Kitobni o'qish: «Камыши на краю космоса»

© Латай Н., 2023

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023

* * *

Посвящается Юрию Игоревичу Авдейчуку – военному врачу, замечательному доктору и человеку

Недавно я услышала, психолог Анатолий Добин сказал: «За каждым из нас стоит бездна. И интересно туда заглянуть. Каждый из нас удивителен. Особенно это относится к женщинам. Женщина – это бездна».

Отпечатки наших пальцев на жизнях, которых мы касаемся, не тускнеют.

Из фильма «Помни меня»

Капустная тайна мироздания

Тут на днях собралась я варить борщ.

Достаю из холодильника полкочана капусты.

А он весь расщеперился, как будто его мыши грызли.

А какие мыши в холодильнике городской квартиры?

Оказывается, это просто капустная почка внутри кочана в рост тронулась. Весну почуяла.

И представьте, ведь это не животное, капуста, и не перелетная птица с каким-нибудь там инстинктом и навигационной системой в голове.

Это же просто капуста – растение, которое еще осенью от земли оторвали.

А она за дверцей холодильника как-то почуяла, что ВЕСНА.

Когда я все это подумала, меня просто оторопь взяла перед капустной тайной мироздания.

1000 поводов для счастья

У Сашки сегодня день рождения. Это хороший повод позвонить.

Верочка звонит. Сашка сразу берет трубку. Сегодня у него нет переговоров. Сегодня он режет колбасу.

Обычный разговор, легкий, смешной.

В конце разговора Верочка говорит, как бы невзначай: «А я сегодня у вас, на “Октябрьской”».

На Октябрьской у Сашки офис.

Сашка не реагирует.

«Но ты, конечно, не хочешь меня видеть», – говорит Верочка.

«Ты же знаешь, это невозможно», – отвечает Сашка.

«Невозможно?!» – Верочка возмущена.

Для влюбленной женщины нет ничего невозможного.

Она пробежит мимо, заглянет на минутку.

Где-нибудь в темном коридоре или подворотне получит свой поцелуй украдкой. Как у Фрагонара.

Есть такая картина у Фрагонара «Поцелуй украдкой».

Верочка выросла с этой картиной. Она знает ее с детства.

И теперь все стремится получать свои поцелуи.

Поцелуи украдкой.

Верочка идет по улице.

На улице февраль.

Ослепительное солнце.

У Верочки наворачиваются на глазах слезы. От солнца или от обиды?

Она снова очень обижена на Сашку.

Что делать с этой обидой?

Говорят, что все чувства надо переживать.

Верочка идет по залитой почти весенним солнцем улице и переживает свою ОБИДУ.

Она решает, что больше никогда не будет звонить Сашке и писать ему тоже не будет, хотя только что взяла у него электронный адрес.

Вот не будет, и все. И пускай он ждет напрасно. Ничего не дождется.

Правда, в глубине души Верочка знает, что ее настроения переменчивы и, может быть, когда-нибудь ей захочется написать. Но сейчас – НИКОГДА!!

Она идет по улице и решает про себя, что сейчас ей нужно устроить такую бурную и насыщенную жизнь, чтобы некогда было и подумать о Сашке.

В психологической группе, куда ходит заниматься Верочка, есть один мужчина, который ей интересен.

Но Сашка все равно нравится ей больше.

Когда-то Сашка помог ей справиться с несчастной любовью.

Теперь срочно нужен новый мужчина, чтобы справиться с любовью к Сашке.

По пути Вера заходит в книжный магазин.

Ей нужно купить книгу о живописи для детей, чтобы вести кружок в школе.

И еще купить исторический роман для мамы.

Верочка заходит в книжный.

Книжный – ее стихия с детства.

Вера находит нужную книгу.

Рядом стоит прекрасная азбука Бенуа.

Как хорошо было бы показать эти удивительные картинки внуку.

Вера медленно обходит магазин.

Она берет книгу Оскара Уайльда, давно хочется почитать его афоризмы, находит две книги по кулинарии и отправляется в отдел психологии, попутно обнаружив интересный альбом о русской архитектуре.

В отделе психологии она тоже застревает надолго и не может отказать себе взять еще три тонких книжки. Одна из них называется «ОН».

Это о мужчинах.

Верочка, по-видимому, ничегошеньки не понимает в мужчинах.

Поэтому она все время остается одна.

Она решает почитать книжки и понять мужчин.

Пролистывая книжки, она читает, что мужчина не может заниматься несколькими делами одновременно.

Все понятно, Сашка занят бизнесом и у него нет времени любить.

А у нее есть время. И она может любить Сашку, даже если занята несколькими делами сразу.

Вера листает дальше. «Сделайте так, чтобы мужчина вам улыбался, и он ваш», – гласит следующая строка.

Вот оно – новый знакомый Верочки улыбался ей во весь рот.

Но Верочка во время беседы в группе начала задавать ему какие-то вопросы по теме. И, кажется, делала это с таким напором, что теперь уже вряд ли он захочет ей улыбаться.

Верочка набирает привычную сумку книг и наконец едет домой.

Книг много, и они тяжелые.

Метро. Вот уже и автобус подошел. Хорошо, что сразу. Вера уже порядком устала, и книги оттянули руки.

Верочка едет в автобусе.

За окном золотистый городской закат.

Вера вспоминает, что однажды она видела книжку, которая называлась «1000 поводов для счастья».

Там были перечислены простые вещи, которые могут быть поводами: например, огонь в камине, кусочек пирога, какой-то цветок, льдинка в весенней луже и что-то еще в этом роде.

Удивительно было то, что каждый из этих поводов умещался в одну строку.

Они были ужасно просты, и их было множество – этих поводов для счастья.

Вера видела эту книжку давно и теперь жалела, что тогда не купила ее.

Верочку удивляла эта простота и многочисленность поводов для счастья.

Все дело в том, что у Веры был только один повод для счастья – быть рядом с любимым мужчиной.

Но все любимые мужчины по странному стечению обстоятельств всегда и скоро исчезали из ее жизни.

И теперь, глядя на золотистый закат из окон автобуса, Вера думала, что она сама заведет себе такую книжку и будет записывать в нее свои поводы для счастья.

И вот уже есть первые два повода: полная сумка новых книжек и золотистый городской закат.

Звонок Сашке – это тоже повод для счастья.

Но нет, она не будет его записывать. В этом счастье горький привкус.

И вообще, она обиделась.

«Жестокая нежность» – это словосочетание пришло ей на ум сразу после звонка, когда она шла домой из лицея, где занималась живописью.

«Хорошее название для рассказа, – подумала Верочка. – А рассказ я отправлю Сашке. Вот здорово, а ведь решила, что ничего писать не буду…»

БеЗ Мужчины Женщина

В продуктовых магазинах по указанию сверху на всех ценниках понаписали БЗМЖ.

– Что это значит – БЗМЖ? – спрашивает мужчина-покупатель продавщицу.

– БЗМЖ – без заменителей молочного жира, – отвечает она.

– БеЗ Мужчины Женщина, – тут же фантазирует покупатель.

– У кого о чем голова болит, – парирует продавщица.

– Это не голова, – отвечает мужчина.

Биография в запахах

Если бы я создала коллекцию своих любимых запахов, то вот что получилось бы. По этой коллекции можно было бы прочесть всю мою жизнь, во всяком случае, детство уж точно.

Кто-то может скривиться, но мне нравится запах бензина. Это потому, что в моем детстве был автомобиль «Победа». Принадлежал он моему деду, а потом его передали моему молодому тогда отцу.

Запах навоза. Это грядка с огурцами рядом с домом. Парничок, открывающийся как ящичек со стеклянной крышкой. В Магнитогорске мы жили в частном доме с садом.

Запах пионов. Бабушка выращивала их в палисаднике и одаривала букетами пионов всех гостей.

Запах яблок из нашего нынешнего сада возвращает меня в сад моего детства. Дед любил заниматься садом, привозил новые необыкновенные сорта. Была «бабушкина» яблоня, настоящего названия ее никто не знал. Яблоки на ней были желтые и прозрачные, как в сказке про спящую царевну. Семечки просвечивали.

Запах ландышей, у бабушки были духи «Ландыш серебристый».

Запах сирени. Это уже у меня в юности были духи «Вечер» московской фабрики. Я искала, но сказали, что теперь их не выпускают. Сырья нет.

Запах гвоздики. Когда в моем детстве мы с мамой бывали в Москве проездом, она всегда покупала букетик гвоздик. Гвоздики были не крупные, а мелкие, те, что пахнут.

Летом нас с сестрой отправляли в пионерский лагерь под Калугой. Там в светлых прозрачных лесах и на песчаных пригорках росли дикие гвоздики.

Фрезия. Эти цветы я покупала уже со своей дочерью.

Запах роз. Это мой розовый сад. Оказывается, все розы пахнут по-своему.

Сандал. Сандаловое дерево. Лето я проводила в Днепропетровске у бабушки. Однажды мама купила там веер из тоненьких пластинок сандалового дерева. Завораживающий запах сандала.

Мой дед, всю жизнь проработавший в Магнитогорске, выйдя на пенсию, купил дом на родине в Днепропетровске. Первое, что он сделал, – это посадил крупную темно-красную черешню «воловье сердце» и розу Глория Дей кремово-желтую с розовой каймой по краям лепестков. Когда у меня появился сад, я поймала себя на том, что делаю то же самое: сажаю черешню (это в Московской-то области, где и лета нет, и зимой минус двадцать) и розы. Много-много роз. Роза сорта Глория Дей выросла у меня одной из первых, когда я начала высаживать черенки из праздничных букетов. Черенки приживались. Кусты подрастали, начинали цвести и давали иногда огромных размеров цветы. Одну такую гигантскую розу я отвезла однажды моему доктору, которого очень любила и который очень мне помогал.

Другую такую розу я отнесла соседке-армянке, ее семья снимала рядом с нами дачу, а у соседки был день рождения. Роза была большая и очень красивая. Я ожидала увидеть, что соседка обрадуется подарку. А она вдруг начала плакать. Оказалось, такие розы росли во дворике ее дома на родине. Родину пришлось оставить не по своей воле. Соседи были армянские беженцы.

Нас пьянит запах скошенной травы, запах стружек, свежего хлеба, запах подтаявшего весеннего снега, моря, водорослей, да мало ли чего еще.

Я, например, люблю запах кофе. Я на диете, и мне почти ничего нельзя, но я обожаю вдыхать аромат кофе, который варит себе мой муж. Я даже больше люблю нюхать кофе, чем пить его.

Я люблю, когда после праздника от моего мужа чуть-чуть пахнет спиртным. Он совсем не пьет, поэтому проблема алкоголизма меня не коснулась, и я могу себе позволить ощущать легкие винные пары и не злиться при этом.

Запах чистоты. Запах вымытых полов.

Запах мастики, которой натирают паркетные полы. Дом культуры. Юность. Бальные танцы.

А как пахнут волосики на головке младенца…

Может быть, что-то еще позабыла?

Вот такая она, моя жизненная история в запахах.

Что я люблю. Подражание Виктору Драгунскому

Я люблю книги. Люблю забраться в большой книжный магазин и ходить там часа два или три.

Люблю большие альбомы по живописи. В моем детстве не было таких альбомов, поэтому я читала искусствоведческие статьи и представляла себе картины, о которых писали авторы. Позже, когда я видела эти картины, они оказывались совсем другими, нежели те, что я придумала в своем воображении. Так я изучала живопись.

Я люблю Паустовского и Чехова, испытываю благоговейный трепет перед рассказами Бунина, а теперь еще люблю Юрия Нагибина, и не только его рассказы, но и самого человека.

Люблю Гоголя и нежно люблю все, что связано с Украиной. Люблю Днепр и Киев. Люблю девушек в ярких веночках с лентами, лихо отплясывающих гопак. Люблю звуки этого гопака.

Люблю оперу Римского-Корсакова «Майская ночь, или Утопленница». Люблю арию Левко и увертюру. Люблю, когда пьяные казаки там поют: «Ой, гуляй, гуляй, казак…»

Люблю киевское мороженое, вкуснее которого нет на белом свете. И «Киевский» торт, впрочем, тоже люблю. И всякие там безе и «Полеты», чтобы было очень сладко и хрустело во рту.

Люблю беляши, которые в детстве жарила на масле моя мама. Вкуснее этого до сих пор ничего не нашла. Впрочем, всевозможные пирожки тоже очень люблю.

Люблю обедать с мужем в кафе или ресторане. Люблю, чтобы не я кормила, а чтобы покормили меня. Удается это редко, потому и люблю.

Люблю путешествовать, куда-нибудь долго ехать с мужем на машине. Люблю при этом смотреть в окно по сторонам.

Люблю море. Люблю плыть совсем без одежды и чувствовать, как вода ласково обнимает тело. Люблю греться на горячем песке на диком, безлюдном пляже. Люблю долго идти босиком вдоль берега по кромке воды и чувствовать, как волна облизывает подошвы. Люблю, когда подплывает близко дельфин. Я бросаюсь к дельфину. Мне ужасно хочется его потрогать, но внутри помимо моей воли поднимается страх, который заставляет меня затормозить. Я чувствую, что это не мой страх, какой-то древний инстинкт самосохранения заставляет меня остановиться при виде большого животного, находящегося от меня на расстоянии вытянутой руки. И со мной впервые это необычное ощущение, когда желание заставляет меня делать шаг вперед, а инстинкт – застыть на месте помимо моей воли.

Я люблю степи Тамани с сидящими на проводах синими зимородками, журавлями, взлетающими при виде людей, расправляя огромные черно-белые крылья. Люблю маленьких белых цапель, стоящих в заросших камышами заводях. Люблю бакланов, как бусы унизывающих закинутые рыбаками сети.

Я люблю синиц, которые бывают у меня под окном на высокой рябине: больших синиц с желтыми животиками и маленьких лазоревок в синих шапках. Снегирей очень люблю, потому что они редкие гости, и свиристелей, потому что тоже редки и уж очень хороши со своими хохолками и розовыми оттенками мутной зимней зари.

Люблю свои розы, и не свои тоже люблю. Но свои больше, потому что они мои дети.

Люблю ландыши, потому что они пахнут и похожи на жемчуг.

Люблю гиацинты, потому что они загадочны, ароматны и расцветают раньше других цветов.

Люблю, чтобы цветов в саду было много.

Люблю ботанические сады, к которым меня приучили еще в детстве, и ботанические атласы тоже нежно люблю, как, впрочем, и все другие определители птиц и насекомых.

Люблю танцы. Люблю двигаться под музыку. Люблю старинные вальсы и фокстроты. Штрауса люблю до боли. Слушать хорошую музыку люблю, но это бывает больно. Музыка вызывает слишком сильные чувства. Люблю Испанию и фламенко.

Люблю быстро ехать на лыжах по просеке, когда недавно выпал снег и над тобой высокие заснеженные сосны.

Люблю массажи и всякие другие чувственные удовольствия.

Люблю, когда один человек берет меня за руку. А еще больше люблю стоять, положив ему руки на плечи. Впрочем, это уже прошлая история.

Люблю грозу и метель, и чем сильнее, тем больше люблю.

Люблю все блестящее, как сорока, всякие ювелирные штучки, но почти никогда не ношу, только собираю все это в гнездо, как эта птица обычно и делает.

Люблю стекло. Люблю блики и игру света на нем. Не могу пройти мимо глиняных горшков-глечиков. Замираю около корзин. Чердак заставлен корзинами разных размеров и фасонов, и муж всякий раз жалуется, что их уже некуда девать. Но стать равнодушной к корзинам мне не удается.

Люблю новых людей. Люблю, когда они ведут умные разговоры о поэзии или вообще о жизни. Люблю, когда собираются вместе творческие люди и начинают петь и читать стихи.

Люблю своих родных, очень близких и тоже очень творческих.

Нежно и благодарно люблю своего доктора и выздоравливаю от одного его взгляда и звука его голоса. Такое бывает только с настоящими докторами.

Люблю гулять по улицам города с путеводителем и рассматривать старинные дома и особняки.

Люблю церковь в Дубровицах в стиле московского барокко, и церковь в Филях тоже очень люблю.

Люблю осень в Архангельском, когда опадают листья с кленов. Желтые, оранжевые и багряные – они повсюду, и на деревьях, и под ногами. Люблю гулять по дорожкам старого парка и шуршать опавшими листьями.

Люблю кладбища. Люблю ходить среди могил и отыскивать старинные памятники, читать сохранившиеся надписи и угадывать людские судьбы. Люблю мраморных белых ангелов, крылья которых потерты от времени. Стайка таких ангелов недавно обнаружилась на старом кладбище Донского монастыря.

Я люблю светлые сосновые боры, поросшие голубым мхом, и прозрачные, светящиеся белыми стволами березовые рощи, где весною цветут ландыши и медуница, в июне поспевает земляника, а в августе полно белых грибов и манят красными шапками крепенькие, ладные подосиновики. Собирать грибы меня научил мой дядя, за что я нежно его люблю, хотя его уже и нет с нами, а лежит он под белым мраморным крестом в прозрачной березовой роще, там, где в начале лета земляника с медуницей. Это грустно, но бывать там хорошо.

Я люблю запах грибов и ландышей, запах кофе и свежеиспеченного хлеба.

Люблю запахи яблок, пионов, луговой земляники, перепревшего навоза и бензина, пришедшие из детства.

И, наверное, это еще не все.

Я много чего люблю!

Драгоценность

Мы с мужем катались в лесу на лыжах.

Дело было к вечеру.

Ехали вдоль просеки, спускающейся к маленькому водохранилищу.

Перед спуском к воде лыжня сделала поворот, я нечаянно взглянула на лед и остолбенела.

Передо мною была большая полынья в форме разогнутой подковы.

В полынье отражалось голубое небо, черные деревья и желтые облака.

И все это – форма промоины и сочетание цветов – было невероятно.

Это был или фрагмент картины Врубеля, или огромный кусок какой-то удивительной, фантастической, изысканной драгоценности.

Я долго стояла и смотрела на эту промоину, не в силах уйти, потом пошла дальше, когда подъехали другие лыжники.

А они даже не взглянули в ту сторону.

«Бедные, как же они ничего не увидели», – подумала я.

Я была поражена, как из воды, неба и черных деревьев получается ТАКОЕ.

P. S. Я после нашла эту картину. Это «Жемчужина» Врубеля.

Фиалки зимой

Говорить о любви – значит заниматься любовью.

Оноре де Бальзак

Как обычно, Вера с мужем и родными встречала Новый год в своем небольшом загородном доме. Дом строил сам хозяин. Все здесь было сделано его руками, поэтому дом любили. Было тесновато, но уютно и гостям и хозяевам. Кроме того, их еще пригласили институтские друзья, которые жили здесь же неподалеку.

Было решено встречать праздник дома, а на следующий день ехать в гости.

Встреча Нового года, как всегда, прошла на ура. Была теплая семейная обстановка, много подарков, и все было хорошо.

На следующее утро все родственники, рассевшись вокруг большого обеденного стола, дружно лепили пельмени.

Это была дань традиции, попытка вернуться в детство, когда все близкие были живы и все вместе счастливы.

Вера чувствовала себя уставшей после праздника.

Она бы с удовольствием пролежала весь день на диване, уткнувшись в телевизор. Ей не хотелось никуда ехать. Сил не было.

Но после обеда решили, что надо ехать, и очень быстро собрались.

Половину налепленных пельменей, торт, конфеты и бутылки взяли с собой.

Когда Вера села в машину и машина тронулась с места, Верочка с удивлением обнаружила, что чувствует себя гораздо лучше, чем лежа дома на диване. Видно, ей пошел на пользу свежий воздух и перемена обстановки.

Ехали по зимней дороге, запорошенной снегом, разговаривали.

Наконец приехали в гости, сидели, ждали, когда хозяйка накроет на стол, а хозяин с гостями соберет внизу в подвале новый теннисный стол, подаренный в честь праздника жене.

У находившихся в подвале мужчин с собой все было, и они не спешили за общий стол, продолжая отмечать наступление Нового года обильными возлияниями под грибки, засоленные осенью хозяином.

Верочка сидела, по необходимости принимала участие в разговоре с хозяйкой, ее мамой и гостями.

Она чувствовала себя плохо, ей было тяжело, скучно и хотелось поскорее сесть за стол, чтобы, отбыв положенный срок, уехать домой.

Наконец хозяин с гостями вышли из подвала, и началось долгожданное застолье.

Праздник шел своим чередом. Мужчины много пили, говорили тосты.

Верочка пила только воду, но тоже сказала прочувствованный тост о том, что у каждого человека есть свой ближний круг, люди, которые тебе дороги. С ними можно общаться часто или редко, или не общаться вовсе в силу обстоятельств, но они живут в твоей памяти, потому что ты их любишь и они для тебя очень важны. Вера говорила и ловила себя на мысли, что ей нравится то, что и как она говорит. Она отметила про себя красивый, бархатный тембр своего голоса, и тост показался ей тоже очень умным и оригинальным.

Вера сказала, что все, кто сидит сейчас за этим столом, и есть ее ближний круг.

Она имела в виду, конечно, Дениса. Но сказанное, по-видимому, тронуло многих присутствующих, потому что тетушка и сестра Веры подошли к ней целоваться.

Денис был, собственно говоря, хозяином дома.

У Верочки с ним был вялотекущий роман, длившийся по крайней мере уже лет пятнадцать. Роман сводился к тому, что раз или два в году они нежно целовались в укромных уголках, как старшие школьники. Вере хотелось бы, конечно, более активного развития событий, но Денису это было не нужно. У него был свой бизнес, очень широкий круг общения, он постоянно куда-то летал, а вечерами пил водку с бывшими однокурсниками. И вообще, он входил в ту добрую половину человечества, которая вовсе не считала любовь единственным смыслом жизни.

Гости пили, ели, и наконец, когда уже все съели и большую часть выпили, можно было с чистой совестью ехать домой.

Сытые мужчины с новым энтузиазмом бросились в подвал, чтобы дособирать теннисный стол, который они не закончили под грибки.

На дворе давно стемнело. Надо было ехать, тем более что ожидалась новая порция гостей, и нужно было улизнуть, пока не началось столпотворение.

Вера пошла в подвал, чтобы вызвать оттуда мужа сестры и ехать уже наконец домой.

Но зять был занят теннисным столом и грибками и не хотел уезжать.

Тут-то в подвале Веру и перехватил Денис, и увлек ее с собой, приговаривая, что покажет новый, только что отстроенный погреб.

Вера вошла за ним в темную комнату. «Ты, наверное, сильно пьян и завтра не вспомнишь то, что я тебе скажу», – начала Вера.

И она стала говорить ему, что его прикосновения для нее как наркотик, что она зависима от них и ищет их всегда, и это единственное, чего она сейчас хочет от жизни, – ощущать его прикосновения и прикасаться к нему самой.

Денис обнимал Веру. Поцелуи его были страстными, и она чувствовала рядом с собой его напряженное тело.

Это было у них впервые, раньше поцелуи были нежными, но никогда страстными.

Рука Дениса, лежащая на талии, скользнула ниже. «Не надо, не надо, Денис», – шептала Вера. Ей стало казаться, что он своими поползновениями сейчас все испортит. Вере стало неловко оттого, что романтические отношения грозили перейти во что-то большее.

Она высвободилась из объятий и убежала. Собственно, ее и не удерживали.

Вера вошла в гостиную. Она куталась в малиновую шаль и старательно делала вид, что ничего не произошло.

«Ты замерзла», – сказала сестра, заметив, как Вера зябко пожимает плечами.

Тут раздался шум и разговоры, приехали новые гости.

Это была супружеская пара японцев с сыном-подростком и две молодые пары, с детьми и без детей.

Все снова закружилось в вихре, оглашаемом взрывами фейерверков, и понеслось с энтузиазмом тайфуна.

Вера сидела на диванчике, рядом с ней расположилась теща хозяина.

Эмма Сергеевна подозвала к себе вновь прибывшую японку и стала объяснять ей, кто есть кто.

«Это Сережа – профессор технического университета, – говорила она японке. – А это Вера, его жена, очень красивая, но очень ленивая».

Японка, ни бельмеса не понимавшая по-русски, старательно улыбалась и кивала. Верочка знала, что она вовсе не ленива, а скорее наоборот, но она не обиделась на этот выпад хозяйки и не стала возражать, так как слышать, что она очень красива, было так приятно, что заодно с этим можно было говорить что угодно.

Верочка разговаривала с Эммой Сергеевной и японкой, если это можно было назвать разговором.

Она оправдывалась, что лень – это тяжелое наследство турецких генов, которые дремали где-то глубоко в крови и достались ей в наследство от бабушки, яркой украинки. Как известно, украинские женщины бывают двух типов: блондинки и брюнетки. Это происходит оттого, что казаки Запорожской Сечи, воевавшие с турками и поляками, привозили себе польских и турецких жен.

«Фонтан в турецком гареме, тяжелая наследственность», – оправдывалась Верочка. От смущения она провела рукою по уху и вдруг обнаружила, что нет одной сережки.

Сережки недавно достались Вере в подарок от дочери. Они были из белого золота с голубыми камешками и походили на тающий под солнцем снег, где в голубых лужах отражается весеннее небо.

Верочка испугалась, что кто-то найдет сережку как улику ее грехопадения, и побежала в подвал искать.

Она довольно быстро нашла ее в той же темной комнате, которая хранила следы преступления.

Наконец собрались ехать домой, оставив уставших, но не подававших виду хозяев кружиться дальше в праздничном вихре с японцами.

По дороге Вера по большей части молчала. Она была полна. Полна любовью.

Жизнь преподнесла ей поистине королевский подарок: мужчина обнимал ее со всею страстью, и она понимала, что любит его, чувствует его и готова ко всему.

Это было особенно важно потому, что вот уже долгое время Вера не хотела ничего.

Она боялась этого своего состояния, потому что в молодости была довольно чувственной женщиной, и самое важное, на что она всегда обращала внимание, были мужчины.

Вера не изменяла мужу, наверное, она была слишком брезглива и вообще боялась близких отношений, но интерес к мужскому полу в ней присутствовал всегда.

В молодости Вера много болела.

А тут еще случилось так, что после очередного попадания в больницу у нее пропал интерес к жизни.

В последнее время она жила в каком-то тоскливом состоянии, где не было места светлым чувствам и желаниям.

Она перестала хотеть мужа, она не хотела ничего.

Это было холодное бесчувствие. Оно пугало. Сколько себя помнила Вера, с детсадовской группы и дальше, она всегда была в кого-то влюблена. Объекты любви менялись, но состояние влюбленности оставалось неизменным. Наступившее после больницы равнодушие ко всему и всем пугало Веру. Она подумала, что, по-видимому, уже настолько немолода, что никогда уже больше не сможет полюбить. Время ее любви закончилось. Это было страшно и тоскливо.

Верочка звонила в Ленинград своей однокласснице-доктору и спрашивала: «Ася, скажи, это старость? Я ничего не хочу».

Ася говорила: «Это не старость, это болезнь. Не может быть, чтобы человек ничего не хотел и не чувствовал, желания остаются до глубокой старости. Просто организм умен и экономичен, когда у человека обострение, все силы идут на устранение болезни, а все остальное потом».

И тут жизнь в лице Дениса дала исчерпывающий ответ на мучивший Веру вопрос.

Да, она жива, она еще может любить, чувствовать мужчину, желать его. И все осталось, и все с той же силой и страстью, все чувства, все реакции, инстинкты – все живо.

Да, вновь вспыхнувшая любовь – это, конечно, здорово, но вся беда была в том, что Верочке хотелось продолжения. Ей хотелось быть рядом с Денисом, чувствовать его присутствие. У нее было состояние как у человека, которого начали ласкать и оставили на самом интересном месте.

Вера думала, что обращаться так с женщиной жестоко. Если ее страстно целуют, это подразумевает продолжение. Если продолжение не нужно целовавшему, тогда не нужно дразнить.

«Мы в ответе за тех, кого приручили», – учил Веру муж.

Короче говоря, настроение было испорчено. В первый момент у Верочки был восторг, потом он сменился грустью, потом ей было смешно от того, что произошло, а потом она полночи рыдала от боли и отчаяния. Но это было потом, неделю спустя.

А пока на следующий день долго обсуждали поездку: какие были хозяева, какие гости.

«Японцев было пятеро», – говорила сестра. Остальные видели, что было трое.

Вот он, вечный «Расемон». Все видят всё вокруг себя по-разному, обращают внимание на разные вещи, запоминают разное.

«Я открыл для себя новую жизнь, – говорил Володя, зять, – я увидел, что люди общаются только с приятными людьми, а я на работе общаюсь только с теми, кто мне неприятен».

«Это ужасно», – сказала, по своему обыкновению, Верочка.

К вечеру Верочке уже страстно хотелось позвонить Денису и рассказать, как она скучает по нему и как хочет его видеть.

Она позвонила.

В трубке кроме знакомого голоса слышались шум и посторонние разговоры.

«Ну как поживают наши японцы?» – спросила Верочка, чтобы как-то начать разговор.

«Японцы едут, мы уже в аквапарке, я не могу разговаривать», – послышалось в трубке.

«Я хотела сказать, что я счастлива в твоих руках», – произнесла Верочка.

«А-а?» – в трубке раздался звук, выражавший полное недоумение. Ясно было, что пылкий любовник такой реакции явно не ожидал.

«Увидимся», – сказала трубка после недолгого замешательства.

Это слово в лексиконе Дениса означало, что как-нибудь на очередном семейном празднике в течение ближайших шести месяцев в окружении многочисленных чад и домочадцев они действительно должны были увидеться.

Ну а страсть?

Куда делась эта страсть из темной комнаты? Где новый виток развития отношений, на который эта страсть указывала?

Неужели мужчина может так напиться?

Неужели женщина может так обманываться?

О, эти мужчины и женщины, существа из параллельных миров и с соседних планет, ничего не понимающие друг о друге.

После того как Верочка услышала недоуменный возглас в трубке, настроение ее испортилось окончательно. Звонила она около семи часов вечера, а в девять часов состояние ее было таково, что ей уже хотелось звонить знакомому психологу, чтобы спросить у него совета.

Ей было плохо. Ее буквально раздирало на части от невозможности дать волю своей страсти.

Она уже взяла телефон, но представила, как в выходной праздничный день доктор сидит дома с двумя маленькими детьми и наслаждается покоем.

И тут ему звонит Вера и говорит: «Доктор, я тут целовалась и теперь страдаю, помогите, что мне делать?»

Вере не понравился такой расклад событий, и она не стала звонить доктору, а пошла и нашла в книжном шкафу три популярные книжки по психологии.

Вера всегда так делала, когда ей было тяжело.

Она брала книжки и искала в них ответы.

Так и теперь в одной из книжек она нашла деление мужчин и женщин на архетипы. Она без труда идентифицировала Дениса как тип Купца. Мужчинам, принадлежащим к этому архетипу, была свойственна авантюристическая жилка, способность заниматься бизнесом, хорошо общаться с людьми. Способность хорошо понимать людей давала ему возможность тонко чувствовать женщину, понимать ее истинные желания и потребности.

В следующем абзаце было сказано, что как только эти люди замечают в женщине малейшее охлаждение, они тут же при помощи романтических уловок возвращают женщину в ее прежнее влюбленное состояние. С Верочкой именно так и происходило: как только она успокаивалась, понимая, что история безнадежна и ничего из нее не выйдет, как тут же следовал новый поцелуй. Вера снова влюблялась и снова начинала читать стихи и мучиться, и так продолжалось довольно долго. Что называется, ни туда и ни сюда.