Kitobni o'qish: «Страна Ра»
Посвящается с благодарностью Ольге Разум (-овской),
которая любит.
Глава Первая.
Мир, новый, мир дивный.
Где-то у границы с Норвегией.
Моросило. Серое небо нависало над бесконечной тундрой. Было прохладно. Мужчина лет тридцати пяти – сорока, одетый в камуфляжные брюки и свитер, накинутую сверху же камуфляжную куртку, на иностранном внедорожнике с левым рулем ехал на заветную речку, в то место, где хорошо ловилась форель.
Там он планировал остаться на ночь. Ведь его жена была уже предупреждена, что сегодня он не вернется домой. Прямая без поворотов дорога вела его, и лишь он знал заветный отворот. Где нужно повернуть, съехать с основного пути, чтобы добраться до места.
Необходимо было сбросить скорость и перейти на пониженную передачу, чтобы скатиться с дорожного полотна и не застрять. Высота дорожного просвета автомобиля позволяла сделать это.
У него все получилось. Включать полный привод не было необходимости и автомобиль спокойно, поехал по знакомой, занесенной землей и травой старой бетонной дороге.
Вернее, он предполагал, что дорога была бетонная, поскольку никогда не останавливался на ней, чтобы рассмотреть покрытие. На самом деле это были плиты старого аэродрома, на котором в ту Войну заправлялись самолеты перед полетом на Новую Землю. И дальше, прыжком через Северный полюс в союзные тогда Штаты.
Ему пришлось ехать на свое любимое место сегодня, и хоть ему нравилось бывать там, больше хотел бы быть он в другом месте – вместе со своими друзьями на берегу их любимого озера.
Норги (примечание – норвежцы, как их называют на Севере) объявили внештатные учения и рядом с границей разъезжали их танки и в воздухе тоже висел неприятный звук – гул моторов вертолетов и Дронов. Раздавались выстрелы автоматов, гроханье пушек артиллерии, и одиночные взрывы сброшенных с беспилотников боеприпасов. Въезд в приграничную зону был закрыт, даже для местных.
Он различал хлопки танковых пушек, стрекот автоматной стрельбы и шум «железных стрекоз», даже с закрытым окном машины.
Он и его друзья хотели, по своей давней традиции, собраться и провести день летнего солнцестояния, день начала Большой Войны, на берегу маленького озера, в приграничной зоне реконструируя давний бой, бой Александра Ярославовича и Ливонцев. Выпить за тех, кто погиб. Погиб и тогда, почти восемьсот лет назад, и тех, кто погиб восемьдесят лет назад, и за тех, кто гибнет теперь. А потом, выпив за Победу оружия русского и тогда, и в недавнем прошлом, положенные сто грамм, половить рыбу, повспоминать и вернуться наутро домой помолодевшими, очистившимися душей.
Он готовился к этой поездке долго, еще с зимы, но сразу после Девятого мая он откладывал несрочные дела и все выходные, проверял и оттачивал меч, проверял крепление кольчуги, подновлял краску на щите, специально съездив в знакомую ему автомастерскую. Кольчугу он заказывал у мастера, и она сияла, как солнце, вызолоченная специальной техникой золочения. На груди была прикреплена специальная пластина из позолоченного же металла с головой волка, смотрящего вправо. На щите был такой же волк. «Волк», был его позывной и его прозвище, еще с младших классов школ, данное по фамилии – Волков.
Сегодня у него должна была быть, впервые за несколько лет, роль командира одного из полков князя Александра, он смог, выкраивал время, чтобы уделить больше времени подготовке и получить эту роль. Обычно он успевал быть только в дружине. Но в нынешний день под его началом три человека должны были принять первый натиск немцев и, втянув их в бой, выдержать первые минуты наступления врага. Потом, вступали в дело засадные полки, должен был треснуть лед, под немцем, должна быть Победа, но утренний звонок с сообщением об отмене застал его врасплох.
Было светло, хотя часы показывали только четыре утра, сезон белых ночей был в самом своем пике и здесь солнце даже не давало себе отдыха, почти не скрываясь за горизонт.
Он уже был одет и через пять минут хотел выезжать, но не успел.
Жена мирно спала в спальне, и он прошел на кухню. Налил в стакан заварки, нажал на кнопку теплого еще чайника. Добавил сахар. Налил кипятку. Размешал сахар. Подождал. Выпил чай. Сполоснул кружку. Вышел в коридор, открыл шкаф. Посмотрел на свою одежду, достал парадный китель, поправил награды. Повесил китель в шкаф. Закрыл его. Зашел в спальню. Снял свитер. Расстегнул пуговицу рубашки. Присел на кровать. Поцеловал жену. Встал, застегнул пуговицу, и, не оглядываясь, вышел.
Он запер дверь, спустился к машине сел в нее и поехал, не смотря в зеркала заднего вида.
Дорога привела его на реку к пяти утра. Легкий туман окутывал ее. Он с удовольствием достал снасти и начал рыбачить.
Войдя почти по пояс в воду, он забрасывал нахлыстом мушку и ему везло. Практически каждый заброс кончался поклевкой. И к десяти утра, поймав достаточно рыбы, он расположился на берегу.
Не замечая моросящего дождика, привычный к комарам он счастливо проводил этот день. Костер приветливо горел и он, от свежего воздуха, ухи и усталости задремал.
Разбудил его шум, знакомый им с юности – шум винтов приближающегося вертолета. Он, вбитым в рефлексы движением откатился от костра за холмик, проснулся.
Повернул голову и опознал объект, летящий объект – вертолет НАТО ВВС Норгов. Он не стал вставать, и быть может, это спасло ему жизнь. От вертолета отделился продолговатый предмет, и через секунды звуковая волна оглушила его. И последнее, что он видел в этом мире огненная стена, идущая на него.
Он очнулся в темноте, и вокруг него не было ни дыма, ни огня. Он сел, ощупал себя, ран не было. Посмотрел на часы, с удивлением увидел, что сейчас только десять вечера. Поднес руки к глазам, зрение не было потеряно. Поднял голову и в небе увидел знакомые созвездия, расположенные не так, как они должны были быть в это время года.
Полярная звезда, смотревшая все годы его жизни с Севера, сейчас смотрела на него намного Южнее.
Оглядевшись и осветив вокруг фонариком, всегда лежавшим в ближнем кармане. Он заметил чуть подгоревшую палатку и свой целый, с четкостью регистрировал, он автомобиль. Встал, пошатнулся. Волей собрал себя. Дошел до автомобиля. Открыл дверь. Сел на переднее сиденье. Открыл бардачок и достал таблетки от боли в голове. Отработанным движением выдавил их на ладонь и положил в рот. Сглотнул без воды. Мотнул головой. По мочкам ушей текла жидкость. Он повел рукой. На пальцах была кровь, и он решил, что его контузило. Он откинул голову на сиденье.
Таблетки начали действовать, и через несколько минут он погрузился сначала в дымку, а затем заснул.
Луч солнца разбудил его, скользнув по стеклу. Солнце в небе было уже высоко. Он проснулся, потянулся, распрямляя затекшие руки, провел руками по лицу. Кровь уже запеклась, и не так уже гудело в голове. Он вышел из машины, мягко прикрыв дверь. Было тепло, необычно тепло, но видимо ночью был ветер с Юга.
Он подошел к озерцу, не замечая больших деревьев, за ночь выросших по его берегам, не замечая южных дубов и орехов, никогда, на его памяти, не росших здесь в Заполярье. Он посмотрел на себя в отражении воды. Светлые, добро сдобренные сединой волосы, аккуратные усы, щетина, пробивающаяся со вчерашнего дня. Правильный, переломанный в нескольких местах нос, тонкие губы и две полоски засохшей крови от ушей к подбородку.
Он привык не жалеть себя, и эта контузия не изменила этой привычки.
Он снял одежду, аккуратно сложив ее. Вошел в воду по колено, умылся, счищая ногтями кровь, потом вошел по пояс, и нырнул. Вода мягко и тепло приняла его тело, ожидаемого, привычного, удара холодной горной реки он не почувствовал, и в двадцать гребков пересек озерцо. Вышел на берег. Огляделся. Посмотрел на причудливо сложенные в горку камни. Зашел в воду и поплыл назад. Вышел на берег и его крепкие мышцы радовались солнцу и теплу. Теплый ветер приветственно обдувал лицо, и повинуясь порыву, он подошел к машине, открыл багажник и увидел готовую для битвы броню. Он расправил брюки из холщевой ткани, исподнее из мягкого, битого хлопка, надел их, как и рубаху с красным, древним северным узором его бабушки, подержал в руках кольчугу, вынул из чехла щит. Надел пояс с ножнами и мечем. Вынул меч и пошел по поляне вкруг, отрабатывая особую технику боя, которую он придумал и отрабатывал, совместив приемы самбо и классической шпаги. Шаг, удар, поворот, пела сталь в утреннем воздухе. Поворот, удар, шаг. И подвернувшееся под меч деревцо упало.
Он выдохнул. Даже не вспотев, он отработал этот бой. Переодеваться не хотелось. И он не стал. Размерено поел чудом уцелевшей ухи из котелка, ополоснул и протер котелок специальной тряпицей. Проверил садок с рыбой, заботливо оставленный в реке – его там, почему-то не оказалось, видимо взрыв повредил его, и течение унесло рыбу в реку.
Сложил все вещи, в том числе остатки палатки, в автомобиль и был готов выезжать.
Сегодня солнце РАдовалось глядя на него. И он был РАд.
Оглянувшись, пред тем как сесть в машину, он по наитию, поклонился до земли, коснулся ее ладонью, и она ответила ему теплом, и поблагодарил это место.
Машина поехала легко. И он без труда выехал на дорогу, мощенную камнем, и ведущую его (к большаку, крутилось в голове) к федеральной трассе и к дому.
Он ехал и, видимо, отвлекшись, пропустил какой-то поворот, и машина уже ехала по мокрой земле, и растущей на ней пшенице, натужно ревя и урча двигателем, наматывая на колеса и все больше погружаясь в жидкую, черную, плодородную почву.
Наконец он застрял. Вышел из машины и из-за ближайшего холма послышался топот копыт и звуки речи, а вскоре показались всадники числом около десяти.
Он приветственно поднял руку, и всадники подъехали к нему. Они были на светлых конях, одетые, как и он в легкую броню. На седлах у них были приторочены легкие копейца, на боках мечи, а на щитах, сдвинутых на бок, был изображен стоящий с поднятой мордой на скале пес. Под ним лежал раздавленный волк.
Старший из них, в золоченом шлеме и наиболее богато украшенной одежде, поднятой рукой остановил отряд, приблизился к нему, и сказал:
– Радосвет, сын Радосвета, из рода Разума, Владетель Севера, приветствует тебя странник, – сказал он. Он был примерно одного возраста с ним, но более уставший, видимо. Больше забот прорезало на его лбу большие морщины, и седина, убелившая обоих, одарила того больше.
– Владимир, сын Родиона, Волков, приветствует тебя, Владетель, – отвечал мужчина и поклонился. Не полностью, а лишь склонил голову и чуть поддал вперед корпус, – Благородный Радосвет, – продолжил он – Не откажите в помощи страннику. Мой, – на миг, замявшись, Владимир, подбирал слова, – моя повозка сломалась, и я остался один в этой местности.
Владетель посмотрел на него спокойно, и произнес:
–Север помнит, и северяне своих людей не бросают. Север не бросает и попросивших о помощи. Гарольд, – обратился он к рыжеволосому юноше, державшем в поводьях снаряженного коня без всадника, – дай лошадь Владимиру, рода Волков, а сам возьми двух человек, и скачи в замок, пусть пришлют сюда, – Радосвет осмотрел машину – четырех, нет шесть лошадей и шесть, нет, восемь помощников.
Владимир оглядел подъехавших к нему людей.
На черном коне ехал и старец, и не старец, а просто седой муж, державший в руках посох из дерева. Волосы его были белы, как и длинная прямая борода, и поэтому он казался не молодым.
Трое юношей, неуловимо похожих друг на друга, держались вместе, но один из них был более темен и ехал чуть в стороне, однако у всех в руках были необычно крупные щенки – у двоих серые, а у одного – белый. Рыжеволосый Гарольд был без пса.
Вместе с ними было несколько конных вооруженных людей, одетых, как и Волков, в кольчуги и шлемы. В корзине, прикрепленной к седлу, у одного из них попискивало еще несколько щенков.
Человек, названный Гарольдом, подал ему уздечку, и, огладив коня, Владимир сел в седло. Гарольд кивнул, и быстрой рысью поехал в замок, конечно, по дороге, лежавшей метрах в двадцати от застрявшей машины.
Радосвет одобрительно оглядел Владимира, оценил его посадку на коне, и сказал:
– Владимир, а в каком родстве ты и Волки из Белой Рощи?
Владимир задумался и сказал так, чтобы потом ничего не придумывать.
– Радосвет – начал он, и увидев вскинутую удивленно бровь Владетеля, он быстро поправился, – простите Владетель, дело в том, что я живу далеко отсюда, и никак не могу понять, о каком роде Волка вы говорите, но все люди где-то друг другу родственники.
На лицах суровых северян не промелькнуло ни тени. Однако в их мыслях пронеслась одна фраза: «Дело говорит, все мы – одна поРода».
Радосвет невозмутимо кивнул, и процессия неторопливо двинулась вперед.
Юноши двое примерно ровесники, и один помладше приблизились и познакомились с ним.
– Меня зовут Радослав, я старший сын Владетеля.
– Я – Радомир, сын Радосвета.
– Я, – юноша замялся, – я Пересвет.
– Сын Радосвета?– спросил Владимир.
Пересвет замедлил с ответом, но не отвел глаз:
– Да, сын Радосвета.
Неловкость повисла на одно мгновение в воздухе, но тут один из щенков тявкнул, и внимание было переключено на него.
– Рад с вами познакомиться, я Владимир Волков. А что это за щенки, и какой породы, ведь они очень крупны?
Откликнулся Радомир:
– Это волкодавы. Самые свирепые и самые сильные звери Севера, – он откинул плащ с вышитым псом, – это наш герб. А это твой герб? – он показал на щит с изображением головы волка.
Владимир замедлил с ответом, а потом кивнул.
Радомир молчал. Пересвет, тоже думал о своем и они в молчании подъезжали к крепости. Проехали ворота высокого, в три роста деревянного тына, ограждавшего внешний периметр поселения, в том числе и огромную площадь у реки, где Волков различил высеченные из камня фигуры, поставленные вкруг.
Проселок перешел в еще более широкую ровную, мощеную камнем дорогу. По краям были дома ремесленников, торговцев и крестьян, купцов, не попавших под защиту внутренних крепостных стен.
Ведь крепость была небольшая, метров пятьдесят на пятьдесят, обнесенная стеной высотой метров пяти и сложенной из камня. По углам были башни, возвышающиеся над стеной деревянным срубом, метра на два. Ворота охраняли еще две башни, чуть поменьше. Ворота были раскрыты и они въехали крепость.
Труба возвестила, что хозяин и сыновья вернулись.
Их встретили две девушки, удивительно похожие на братьев, каждая по-своему красивая, и обняли отца и братьев, и с удивлением оглядели незнакомца. Но вопросов не задали. Волков был одет в добротную, но обычную для воина одежду, и лишь герб был им не известен.
Вместе с ними их встречала и Радосвета – жена хозяина. На ней был закрытый, до пят, сарафан, украшенный каменьями, блестевшими на солнце. На голове у нее была красная шапка, обшитая мехом и надетая поверх платка.
Отец представил домашним гостя. Хозяйку он именовал особо.
Девочки представились в ответ.
– Радомира, – сказала одна и опустила вой взгляд.
– Радовлада, – фыркнула другая девушка, с интересом смотревшая на гостя.
Владимир поклонился и представился, снова назвав свой род.
Владетель Радосвет дал быстрые распоряжения, указав в том числе, на необходимость выделить покои гостю и удалился вместе с женой. Конюший принял коня у Владимира.
Радослав и Пересвет куда-то ушли и Владимир остался вдвоем с Радомиром и Радовладой.
Радовлада без смущения рассматривала воинский наряд гостя.
Радомир показал свой лук и Владимир, выстрелил, почти не целясь, и попал, к своему удивлению, почти в центр.
Радомира, достала свой лук и со смехом расщепила его стрелу, но тут их отвлекли – маленьким волкодавам надо было давать имена.
А Владимира проводили в его покои. Небольшой деревянный дом в черте крепости. Он оставался там не долго. Ведь вскоре его пригласили на ужин.
Его проводили в Кремль – высокий дом в центре крепости – а в нем, в обеденный покой. Широкая комната с огромной печкой, и столами, стоящими в четыре ряда, освещалась высокими окнами, рубленными почти под высокий потолок. В обеденных покоях поперек четырем столам, где ели войны, был поставлен стол поменьше, за которым, однако, разместилась вся семья и ближняя дружина.
Радосвета, хозяйка, сидящая по правую руку от мужа, посмотрела на гостя оценивающе, но, видимо, не заподозрив ничего подозрительного, позволила присоединиться. Стол был скудный, но на нем было мясо и дикие овощи. Хлеб, вода и соль. Владимир ел с удовольствием и ему нравился простой вкус этой еды.
Владимира, как гостя посадили на почетное место слева от хозяина, хотя там обычно сидел его старший сын. Пересвет ел среди воинов, и Владимир это заметил.
Гарольд вошел позже, поклонился, сказав, что повозку скоро доставят, и занял свое место средь служилых людей.
Разговор шел медленно и Владимир понял, что говорят они о казни разбойников, состоявшейся днем, о волкодавах, которые были забраны на обратном пути из деревни у мастера по выращиванию псов, и том, что пора бы покупать новые ткани на наряды девочкам.
Наконец разговор дошел и до него, его спрашивали о том, кто он и он честно отвечал, что он охотник и воин, и который случайно заехал в их места. На вопрос о конях и повозке, он говорил, что кони испугались неведомого зверя и убежали. «Волки» – решили собравшиеся, а повозка просто сбилась с дороги, поэтому и застряла. Из его слов об охоте и рыбной ловле они поняли, что он неплохой рыбак, из его слов о войне, поняли, что он по ранению, отпущен из войска домой на отдых, и решили, что завтра им ему, Радосвету, и командирами, нужно поговорить о дальнейшем, а пока он может остаться у них.
Владимир говорил, отвечал на вопросы, рассматривал собеседников, но они рассматривали и его самого.
Глава Вторая.
Победа над Норгами. Гарольд, сын Гарольда из Норгов.
Гарольд недоверчиво внимал рассказу, поскольку не видел никаких следов коней, но молчал, поскольку не хотел сегодня привлекать лишнее внимание, ни к себе, ни к гостю. Он был огорчен, обижен и растрепан – ему сегодня опять дали понять, что здесь он не сможет быть своим. Ибо у детей Разумов есть их волкодавы, есть даже у бастарда свой волкодав, а у него волкодава нет. Нет, и не может быть. Он был и есть Гарольд Норг и этот странный мужчина в цветах красно-золотых, с неизвестным гербом, какой-то своей неуместностью напоминал Гарольду его самого.
Маленький мальчик просил оставить его у отца. Маленький мальчик видел мертвых братьев. Маленький мальчик хотел их похоронить. Похоронить в море, как это было принято. Маленький мальчик уже любил море, но его вырвали из его жизни и последнее что он видел – спину отца и дым над развалинами укреплений.
Сильные руки подняли его от земли. Развернули и голос сверху сказал: «Гарольд. Я Владетель Севера, Радосвет, сын Радосвета Разум. С этого момента ты будешь жить у меня. Еда. Кров. Защита. Это я обеспечу тебе. Тебе следует быть покорным, и тогда ты будешь жить».
И мальчик учился быть покорным.
Путешествие по морю было нелегким. Он ехал рядом с Радосветом на палубе. Внизу, в трюме и в собственной моче и дерьме, без воды и еды, стреноженные, как скот, ехали его сородичи.
И мальчик учился быть покорным.
Корабль пришвартовался к пристани. Деревянные сходни были скинуты. Восторженные крики приветствовали Владетеля Севера и победителя норгов. Люди со слезами на глазах встречали своих воинов. Суровые мужчины должны были сойти на родной берег. Еще корабль и еще один и много их было – не сочтешь.
Перед кораблем была свободная площадка. А дальше стояли сотни молодых мужчин, женщин, стариков и старух.
Воины и старосты, не участвовавшие в походе, вместе со знаменами стояли без коней в первых рядах.
Владетель Радосвет сошел на берег первым. Он поднял руку, и восторженные крики вознеслись в низкие, серые небеса. Подождал, пока стихнет гул. Преклонил колено и в тишине поцеловал родную землю.
Он встал, и его воины вышли с корабля.
Приветственные крики вновь вознесли славу победителям в небеса.
Кто-то видел своих родных. Кто-то видел раны своих родных. А кто-то не увидел никого из родных. Много, много светловолосых людей полегло в той войне.
Смех, плач, слезы, радостные возгласы и скорбные вздохи неслись над площадью. И вдруг все стихло. Мрачное молчание, словно темная туча накрыла площадь.
Выходили захваченные враги. Побережье и Север помнили их. Гордых людей, надменных людей, врывающихся в деревни и насилующих и убивающих все живое, упивающихся своей властью.
А теперь они стояли жалкой кучкой и злобно, из-под насупленных бровей разглядывали победителей, тех, кого не смогли убить и ограбить.
И мальчик учился быть покорным.
Держась за руку Правды, сотника Радосвета, он сошел и увидел то, что не видели ни сходившие на берег победители, ни поверженные враги.
Он увидел готовые виселицы. Толпа расступилась, и десяток виселиц увидели все.
Нет, лес бы пригодился и для построек, но Север помнил, и Север не любил мелочиться в любых вопросах.
Его сородичей, десяток из них подвели, к виселицам и надели петли. Выбили чурбаны из-под их ног и хрипы неслись в тишине площади. Еще десяток, еще и еще… Представление длилось долго. Люди не хотели умирать и их хрипы неслись над землею. Потом, вдоволь наглядевшись на пляску, недвижимые трупы убирали.
Трупы складывали неподалеку на полоске берега реки, складывали на заранее подготовленные бревна, а потом подожгли, чтобы прах врага не сквернил землю.
А потом вывели людей благородных, тех, кого Гарольд, сын Гарольда видел за столом своего отца и ел с ними один хлеб и одну соль.
Вот Торун, Акулья Смерть. Он хорошо управлял кораблем, а еще любил есть треску. И подарил маленькому Гарольду гарпун по руке.
А еще любил насиловать мертвых. Мертвых мальчиков, но этого
Гарольд не знал.
Но зато знали на Севере. В деревнях, разграбленных отрядом Торуна находили убитых женщин, это не было нормально, но было привычно, для той войны.
Но находили и трупы убитых детей с неестественно вывернутыми наружу внутренностями, что было и не нормальным и не привычным.
А вот Торо, Быстрая Смерть. Он научил Герольда чистить одним взмахом рыбу, а еще умел вскрывать беззащитным животы, и это Гарольд как раз знал.
А вот Тор, любитель насиловать и убивать медленно, командир главного корабля его отца, а вот Торин, любитель есть мертвечину.
И мальчик отвел глаза и увидел еще одну вещь – огромную колоду для рубки туш.
К колоде подвели первого – Торуна, привязали, распялив его, и Владетель Радосвет одним движением отрубил ему правую руку. Кровь хлынула потоком, толчками сердца выходя из тела, и еще одним движением, отрублена была нога левая. Кровь немного забрызгала и Радосвета и его сапоги, но он продолжал.
Остатки тела сняли и на колоду привели Торо, потом еще одного и еще.
И вскоре вся одежда Радосвета была в крови.
Он стоял над дымящейся от крови колодой, сам в кровавой одежде, и с мечем в руке, стоял, словно
Богиня Мщения, из сказаний соседних народов, о которой Гарольд читал только в книгах, ибо сам Гарольд поклонялся Одину.
Вечером был пир. Северяне пили много и весело. Гарольда кормили тоже. Вежливо, но холодно, давали ему еду, питье и хлеб. Он сидел рядом с Радосветом, и чувствовал запах крови, исходящей от него, ибо тот не поменял одежду. Гарольд слышал все, что он говорил, и все, что говорили ему. Они ругали его отца, но и хвалили за храбрость его братьев, презирали убийства беззащитных, но отдавали дань мужеству воинов в бою.
И мальчик учился быть покорным.
Потом его отвели спать. А с утра подняли рано и их поход продолжился.
Они ехали долго и в каждом городке, и в каждой деревне была приготовлена им радостная встреча и виселицы. Пять, семь, одна, три. И колода.
Всегда одна, и над колодой всегда один – исполнитель воли Царя и Богов – Владетель Севера, Радосвет, сын Радосвета из Рода Разума.
Владетель объезжал Север. И в каждом городке, в каждом селе и деревне жили вдовы, жили сироты, причиной появления которых был Гарольд Жестокий, король Норгов и Скандов. И много было таких остановок. Ведь на Севере не было рабов и достойного врага ждала смерть. Недостойного, впрочем, тоже.
А мальчик научился быть покорным.
Увезенный семилетним ребенком, он вот уже почти дюжину лет жил в роде Разума.
Зимой они жили в большом приморском городе, в каменном дворце, на берегу теплого моря, а летом, уезжали сюда, в родовую крепость рода Разума. Он играл и рос, и учился с детьми Радосвета – братьями Радославом и Радомиром, и сыном другой матери Пересветом, и сестрами Радовладой и Радомирой.
И Гарольд привык к такой жизни, не помышляя ни о своем отце, ни о своих предках.
Но сегодня он чувствовал свое одиночество особенно остро и понимал, что странный, приехавший к ним гость, не поймет, ни его, ни его одиночества, несмотря на свою нездешность.
Глава Третья.
Ночные разговоры и ночные гости.
Солнце садилось. По углам обеденной палаты шли тени. Слуги собирали тарелки и уносили пустые блюда. Разговор сам по себе заканчивался и Радосвет встал, произнес благодарность Богам за кров, пищу, свет и их милость. После окончания его слов все встали тоже, и вышли из-за стола. Владимира взялся проводить до ночлега ближний советник Радосвета – сотник Правда.
Незаметный мужичок, небольшого роста, но крепкий, с лысеющей головой и курносым носом, он не казался, на первый нетренированный взгляд, ни умным, ни сильным.
Но Владимир присмотренным взором видел скрытую широкой одеждой силу его рук, легко ступающие шаги бывалого разведчика, а главное, он несколько раз (Ра знает!) замечал пристальный, как бы невзначай, брошенный на него взор этого человека.
Он видел в нем опытного война и разведчика, а позже узнал, что не ошибся в своих предположениях – Правда был начальником, как бы сказали во время Владимира, контрразведки и разведки Владетеля Севера.
Владимир слушал, отвечал на вопросы, а сам вспомнил, ощутил, всем телом прошлое. Словно какая-то тревога поднялась по позвоночнику и засела в сердце, напомнила то время.
Где-то в горах. Время установления конституционного порядка.
Их было трое. Он слушал темную ночь. Впереди и чуть ниже, метрах в пятидесяти, горели костры и в круге машин человек тридцать принимали товар на площадке горного серпантина. Гортанным языком переговаривались между собой они, по-русски с сильным акцентом, говорили со стоящим человеком с погонами майора Российской армии. Тот услужливо кивал и подхихикивал не смешным шуткам бородача о деньгах.
Тот похлопывал майора, предлагал выпить и майор соглашался.
Им не давали приказ найти и уничтожить гниду. Они сами на свой страх и риск делали это. Они знали, что майор Шевченко, знатный … , гонит вооружение налево, пользуясь покровительством других «шевченок», сидящих в штабе и выше.
Он, начальник разведроты с погонами капитана и два лейтенанта – один его однокурсник (справочно – убит через три месяца) и другой (ранен, награжден орденом Мужества, благополучно служит на должности подполковника) сделали это сами.
Он прицелился и снял бородача. Его друг поджег автомобиль. Бородачи заметались и стали палить в воздух из автоматов, а один из них пробормотав что-то про собак, выпустил очередь в майора.
Тот удивленно согнулся пополам, словно разглядывал дырки в камуфляже, которые он в своих мечтах видел только прокалываемые под награды. Упал на колени и рухнул лицом вниз, в песок.
Владимир и отряд отползал и ушел за круг света без потерь. Но на утро их вызвали в спец часть. Майор, деловито и настойчиво спрашивал их, по очереди вызывая в кабинет, о события ночи.
Он внешне очень напоминал Правду и после долгого разговора пожал руку Волкову и сказал «Благодарю за службу, капитан».
Теперь он, то есть сотник Правда, беседовал с Владимиром и, подходя к дому, уже хотел попрощаться до утра. Владимир пожал руку и, не удержавшись, сказал, чтобы сегодня ночью, Правда был осторожнее. Тот уточнил, на чем основаны его слова. Владимир пожал плечами и сказал, что это чуйка. Правда внимательно посмотрел на него и молча, ушел.
Сотник Правда прошел по сегодняшний ночным нарядам (нам Ра дает мир!) дал особое указание не спать и приставил паренька на присмотр за домом Владимира. Не спокойно было последнее время. Только сегодня Владетель повесил троих разбойников и отрубил голову их главарю. А сколько их уже было за последние полгода?
Пришлые, нездешнего вида и говора (говори во имя РА!) люди, нанятые на работы по сельским делам, начали вдруг выпивать, пытаться трогать местных девушек, то давно природненные, местные племена начинали вспоминать свои выдуманные вольности.
Неспокойно сегодня было и на душе. Непонятный, пришлый чужак, явно воин, говоривший правильно (по Ра) на нашем языке, но с какой-то неотличимой особинкой, появившийся здесь из ниоткуда на чудной, невиданной железной колеснице.
Но Правда не чувствовал угрозу от него, и только поэтому, доверяясь своему чутью, тот не оказался в пыточном подвале на старой доброй дыбе. При этом ничто не помешало бы сделать допрос и завтра, поскольку слова Владимира не могли, не хотели быть правдой, по крайней мере, в части прибытия сюда.
Ни коней, ни следов коней не было. Была странная, ровная колея по земле и не оставляющий на каменной дороге, за исключением помятой травы, путь. Правда лично проследил весь путь до озерца, окруженного священной Рощей волхвов, и видел, привнесенный словно откуда-то с неба пласт каменной, бедной земли, с чужими, чахлыми растениями травой. Он видел след костра и рыбные кости. Он видел помятую под маленьким шатром траву.
Правда лично осмотрел повозку. Осмотрел ее и изнутри тоже, и видел чудные, четким почерком и цветом нанесенные карты, карточку с парсуной (портретом Владимира) и непонятными цифрами и искаженную письменную буквицу. Он видел добротную, чудную рыбацкую снасть, видел железо-деревянный самострел, и сшитую ровной строчкой серо-зелено-черную одежду.
Он хотел задать много вопросов, но решил погодить с ними до утра. До утра, праздничного утра.
Он не сказал Владимиру, что его технику пригнали в крепость, и велел конюхам хорошо ее отмыть, а разговор отложил до утра.
Ночь наступила, а Владимир лежал без сна, вспоминая свою военную и мирную жизнь, вспоминая сегодняшний день и ожидая день завтрашний. Он выходил на крыльцо и увидел в небе, чистом и безоблачном, тот же рисунок знакомых, но сильно смещенных созвездий.
Краем глаза, он также заметил движение, едва различимое, в постройке напротив, и понял, что за ним наблюдают. Видимо, Правда, все-таки воспринял его слова. И это было хорошо.
Владимир по незабытой привычке охлопал себя, ища карманы, но, конечно на исподнем их не нашел. Броня ждала его в комнате, а сейчас он стоял и дышал.
