Kitobni o'qish: «Сборник фэнтези, мистики и приключений»

ОБОРОТЕНЬ

       Кирилл легко взбежал вверх по песчаной насыпи. Раскинул руки в стороны, подставляя лицо лучам заходящего солнца, закрыл глаза. В теле ощущалась приятная усталость, как было всегда после хорошей тренировки. Обычно паркуром он занимался вместе с друзьями, но иногда уходил один, вот как сегодня.

   Поднялся небольшой ветер, зашелестели берёзы, словно нашёптывая что – то друг другу. Кирилл любил бывать здесь, на песчаном обрыве. Перед ним расстилалось небольшое поле, за дальними кустами проблескивал пруд. За спиной, всего в нескольких метрах, старое кладбище. Здесь редко бывали люди – в этой части давно уже не хоронили. Какая – то особая тишина стояла среди старых захоронений, не слышно даже птиц, а ведь кладбище среди леса. В этой тишине хорошо мечталось, строились планы на будущее. Здесь были созданы многие его стихи. Хотя бы раз в неделю он убегал сюда один. Занимался паркуром, а потом писал, или просто лежал в траве, глядя на облака. Общительный и весёлый. заводила в любой компании , он всегда был в окружении друзей. Поэтому так любил эти редкие часы одиночества.

   Кирилл сел на краю обрыва, из брошенного в траву пакета достал блокнот, ручку и начал писать. Писал песню к предстоящему Дню Победы, строчки легко складывались в куплеты, а в голове уже звучали подходящие треки. Закончив, лёг на спину. залюбовался закатным небом, мысленно продолжая обкатывать песню. И не заметил, как уснул.

   Проснулся внезапно, ещё во сне ощутив неясную тревогу. Ярко светила луна, и в её зыбком свете знакомые места приобрели какую – то таинственность, ближайшие кусты шептались о чём – то своём, шелестя листвой от чуть заметного ветерка. В траве что-то шуршало, изредка в поле вскрикивала спросонья птица. Кирилл нашарил в темноте блокнот с ручкой. бросил их в пакет. Встал, с силой потянулся, сделал несколько упражнений, разгоняя кровь. Надо было идти домой, так долго он никогда не засиживался здесь. Мама переживает, наверное, телефон то остался дома. Идти обычным более коротким путём среди могил не получится, в темноте можно не разглядеть могильный холмик, а в этой части кладбища их много без оградок. Наступить на чью – то могилу, пусть и заброшенную – Кирилл считал это кощунством. Придётся идти к дороге, тянувшейся от обрыва до часовни, а часовня практически уже на краю кладбища. Дорога тоже заброшенная, заросшая травой, но это всё же не среди могил бродить в темноте.

   Кирилл быстро, насколько позволяла ему темнота, пошёл по дороге. Кладбище никогда его не пугало. В наше время бояться нужно живых, а не тех, кто ушёл в вечность. Но кресты и памятники по обе стороны дороги в ночной темноте, в свете луны, вызывали сейчас совсем другие чувства. Какое – то непонятное беспокойство его охватило. Глубокая, " могильная" тишина навевала жуть. Лёгкий ветерок покачивал ветви деревьев и казалось, что там, в сгустившейся темноте, кто – то есть. Что этот " кто – то " вот – вот выйдет на дорогу. Кирилл всё ускорял шаг, стараясь не сорваться в бег, не поддаться панике. Ведь он почти каждый день здесь тренируется, всё настолько знакомо. Что изменилось? Правда, никогда не задерживался так допоздна, ну и что? Что же навевало этот страх, почему так беспокойно было на душе, что хотелось бежать сломя голову?

   В глубине кладбища треснул сучок, и этот звук обдал холодом. Там кто-то был! Кирилл ускорил шаг. Выскочив на открытое пространство, облегчённо вздохнул. Кладбище осталось за спиной. В это время луна вынырнула из облаков, ярко осветив всё вокруг. Кирилл окинул взглядом местность – кладбище было на окраине городка, до домов рукой подать. Сколько же сейчас времени? В домах ни огонька, не слышно собак – все спят. И вновь звук треснувшего сучка под ногой! Кирилл резко повернулся к кладбищу, уже без прежнего ужаса. но с настороженностью вглядываясь в сумрак. У дороги, по которой он только что пришёл, стояла огромная собака. Таких больших он никогда не видел. Она медленно пошла к нему. Кирилл растерялся – что делать? С детства знал, что бежать от собак нельзя, тут же бросятся в погоню. Ближе всего часовня, но она кирпичной кладки, не зацепишься, чтобы забраться повыше. Внутрь не попадёшь, на ночь закрыта. Ни одного дерева, на которое можно было бы забраться. В это время собака вышла на освещённое пространство, и Кирилл похолодел. Волк? Но разве бывают такие волки? Если бы он верил в оборотней, то подумал бы, что это он. В фильмах ужасов их такими и показывают – огромными, страшными, с кроваво – красные глазами, светящимися потусторонним огнём, с оскаленными мордами и пеной, капающей с клыков.

   Кирилл не сводил глаз с медленно приближающегося чудовища, лихорадочно перебирая в уме пути к спасению. Леспромхоз! Заброшенное здание конторы леспромхоза на краю кладбища. Вернее, кладбище постепенно разрасталось в сторону городка, и старое здание оказалось в конце концов на его окраине. Полуразрушенное, но стены крепкие, высокие. Он с друзьями не раз соревновался, кто быстрее заберётся, пробежит по его стенам и спрыгнет на дорогу с другой стороны. Но как добежать до него? Есть ли шанс убежать от такого монстра? Иначе и не назовёшь то, что приближалось сейчас к Кириллу. Но выхода нет. Он выпустил из рук пакет, тот мягко упал на землю. Сгруппировался, и рванул навстречу волку. Тот ошеломлённо остановился, и даже присел, не понимая происходящего. Буквально в метре от чудовища Кирилл взвился в воздух, сделал сальто, приземлился за спиной волка и понёсся к окраине кладбища. Никаких мыслей и эмоций, всё в нём подчинено одной цели – здание леспромхоза. Позади послышался жуткий рык – монстр не сразу понял, что добыча ускользает, и кинулся в погоню с небольшим опозданием. Несколько минут его растерянности сработали на Кирилла – он уже подбегал к зданию. примеряясь, как удобнее взобраться наверх. Сзади клацнули зубы, и Кирилл сделал сальто в сторону. Волк приземлился там, где мгновение назад он находился, крутнулся, не понимая, куда делась добыча.. Этих мгновений хватило, чтобы добежать до здания и побежать вверх по стене, как для Wall flip, но на последнем шаге рвануться вверх и зацепиться за край стены. Опомнившийся волк сделал гигантский прыжок и схватил Кирилла за ногу, но при этом так ударился о стену, что, невольно выпустив добычу, рухнул к её основанию. Тут же вскочил, готовый к новому прыжку. Но Кирилл был уже наверху. Зверюга бесновался внизу, метался вдоль стены, пытался допрыгнуть, но всё было напрасно. Тогда он лёг, не сводя горящих глаз с Кирилла. А тот уселся поудобнее, не сомневаясь в своей безопасности. Стены добротные, толстые, можно спокойно ждать рассвета. Навряд ли волчара рискнёт остаться здесь, в 6 утра пойдёт первый автобус, а до остановки всего 150 – 200 метров. Заныла укушенная нога. Кирилл разулся – на лодыжке глубокие следы от клыков, прихватил серьёзно. Как не стащил его со стены, удивительно. Нога болела всё сильнее, но Кирилл старался не обращать внимания. Доберётся до дома, обработает. Что ему, впервые быть укушенным собакой!

   Время шло. Временами клонило в сон, но достаточно было кинуть взгляд вниз на злобно горящие глаза, и сон как рукой снимало. Наконец на востоке слабо заалело небо, скоро рассвет. Внизу послышалось сердитое ворчание, волк поднялся и медленно побрёл в сторону кладбища. Кирилл встал на стене, не спуская глаз с удаляющегося зверя. Выглянуло солнце, преображая окрестность. Волк лёг и какое – то время лежал неподвижно, но вдруг начал корчиться, бить лапами. Кирилл с недоумением следил за ним. Может, он не расслышал выстрел? Но нет, ничего не нарушало рассветную тишину. Он окинул взглядом местность, ожидая увидеть охотника. Никого. Перевёл взгляд на волка, и остолбенел. Того не было! А у кромки кладбища брёл голый мужик! Мгновение, и он скрылся среди могил. Кирилл не верил глазам – этого же не может быть! Просто не может быть! Скажи кому – поднимут на смех. Подумают – обкурился или спьяну померещилось. Если бы не боль в укушенной ноге, и сам засомневался бы. Но ведь вот они – следы страшных клыков. И ведь с уходящего волка глаз не спускал. На секунду отвлёкся, оглядывая окрестность. И вместо волка оказался уходящий вглубь кладбища голый мужик. Неужели ночью он столкнулся с оборотнем? Да нет, не может такого быть. Чертовщина какая – то.

   Кирилл осторожно спустился со стены. Нога уже не так болела, но лучше поберечь. Прихрамывая, дошёл до часовни, подобрал брошенный ночью пакет и пошёл домой. Дома обработал укусы перекисью водорода, хотя ранки уже побледнели и даже начали затягиваться, не выглядя уже так устрашающе. В доме тишина – отец в Москве, мама с вечера ушла с ночёвкой к своей сестре, брат с сестрой ещё спали. Решил лечь в родительской спальне, там его никто не потревожит. Лёг поверх покрывала, и сразу провалился в глубокий сон.

   Проснулся от голосов. В зале шумно спорили. Громко что – то доказывал Гоголь, с ним не соглашались, сестра Аня пыталась их утихомирить. Кирилл встал. С осторожностью ступил на укушенную ногу – не больно. Задрал штанину, и с трудом разглядел два маленьких шрамика.

– Здорово, – усмехнулся он, – Зажило как на собаке. Даже удивительно.

   Кирилл вышел в зал. Аня удивилась:

– Ты дома? А ребята тебя ждут.

– Ты где пропадал? – спросил Черныш, – Вчера не появлялся, и сегодня весь день неизвестно где.

– Писал всю ночь. А потом завалился спать. Если бы не ваш шум, не проснулся бы. Ну что, по чаю?

   Аня пошла ставить чайник, ребята расселись вокруг стола. Обсудить было что. В городке стали пропадать люди, за неделю несколько человек не вернулось домой. Уже организована поисковая группа. Хотя где здесь у нас блудить – то, не глухие леса. В основном мужики пропадают, и все с окраинных улиц. прилегающих к кладбищу.

– Оборотень? – вклинился в разговор Кирилл.

   Ответом был дружный взрыв хохота. Гоголь выскочил из – за стола, страшно оскалился, навис над сидящими:

– Я вампир! Мяса мне, свежего мяса, кровушки!

   И серьёзного разговора как не бывало. Все начали придуриваться, нападать друг на друга с воплями и рычанием.

– А ну, шуруйте во двор! – прикрикнула Аня, – Всё перевернёте в комнате. Там и чай попьёте.

   Со смехом и шутками все высыпали во двор. Начали разминаться, решив прогнать ещё раз танец, который готовили к предстоящему концерту. На этот раз это будет не обычный брейк – данс, это будет сценка. Шуточная сценка, исполненная в стиле брейк – данса. Ребята уже предвкушали, как этот номер будет встречен зрителями. Если при их обычном выступлении зал кричит, визжит, свистит и топает, то эта новинка встречена будет наверняка с неописуемым восторгом. Танец держали в секрете, чтобы он стал сюрпризом.

   Первым засобирался домой Черныш, завтра рано вставать. За ним потянулись и остальные. Кирилл остался один. Мама приходила, посмотрела их тренировку. Она всегда с удовольствием смотрит, как они с братом Лёвой занимаются, любуется и гордится своими сыновьями. А здесь она стала свидетелем их новой постановки. Во время передышки Кирилл взглянул на мать, с улыбкой приложил палец к губам. И она поняла, что это секрет, согласно кивнула. Посмотрев танец, снова пошла к сестре, у них с Алёной ещё были незаконченные дела. За Аней зашёл её парень, и они отправились гулять. Лёвка убежал к своей девушке, и вернётся ли сегодня. Кирилл один.

   Ко Дню Победы планировал написать песню, осталось уже не так много времени. Он пошёл в дом. На кухне валялся брошенный им утром пакет. Достал блокнот с ручкой, а в голове теснились уже строчки. Сел на табуретку и начал строчить. Временами задумывался, обкатывая то, что уже написал, и снова склонялся над блокнотом. Темнело, строчки сплывались перед глазами, но не хотелось отрываться, так хорошо писалось. Наконец закончил уже впотьмах, встал, потянулся. Включил свет, ещё раз прочитал написанное, а в голове уже звучал подходящий трек. Да, это то, что нужно! Написал вверху –

Ветеранам.

   Тысяча девятьсот сорок первый.

   Натянутые до предела нервы.

   Кто оказался под ударом среди первых?

 Четыре с половиной года кошмаров,

   Не было ни молодых, ни старых.

   Плечом к плечу показать русский норов

   Как пионер, всегда готов солдат.

Многим тогда пришлось пройти через ад.

   Сколько сражений – Москва, Сталинград.

   Крови моря, смертей миллионы,

   Наши деды до сих пор слышат их стоны.

 Вперёд, в бой на фашиста с криком – Ура!

   Для многих это была последняя пора.

Сорок первый.

   Натянутые до предела нервы.

   Кто был тогда среди первых?

   Боли, страдания, сироты и беды,

   Дорогою ценой досталась эта победа.

   Утром солнце встречают развалины

   Некогда красивый город Сталина -

   До прихода фашистской армии.

Ради чего всё это?

   Сколько песен сложено, спето.

   Ребёнок раздетый

   Стоит среди разрухи.

 Его родителей забрала смерть старуха.

   Не плачет он, нет слёз в глазах,

   Сковал всё тело панический страх.

   Мечты были, но теперь рассыпались в прах.

   Молодые бойцы хотят домой, в родную станицу.

   Ради этого продолжают их сердца биться.

   Семьи перечитывают писем страницы.

   Когда вернётся муж, брат, отец?

   Когда придёт этой страшной войны конец?

   Молодой юнец уже герой.

   Грудью на амбразуру,

   Пулю дуру

   Закрыл собой.

 Жизнь товарищам подарил,

   Но сам навсегда глаза закрыл.

   Что он видел? То, чего не видим мы.

   Летний снег и зимние цветы.

Родных и близких он не потерял.

   Они знают, он за них до конца стоял.

   Умирал, на губах его была улыбка печальная.

   Давайте почтим его память минутой молчания.

   Сколько их было, и все они хотели жить.

   Мечтать, быть любимыми и самим любить.

   Сколько героев лежит теперь в земле.

   Сколько осталось в живых, и кто во мгле.

 Знайте, мы вас никогда не забудем.

   Сколько сделали для нас – мы вас любим.

 Завтра с Хипом подработают трек, и номер готов. Кирилл вышел во двор, присел на завалинку. Вспомнилась прошлая ночь, и им овладело беспокойство. Так что же это было? С чем он столкнулся?

   Взошла луна, ярко освещая двор. Кирилл потёр виски – внезапно разболелась голова, и с каждой минутой всё сильнее. Стала понятна фраза – голова трещит. Не было сил терпеть, и он решил выпить таблетку, в маминой аптечке есть, ими она спасается от мигрени. Встал, шагнул на освещённое луной пространство. И застыл. Боль плотным обручем охватила голову, да так, что и шевельнуться страшно. От головы по всему телу пошли токи, они пронизывали его, раздирая изнутри. Кирилл упал на колени, схватился за живот. И тут с ужасом увидел, как меняются руки, превращаясь в огромные когтистые лапы. Его сотрясала крупная дрожь. Казалось, он слышит хруст костей. Через мгновение он понял, что стоит на четвереньках. Боль ушла. Какое – то время он прислушивался к себе, боясь пошевелиться. Боль не возвращалась. Взгляд снова упал на руки – лапы. Одним прыжком он взлетел на крыльцо, ворвался в дом. В проходной комнате стояло трюмо. Он прыгнул к нему и уставился в зеркало, не веря своим глазам. На него смотрел огромный то ли волк, то ли собака. Этого не может быть! Кирилл крутнулся на месте, словно стремясь застать врасплох кого – то за своей спиной. Никого, он один. Один на один со зверем в зеркале. Кирилл не сводил взгляда с отображения. Отражение стало расплываться, и он понял, что плачет. Лёг, уткнувшись мордой в передние лапы. Сколько времени он так пролежал? Ошеломила пришедшая в голову мысль – он в доме. А если сейчас кто – нибудь войдёт? Мама, Лёва или Аня. Как он поведёт себя? И как поведут себя они, увидев в доме такого зверюгу? Кирилл встал и, крадучись, вышел во двор. Во – время! Возле калитки послышались голоса – пришла Аня со своим парнем. Кирилл метнулся вглубь двора, спрятался за сараями. Сестра остановилась возле крыльца, о чём – то негромко говорили, слышались смешки. Кирилл вжался в землю, чудовищным усилием воли удерживая себя на месте. Запах человеческой плоти туманил мозг. Он слышал даже, как бежит кровь по их венам, и это сводило с ума, опьяняя его предвкушением. Не оставалось уже сил сопротивляться этому дикому зову. Остатки разума вопили: – " Не смей!" Но с каждым мгновением его сопротивление слабело. Почти сдавшись, Кирилл коротко застонал, и этот звук услышала Аня.

– Ой, там кто – то есть!

– Собака чужая приблудилась, наверное. Пойду посмотрю.

– Нет! Кто знает, что там. Пойдём в дом.