступлю.

Достав из кармана фартука, который она не успела снять, мобильный, Катя набрала номер мужа.

– Костик, ситуация требует твоего присутствия!

Оперативник хотел что-то вставить, по всей вероятности, заикнуться о пельменях, томящихся на деревянной доске, но передумал:

– Бегу.

Глава 4

Приреченск, наши дни

Скворцов, с самого начала не разделявший точку зрения жены, заранее скептически настроенный, все же вызвал Павла и эксперта Михалыча.

Тот, осмотрев покойную, бросил подобострастный взгляд на Катерину, с некоторых пор сделавшуюся героиней города. Еще бы! Ее криминальные статьи в газете «Вести Приреченска» читали с большим интересом. Ему ужасно хотелось угодить ей, и он ласково произнес:

– Что же тебе не нравится, моя дорогая? По-моему, обычный инфаркт.

– Ее лицо искажено страхом, – терпеливо объясняла Катя, – разве вы не видите? Инфаркт не возник на пустом месте. Мою соседку кто-то или что-то сильно напугало.

– Ее могла напугать и внезапная резкая боль, – успокоил ее Станислав Михайлович. – Закружилась голова, бедняжка стала терять сознание, испугалась, что умрет. – Он повернулся к Андроникову: – Надо сообщить родственникам.

– У меня есть номер их телефона, – подала голос молчавшая до сих пор Эмма Павловна.

За время осмотра трупа она становилась все бледнее и бледнее. Казалось, еще немного – и ей самой потребуется медицинская помощь.

– Я позвоню. – Она исчезла так же бесшумно, как и появилась.

Криминалист и Киселев отошли к окну.

– С Катькой нам одни неприятности, – жалобно проскулил Станислав Михайлович. – В любом другом приреченском доме одинокая старушка спокойно бы отдала концы. Однако там, где обитает наша Агата Кристи, это невозможно. Бабульку непременно должны убить.

Павел, кивнув, оглядел большую комнату со старой мебелью и потертыми обоями.

– Если это убийство, то какой мотив? Ограбление? – Оперативник сам задал себе вопрос и попытался на него ответить: – Вряд ли. Замок не взломан. Все на своих местах. Непохоже, что здесь кто-то рылся в надежде поживиться. Красть, прямо скажем, нечего.

Зорина прищурилась:

– Это как сказать. Разве мало случаев, когда такие вот старушенции, экономя на всем, неизвестно зачем складывали деньги в чулок? И суммы, между прочим, были немалые. И фамильных драгоценностей не счесть…

Киселев хмыкнул:

– Ты права. Возможно, дражайшая Нонна Михайловна втайне мечтала о славе Гобсека. Уже все сделали? – переключился он на экспертов.

Станислав Михайлович, потирая руки, ответил:

– Готово. Налетай, ребята.

– Большое спасибо.

Павел и Константин принялись обследовать гостиную, заглядывая во все щели.

– Да тут прямо как в лачуге нищего! Не на что взгляд бросить.

– Я бы на твоем месте воздержалась от подобных комментариев. – Катя подошла к столу и взяла в руки книги, которые супруг, перелистывая, небрежно отбрасывал. Ее гладкий лоб прорезала морщина.

– Странно, – заметила она.

Мужчины повернулись к ней:

– Ты о чем?

– Странно, – повторила она. – Здесь прямо красной нитью проходит одна тема.

Киселев медленно отложил в сторону ворох белья.

– Ну-ка, ну-ка? Что ты там узрела? – Он стал перебирать фолианты. – «Большая Советская Энциклопедия», энциклопедический словарь, «Сто великих кораблекрушений», «Загадки подводных сокровищ», «Долина смерти». Хоть убей, не пойму, что тебе кажется странным, – недоуменно проговорил он.

Катя настаивала на своем:

– Не поленись и посмотри внимательнее: некоторые страницы помечены карандашом или ручкой.

Оперативник последовал ее совету.

– Да, тут везде информация о корабле «Черный принц»! – воскликнул он. – По всему видать, наша старушка увлекалась кораблекрушениями.

– «Черный принц»? – Константин поднял глаза. – Это пароход, доверху набитый золотом и утонувший в Черном море во время Крымской войны? Что-то такое я читал в детстве.

– Все читали, – подтвердил приятель. – Некоторые, насколько я помню, даже пробовали искать бочонки с деньгами на дне морском. Только ничего не нашли, так как никакого золота там не было и в помине!

– Наша покойная увлекалась историей корабля, это верно. – Павел повернулся к Кате. – И что с того? Ну, любила дамочка читать разные сказки. Все старики рано или поздно впадают в детство. Но вряд ли она собиралась погружаться в пучины за монетами. Ты же не будешь настаивать на другой версии?

Зорина покачала головой:

– Она интересовалась этим и в молодости. – Она сунула ему под нос том энциклопедии. – К твоему сведению, пятьдесят второго года выпуска. Теперь обрати внимание на чернила, которыми подчеркивались строчки. Судя по цвету, им лет сорок с лишним, не меньше. Михалыч определит это более точно. А вот здесь, – сунула им под нос пластмассовую коробку (раньше в таких продавали конфеты), – статьи двадцатых и тридцатых годов.

– Извини, Катерина. – Киселев аккуратно поставил книгу в шкаф. – Это все, конечно, интересно, но начни мы с твоим муженьком рассказывать Кравченко на оперативке об увлечении Вальцпруф «Черным принцем» и испуганном вражении ее лица, нас засмеет весь отдел. Я уже вижу, к чему ты клонишь. – Он подмигнул ей. – Опять твои непомерные фантазии. Мол, бабка отыскала сокровище, и за это ее кокнули.

Журналистка зло посмотрела на него:

– Ничего подобного я не говорила, просто обратила ваше внимание на некоторые детали. Если они никого не интересуют, можете продолжать работать, игнорируя мои реплики.

– Огромное тебе спасибо!

Катя посидела еще минут десять, пока оперативники в полном молчании обследовали все углы.

– А пельмени-то я так сегодня и не сварила, – неожиданно заявила она, поднимаясь с места. – Пойду приготовлю наконец ужин любимому супругу. Не возражаете?

Костя признательно посмотрел на жену.

– Ты, Паша, тоже приходи, если проголодаешься.

– Обязательно, – иронически поклонился приятель.

Глава 5

Приреченск, наши дни

Супруг явился через час в гордом одиночестве.

– Наш друг поспешил домой, – проинформировал он жену. – Оказывается, сегодня не одна ты решила побаловать мужа вкусненьким.

Раскладывая дымящиеся пельмени по тарелкам, Зорина поинтересовалась:

– Нашли что-нибудь?

Костя покачал головой:

– Ровным счетом ничего. Завтра переговорю с Михалычем. Может, в смерти этой Вальцпруф все же нет ничего необычного? – Он секунду помедлил и продолжил: – Ради твоего спокойствия можно рассмотреть версию убийства с целью завладения квартирой. Ты не знаешь, кто ее унаследует?

– Наверное, сестра и ее дети. – Катя задумалась. – Вообще, вряд ли, чтобы они решились на такое. Помню, Нонна Михайловна с гордостью говорила, что ее племянники – люди более чем обеспеченные и подбрасывают ей на жизнь.

Слушая жену, Константин резал хлеб. Зорина всегда поражалась его вкусу: и макароны, и вермишель, и вареники – короче, все мучное супруг ел с хлебом.

– Может, оставить ее в покое? – осторожно предложил он.

– Может быть, – покорно ответила журналистка. – Однако… Ты же видел выражение ее лица.

– Ну, мало ли, что могло ее напугать. – Скворцов обильно полил пельмени сметаной. – Помню, рассказывали мне такой случай. Работал до меня в нашем отделе весьма толковый опер Прохоренко. Про него легенды слагали. Дескать, ни черта он не боялся и раскручивал дела, на которые все махали рукой. Уголовники ломали головы, как отправить на тот свет слишком ретивого мента, но все безрезультатно. Его и пули обходили стороной. Но однажды соседка, пришедшая поливать цветы по просьбе жены оперативника, гостившей в деревне у матери, обнаружила его мертвым. Он лежал на балконе, и искаженное страхом лицо красноречиво свидетельствовало о том, что кто-то, очень постаравшись, напугал Прохоренко до смерти. Правда, высказывая эту версию вслух, мои коллеги сами не верили в нее, уж больно храбрым был опер. Найти виновных в его смерти стало вопросом чести. Все кинулись изучать материалы дела, над которым работал покойный. Отыскали жену. Обливаясь слезами, она с уверенностью заявила, что покойный супруг боялся только одного – смерти, которая, по предсказанию одной гадалки, должна была наступить, когда ему стукнет сороковник. Обыкновенная шарлатанка, предсказательница, несомненно, обладала большой фантазией и роль вестника смерти отвела вороне. После этих слов мы задумались. Выходит, кто-то знал об этой чуши и красиво обставил дело, если учесть, что жил он в центре города и дом стоял у дороги. Вокруг, как ты понимаешь, ни деревца. Откуда же взяться вороне?

Катя, не перебивая, слушала рассказ мужа.

Константин продолжал:

– Естественно, все заинтересованные в его смерти бандиты имели алиби, однако моих коллег это не смутило. И все равно через месяц они оказались в тупике. Когда оперативники отчаялись отыскать хоть какую-нибудь зацепку, все решилось само собой. Не помню, кто обратил внимание на слова жены, что тело нашла не та соседка, которой она оставляла ключи. Для боевых товарищей Прохоренко этот факт не показался значимым, однако они его проверили. Оказалось, все было очень просто. Женщина попросила ключи (все в доме знали, кому их оставляет жена Прохоренко, когда едет навестить маму), потому что ее ручная ворона каким-то образом развязала веревку на ноге и слетела на балкон к покойному. Возможно, она несколько раз каркнула, что привело беднягу в стрессовое состояние и послужило причиной смерти. Вот как бывает, дорогая. Я к чему это рассказываю… Вальцпруф могло напугать что угодно. И это что угодно не обязательно кто-то подстроил. Налицо явное отсутствие мотива.

Журналистка, погруженная в свои мысли, уже не слышала последних слов мужа.