Kitobni o'qish: «Марина Хемингуэй»

Shrift:

Оригинал-макет, дизайн обложки П. Домбровский

* * *

«Одинокий, загнанный и потерянный человек благодарен за любое доброе слово, готов ответить на любое рукопожатие и рад любым решениям, принятым за него. Именно с этого начинаются самые опасные игры в его жизни…»
Олеся Кривцова

Предыстория. Мозаичный поселок

Первый день календарной зимы 2012 года выпал на субботу. Срочных дел не было, но я встала рано, измученная зудящей сыпью от тропической лихорадки. Назло всему открыла окна и сделала зарядку под шум дождя и крики неведомых птиц. С другой стороны улицы махало ветвями соседское манго высотой с пятиэтажный дом.

Моей главной заботой было поймать момент, когда дождь притихнет, и добраться до отеля Оксиденталь. Требовалось израсходовать последние часы на интернет-карточке, которая действовала только там и только один месяц.

Я приезжала на зимовку в Гавану второй год подряд и работала с московскими заказчиками удаленно. При местных проблемах с интернетом – полное безумие, но я как-то справлялась. Сначала осторожно приехала на три месяца, потом расхрабрилась и замахнулась уже на полгода.

Маршрутки в такую погоду ходят кое-как. Выйдя из дома, я прыгнула в первое же Куба Такси. Дорогое удовольствие, зато в отель приехала быстро и сухая. Стоило расположиться на веранде под навесом, тут же полило снова. Поработала, выпила пива. Связь была на удивление неплохой, удалось скачать массу нужных материалов, пришли деньги от заказчика.

Стоило разобраться с большей частью работы, небо вдруг прояснилось, на нем не осталось ни облачка, засветило яркое солнце. Было два часа дня. Пора и честь знать.

Болезнь успела измотать меня и физически, и морально: сыпь вылезла только на днях, а слабость, ломота в суставах и приступы ночного озноба мучили уже две недели. Плюньте в глаза тому, кто называет лихорадку Денге трехдневной. Если уж ее подхватил, это надолго. Но и не навсегда. Мне очень хотелось вернуться к подобию нормальной жизни. Для страданий предназначена подмосковная промзона, где я живу постоянно, а кубинская столица решительно для другого.

В этот поселочек далеко на западной окраине Гаваны я собиралась уже давно. Там жил кубинский художник, который однажды побывал в Барселоне, увидел там мозаичный Парке Гаэль и решил устроить что-то подобное в собственном дворе. А ведь на Кубе ни один проект не возможен без поддержки соседей и родственников, любые материалы собираются всем миром. Особенно весело делать это для мозаики: в ход идут черепки, осколки, детали сломанных механизмов, разрозненная кафельная плитка – все что есть.

Когда двор был готов, остановить жителей поселка оказалось уже невозможно. Безумие выплеснулось на соседние дома, заборы, уличные скамейки. Каждый хотел, чтобы художник приложил руку к его жилищу!

В итоге поселок стал туристической достопримечательностью, вот только добираться туда готовы не все. Маршрутки ловить долго, на такси ехать дорого. Нужен гид с машиной, прокатная тачка или автобусная экскурсия.

У меня были в Гаване кубинские друзья, которые работали русскоязычными гидами. Собственно, у них я и снимала квартиру в районе Ла Плайя. Узнав о моем интересе к Поселку, они конечно же разнылись, что им тоже очень хочется туда поехать. Можно было бы разделить расходы на такси с кем-то из их русских туристов. Через два месяца пустых разговоров и обещаний я поняла, что ехать придется одной – уж как получится, так и ехать. Кубинцы очень любят рассказывать во всех подробностях, как вы что-то там вместе сделаете. Звучит убедительно, только верить не стоит: разговоров им совершенно достаточно.

Почему бы не поехать сейчас, когда у меня все сделано, и я могу выйти из отеля прямо на авениду (проспект)?

Добираться пришлось больше часа. Прежде чем меня догнала маршрутка, я минут сорок шла пешком по жаре: ни одной попутной машины! Я успела забыть нужный номер улицы, но мозаичный указатель, возле которого меня высадили, полностью исключал ошибку. Как мне и говорили, от указателя до дома художника все заборы, а местами и дома, уже были отделаны мозаикой и расписанным от руки кафелем.

Это было сумасшедшее зрелище. Со всех сторон меня окружали рисованные и мозаичные петухи, крокодилы, пальмы, солнышки и корасоны (сердца) всех размеров, лошади, вороны, упитанные русалки. Постоянно повторялся мотив человеческого глаза: он возникал тут и там как отдельное неожиданное вкрапление или объединялся с другими такими же глазами в длинные гирлянды.

Жители Поселка, казалось, вообще были не в курсе, что у них что-то где-то нарисовано. Среди всей этой психоделии они мирно ездили на американских машинах 50-х годов и дребезжащих великах, торговали фруктами и вешали белье. Не узнай я об этом месте еще в Москве, решила бы, что свихнулась от лихорадки.

Когда я подошла к дому художника, оказалось, что это были еще цветочки. Собственно дом терялся где-то на заднем плане огромного двора, открытого для посетителей. Двор представлял собой многоярусный мозаичный конгломерат с бассейном, лестницами, статуями, росписями, башенками, гаражами и сувенирной лавкой. Там и сям сновали ошалевшие туристы, привезенные с экскурсией и уже не знающие, куда просочиться и откуда свеситься, чтобы впитать в себя и свои фотоаппараты как можно больше.

Стену у бассейна украшало огромное мозаичное панно с католической покровительницей Кубы, Каридад дель Кобре (Богоматерью Милосердия из Эль Кобре), спасающей от бури трех мужчин в лодке. Мой визит все больше становился похожим на паломничество. Что ж, когда болезнь затягивается, это вполне логичное решение!

История Каридад дель Кобре имеет двойное дно, как любая кубинская история. Дело было в начале XVII века. Два брата, Родриго и Хуан де Ойос, вместе со своим черным рабом Хуаном Морено, вышли на лодке в море в окрестностях местечка Эль Кобре (Медь), где их настигла буря. Раб, у которого на шее висел медальон с изображением Девы Марии, начал молиться. Его молитву подхватили и братья Ойос. Вскоре небо прояснилось, и они увидели вдалеке женскую фигуру, плывущую по волнам. Это оказалась статуя Девы Марии с младенцем Иисусом в руках, привязанная к дощечке с надписью по-испански: Я – Дева Милосердия. Эта статуя до сих пор хранится в Эль Кобре, известном своими медными рудниками, а в 1916 году Папа Бенедикт XV объявил Богоматерь Милосердия святой покровительницей Кубы.

Секрет этой истории в том, что черный раб молился совсем не католической Деве Марии, хотя это выглядело именно так. Черные рабы привезли на Кубу своих богов, а поклонение им замаскировали, ассоциируя их с католическими святыми. Так родился один из афрокубинских культов – сантерия (от испанского санто – святой). В нем Дева Мария – это богиня Очун, царица меди и золота, хозяйка пресной воды. Эта двойственность святой покровительницы Кубы глубоко символична, ведь она объединяет черных и белых кубинцев в едином религиозном поклонении. Вот и художник изобразил ее лицо разделенным на две части – темную и светлую.

Сходив на второй ярус, чтобы полюбоваться Поселком с высоты, я наконец утомилась и пошла обратно к авениде. Снова бросилось в глаза обилие забавных толстых русалок.

Никогда такого не видела. С момента, как я приехала, прошло чуть меньше часа, а положительных эмоций мне отгрузили на неделю вперед.

Воодушевленно дошла обратно до отеля пешком, за полтора часа. Солнце уже так не палило, ветер продувал одежду насквозь. Воспаленная кожа была благодарна. Мой путь лежал от аллеи королевских пальм в тень огромных альмендаресов (миндальных деревьев), дальше мимо баньянов, чьи молодые воздушные корни свешивались над моей головой, потом к мосту через речку и еще дальше, к городской субботней радостной движухе. Навстречу мне шли музыканты, на лавках сидели черные женщины и ели жареную курицу из бумажных коробок, двое белых детей возились с уморительным щенком таксы. Вдалеке виднелись домики и мачты яхтенного поселка Марина Хемингуэй. Туда я тоже давно собиралась, но это уж как-нибудь в другой раз.

В отеле я была в начале шестого. Села под тем же навесом и стала разбирать свежие фотографии, чтобы поделиться с друзьями в Москве. Половина снимков была испорчена из-за яркого солнца и мельтешащих туристов, но и то, что получилось, для унылой зимней Москвы было настоящим подарком. Пока все обработала и разослала, успело стемнеть.

Я все еще ощущала и свою болезнь, и физическую усталость, но уже намного слабее. Для меня очень важно бывать в таких местах, как Поселок, они как будто нашептывают, что все не напрасно. Отметить первый день зимы таким образом – лучшее, что могло со мной здесь случиться.

Домой доехала неожиданно быстро, маршрутки сновали как заведенные. Потихоньку подкралась ночь и вернула мне отчетливо ощутимый зуд, но меня ничего уже не могло вывести из себя.

К утру сыпь успела изрядно поблекнуть и чесалась в пределах разумного. Под глазами набухли мешки, в самих глазах оставался нездоровый блеск, но голова уже прояснилась. С этого дня я активно пошла на поправку. Паломничество можно было считать состоявшимся.

Я даже представить себе не могла, что однажды мне придется складывать свою собственную сумасшедшую мозаику, в которой тоже возникнут мотивы глаз и русалок.

Часть I
2023–2024: гора осколков

Глава 1. Личная встреча: глаз и ракушка

Марина Хемингуэй – под таким ником она впервые возникла у меня в мессенджере, и это знакомство было неприятным. Мы начали с ругани по поводу Педро. Этот молодой черный кубинец для нее был любовником, а для меня – случайным знакомым и героем одной из моих книжек. Он в конце концов уехал в Нигерию, и я могла это только приветствовать. Марину же этот его поступок шокировал не на шутку. По крайней мере, тогда она сказала именно так, обвинив меня чуть не во всех смертных грехах. Я в долгу не осталась. Не хватало еще какой-то незнакомой бабе выскакивать на меня с претензиями. К тому же мне было известно значительно больше, чем ей.

После этого она замолчала и вновь возникла только через несколько месяцев, сильно смягчив тональность. Писала из Гаваны, передавала мне привет от нашей общей знакомой – сеньоры Маите, бабушки Педро, одной из многочисленных гаванских гадалок. На почве гадания мы с ней когда-то и познакомились, а потом, в России, я встретила Педро, и оказалось, что он ее внук.

Самое интересное Марина сообщала в конце письма: она прошла кариоча – инициацию в сантерию. Меня каждый раз поражает, когда кто-то из русских решается на подобный шаг. Полноценные посвящения в афрокульты занимают не один день и бывают очень жестокими.

В сантерии, по окончании череды ритуалов и жертвоприношений кариоча, голова посвященного считается отданной тому орише (божеству африканского народа йоруба), который сам его выбрал. В числе прочего, новообращенному делают крестообразный надрез на макушке и в открытую рану втирают что-то вроде жидкой мази, состав которой держится в тайне. Тут стоит припомнить, что в языческих культах по всему миру использование сильных токсинов и галлюциногенов – обычное дело. Под их воздействием могут возникать видения, откровения и эпизоды одержимости духами. Добавьте многочасовой гипнотизирующий бой барабанов, и вы поймете, что отдать голову орише – это не поэтическое выражение и не формальность. Это согласие на взлом и перекодировку психики. Не мой выбор, хотя многие его делают и ни о чем впоследствии не жалеют.

Очень важен выбор религиозного дома, в котором проводится посвящение. В сантерии нет ни верховного патриарха, ни какой-либо официальной структуры. Есть большое количество религиозных домов, главы которых могут объединяться в ассоциации, а могут и не объединяться – по факту это ни на что не влияет. Нет каких-либо официальных писаний, вроде Библии или Корана, так как религия многие века поддерживалась только устной традицией. Очень много тайн, и для доступа к ним нужны новые уровни посвящения. Читай – новые жертвы, новые деньги. Только само посвящение может стоить для иностранца около 5000 долларов, а чего дальше захотят духи, заранее так и не скажешь. На этом фоне буйным цветом цветет мошенничество, особенно если к сантерии приобщают заезжих белых людей. Доверия заслуживает только тот религиозный дом, который может доказать свою родословную и преемственность традиций на протяжении десятков, а еще лучше – пары сотен лет.

Наконец, двух одинаковых обрядов посвящения не бывает. Многое зависит от святого, которому отдают голову, от предсказаний, от религиозного дома. Это не кондитерский цех, здесь нет технологических карт, по которым можно было бы проконтролировать, правильно ли все делается.

Одно дело – вырасти в этой культуре, в семье, которая традиционно практикует сантерию. Иметь несомненную кровную связь с африканскими духами и усилить ее с помощью кариоча. Совсем другое – приехать из-за океана и отдать свою голову божеству, о котором почти ничего не знаешь.

В общем, чтобы русская женщина решилась пройти через все это, она должна быть либо очень глупой, либо очень храброй, либо поцелованной африканскими богами и подлинно верующей. Зачастую это попросту жест отчаяния, когда человеку уже все равно, что с собой сделать, лишь бы изменить свою жизнь.

С тех пор, как я выпустила вторую книгу о сантерии, меня периодически прощупывают люди из разных религиозных домов, но склонить меня к инициации пока никому не удалось. Я и так ношу на себе больше двадцати шрамов от травм и хирургических вмешательств. Добавлять к ним крест на макушке меня совершенно не тянет. Тем интереснее каждый раз узнавать, что сподвигает людей проходить кариоча.

Голова Марины была отдана Йемайя – Царице моря, Матери рыб. И вот как раз это меня не удивило. Были все основания предполагать, что ее выберет именно эта богиня.

Пробыв какое-то время в общине, среди сантерос (адептов сантерии), получая благословения, консультируясь с бабалао (отцом тайн) – жрецом высокого ранга – Марина сумела, по ее словам, мысленно отпустить парнишку, ставшего причиной нашего раздора. Практиковать сантерию в Москве она не собиралась и вообще надеялась однажды забыть обо всем. Что ж, это была крепкая и убедительная история.

Мы перешли от виртуального знакомства к реальному в апреле 2023 года. Наша первая и единственная встреча состоялась в Адлере. Ей в тот день исполнилось 40, я ждала своего 50-летия через несколько месяцев.

Мы с мужем всегда приезжаем в это время на Черное море. До туристического сезона еще далеко, а погода уже отличная. В Подмосковье еще лежит серый противный снег, а на юге уже зацветают магнолии.

В этот день я оставила мужа наедине с его собственными делами и пошла показывать Марине пляжи. Для нее в Адлере все оказалось в новинку, и мне было приятно с ней поделиться. Она никогда не бывала на черноморском побережье, хотя объездила с командировками чуть не полмира. Решила сделать себе подарок ко дню рождения.

– Все так же ходишь в платке? – будто бы между прочим спросила Марина, когда мы кормили чаек на мосту через реку Мзымта. – Ты ведь давно переболела? Вроде волосы не должны уже выпадать.

Она имела в виду ковид. У меня действительно посыпались волосы – сначала после прививок, а потом и после самой болезни. Это было крайне утомительно. Мне вообще никогда не нравилась возня с волосами.

– Один раз обреешь голову, так это потом на несколько лет. Слишком удобно, невозможно отказаться.

– Отращивай уже волосы, хватит. Считай, это распоряжением Йемайя. Кстати! У меня же есть для тебя подарок. Держи, пока не забыла.

Марина вытащила из сумки брошку. Изображение глаза, обрамленного солнечными лучами, было удивительно похоже на те, что я когда-то видела в мозаичном поселке. Как она угадала?

– Защита от брухерии (колдовства). Суеверие, конечно, но кубинцы верят, что помогает. Помнишь вывески на домах, где сдаются квартиры? На них обязательно есть стилизованный глаз.

– Помню, да. Половина Гаваны ими утыкана. Правда, опознать в этой стилизации глаз невозможно, если не знаешь. Так ты еще и суеверная?

– Да не то слово, вот и ракушку на счастье купила, смотри. Правда, классная?

Этот вроде бы незначительный разговор окончательно расположил нас друг к другу и задал настроение на весь день. Мы сходили на один из тихих пляжей и запросто распили пару бутылок вина. Есть у меня любимое место – заржавленная колоннада морского причала. Она уходит далеко в море, а у берега можно свободно ходить между колоннами, под навесом. Садишься там на гальку и смотришь, как к твоим ногам подползают волны. Время останавливается, мысли приходят в порядок. Приходишь днем – уходишь на закате, когда вино кончается, и пора уже закусить.

Ужинали в ресторане, потом дошли до точки, откуда удобнее вызвать такси. Мое пришло первым, Марине требовалось еще подождать. Погода портилась. К моменту, как я доехала, на море был сильный шторм.

На другой день в отеле мне позвонили с ресепшн: пришел совсем юный курьер с какой-то коробкой. Когда я спустилась, мне бросилось в глаза, что на нем яркая красно-черная униформа. Я давно привыкла к подобным явлениям в своей жизни, так что просто дала мальчишке чаевых и произнесла несколько слов на языке йоруба. Он подмигнул и улыбнулся в ответ.

Когда я вернулась в номер, муж показал мне новость на ноутбуке.

Шторм в Адлере прекратился, как по волшебству

Вчера вечером, во время шторма, с пирса на пляже Маяк смыло женщину. Сразу после этого шторм прекратился. Тело женщины пока не обнаружено. На пирсе остался маленький чернокожий мальчик лет четырех, которого до этого никто не видел. Его удалось спасти. Мальчик здоров, чувствует себя хорошо. Говорит по-испански, смог назвать свое имя – Франсиско. Кто его родители, и что он делал на пирсе в такое время, сказать не смог. В руке держал небольшую морскую раковину.

Сейчас Франсиско находится в детском приюте. Уже есть семья, готовая взять его под опеку до наступления совершеннолетия или до момента, когда найдутся родители. Документы будут оформлены в ближайшее время. По данным нашего источника, глава приемной семьи – известный врач-дерматолог кубинского происхождения, профессор, постоянно проживающий в Лазаревском.

Я открыла коробку, что принес курьер. Мда. И ее тоже придется как-то впихнуть в чемодан, вместе с коньяком, халвой и аджикой. По возвращении домой мне предстояла долгая и непростая работа.

Глава 2. Сеанс видеосвязи: рассказ сеньоры Маите

Марина? Ай, такая хорошая женщина! Но несчастная, да. Мне сначала Педро о ней рассказал. Помнишь моего внука Педро? Да ты хитрая, ты всех помнишь! Писательница! Когда уже твои книжки будут на испанском? Хочу почитать про Педро, что ты там написала. Глаза мои, конечно, не те, так что пусть большим шрифтом печатают. Так и скажи в типографии – сеньоре Маите с Калле Эскобар нужен хороший шрифт, а не что-нибудь там! Меня в Гаване все знают, пусть только попробуют сделать плохо!

Марина, да… Педро ее полюбил тогда, ходил сам не свой. Моя русская то, моя русская это. Ну, я что могла подумать? Первая женщина у парня, это нормально, они всегда голову теряют. Потом он к ней в Россию поехал. Она богатая, все оплатила. Сама позвала, сама помогла, а как же. Откуда бы у парня взялись такие деньги? Обратный билет пропал, жалко. Но она не обеднела, ничего, ей это только на пользу пошло.

Я переживала, конечно. Думала, Педро останется там, будут у меня русские правнуки, такие бланкитос (беленькие)… Он уехал, я все думала, думала, что и как, карты раскладывала, потом пандемия эта. Мы тут совсем плохо жили, ты должна знать. Куба ведь остров, у нас и в обычное время американская блокада, поди достань любую вещь – набегаешься. А с этой пандемией вообще весь мир с ума сошел! Туристов не стало, продуктов не стало, даже китайского всякого барахла – и того не стало. Не поверишь: в Китайском квартале кончился соевый соус! Безумие! Все на карантине, живите как хотите! Тут я даже порадовалась, что Педро в России. Там у вас тоже люди страдали, но хотя бы не остров. Россия богатая страна. И карты таро тоже говорили: все будет хорошо, Маите, не переживай!

Потом я узнаю, что Марина его выгнала, а в Гавану он вернуться не может из-за карантина! Он мне написал письмо из России, по электронной почте! Ай, ке мьерда (какое дерьмо)! Как я ругалась! Позже уже узнала, что уехал в Нигерию. Кто бы мог подумать, все-таки выполнил свое предназначение. Ушел в Африке в лес, стал кузнецом. За всю семью получил благословения! Это чудо, это чудо, по-другому не скажешь. Без Марины этого бы не случилось, да. Но и наши люди в Москве ему помогли, конечно! Встретил кубинцев, благослови их Господь. Мне потом Эктор написал – ну ты знаешь, бабалао, на которого Педро там работал, сигары развозил и другую всякую всячину.

Но я тебе, конечно, скажу: как тяжело простому человеку все это понять – что хотят от него святые, какими путями ведут и куда. Ты посмотри, что в мире происходит, и каждый из нас в это замешан – и ты, и я, и Марина, и Педро. Да любой прохожий с улицы! Всех касается, вот как! Коммунисты кой-чего понимали в этой жизни, с коллективизмом своим.

Да-да, Марина приезжала! Приезжала сюда к своей крестной, прошлым летом. Снимала комнату у меня, рассказывала о себе, о том, что у них было с Педро. О плохих вещах тоже рассказывала. Очень плохие вещи. С ее мужчиной, русским, богатым. Там наркотики, такая жуть, что ты. Мы вот на Кубе вроде и хотим свободы, но ведь будет тот же бардак, что во всей Латинской Америке! Вся наркота сразу пойдет к нам. Она у нас всегда была, но под контролем режима Кастро, понимаешь? Порядок был. Простых людей это все не касалось вообще, только высокопоставленных – генералов, юристов… Они там делали свои дела, имели деньги, но мы-то жили спокойно. А если порядка не станет, сразу начнется криминал, убийства, людей будут похищать – чисто как в Мексике. А нам такого не надо, своих забот хватает! Буэно, бале (хорошо, ладно). Сделали ей ритуальную чистку после всех этих историй. Казалось бы: живи и радуйся! А она все будто думала о чем. Что ты, говорю. А она знай отмахивается: я русская, я постоянно думаю!

Слушай, девочка, но как жаль, что ты никак не приедешь в Гавану! Ну что это за разговор, даже кофе тебе налить не могу! Ты там у себя, наверное, и не куришь уже? Сигар у вас сейчас не достать? А я тебе дам телефон! Эктору позвонишь, и все будет! По хорошей цене, как для семьи. Ну мы же семья, правда? После того, что ты для Педро сделала…

Марине нравилось курить Популяр, знаешь? Такая смешная: ходила в дорогих туфлях и курила эти сигареты, как грузчик банана-овоща! Туфли она умела выбирать, даже мне одни привезла. Вот смотри, хорошие? Я в них на танцы хожу, говорю – русская подруга привезла. Сегодня тоже пойду, как сеньора – с утра бигуди на голове держу.

Нет-нет, ты все правильно поняла: Марина прошла инициацию давно. Как раз перед тем, как познакомилась с Педро. После инициации жила здесь, в Гаване, пару месяцев. А Педро наврала, будто бы срочно уезжает в Россию. Подумала: да пошел он, мальчишка! Ни денег у него толком, ничего. Только пинга (член), это у каждого мужика есть. Ее-то русский тогдашний мужчина богатый был, помогал, пока она была в Гаване. И потом еще она на него работала. Ему это, правда, боком вышло. Ай, страшно подумать даже. Она тебе говорила? Нет? Я тогда тоже не буду.

Так вот, последний раз она приезжала уже совсем не для инициации. Ну ты знаешь, сантерос чистят людей от всякого, что злые духи приносят. На ней много плохого висело, надо было провести ритуалы. Но она старалась быть милой, это правда! Любила мою еду – ничего, говорит, нет лучше куриной ножки! Ты подумай! У нее в России все было – икра эта ваша, шампанское, а она приезжает и хочет простую куриную ножку, как негритянка.

Вот еще что, пока не забыла. Ты говоришь, Марина тебе коробку оставила. Там поищи, должны быть либретас (записные книжки). Точно тебе говорю. Это важно. Одна из них – не ее, в этой либрете описаны ритуалы, она мне по секрету сказала. Хорошие, плохие – всякие, но без посвящений, без оракулов, без наставничества они только беду приносят. Знаешь, как говорят на Кубе? Си но савес но те метас – не знаешь, не суйся. Ай, если бы она только следовала этой мудрости! Как было бы хорошо! И ты эту книжку лучше сожги. Знаю, будешь читать, ты любопытная. Но никому не рассказывай, что там. И не пытайся делать сама. Марина не удержалась, вот это все с ней и произошло.

Мадрина (крестная в сантерии) расстроится, конечно, столько сил вложила. Любила ее. Ну как было не полюбить эту блондиночку? Душа-то хорошая, добрая, только непутевая. И приврать умела, совсем как кубинка! За это на нее сердиться нельзя, у нее были причины. Тебе, вон, тоже голову морочила, как ты говоришь. Присматривалась, можно ли доверять. У нее не такая была жизнь, чтобы всем с порога выкладывать правду. Будешь писать свою книжку – ты же будешь писать, я знаю, – обязательно об этом скажи. Люди не должны ее осуждать. Такое вообще с каждым могло случиться. С каждым, слышала меня?

…Ты собралась мне денег прислать? Ай, девочка, ну что ты, не надо. Ты мне вон на интернет прислала, дай бог тебе здоровья. Уже сколько болтаем, а я у тебя там даже ни кофе, ни рома не вижу. Все в порядке вообще, деньги-то есть? Муж помогает?

Давай я тебе разложу карты, хочешь? А ты мне уже пришлешь тогда за гадание, духи бесплатно не работают. Согласна? Ну конечно, согласна, в прошлый-то раз все сбылось, да? Встретила ведь хорошего человека, в России встретила. А не верила старухе, не верила, все думала на Кубу переезжать, за нашего замуж выйти! Дались тебе наши – ни ума, ни денег! Ну конечно, можно встречаться, можно заниматься сексом, любить можно – кто тебе запретит! Это Куба, здесь можно все! Но замуж лучше выходить за своих, надежнее. Марина это сразу поняла, кстати. Ай, она и за своих замуж не хотела, такая хитрая! Молодец, молодец. Жалко ее, конечно. Зато теперь есть Франсиско, мне распечатали статью, что ты прислала, я ее отнесла заламинировать, теперь могу смотреть на фото сколько захочу. Хороший мальчик.

Мы в этот раз возьмем колоду не про любовь. Возьмем ту, что про хорошо говорит про знания. Тебя ждут опасные знания, это точно. Ты и сама уже в курсе.

…Дааа, эта история тебе много даст в жизни. Она не кончается на Марине, нет. Ты умная, разберешься. Но корасон тоже слушай. Узнаешь много тайного, чего тебе не положено знать. Не болтай лишний раз. Захочешь что-то написать себе в книжку – уж как-нибудь обходи стороной эти темы. Лучше пусть все думают, будто ты не в курсе, такая вся писательница и что-то путаешь. На Кубе все так делают, не мне тебе рассказывать. Будь хитрее. Тебя ждет удача в твоих делах, но хорошо бы потом чистку провести. Много насобираешь на себя всякого. Уж постарайся выйти живой и здоровой.

И вот еще что. Ты считаешь себя плохой матерью. Я тебе говорила: это курам на смех. Детей воспитывал отец – и ты уже плохая мать? Нет, конечно. Это не так. Матери не бывают плохими или хорошими. Быть матерью – это за гранью представлений о добре и зле, тебе любой сантеро скажет. А ты… ну что ж, напишешь свою книжку – поймешь.