Kitobni o'qish: «Мой Леший»

Shrift:

Глава 1

Я сидела одна в своей опустевшей квартире. За окнами привычно шумело метро и железная дорога. Декабрь выдался холодным и унылым. Солнце почти не появлялось на небе, и от этого и в комнате, и на душе было мрачно и нерадостно. Приближался Новый год, но настроение от этого не поднималось. И хотя я старалась максимально подготовиться к встрече Нового года – нарядила живую елку, которую установила в центре гостиной, накупила кучу вкусностей, ощущения праздника не появлялось. Всему виной было мое одиночество. Так уж получилось, что я осталась одна в этой огромной квартире, в которой раньше жила вся моя семья. Бабушка с дедушкой умерли, вслед за ними погиб отец. Мне было тогда пятнадцать лет. Мама долго плакала, от утраты – сначала матери и отца, а потом и мужа. Это был трудный период в нашей с ней жизни. Но жизнь такая штука, что никогда не знаешь, что там впереди, и что как сложится. Судьба ей улыбнулась. Через семь лет, после смерти папы она встретила хорошего человека и вышла за него замуж. Теперь она счастлива. Я рада этому, но до сих пор не могу привыкнуть, что осталась одна в, когда-то шумной, а теперь пустой и тихой квартире. Мы с мамой любили принимать гостей. У нее много подруг из разных городов бывшего Союза. Она училась в Ленинградском университете, там было много иногородних, она тоже была не ленинградкой и жила в общежитии. Студенческая дружба, как правило, на всю жизнь. И когда ее подруги приезжали в Москву, они прочно занимали место на кухне, готовя свои национальные блюда, закармливая меня домашней выпечкой и всякими вкусными штучками, и не давали матери даже дотронуться до кастрюль и половников. Мама плохо готовила. У нас как-то было принято, что на всю семью готовила бабушка, и мама никогда не интересовалась кулинарией. Когда бабушки не стало, мы питались просто, часто полуфабрикатами, мама много работала, и я не была избалована домашними котлетками и борщами. У нас постоянно кто-то жил неделями, то с Украины, то из Белоруссии, даже из Ташкента. И всегда старались максимально отблагодарить Московскую подругу, откармливая ее и меня. Теперь они приезжают к ней в Питер. Так как она вышла замуж и уехала жить туда, оставив мне квартиру, и все что в ней. Муж ее человек состоятельный, не олигарх, конечно, но им на жизнь хватает, и, я бы сказала, на хорошую жизнь. Мама часто звонит мне по телефону и старается помочь материально, так как считает, что на мою зарплату прожить трудно, или вообще нельзя!

Я работаю в школе, которая находится в пяти минутах ходьбы от моего дома. В этой школе учились и я, и моя мама. Теперь я там учительствую. Мои предметы – русский язык и литература. Я никогда не хотела стать учительницей, но как-то так получилось, что после школы я поступила в Пединститут. Пошла путем наименьшего сопротивления и поступила туда, куда мне было легче. После практики я поняла, что учить детей это совсем не плохо, и осталась в школе. Мама сама не помнит, или не хочет помнить, как мы жили на одну ее зарплату и небольшую пенсию, которую мне платили за отца. Мы как-то выживали, и не очень страдали от отсутствия большого количества денег и нарядов. Теперь, спустя два года, после замужества мама считает, что я бедствую. Она постоянно шлет мне денежные переводы, и посылки. Вот и вчера мне пришлось встречаться с ее соседкой, которая приехала в Москву и привезла мне очередную передачу.

Деньги я складываю в шкатулку и не трачу совсем. Там накопилась уже приличная сумма, может, пригодятся мне или маме. А посылки я всегда открываю с интересом – что там моя мамочка пришлет мне в очередной раз! То яблоки с Украины, то дыню из Ташкента, то еще чего-нибудь в этом роде… Она боится, что я голодаю. Будто в Москве всего этого купить нельзя! Она у меня заботливая и наивная. Я очень люблю ее и скучаю…

Сидя на диване в полутемной комнате, я вспоминала, как было хорошо тогда, в детстве, когда все были еще живы… Каким строгим и требовательным был дедушка, бывший военный, как ласково и тепло смотрела на меня бабушка, какие теплые и заботливые руки были у нее. А папа, папа был добрым и улыбчивым. Он часто был в командировках, но когда приезжал, занимался только мной, во всяком случае, мне так казалось. Мы с ним постоянно куда-то ходили – то в зоопарк, то в планетарий, а сколько театров мы обошли! Часто мы с ним гуляли по набережной Москвы-реки, и он рассказывал мне о своей матери, которую я не знала, о своем детстве. Я любила слушать его! А какие веселые были у нас Новогодние праздники! Как я любила, когда вся семья собиралась за большим столом, мама и папа сидели рядом, бабушка всегда с краю, никогда ей не было покоя, она все время бегала на кухню, за чем-нибудь, что, как ей казалось, она забыла поставить на стол. Мы всегда смеялись над этой ее суетливостью, а ей нравилось быть хозяйкой. Дедушка всегда сажал меня рядом с собой, и мы вместе шутливо подыгрывали бабушке, мол, соль забыла, хлеб не принесла. Она смешно подскакивала со стула и исчезала в темном коридоре, а когда появлялась в комнате, мы дружно смеялись. Мы знали, что ей это доставляет удовольствие. Но она игриво хмурилась и говорила: – "Не даете мне за столом посидеть и поесть спокойно!"

Потом мы пели с папой и дедушкой под гитару, и всегда выходили гулять на улицу. Квартира была украшена елочной мишурой, на окнах белели, вырезанные нами снежинки, в дверных проемах висели нитки с ватными комочками, все в доме дышало праздником! Из кухни разносился аромат пирогов, после новогодней прогулки мы все вместе садились за стол, и пили чай со сладкими бабушкиными пирожками и сдобой. Утром я находила под елкой подарки. Каждый член семьи делал мне отдельный подарок, и все говорили, что это так шутит Дедушка Мороз. Я тоже почти месяц корпела над новогодними поздравлениями для моих родных, и тоже клала их под елку. Они делали вид, что не замечают как я тайком пробираюсь в гостиную, и кладу под елку свои поделки.

Как было хорошо! Почему все куда-то уходит? А теперь я буду встречать Новый год совершенно одна!

Так, хватит кукситься! Не впервой! Буд-то я первый раз Новый год одна встречаю! Надо взять себя в руки и заняться делом. Надо подготовиться к празднику в школе. Еще ко мне завтра должны прийти мои нерадивые ученики, исправлять отметки за полугодие. С понедельника начнутся каникулы. Отосплюсь, уберусь в квартире. Какая же она огромная! Я замечаю это только тогда, когда ее убираю.

А что, если я в этом году украшу свою квартиру, как в былые времена? Нарежу снежинок, навешаю на нитки ватных комочков. Может настроение и поднимется?

Я встала с дивана и достала из шкафа маленький чемоданчик, в котором лежала бумага, ножницы, нитки с иголками и вата. Мы с дедом всегда его доставали перед праздником. Я открыла его. Под пожелтевшей бумагой я наткнулась на маленькую фотографию – вся семья сидела за Новогодним столом. Нет дедушки. Значит, он снимал. Как это было давно! Я чуть не заплакала. Захлопнула чемодан, убрала его в шкаф. Нет. Все уже в прошлом. Надо теперь как-то по-другому жить!

Я приняла душ и легла спать – утро вечера мудренее, подумала я, и заснула.

* * *

Поток двоечников не прекращался. Я сидела за столом, задавала вопросы очередному ученику, и выслушивала ответы. Сегодня я не буду портить им настроение, даже если они плохо выучили материал и неважно отвечают. Сделаю вид, что все в порядке и поставлю удовлетворительные оценки. Пусть радуются! Но уж в следующей четверти я не дам им никакого послабления!

– Хорошо, Саша. Я поставлю тебе четверку. С новым годом!

– Спасибо, Ирина Викторовна. И Вас с Новым годом! – почти прокричал мой ученик и выбежал вприпрыжку из класса.

У меня даже настроение улучшилось. Какие они еще смешные. Радостные и счастливые!

Я собрала сумку и уже собиралась закрыть класс.

– Не уходите, Ирина Викторовна!

Ко мне подходил директор школы Петр Александрович.

Он улыбался, но что-то в его взгляде мне не понравилось.

– Мы решили собраться у меня в кабинете и обсудить кое-какие вопросы, касающиеся некоторых учителей. А так же решим, как будем праздновать.

– Хорошо. Я сейчас приду, – сказала я, и подумала, что опять начнутся какие-нибудь склоки.

– Все уже только Вас ждут.

В кабинете директора сидели почти все учителя и явно скучали. Всем хотелось поскорее уйти домой и заняться подготовкой к празднику.

– Я собрал всех Вас за тем, – сказал директор, – чтобы обсудить успеваемость в некоторых классах. Вот у Ирины Викторовны много учеников закончили четверть с неудовлетворительными оценками. Как Вы это объясните?

– Неправда. Сегодня мне все ученики сдали материал, и я поставила им отметки. У всех они хорошие.

– Может не стоит тянуть до последнего дня?

Надо более лояльно подходить к ученикам. Вы ведь знаете, школа у нас не простая. Тут учатся дети известных и богатых людей. Надо быть более внимательной и гибкой, Ирина Викторовна!

– Я ставлю оценку за знания. А не за фамилию родителей!

К тому же в школе учатся дети и из простых семей. Они все для меня равны. Сегодня, например, мне отвечали предмет разные дети. И я оценила их знания по заслугам.

– В нашей школе такое может не пройти. Мне не хочется выслушивать упреки состоятельных родителей. Вы у нас человек новый…

– Вы, наверное, забыли, что я тоже училась в этой школе, – прямо смотря на него, сказала я. – И мне никто не делал никаких поблажек, хотя всем было известно, что мой дед был генералом! Надо просто заниматься со своими детьми. А не упрекать учителей и директора школы в том, что им ставят плохие оценки.

– Подумайте над моими словами. Ирина Викторовна! – строго сказал директор. – А теперь о празднике…

Я уже твердо знала, что мне совсем не хочется участвовать в этом празднике. Ну что ж, пусть веселятся, я не приду.

Бредя по заснеженной улочке к дому, я думала о том, что если я не изменюсь, меня могут уволить из родной школы. Хотя… Моя школа всегда была отвратительной. Я имею в виду отношения между учениками. Да и между учителями, наверное, тоже. Я еще пока не очень вжилась в коллектив, а может меня и не очень-то хотели принять. Меня там знали почти все учителя, но тепла я от них не чувствовала, ни когда училась, ни теперь. Еще мама мне рассказывала дикие вещи из своего детства. Когда весь класс объявлял бойкот новеньким и лупасил, и издевался над ними, моя мама всегда защищала их. А потом, когда новенькие ученики, пройдя спецобработку, становились своими, они вместе со всеми издевались над вновь прибывшими жертвами и над ней тоже. Забывая, что сами были в их шкуре, и кто был с ними по одну сторону баррикады! Я не думаю, что учителя не замечали таких своеобразных отношений. В нашу школу часто переводились дети из других, более слабых школ, потому что она давала хорошую подготовку, школьная программа была всегда специализирована, и выпускники легко поступали в любой ВУЗ. Да и я из своих школьных лет помню только Валентину Михайловну – свою первую учительницу, которая нас действительно любила, да физрука Льва Яковлевича, хорошего доброго человека, к сожалению, они уже не работают в школе.

Может мне подстроиться под общий лад, и все будет нормально? Надо об этом поразмыслить, потом....

Открывая дверь квартиры, я услышала телефонный звонок.

Звонила моя институтская подруга.

– Иришка, привет. Мы с мужем хотим пригласить тебя к нам Новый год встречать, – сказала она.

– Спасибо. Я не знаю еще… Может, и к вам приду.

– А как там твои личные дела? – спросила Катя, намекая на мой недавний роман с нашим общим приятелем.

– Это все в прошлом, – ответила я. – мы расстались.

– Ну и бог с ним! Ты девица хоть куда! Найдешь себе другого! – и засмеялась в трубку.

– Может быть… – я улыбнулась, вспоминая наш с Вадимом разрыв, а потом сказала, – Хотелось бы верить в то, что я не убью следующего своего кавалера!

Мы посмеялись над моим неудачным романом и договорились созвониться ближе к празднику. Я усмехнулась, вспоминая взгляд Вадима, когда я его полуголого и растрепанного выкидывала из квартиры, выбрасывая вслед предметы туалета и чемодан с вещами…

Год назад, я случайно встретила своего знакомого. Мы поболтали и договорились встретиться еще. Он когда-то учился у нас в институте, потом бросил, и поступил в другой. Раньше мы виделись иногда на вечеринках, но внимания друг на друга не обращали. А эта случайная встреча что-то в нас всколыхнула, и у нас начался роман. Он парень весьма симпатичный – от девиц в институте отбоя не было, а я была синим чулком. На меня тогда вообще никто никогда внимания не обращал. И тут, спустя время, я увидела его, и мне показалось, что я влюбилась. Он стал более взрослым, немного вальяжным. Ухаживал он красиво. Цветы подарки, рестораны…

Потом переехал ко мне. Своей квартиры у него не было.

Мне казалось, что я, наконец, обрела человека, с которым мне хорошо и спокойно. Поначалу он тоже был нежен и ласков. Потом как-то быстро стал раздражительным, все ему не нравилось, все было не так… Я сначала сильно переживала, но потом поняла, что это не мое. И вот один раз я уехала в Питер к маме, сказала, что приеду через три дня. Перед моим отъездом он был таким заботливым и нежным. Проводил меня на вокзал, переживал – как бы я не замерзла, не простудилась, закутывал мне воротник шубки, долго махал вслед уходящему поезду…

Приехала я на один день раньше. Вошла в квартиру и услышала какую-то возню в спальне. Вадим занимался любовью с девицей, которую я тут же вспомнила. Она училась с ним в одной группе. Красотка! Не мне чета…

Я даже не разозлилась. Я просто подошла к этой ничего вокруг не замечающей парочке, схватила девицу за длинные распущенные волосы, накрутила их на руку и рывком скинула ее с кровати. Вадим вскочил, и в чем мать родила, бегал вокруг, и оправдывался. Как будто этому было оправдание! Девица быстро, видимо по привычке, оделась и выскочила из двери, а Вадима, который успел одеть только трусы и рубашку, я оглоушила стоявшей в углу комнаты шваброй и пинками выставила из квартиры. Затем открыла шкаф, покидала в чемодан его немногочисленные пожитки и выбросила следом. Он орал на лестничной клетке, требуя, чтобы я его выслушала, или хотя бы позволила одеться. Я захлопнула дверь, меня передернуло от отвращения, и, осев на корточки, заплакала.

На его звонки я не отвечала. Сменила симку в мобильнике, и через месяц забыла о его существовании.

Мой первый любовный опыт закончился крахом. Хорошо еще, что я уже до этого поняла – он герой не моего романа. Итак, я опять жила в гордом одиночестве, но лучше уж так, чем с человеком, который тебя не любит и не ценит.

* * *

Я ходила по магазинам. Искала подарки для подруги и ее мужа. Я все-таки решила встречать Новый год у них. Они жили на окраине города – в Бутово. Купили там квартиру и только что закончили ремонт. Мне хотелось посмотреть, как они устроились, да и перспектива сидеть под елкой в одиночестве меня не устраивала. Кутузовский проспект горел огнями, магазины были полны товаров по немыслимым ценам, на проезжей части стояли в километровой пробке автомобили. Задыхаясь от выхлопных газов я свернула в переулок, двигаясь к своему дому. Я так ничего и не купила. Придется куда-то ехать еще! Мне хотелось скорее прийти домой, принять горячий душ и лечь в постель. На улице было холодно и суетно – все куда-то бежали. Я стала почти затворницей. Похоже, мне начинало нравиться мое одиночество. Я ни от кого не зависела, делала только то, что хотела сама. Никто не диктовал мне никаких условий, хочу – готовлю, хочу – ложусь спать голодной… Красота! Сама себе хозяйка!

Сейчас выпью горячего чая, посмотрю телевизор и лягу спать – подумала я. Подходя к подъезду, я увидела сидящего в неестественной позе мужчину. Он спал возле искусственной переливающейся огнями елки, которую устанавливали возле каждого подъезда в Новогодние праздники. Я наклонилась – может ему просто плохо. От него несло за версту спиртным. Пьяный!

Я прошла мимо него, поднялась на лифте, и вдруг, у меня екнуло сердце. Он ведь замерзнет. На улице мороз. Завтра все будут встречать Новый год, а ведь он и до утра не дотянет, если будет валяться на холоде.

Бросив сумку на тумбочку, возле двери, я опять вышла на улицу. Консьержка недоумевающе смотрела на меня, когда я попросила ее позвонить соседу с пятого этажа, чтобы он спустился и помог мне затащить какого-то пьяного мужика в подъезд.

– Я не имею права затаскивать сюда всех алкашей, которые валяются на улице, – сказала мне консьержка – неприятная пожилая тетка.

– Но он же замерзнет! – возмущенно сказала я.

– Пусть! Меньше пить надо! – прошипела она.

– Нельзя быть такой! – выкрикнула я.

– Какой? – уперев руки в бока, крикнула тетка.

– Такой равнодушной! – сказала я.

– Кого тут нести надо? – спросил огромный сонный сосед.

– Тут у подъезда сидит. Пьяный, – захлопотала я. – Может ему плед принести, согреется, протрезвеет и домой уйдет.

– Ну, уж нет! – заорала консьержка. – Вы по домам разойдетесь, а я тут с ним один на один останусь! Вдруг он хулиганить начнет? Коль уж ты такая малохольная, забирай алкаша к себе!

– Ну, ведь… – не договорила я.

– Я все сказала! Щас милицию вызову!

– Ладно, Иван, – обращаясь к соседу, сказала я, – тащи ко мне.

Иван взвалил, ничего не соображающего, не подающего никаких признаков жизни мужика, и потащил его ко мне на шестой этаж.