Kitobni o'qish: «The Слон. Один случай из психоаналитической практики»

1.

Это был обычный морозный день. Ледяной ветер нещадно щипал кончик носа и своими холодными порывами предательски забирался под мою одежду. Телефон звонил, не переставая, уже третий раз подряд, и надежда на то, что звонившему надоест и он перестанет набирать мой номер, таяла на глазах. Неохотно сняв перчатку, я полез во внутренний карман куртки и достал настойчиво трезвонивший айфон.

– Да, слушаю, – с надеждой на ошибку собеседника вежливо ответил я. Настроения общаться в такой морозный день не было совсем, да и тем более – посредине улицы.

На том конце провода возникла неловкая пауза. Возможно, звонивший уже отчаялся дозвониться, но, несмотря ни на что, он откашлялся и неуверенно начал:

– Добрый день, мне срочно нужны услуги психолога. Я звоню вам по объявлению с сайта В17. Я правильно позвонил? – голос на другом конце провода становился всё тверже и настойчивее.

– Да, я оказываю психологическую помощь и действительно являюсь психологом с двадцатилетним стажем. Меня зовут Сергей Викторович. Чем могу помочь?

Собеседник замешкался, но затем, собравшись с мыслями, выпалил:

– Я не сплю уже две недели. Меня преследуют кошмары. Мне страшно жить. Вы можете назначить мне консультацию?

Он умолк. «Похоже на клинический случай», – подумал я. «И к тому же непростой. Нужно быть осторожным».

– Понимаете, если у вас бессонница и тревога, то вам необходимо обратиться к врачу. Он выпишет вам медикаменты, и это будет быстрая и необходимая помощь. Я же являюсь психоаналитиком, и здесь для результата потребуется хотя бы 10 сессий.

На том конце провода задумались.

– Понимаете, я уже полгода наблюдаюсь у психиатра и регулярно принимаю все препараты, которые она мне назначила. Но результата нет. Вот мне и посоветовали обратиться к психологу. На сайте «В17» я выбрал вас. Когда можно подойти на сеанс? – настойчиво продолжал он.

– Что ж, раз дело обстоит таким образом, у меня есть окно завтра в 12:00 по адресу: Московский проспект, 121, офис № 8. Вам удобно?

– Да, буду ровно в 12:00, – четко ответил собеседник. – Меня зовут Тимур.

– Хорошо, – на одном дыхании ответил я. – Записал вас на завтра, 12:00, Московский, 121, офис 8. Тимур, до встречи!

– До встречи, – коротко ответил он.

На следующий день ровно в 12:00 дверь моего кабинета распахнулась, и в кабинет решительным шагом вошел человек среднего роста, атлетического телосложения, лет пятидесяти, приятной наружности.

– Тимур, – по-военному четко отрапортовал он. – Мне на 12:00 назначено, – закончил мужчина и нерешительно замер посередине кабинета.

– Добрый день, жду вас. Проходите, располагайтесь, – сказал я и жестом пригласил его присесть.

Он быстро присел на край кресла, нервно перебирая руки. Глаза его беспокойно метались по комнате, словно искали предмет, на котором могли бы остановить свой взгляд. Не найдя ничего подходящего, они снова забегали с удвоенной силой. Клиент явно нервничал, и моей задачей было его успокоить и максимально расслабить перед сеансом.

– Тимур, перед тем как мы начнем, предлагаю вам пройти небольшую дыхательную практику. Как вы на это смотрите?

Глаза Тимура мгновенно замерли, и он прямо посмотрел мне в лицо. В этом взгляде было что-то одновременно притягивающее и тревожно-пугающее.

– Да, – коротко ответил он.

– Итак, сделайте длинный выдох, считая до трех, затем задержите дыхание на три счета, после этого медленно вдохните, снова считая до трех, и опять задержите дыхание. Повторим это несколько раз.

Считая, я внимательно наблюдал за Тимуром. С каждым вдохом и выдохом его дыхание становилось ровнее и глубже, а бледное лицо постепенно приобретало румянец.

– Отлично, закончили, – протянул я. – Теперь не спеша расскажите, с чем вы ко мне обратились, что вас тревожит. Можете звать меня Сергей Викторович.

Клиент, пытаясь расслабиться, растянулся в кресле и, глядя в потолок, начал:

– Сергей Викторович, вот уже почти год как я вернулся со спецоперации на Украине. Полгода назад, по совету сослуживцев, я обратился за помощью к психиатру. Попросил нормализовать сон и убрать тревогу, с которой не могу справиться. Пробовал лечиться алкоголем, но это только ухудшило моё состояние. Меня в пьяном виде забрали в полицейский участок, потому что я ходил по торговому центру, размахивал руками и кричал, что сейчас начнётся артобстрел, и что все должны прятаться в подвал.

Он сделал паузу, улыбнулся и продолжил:

– Хорошо, что в дежурке оказались хорошие ребята. Они отвезли меня домой, пожали руку и сказали, что героев они не забирают. Пожелали не попадать в неприятности в дальнейшем. Всё бы ничего, но я практически ничего из этого не помню, всё как в тумане. И к тому же эти проблемы со сном – сплю максимум по 15 минут за ночь, да и то урывками. Закрою глаза и тут же вижу своих ребят из взвода. Они живые, шутят, улыбаются, балагурят. А глаза боюсь закрыть – вдруг они опять умрут? Так и мучаюсь всю ночь до рассвета.

Тимур замолчал, и на его глазах выступили слезы.

«Слёзы – хороший помощник в нашей работе», – подумал я.

– Тимур, если хочется поплакать, не стесняйся, – сказал я. – На столе есть салфетки, можешь их использовать.

Он кивнул, взял салфетку, прикрыл глаза и незаметно вытер слёзы, затем шумно высморкался и продолжил:

– Нас было пятеро. Мы все из разных районов Санкт-Петербурга, но всегда держались вместе на этой чертовой войне. А теперь я остался один.

Он снова замолчал, сделав глубокий вдох, и безразлично уставился в потолок.

– Вы сможете мне помочь? – с надеждой в голосе спросил он.

– Тимур, как ты видишь мою помощь? Чего ты ждёшь от терапии? – аккуратно спросил я.

– Я бы очень хотел, чтобы мои ребята были живы: Сергей, Андрюха, Костян, Димон и Сашка. Мы бы выиграли эту войну и встретились бы здесь, в Питере, чтобы отпраздновать это, – вопросительно посмотрел он на меня.

– Тимур, ты понимаешь, что я психоаналитик и помогу тебе разобраться в себе, пережить эту травму, чтобы ты смог гармонично найти своё место в современном мире, – резюмировал я.

– Я боюсь, что не смогу без моих ребят. Мы ведь обещали друг другу вернуться вместе и держаться до конца, – он напрягся, глаза стали бешено вращаться, а правая рука с силой рванула рукав свитера левой руки, обнажив свежие порезы на запястье.

Я с ужасом посмотрел на его левую руку.

– Тимур, давай сделаем так: я безусловно помогу тебе и проведу с тобой необходимое количество психоаналитических сеансов, но при одном условии, –тихо сказал я и посмотрел прямо в его глаза. Взгляд Тимура выражал боль, злобу, отчаяние и решимость одновременно.

– Какое такое условие? – мгновенно переключившись, спросил он.

– Давай так: ты напишешь мне расписку о том, что даёшь мне своё крепкое слово человека, который видел смерть и знает цену обещаниям. О том, что пока идёт моя терапия, всё необходимое количество сеансов, ты не нанесёшь себе ни одного физического увечья, включая суицид. – Я замолк и вопросительно посмотрел на него.

Он моментально покраснел как рак и машинально схватился за запястье левой руки.

– Да, да, конечно, напишу. А это точно поможет? – по-детски спросил он, заглядывая мне в глаза.

– Да, Тимур, конечно, поможет, даже не сомневайся. Но тебе тоже нужно будет работать над собой. Ты готов?

– Да, готов, конечно, готов! – с надеждой в голосе воскликнул Тимур.

– Отлично, тогда пиши расписку в свободной форме о том, что в течение полугода терапии ты не нанесёшь себе физического вреда, включая попытки самоубийства, – твёрдо заключил я.

Как только расписка была готова, Тимур неохотно протянул её мне, и, мысленно не желая расстаться с возможностью, которая, вероятно, уже созрела, спросил:

– Сергей Викторович, я смогу звонить вам, если мне нужна будет срочная помощь?

Я улыбнулся и вспомнил, как предыдущий клиент – страстный игрок и заядлый выпивоха – звонил мне, невзирая на время суток, с весьма неуместными вопросами, включая размер ставок в казино и разрешение на превышение нормы суточной выпивки, которую он сам себе выдумал. А вслух тихо сказал:

– Конечно, Тимур, в любое время, когда тебе понадобится моя помощь, я буду на связи.

Передо мной был суицидальный случай, и бросить парня на волю случая я не мог себе позволить.

– У меня есть одна просьба к вам, – заговорщически прищурив левый глаз, произнёс Тимур. – Вы можете называть меня Слон.

– Слон? – удивился я.

– Да, именно так. Это был мой позывной на войне, да и ребята так ко мне обращались. Мне будет привычнее.

– Ну, Слон так Слон, как скажешь, Тимур, – примирительно ответил я.

За годы своей практики мне доводилось слышать и более экзотические обращения, так что удивляться здесь было нечему.

– Итак, подведём краткий итог: Тимур, твой запрос – это панические атаки, связанные с посттравматическим расстройством, полученным на войне, правильно?

– Да, – тихо кивнул он.

– Хорошо. Тогда я рекомендую две сессии в неделю в течение двух месяцев. Это будет первый этап, в течение которого мы будем корректировать нашу работу по результатам. – Я вопросительно посмотрел на него. Он одобрительно кивнул. Я продолжил: – Каждая сессия длится 50 минут. В основе – психоаналитическая работа по методу З. Фрейда с применением гипнотерапевтических методик, включая регрессивный гипноз.

Он заинтересованно повернул ко мне голову.

– Да, если ещё и гипноз – это будет совсем хорошо, как раз то, что я хотел.

– Отлично. Тогда у меня свободные дни: вторник и четверг, 12:00. Отмена занятия возможна только за сутки до сессии, оплата вперёд – 5000 руб. Всё подходит?

– За оплату можете не переживать. Мне хорошо заплатили по контракту, и я теперь достаточно обеспечен, так что, безусловно, я согласен. Всё подходит.

Я удовлетворённо добавил:

– Тогда принеси мне список лекарств от своего психиатра и, желательно, поставь его в известность о нашей работе.

Тимур широко улыбнулся:

– Так это она мне вас и посоветовала! Список лекарств, конечно, принесу.

– Хорошо, – выдохнул я. – А теперь сеанс гипноза. Закрой глаза и глубоко вдохни. Я буду медленно считать до десяти. Один… два… три… четыре…

– Тимур, ты меня слышишь? Ты можешь потихонечку возвращаться. Что ты сейчас чувствуешь? – настойчивее повторил я.

– Да, я вас слышу. Мне очень хорошо. Я чувствую небывалую лёгкость, словно заново родился. Я был в своём детстве и общался с собой маленьким. Это удивительно! У меня такое впечатление, что за много последних лет я наконец-то выспался спокойным ровным сном. Не забылся короткими промежутками между сознанием и забытьём, а именно это был крепкий и спокойный сон. Это удивительно!

– Что ж, я действительно рад этому и приглашаю тебя на следующую сессию в это же время в четверг, – тихо сказал я.

– Да, обязательно приду. До свидания! – радостно ответил клиент и, слегка поклонившись мне, вышел, плотно закрыв дверь моего кабинета.

После ухода Тимура я молча сидел ещё десять минут, размышляя о методике предстоящей терапии. Безусловно, случай был клинический, и у меня до сих пор не было ничего подобного. Конечно, были и наркозависимые, и со зависимые, детские травмы, и пары на грани развода, но вот настоящего клинического ПТСР я не мог сейчас припомнить. Этим-то меня и привлекала перспектива терапии.

«Ну, что ж, поработаем», – подумал я, вставая, чтобы размять затёкшие ноги, и не спеша подошёл к окну.

Питерская зима, как всегда, поражала огромным количеством выпавшего снега на проезжей части и тротуарах. Город был практически полностью завален снегом, и, несмотря на всеобщее недовольство, он продолжал удивлять горожан мощными снеговыми зарядами. Это изобилие придавало нашему городу особую сказочность. Словно по мановению волшебной палочки Санкт-Петербург мгновенно превратился в место действия давно забытой, но такой любимой в детстве сказки о Снежной королеве. И кажется, вот уже сейчас из-за поворота вылетят её быстроходные сани, запряжённые великолепной тройкой сказочных лошадей. А Кай, готовый прицепиться к ней, ожидает их в нетерпении, переминаясь с ноги на ногу. А вот здесь, в доме напротив, под ёлкой, искусно украшенной к новогодним праздникам, стойкий оловянный солдатик снова бьётся с крысиным королём не на жизнь, а на смерть за право обладать своей принцессой – бумажной танцовщицей.

«Да, всё-таки есть какое-то волшебство в этих новогодних праздниках», – в глубокой задумчивости размышлял я.

В любом случае, терапия клинического пациента началась, и это был любопытнейший случай в моей практике.

2.

В назначенный день Тимур пришёл на 20 минут раньше и стоял у двери моего кабинета. Как и в прошлый раз, он был небрит и коротко подстрижен. Его короткая стрижка свидетельствовала о ранении в левый висок, так как именно там виднелся заживший красный шрам с четкими следами наложенных швов. Пациент, вероятно, шёл без шапки, и на морозе его шрам загрубел, приобретя фиолетовый оттенок. Тимур старательно растирал его рукой; видно было, что рубец стянулся и доставлял ему беспокойство.

– Добрый день, Тимур, – приветливо сказал я.

– Добрый морозный день, Сергей Викторович, – обрадованно ответил он, протянув мне список лекарств от психиатра.

– Проходи, – углубляясь в чтение списка, жестом пригласил я его. Он неспешно прошёл и сел в кресло для клиентов.

– Что же, лекарства, которые тебе назначили, серьёзные, но ты можешь продолжать их принимать. Противопоказаний с моей работой нет. А сейчас располагайся, пожалуйста, поудобнее. И, пожалуй, начнём.

Кресло было расположено по методике З. Фрейда, так чтобы клиент полулежал с закрытыми глазами, а психоаналитик сидел сбоку. Я заметил, что в разговоре Тимур странно наклонял голову влево, как будто слушая меня правым ухом. Вот и сейчас он сделал такое же движение головой.

– Тимур, ты плохо меня слышишь? – вежливо поинтересовался я.

– Да, это после ранения… – он на минуту замолчал, а потом его глаза налились слезами, и взгляд мгновенно стал пустым. Он отвернулся к стене.

Я дал ему минутку, чтобы взять себя в руки, и заодно понаблюдал за работой его психического аппарата. Тем временем Тимур лежал лицом, уткнувшись в стену; желваки на его скулах ходили ходуном, а вены на лбу надулись, как будто кто-то невидимый усердно накачивал их насосом. Работать в таком состоянии было ещё рано, поэтому я предложил ему расслабляющую дыхательную технику, которая неплохо зарекомендовала себя в прошлый раз.

– Тимур, глубоко вдохни на счёт раз, два, три, затем задержи дыхание на счёт раз, два, три…

Постепенно его дыхание становилось более глубоким и ровным; он явно успокаивался. Пропали желваки на его скулах, и вены на шее тоже исчезли.

– Тимур, так почему всё-таки «Слон»? Что связано у тебя с этим словом? – мягко спросил я.

Тем временем взгляд Тимура обрел ясность, и дыхание нормализовалось. Он улыбнулся и весело посмотрел на меня. Я удивился мгновенному преображению, которое произошло с клиентом. Теперь на меня смотрело лицо юного паренька с наивными и добрыми глазами, а не хмурое лицо бывалого фронтовика, прошедшего все семь кругов ада.

– Такой позывной я сам себе выбрал на войне, – задумчиво проговорил он.

– А почему именно «Слон»? – настаивал я, чувствуя какой-то скрытый смысл этого слова.

Тимур снова широко улыбнулся и, немного помедлив, начал свой рассказ.

3.

Х…-в – именно так назывался город, в который перевели отца по службе. Поезд, ритмично постукивая колесами, продолжал своё движение по маршруту Ленинград—Москва. За окнами летний пейзаж впечатлял буйством красок: сочно-зелёные деревья сочетались с ярко-голубым небом, а в тон ему – такими же необычайно синими реками и озёрами. В вагоне витал уловимый аромат свежезаваренного чая вперемешку с запахом сгоревших дров. Проводник уже разнёс утренний чай всем желающим пассажирам. Настроение было отличным, и я с жадностью выпил крепко заваренный чай в прикуску с бутербродом, который заботливо приготовила нам в дорогу бабушка.

– Ма, а отец будет нас встречать на вокзале? – весело обратился я к матери.

– Конечно, сынок, обязательно встретит. Готовься, по-моему, мы уже подъезжаем, – мягко сказала она.

И действительно, поезд протяжно свистнул, раскатисто заскрежетал колесами и звучно затормозил у перрона.

– Город Х…-в, стоянка 20 минут! – громко выкрикнул проводник, со скрипом открывая двери вагона.

– Я возьму чемодан, – серьёзно сказал я. – Я же уже большой, всё-таки уже восьмой класс.

– Хорошо, сынок. Если будет тяжело, скажи, я помогу, – мягко ответила мама.

Спустив на перрон тяжёлый чемодан, я встал перевести дух. Отца в форме морского офицера было видно издалека. Он бежал к нам изо всех сил, сжимая под мышкой огромный букет белых пионов.

– Тима, подожди, я возьму чемодан! – обняв меня и маму, проговорил отец. – Наконец-то приехали мои Х…-витяне! – радостно добавил он.

Дорога в военный городок оказалась недолгой. Служебный УАЗик жестко трясся на ухабах и рытвинах.

– Да, это не Рио-де-Жанейро, – улыбнулась мама.

– Да, – в раздумье ответил я, разглядывая местный пейзаж за окном.

Квартира была небольшая, но очень солнечная и уютная. Отец уже собрал нашу мебель, которая пришла в контейнере из Владивостока, где раньше жила наша семья. Нам осталось только разложить по местам все наши вещи, которые были навалены в шкафах и на полках.

– Тима, сходи в магазин за углом. Купи молока и хлеба, а то у отца в холодильнике мышь, похоже, повесилась. Вот тебе три рубля.

Я взял деньги и быстрым шагом зашагал в магазин. В местном магазине, взяв батон хлеба и бутылку молока, подошел к кассе. У кассы стоял паренек, наверное, моего возраста, и о чем-то тихо переговаривался с кассиршей.

– Я тебе уже третий раз повторяю: у тебя не хватает на эту шоколадную конфету десяти копеек. Иди домой и возьми у родителей, тогда и купишь, – твердо говорила она.

Мальчик умоляюще проговорил:

– Тетенька, родители на работе, можно я вам вечером занесу?

– Нет, ничего не получишь. Давай, плати или уходи, не задерживай, видишь, очередь уже собралась, – твердо заключила она.

Тогда я подошел к кассе, посмотрел кассирше в глаза и сказал:

– Посчитайте, пожалуйста, нас вместе.

Она с интересом посмотрела на меня:

– Вместе, так вместе. Бутылка молока – 22 копейки, батон нарезной – 20 копеек и шоколадная конфета Фламинго – 40 копеек. Итого с вас 82 копейки, – заключила она.

Я молча протянул ей купюру достоинством 3 рубля. Она хмыкнула:

– Смотри-ка, местный Рокфеллер нашелся, – и молча отсчитала сдачу, громко при этом хлопнув кассой.

Я быстро сгреб мелочь в карман и вышел на улицу, пропустив вперед мальчика с конфетой.

На крыльце магазина незнакомец протянул мне руку:

– Вован, недавно перешел в восьмой класс, – громко хрустя фантиком разворачиваемой конфеты, проговорил он.

– Тима, тоже в восьмом буду учиться, отца сюда перевели по службе, – крепко пожав руку ему в ответ, сказал я.

Вован, молча отломив половину от конфеты, больше похожей на шоколадку, молча протянул ее мне. Я тут же взял ее и с удовольствием откусил кусочек. Конфета была очень вкусной: шоколад, суфле и вафельная прослойка придавали ей необычный вкусовой оттенок.

– У нас во Владивостоке с шоколадом было непросто. Конфеты, которые в изобилии продавались в наших магазинах, это: ириски, которые мы называли пломбодерками, сосательные барбариски, соевые батончики и иногда вьетнамские конфеты из сушеных бананов с белым лебедем на обертке, – смачно дожевывая конфету, рассказывал я.

Вован, уже расправившись со своей шоколадной порцией, добавил с умным видом:

– У нас здесь, Тима, с шоколадом полный порядок, были бы деньги.

Не успев договорить эту фразу, из-за угла дома вышли трое мальчишек, примерно наши ровесники. Один из них, тот, что был покрупнее и повыше остальных, видимо, был у них вожаком и грубо обратился к моему знакомому:

– А, Рыба, ты не забыл про свой должок? Когда деньги-то отдашь?

Вован тут же побелел как мел и стал что-то тихо бормотать себе под нос:

– Димыч, сейчас нет денег, я в школе тебе все отдам. Я, конечно, помню, отдам тебе все.

Но Димычу было видно все равно, и он наглой походкой подошел и постучал по пустым карманам Вована.

– Ладно, у тебя пусто, может, у твоего другана что есть? такой же наглой походкой он подошел ко мне и постучал по моему карману.

Там предательски звякнула мелочь.

– Так давай, доставай, – я нехотя достал сдачу с магазина.

Он молча сграбастал ее в свою руку, пересчитал с деловым видом и заключил:

– Два рубля восемнадцать копеек изымаю в счет твоего долга, понял меня, Рыба? Остальное отдашь в школе!

Нехорошо зыркнув на меня и мгновенно развернувшись, гаркнул своим пацанам:

– Пошли, парни, теперь уж точно вермута купим.

Они молча удалились, и мы с Вованом так и остались стоять на своем месте. Я смотрел на Вована, требуя объяснений. Он стоял по-прежнему бледный как мел, руки его тряслись. Собравшись, он все-таки сказал:

– Это Димыч, король нашего класса. Я ему пять рублей должен за одну услугу. Вот он с меня их и требует. Я тебе все верну, у родителей возьму и обязательно верну, – пролепетал он.

– Ладно, Вован, разберемся и с долгом, и кстати какой он король тоже посмотрим, – сжимая кулаки, злобно процедил я.

Дело в том, что во Владивостоке я дружил с детства со всеми местными хулиганами. У меня в школе регулярно возникали вопросы, которые я успешно решал с помощью своих связей. Но здесь я совершенно не знал этих ребят, да и, к слову сказать, выглядели они как-то уж совсем непотребно. Что-то непонятное отталкивало меня от них, как будто говоря мне, что я совсем другой, не такой как они. В любом случае, тогда я решил разобраться с ними позже, а сейчас мой новоиспеченный друг Вован предложил мне пойти с ним на рыбалку. И я с радостью принял его приглашение, так как дома все равно было делать нечего. Мигом сбегав домой и оставив там хлеб с молоком, я рванул обратно.

– Тим, ты куда? Сейчас обед уже будет, – только и успела мне крикнуть вдогонку мама.

– Я гулять скоро буду! – хлопая входной дверью, громко крикнул я.

Мне уж очень не терпелось узнать побольше о местных ребятах и их нравах. Вован тем временем спокойно ждал меня у своего подъезда. Увидев меня, он обрадованно кивнул мне, как уже старому приятелю, и с улыбкой сказал:

– Пошли, я тут одно рыбное место знаю, только никому про него не говори, – заговорщически пробормотал он.

Придя на местный пруд, мой новый знакомый с видом знатока закинул нехитрые рыболовные снасти и замер в надежде на быстрый улов. Я молчал и ждал продолжения рассказа про Димыча и его команду. Но Вован упорно молчал, и казалось, что все его внимание было поглощено поведением поплавка. И вот когда очередная поклевка оказалась ложной, он повернулся ко мне:

– Тима, слушай, у нас весь город поделен на районы. В каждом районе есть подвал, в котором ребята оборудовали себе спортзал. Там они накачивают свои мышцы, чтобы быть больше и сильнее. Каждый подвал имеет свой опознавательный знак – это спортивная шапка-петушок определенного цвета с соответствующей надписью. Иногда между подвалами происходят споры по разным вопросам: либо кого-то побили, либо что-то отняли, еще если на дискотеке, через не свой круг прошли. В общем, когда их правила нарушают чужие, тогда несколько подвалов объединяются, и начинается война. Она, как правило, заканчивается массовой разборкой-дракой. После чего опять возобновляется перемирие. Так смотри: самый сильный подвал – это Мамаевцы, они находятся в районе Семи Ветров, и во главе у них Мамай – король нашего города, его еще никто не смог побить. Их шапка синяя с надписью Rule – типа правители, наверное. Их друзья – Девятнаха, у них шапка черная. У старших пацанов надпись Trachton, у младших – Tip-Top. Еще их союзники – Слоны, у тех синяя шапка с белой полосой и цифра 106 впереди. Это номер дома, где их качалка располагается.

Еще есть небольшой подвальчик тоже с черной шапкой и надписью Panzer, но их совсем немного – может человек 10-15. А вообще вся эта команда до трехсот человек насчитывает. Правила у них очень жесткие, и все члены команды должны их соблюдать. Там один за всех и все за одного – не дай Бог такого тронуть, разбираться вся бригада придет. Так что смотри внимательнее. Их противники – это качалка на улице Елисеева. У тех синяя шапка с тремя белыми полосами и спереди буква Е. Еще Ральф – у тех красная шапка с двумя синими полосками, и Мирские – у тех синяя с одной полосой и буква М впереди, она очень на шапку Слонов похожа. Этих тоже человек 300 в итоге насчитывается. Когда последняя драка была, непонятно кто и победил. Тогда внутренние войска брезентом с пожарных машин всех пацанов накрыли и сверху из шлангов заливали, чтобы ребят на землю свалить.

Вован замолчал, смотря на меня и наблюдая за эффектом, которое произвели его слова. Я молча переваривал все услышанное. Конечно, у нас во Владике была дворовая банда, и мы своих в обиду не давали. Например, когда меня один раз побил здоровенный лоб из старших классов, то его сразу нашли и наказали за школьным тиром, так что он меня десятой дорогой обходил. Но чтобы это все было в городских масштабах, да еще эти качалки – это было очень интересно.

– Слушай, Вован, а как попасть в эти подвалы? – заинтригованно спросил я.

– Тим, смотри, нужно либо кому-то из подвальных понравиться в драке, и он тогда за тебя поручится перед парнями, и тебя тогда точно примут, – с серьезным видом ответил тот.

– А ты в каком-нибудь подвале тоже занимаешься? – допытывался я.

– Нет, они не всех берут. Я бы, конечно, хотел. Ходил бы в качалку, шапку бы мне выдали, и этот Димыч точно не тронул бы меня со своими шестерками, – мечтательно ответил Вован.

– А Димыч в каком подвале числится? – не отставал я.

– Да, они местные гопники толпой ходят, деньги на вино и сигареты себе сшибают с мелких пацанов. А если что – толпой берут. Их там пять человек, по-моему. Шарятся тут по Порту – нашему району, типа крутые пацаны, а по факту гопота гопотой. Бухают, курят, из спорта только физкультуру в школе умеют прогуливать, вот и весь этот Димыч с его бандой. Ладно, пойдем домой, сегодня что-то не клюет, – собирая нехитрые снасти, заключил он.

Я медленно побрел домой, обдумывая по дороге все сказанное Вованом. Дома мама наварила большую кастрюлю борща, и я с удовольствием навернул сразу две тарелки. На утро мы с отцом понесли мои документы в новую школу. Она располагалась за пределами военного городка, который в народе называли Портом. Такое название было, может, и потому, что у нас располагался военный аэродром. Директор – молодая женщина с доброжелательной улыбкой – радостно встретила нас. Внимательно выслушав отца, затем подробно расспросила меня о родном городе Владивосток. И очень удивилась, когда я ей сказал, что все лето напролет мы купаемся в океане вплоть до самого сентября. Ведь она думала, что во Владивостоке очень холодно и лето там слишком короткое для купания.

– Что же, Тима, я согласна принять тебя в 8 класс. У нас их два: А и Б. В каком хочешь учиться? – спокойно спросила она.

– А в каком у вас Рыба, то есть Семенов Вова, учится, в том и хотел бы и я, – быстро ответил я.

– Семенов Володя – это который из Порта, что уже познакомились. Он в Б классе, – как-то грустно добавила директор.

– Тогда и я в Б класс хотел бы, – сказала я.

Она молча кивнула головой.

– Хорошо, пусть так. Ты тогда иди домой, а с твоим папой я переговорю еще немного.

Я вылетел из школы и рванул к своему новому другу с хорошей вестью о совместном обучении. Вован сидел напротив своего подъезда и играл перочинным ножиком, втыкая его в деревянный столик.

– Вован, привет! – радостно приветствовал его я.

– Да, привет, Тим, – задумчиво ответил он.

– Вован, мы теперь с тобой в одном классе будем учиться. Я только что с нашей директоршей общался. Она обещала, – закончил я.

– Хорошая новость. Будем вместе у мелких булки в столовой отбирать и Охрима , однокласничка нашего тиранить тогда тоже вдвоем будем, – оживился мой друг.

– А кто такой Охрим? – удивился я.

– Скоро увидишь. А сейчас пойдем по городку погуляем, покажу тебе, что тут и как, – быстро слезая с лавки, проговорил он.

Городок оказался довольно-таки большим по площади. Здесь был настоящий спортивный стадион, клуб офицеров с просторным кафе и несколько магазинов. Дома, где жили военнослужащие, были как один пятиэтажные, похожие друг на друга, как близнецы-братья. Только в самой глубине городка оставался старый жилой фонд из трехэтажных домов. Весь городок был обнесен высоким забором, и пройти внутрь, как и выйти из него, можно было только через КПП. Службу там несли несколько солдат, которые даже не смотрели, кто входит и выходит через вертушку их контрольного пункта. Так что войти и выйти из городка мог любой желающий без исключения, включая иностранных шпионов.

Вдоволь нагулявшись и осмотрев все достопримечательности, мы решили сходить посмотреть кино в офицерском клубе. На афише красовался, ослепительной улыбкой, индийский актер Митхун Чакроборти.

– Танцор Диско, – задумчиво протянул Вован и посмотрел на меня.

Я пошарил в карманах – сорок пять копеек весело звякнули у меня в кулаке.

– Два билета на первый ряд, места, пожалуйста, с краю на 18:00, Танцор Диско, – щедро протянул я заветную мелочь улыбчивой кассирше.

– Хорошо, сеанс начнется через десять минут. После третьего звонка в зал не пускаем, – улыбнувшись по-доброму, кассирша протянула мне синие бумажные билеты. Я кивнул и быстро взял билеты, отошел от кассы. Очередь, уже образовавшаяся у кассы, говорила о том, что фильм будет интересный.

– Слушай, Вован, у меня 20 копеек осталось, пойдем, может, мороженое или коржик какой купим, в зале съедим напополам? – высоко вверх, подбросив серебряную монетку, радостно сказал я.

Но поймать монету мне не удалось – ее поймал какой-то невзрачный паренек. Он был невысокого роста и с длинными волосами, крашенными в черный как смоль цвет, что говорило о том, что в школе он уже не учится.

– Молодец, Паспорту неси сюда, посмотрим, сколько еще с твоего долга я смогу списать. Слышь, Рыба? – Димыч стоял неподалеку с невозмутимым видом и жестом показывал этому пареньку с монетой принести ему добычу.

– О, еще целых двадцать копеек, так и запишем, – радостно заключил он и подмигнул мне.

– Ты же не против заплатить за друга? – Я сжал кулаки, к такой наглости я не привык, и молча с решительным видом пошел на обидчика. Но Вован преградил мне дорогу.

– Тим, я все тебе верну, не переживай, пошли места занимать, сейчас уже фильм начнется, – заглядывая мне в глаза, сказал он.

– Ладно, – выдохнул я и спешно пошел в кинозал, сопровождаемый удивленным взглядом Димыча.