Kitobni o'qish: «Муся и волшебство флейты»
Глава 1. Ошибка старого волшебника
Говорят, что молчание – золото. Говорят те, кто может. Маша не могла говорить с детства. Зато она освоила язык жестов и научилась улавливать малейшие изменения на лицах. А когда старик с соседней улицы подарил пятилетней девочке свою старую деревянную флейту, ее жизнь наполнилась приятными звуками.
Тот же старик согласился бесплатно давать по одному уроку в неделю, если мама будет рядом. Достаточно было взглянуть на детские светящиеся надеждой глазки, чтобы понять – отказать нельзя.
И они ходили на уроки даже в грозу или метель. Пусть не все получалось, Маша очень старательно училась. Ее сердце наполнялось радостью каждый раз, когда мягкие мелодии флейты звучали приятнее, чем голоса некоторых взрослых.
И с соседскими детьми она неплохо ладила. Все потому, что она никогда не спорила и не капризничала, когда другие выбирали игру. Даже когда ей доставалась роль злодейки, которую побеждают герои. А такое случалось чаще всего.
Родителям пришлось поволноваться, когда выбирали школу, но все сложилось не так уж плохо. Маша попала в один класс с двумя уличными подружками. Как только девочка научилась писать, у нее появилась еще одна возможность общаться с друзьями.
Флейту она не оставила. Бедной девочке далеко до тех, кто может позволить себе платить за частные уроки или ходить в дорогую музыкальную школу. Несмотря на это, Маша всегда участвовала в школьных концертах и городских музыкальных конкурсах.
Время шло, навыки игры росли. До призового места девушка ни разу не добралась, но ей хватало похвалы родителей и старого учителя.
Вот и сейчас, в четырнадцать лет, она тратила зимние каникулы не только на развлечения с подружками. Маша очень старалась выучить сложную мелодию к очередному конкурсу.
Легла спать в теплой квартире, а проснулась от холода. «Снова ворочалась во сне и одеяло уронила», – подумала она. Внутри похолодело еще сильнее, когда край кровати нащупать не удалось. Да и самой кровати тоже. Вместо нее девушка находила только колючую хвою и шершавые шишки.
Нет смысла себя щипать, когда все руки исколоты. Маша все же ущипнула и заплакала, думая: «Это не сон. Тогда где я и как сюда попала из запертой квартиры под присмотром родителей? Судя по шуму ветра и крикам сов, я в лесу, но рядом с нашим городом их нет. И почему тут настолько темно? Стоп, а почему снега нет?»
Вопросы оставались без ответа. Зато ночная прохлада все настойчивее проникала сквозь тонкую зеленую пижаму с желтыми бабочками. Мокрые щеки замерзли еще сильнее.
За свои четырнадцать лет Маша не раз бывала в лесу, но только днем и с родными. Лазать по деревьям ей ни разу не приходилось ни в лесу, ни в городском парке.
Утерев слезы и стараясь не думать о голодных волках, девушка нашла единственный способ согреться. Она на ощупь сгребла два бугра хвои вместе с шишками, свернулась между ними и присыпала себя собранным.
Стало немного теплее. Можно бы и уснуть, но мысли о волках заставляли прислушиваться к каждому шороху. Маша принялась вспоминать все, что слышала, читала или видела по телевизору о выживании в лесу.
В это же время в далеком королевстве Типар испуганный офицер докладывал своему правителю:
– Главный волшебник мертв. Ритуал призыва героя провалился.
– Как это случилось? – грозно глянул на него король.
– Поначалу все шло хорошо. В самом конце, когда оставалось произнести всего несколько слов, главный волшебник упал. Его заместитель продолжил за него, но тщетно. Центр круга начал светиться и тут же погас. Никто не появился.
– Да уж, при его возрасте и подозревать некого. Жаль, но есть дело поважнее. Проследи, чтобы все занесли в летопись как можно точнее. Через сто лет, когда наступит следующий благоприятный момент, ошибка не должна повториться.
В подземелье другого замка старуха с довольной улыбкой наблюдала за этим разговором через хрустальный шар и тихо бормотала: «Мои малышки никогда не подводят. И проберутся куда угодно, и укусят в нужный момент. Героем нашего королевства будет мой внук Афанасий! Никто иной не заслуживает такой славы».
Маша уснула незаметно для себя. Едва забрезжил рассвет, ее разбудили трели лесных птиц. Правая рука, которую не удалось присыпать хвоей, совсем закоченела. «Хорошо, что не простудилась, – подумала девушка. – Нужно куда-нибудь идти, чтобы хоть так согреться».
По телевизору бывалые путешественники советовали подняться повыше и забраться на дерево или спуститься пониже и идти вдоль воды. Во мраке это место казалось вполне равнинным. Маша повернулась левым боком к светлеющему участку неба и пошла на юг.
Осторожно ступая босыми ногами, она все равно то и дело наступала на шишки, а это неприятно. Шагов через десять она наступила на толстую палку. Обрадовалась и принялась сметать ею шишки с дороги.
Пары шагов хватило, чтобы понять свою ошибку. Раньше хвоя лежала плашмя, а теперь многие иголки торчали вверх. Девушка вздохнула и пошла дальше, просто опираясь на палку. С каждым шагом все больше хотелось замотать ноги хоть чем-нибудь. Снимать пижаму холодным утром она ни за что не хотела.
Медленно и очень неуверенно, а Маша все же продвигалась вперед. Она быстро сообразила, что стоит немного согнуть колени, а шаги делать короче. Больше всего помогала палка – чем сильнее на нее опираться, тем меньше впивались шишки в босые ноги.
Постепенно светлело, а лес наполнялся туманом. Довольно редким. Никаких причин для беспокойства. Да и какая разница, если все равно, куда идти? Гораздо важнее, что теперь Маша видела, куда ступает, и нашла еще одну подходящую палку.
Вскоре Солнце поднялось над лесом, а туман рассеялся. Маша часто останавливалась и два-три раза била палкой о палку. Как ни прислушивалась после этого, ей отвечало только слабое эхо. Стараясь не сбиться с выбранного направления, девушка шла все дальше.
Около полудня, когда Маша совсем согрелась и сильно проголодалась, она набрела на тоненький ручеек. Вдоволь напившись холодной воды, девушка пошла вдоль течения. К вечеру она, совсем уставшая, добрела до слияния двух ручьев.
Там Маша и решила заночевать. Она заранее расчистила пятачок от шишек и сгребла большую кучу опавшей хвои. Поужинав родниковой водой, девушка зарылась в кучу и уснула.
Утром путешествие продолжилось. На этот раз ей повезло набрести на прибрежные заросли каких-то ягодных кустов. Оттуда поднялась стайка незнакомых птичек, похожих на воробьев. На поверку удача оказалась не такой уж большой – большинство ягод еще совсем зеленые, а из розовых многие расклеваны.
Маша сорвала одну, понюхала и решила: «Птицы едят, значит ягоды не ядовитые. Вот только до спелости им далеко. Как бы живот от такого угощения не обиделся. Соберу, а съем, когда станет совсем невмоготу».
Хорошо, что в пижаме сделали кармашек. Горсть собранных ягод там вполне поместилась. Путешествие продолжилось. Скоро ручей слился с широкой речкой. Немного беспокоило, что до сих пор не попадалось срубленных деревьев или других следов человека.
После полудня Маша вышла к месту слияния речки с другим широким ручьем. Как раз между ними. Плавать она не умела, да и вода холодная, а что делать? Опираясь на две палки, она перешла ручей и кое-как выбралась по скользкому дну на берег.
Выбор оказался не очень удачным. К вечеру она вышла к месту слияния двух широких речек. Снова между ними. «Сил уже нет. Переночую тут, а завтра попробую найти место для брода», – решила она и принялась собирать кучу хвои. Перед сном, просто на всякий случай, она снова громко стучала палками. Никто не ответил.
Утром, как только поднялась, Маша увидела темные круги перед глазами и сразу снова легла. «Это от голода», – сразу сообразила она, немного полежала и медленно встала, опираясь на палку.
Измерять глубину широкой реки, тыкая в нее с берега короткой палкой – занятие не очень полезное. Пока воздух не прогрелся, Маша решила перестраховаться. Она начала собирать хворост.
Набрав две охапки, по одной под руку, девушка едва поднялась и медленно вошла в холодную воду. Присела и немного поджала ноги. Голова осталась над водой. Уже смелее Маша отошла на глубину. Река медленно понесла ее в неизвестность. «Надо как-то грести ногами. Будет совсем не до веселья, если впереди меня ждет водопад, как в фильмах», – решила Маша.
Ноги быстро устали, а никакого видимого результата ее усилия не дали. Зато на излучине течение само принесло девушку ближе к берегу. Достаточно, чтобы достать до дна. Увязая в иле, она побрела к берегу. Выбралась, за прибрежными кустами отжала одежду и кое-как натянула на себя.
К добру или худу, после переправы в кармане осталось всего две ягодки, у которых бочок едва начал розоветь. «Ничего не поделаешь. Может, они и несъедобные вовсе», – постаралась успокоить себя девушка. Мысли о еде сами собой поплыли одна за другой.
Маша вернулась к воде и с надеждой посмотрела вдоль русла. Ни одной, хотя бы тоненькой, струйки дыма. Хотелось отдохнуть, но девушка понимала, что нужно двигаться, иначе в два счета простудишься.
Она заставила себя подняться и пошла вперед, покачиваясь от усталости и дрожа от холода. Сосны перед глазами шатались, но речку от берега Маша пока отличала. Она не заметила, как упала без сознания.
Когда очнулась, Маша не сразу поняла, что случилось. Темно, зато тепло, а исколотые ноги совсем не болят. «Неужели я уже умерла?» – подумала она, но тут крик филина на соседнем дереве заставил ее вздрогнуть.
Рука нащупала густую шерсть. Воображение начало рисовать берлогу с медведем. Маша очень осторожно ощупала все вокруг и с облегчением вздохнула: «Похоже, что кто-то перетащил меня в шалаш и укрыл шкурами. Ноги наверняка целебной мазью смазал. Вот бы еще и накормил. Ой, что это я? Просить большего слишком невежливо. Обязательно поблагодарю его утром».
Впервые за последние дни она спокойно уснула.
Маша проснулась, когда птицы уже вовсю старались. Свет в ее шалаш едва проникал. Немудрено. Попытка нащупать дверь оказалась безуспешной. Осторожно раздвинув ветки, девушка на четвереньках выбралась наружу. А там только остатки погасшего костра. Спасителя и след простыл.
Почему-то стало очень обидно и из глаз закапали слезы. А птицы продолжали весело щебетать, каждая на свой лад. Немного успокоившись, Маша осмотрелась. Шалаш оказался низким, примерно ей по пояс, зато веток строитель не пожалел.
Израненные ступни он смазал растертой травой и обмотал заячьими шкурами. Похоже, что довольно свежими. Вместо одеяла он использовал две волчих шкуры. Маша решила, что столько ценного никто просто так не оставит. Наверняка вернется.
Очень надеясь, что не ошиблась, она подошла к костру и осторожно потрогала золу рукой. «Теплая. Надо попробовать раздуть костер», – подумала она, но потом сообразила, что сначала надо веток насобирать.
Опираясь на палку и ориентируясь по Солнцу, Маша набрала охапку хвороста и благополучно вернулась к стоянке. Найти среди золы красные угольки не удалось, зато серые казались вполне горячими. Девушка насыпала на них кучку сухой хвои и принялась дуть.
Ни огня, ни дыма не появилось, но она не сдавалась. За этим занятием ее и застал бородатый мужик в одежде из шкур. В одной руке он нес копье с наколотой на него крупной рыбиной. Он подошел со спины. Так тихо, что Маша не услышала шагов.
Хорошо, что он обошел девушку шагов за пять, но она все равно вздрогнула от неожиданности, когда его увидела. Незнакомец начал говорить что-то на непонятном языке. Маша встала, сложила руки и поклонилась в пояс, а потом попыталась жестами показать, что не может говорить.
Мужик еще что-то сказал, а девушка в ответ только развела руками. Трудно сказать наверняка, почему он схватился свободной рукой за голову. Маше показалось, что не из сочувствия. Он выглядел скорее разочарованным.
Незнакомец снял со спины вещмешок, достал подобие огнива и присел у костра напротив Маши. У него огонек загорелся с первой попытки. Девушка решила, что должна хоть чем-то заслужить еду. Она показала на дрова, на себя, на лес и встала. Судя по слабому кивку, на этот раз он ее понял.
Когда Маша, пошатываясь, принесла четвертую охапку, мужик показал на место у костра и на рыбу. «Ура! Наконец-то еда!» – обрадовалась девушка и быстро уселась. Ей показалось, что мужик улыбнулся, но лишь на мгновение. Он протянул половинку рыбины на палочке.
Хотелось бы сразу набить рот, а рыба горячая. Маша отрывала небольшие кусочки и старалась поскорее остудить. Жесткая, сухая, с запахом тины, но еще никакая еда не делала девушку такой счастливой.
После завтрака мужик сначала что-то сказал, потом показал знаками, что кости нужно бросить в костер. Иначе придут большие зубастые звери. С большими, а тем более зубастыми, Маше встречаться совсем не хотелось.
Скрыв следы трапезы в огне, она взяла палочку, расчистила немного земли, нарисовала домик и показала на себя, на мужика и на рисунок. Собеседник явно не обрадовался и что-то спросил. Тогда Маша показала на себя, на домик, пальцами прошлась к нему, а затем начала показывать в разные стороны.
Мужик поманил ее к себе, а когда подошла, медленно взял за рукав и долго его разглядывал. Даже вывернул край и ощупал шов изнутри. «Только не говорите мне, что подобная одежда в этих местах в диковинку», – подумала Маша, в свою очередь разглядывая неказистый наряд мужика.
Она уже давно обратила внимание, что наконечники стрел и копья у него железные. Выходит, точно не в каменный век попала. А вот полотна, хотя бы грубого, Маша не заметила.
Незнакомец отпустил рукав, расчистил кусок земли, нарисовал подобие большого сердца, а в нем – зверя. Трудно сказать, какого именно, но клыки выглядели непомерно большими. Мужик ткнул пальцем в рисунок, ударил себя в грудь и протянул палочку Маше.
Храброе сердце? Она не очень поняла, как это относится к ее просьбе. Она тоже расчистила участок побольше у нарисованного домика. Немного подумав, девушка дорисовала дорогу к нему и двух человечков, идущих по ней.
Мужик снова схватился за голову и долго смотрел на догорающий костер. Затем решительно встал, залил костер водой из бурдюка и пошел к реке. Маша сообразила, что он собирается уходить, и поспешила достать из шалаша все шкуры.
Когда спаситель вернулся с полным бурдюком, она уже стояла со свертком под мышкой и с палкой в руке. Он что-то проворчал, забрал шкуры в свой мешок и пошел, не оглядываясь. Маша поспешила за ним.
Замотанные ноги все еще болели, если наступить на шишку. Зато на полный желудок шагать куда веселее. Вдруг девушка вспомнила о ягодах. На привале она отложила палку, достала из кармана и протянула мужику ягоды. На всякий случай другой рукой показала, будто кусает.
Он усмехнулся, замотал головой и начал что-то рассказывать. «Хорошо, что я их не съела», – подумала Маша. Осмелев, она показала пальцами, будто идет, а затем попыталась знаками попросить, чтобы мужик сказал, как у них называется ходьба. Он не понял. Она встала, начала медленно идти и показала те же знаки.
Люди редко задумываются, насколько часто пользуются жестами в дополнение к речи. Совсем без слов – другое дело. Такое движение пальцев могло бы означать и пение птиц, и разговор, и еду, и много чего еще. Маша взяла рогульку и показала ею, будто идет, потом прошлась по руке пальцами и снова сделала несколько шагов.
Мужик почесал затылок, что-то спросил, а потом повторил одно слово трижды. То или нет – кто знает? Несмотря на это, девушка очень обрадовалась и решила закрепить успех. Она легла, положила палку, рогульку и снова знаками показала, что хочет услышать слово. Он кивнул и, на этот раз без вопросов, трижды повторил слово.
Пришло время отправляться дальше. Мужик сказал то, что должно бы означать «идти» и встал. Во время перехода Маша много раз повторяла в уме новые слова. Вдруг она заметила старую сломанную сосну. Она дважды стукнула палками, чтобы привлечь внимание, и пошла отрывать кору.
Мужик замотал головой и показал пальцем, что Солнце еще высоко. Девушка кивнула, но длинный кусок коры все же оторвала, отряхнула насекомых, которые под ним прятались, и пошла за провожатым.
На следующем привале Маша принялась очищать изъеденную насекомыми кору с помощью шишек. Справившись с этим, она постаралась изобразить вкусную еду и услышала подходящее слово.
Чтобы показать яд, она сделала вид, что ест, потом схватилась за живот и, для пущей наглядности, легла и на мгновение прикинулась мертвой. Это мужик тоже сразу понял и сказал, как называет опасную еду. Не только яд, но это уже мелочи.
Привал на обед устроили на берегу реки. Мужик сказал Маше собирать дрова, а сам зашел по колени в воду с копьем наготове. На самом деле она услышала только одно знакомое слово – «идти», а остальное додумала по его жестам.
После обеда пригодилось слово «лежать». Девушка легла у догорающего костра, чтобы показать, что поняла собеседника. Немного полежав, она достала остывшую обгоревшую веточку и начала писать ею на припасенном куске коры.
Поначалу это совсем не интересовало мужика. Потом, когда Маша показала ему написанное, он снова схватился за голову, что-то быстро спросил и вдруг затих. После долгого размышления он сложил ладони, как сделала при встрече Маша, слегка поклонился, достал нож и приставил к своему горлу.
То же повторилось, если при поклоне сплести пальцы или накрыть кулак ладонью. Затем он приложил правую руку к сердцу, поклонился и погладил себя по голове. Маша кивнула и повторила это движение. На этом урок этикета не закончился.
Мужик показал на свой нож, потом развел руки и показал, что в этом случае нужно кланяться в пояс, тоже с рукой на сердце. «Понятно, это место вроде нашего средневековья. Людям с мечами нужно оказывать достойное уважение», – подумала Маша и тоже поклонилась.
Ее учитель снова задумался, гордо выставил грудь вперед, задрал нос и поднял растопыренные пальцы над головой. Больше походило на лося, но Маша догадалась, что он имеет в виду короля. На этот раз мужик не прикладывал руку к сердцу. Он стал на колени, уперся лбом в землю, а ладони сложил на затылке.
Маша и это успешно повторила, а затем поднялась, отвесила поклон и показала, что хочет услышать слово. Мужик трижды повторил, а она сразу записала на коре.
Так, по одному-два слова за короткий переход, Маша к вечеру выучила штук двадцать. Они едва помещались на коре. Перед ужином девушка знаками попросила копье, чтобы поохотиться на рыбу, но провожатый замотал головой и показал в сторону садящегося за деревьями Солнца.
Утром мужик тоже что-то проворчал и пошел за рыбой один. Зато после завтрака он показал на восток, описал рукой длинную дугу до запада и сказал что-то со словом «идти». Для пущей уверенности он ткнул себя в грудь и показал в сторону леса, затем показал на Машу и на реку. В завершение он протянул ей копье.
Девушка догадалась, что он будет ходить целый день, а она может тем временем рыбачить в свое удовольствие. Так они и расстались. Он быстрой походкой ушел в лес, а она полезла в воду.
Для прилежной ученицы, которая не зевала на уроках о преломлении света, задача казалась не очень сложной. После ряда неудачных попыток Маша смогла попасть по рыбе длиной с локоть. К этому времени ноги совсем закоченели в холодной воде.
Она с радостью выбралась на берег и хотела пойти собирать хворост, но возникла проблема. Как спрятать рыбу от надоедливых мух? Да и муравьев тут тоже хватало. Не придумав ничего лучше, Маша сломала три длинные тонкие ветки прибрежного кустарника и закрепила рыбу над костром, чтобы дым отпугивал насекомых.
Довольная собой, она пошла за хворостом. А пока бродила, ей в голову пришла замечательная мысль. Рыбу ведь можно прокоптить, раз уж все равно целый день на месте сидеть. Она насобирала кучу веток, сделала над костром корявый навес на рогульках и принялась чистить рыбу, орудуя копьем вместо ножа.
Пока эта коптится, девушка пошла в холодную воду за следующей. Так она то мерзла в воде, то отогревала ноги у костра. К полудню навес заняло пять крупных рыбин, а шестую, поменьше, Маша поджарила себе на обед.
Она собрала еще кучу валежника, мысленно повторяя новые слова, а до вечера далеко. Можно бы искупаться и позагорать, но комары настойчиво советовали этого не делать. «Вот бы флейта была с собой…» – подумала Маша и вдруг вспомнила, как учитель делал их из тростника.
Вооружившись копьем, она пошла в тенистую заводь, где рос самый высокий тростник. Измазалась в грязи по колено, чуть не потеряла намотанную на ногу шкуру, зато смогла добыть пучок сухих прошлогодних стеблей.
Оставив материал у костра, Маша пошла отстирывать штаны и шкуры от грязи. Когда вернулась, взялась за дело.
Сухие стебли плохо режутся ножом, зато легко ломаются, стоит придавить чуть сильнее. Именно поэтому учитель использовал не нож, а огонь. Точнее, раскрасневшийся конец прутика. Так же поступила и Маша.
Сначала она пережгла стебель в двух местах, потом выломала тонкий длинный прутик и пробила им перепонки в стебле. Получилась трубочка как раз нужной длины. После многолетних репетиций не составило труда поставить пальцы в нужное положение и отметить, где будут дырочки.
Их удалось прожечь на удивление легко. А вот со свистелкой пришлось повозиться, она ведь должна быть срезана, причем точно и ровно, а копье не очень острое. Далеко до идеала и не с первого раза, но получилось.
С трепетом в груди, будто на конкурсе, Маша поднесла флейту к губам и попробовала играть. В целом мелодия получилась, но к ней примешивался шум, а некоторые ноты вообще не звучали. «Судя по всему, нужно лучше прочистить трубку», – решила девушка. К сожалению, и после чистки звук стал лишь немного лучше.
К закату Маша сделала пять флейт. Только одна из них звучала достаточно приятно. Несмотря на это, остальные Маша тоже не спешила выбрасывать. Просто скучно с ними возиться, если можно поиграть. И она играла все мелодии, которые могла вспомнить.
Ее провожатый пришел уже в сумерках. Он показал на рыбу и одобрительно кивнул. Сразу после еды он пошел спать, не обратив никакого внимания на флейту.
Утром они отправились в путь вместе. Маша играла только на привалах, а все равно дорога стала намного веселее. Иногда останавливаясь ради рыбалки и охоты, через неделю они вышли к лесной заимке, обнесенной высоким плетнем.
