Я не люблю, когда поэты жалуются.
Но Некрасов — он не жалуется. Он орёт.
Не про себя, а за других. За тех, кто молчит. Или уже не может говорить, потому что язык отрезан, а руки — в земле.
Когда он пишет про женскую долю — не как про что-то абстрактное, а как про кривую спину, сгорбленную под коромыслом, — я верю.
Верю, потому что он видел грязь, а не убегал от неё.
И это подкупает.
Он не ставил женщин на пьедестал и не превращал их в миф. Он показывал — вот она, русская женщина, вся в крови и пыли, и всё ещё идёт.
И всё же.
Иногда у него есть это покровительственное.
Как будто он любит страдающих — только пока они страдают.
Как будто женщина, которая выпрямилась и заговорила — уже не такая интересная.
И я чувствую, как это бесит.
Да, он поддерживал женщин, насколько по тем временам этом было возможно. Но я не живу «по тем временам».
Я не хочу, чтобы меня жалели.
Я хочу, чтобы со мной говорили. Равно. Честно. Без сочувственного взгляда сверху.
Но всё равно: читаешь — и внутри всё замирает.
Потому что это боль — настоящая. Потому что эти стихи не с книжной полки, они с улицы. С похорон. Из холодных изб и тупиков.
И это важно.
Некрасов писал не для вечности. Он писал, чтобы здесь и сейчас хоть кто-то понял: люди живут невыносимо.
8 из 10.
За боль. За правду. За землю в строках.
Но сердце моё рвётся только наполовину.
Потому что, кажется, он всё ещё писал не мне — а обо мне.
И это не одно и то же.
Хоть и очень многие Некрасова считают детским поэтом, однако невозможно с этим согласиться. Да, у него есть стихотворения для детей, но от этого он не становится детским писателем. Перечитывая стихотворениями во взрослом возрасте, Некрасов открылся для меня в новом свете и желание перечитывать его произведения, возросло.
«Стихотворения» kitobiga sharhlar, 2 sharhlar