Kitobni o'qish: «Проблема для некроманта»
Глава 1
Кладбище было пустым и темным, впрочем, как всегда в это время. Лунные блики прорывались сквозь ветки, садились бесформенными пятнами на покосившиеся кресты, на покрытые снегом холмики.
Мне света хватало, привыкла. Здесь я ходила каждый день, срезая путь от автобусной остановки до дома. На самом деле куда безопаснее, чем через дворы: вечерами по кладбищу шастает мало кто, а мертвые не кусаются. Да и странно было бы практикующему судмедэксперту бояться покойников.
Когда за спиной заскрипел снег под чужими ногами, я даже не испугалась. Мало ли кто точно так же решил срезать путь. Оглянулась и увидела мужской силуэт. Темный пуховик, балаклава на лице – неудивительно, мороз под тридцать. Пришлось прибавить шагу: терпеть не могу, когда дышат в спину на узкой тропинке, а сигать в сугроб, чтобы пропустить незнакомца, тоже не хотелось.
Но тот, сзади, кажется, тоже ускорился. Я снова обернулась: лунный блик засветился на лезвии ножа в руке.
От страха пересохло во рту. Очень некстати – или кстати – вспомнилось, что за последний месяц у нас в морге побывало два женских трупа с перерезанным горлом и следами полового акта. Оба привезли с улиц нашего района. Я рванула со всех ног, путаясь в полах пуховика. Еще каких-то метров десять, а там – освещенная улица, где всегда полно народа, переход и дом. Ледяной воздух обжигал горло, пульс колотился в ушах, заглушая шаги.
Я все-таки не успела: меня дернуло назад, прежде, чем я успела опомниться, жесткая рука ухватила поперек груди, что-то сдавило шею. Я рванулась – высвободиться, бежать! В первый миг показалось, что воротник пуховика и шарф защитили – ведь боли я не почувствовала, и даже вырвалась и сделала несколько шагов прежде, чем ноги подкосились, грудь скрутил кашель и перестало хватать воздуха. Неужели все? Нет, ни за что! Мало ли, что плакать по мне некому, я жить хочу! Дышать! Я попыталась отползти, но руки подогнулись, уронив меня лицом в снег, а потом наступила темнота.
Сквозь сомкнутые веки пробился свет, потускнел, словно его что-то заслонило. Я открыла глаза. Надо мной склонился мужчина. Исчезла балаклава, открыв светлые волосы с едва заметным рыжеватым отливом, цепкий взгляд серых глаз, упрямый подбородок. Мелькнула нелепая мысль – какого рожна этакий красавец подался в маньяки? Подкати он ко мне по-хорошему, я бы наверняка…
В следующий миг до меня дошло, что я каким-то чудом жива и еще не все потеряно. Я заорала так, что оглохла сама, и со всей дури врезала мужику в нос. Он отлетел, закрывая лицо руками, я вскочила, со всех ног рванула между могил.
– Стой! – гнусаво полетело в спину.
Ага, размечтался!
Я перепрыгнула некстати подвернувшуюся под ноги ветку, но та, словно сговорившись с маньяком, ухватила меня за юбку. Взмахнув руками, я со всей дури хлопнулась о землю, и нескольких мгновений, пока я восстанавливала дыхание и поднималась, мужику хватило, чтобы меня догнать.
– Да куда ты, дура! – рявкнул он, и в этот раз голос прозвучал нормально, хотя кровь из расквашенного носа текла по лицу темными струйками. И столько власти было в этом рыке, что я на миг замерла, глядя на него снизу вверх.
Он шагнул еще ближе, наваждение развеялось. Я снова подлетела, путаясь в подоле. Подол? Не джинсы? Да какая, к черту, разница, потом разберусь! Мужик потянулся, пытаясь схватить за руку – в этот раз я успела отскочить и снова помчалась между могил, радуясь, что ноги не вязнут в снегу.
Где снег? Где я? Какого?!..
Но мозг окончательно отказался думать и анализировать, оставив одну мысль – бежать. Бежать быстрее, спасаться со всех ног. Плевать, что грудь уже жжет и колет в боку. На все плевать. Бежать!
– Стой, говорю, там мертвяков полно!
Надо же, какая неожиданность: на кладбище полно мертвяков! Только ни один покойник мне столько не напакостил, как живые! И пытался угробить меня тоже не покойник. Повезло, что у него не вышло.
Или вышло? Здесь нет снега, я – в платье, а не в джинсах и пуховике. Я умерла и теперь в аду?
При этой мысли закружилась голова подкосились ноги, я споткнулась. Мужик, так его и разэтак, все же догнал, ухватил за плечо, разворачивая. От этого прикосновения меня обдало жаром, и снова очень некстати подумалось, что он как-то непростительно хорош собой для маньяка. Те обычно плюгавенькие, а этот очень даже… Или это другой мужик? В камзоле, а не в пуховике, и вроде бы выше ростом, чем тот, с ножом.
Или я все-таки в аду, и теперь мне целую вечность придется удирать от разномастных маньяков?
Я рванулась – мужик держал крепко. Попыталась ударить, но добилась лишь того, что он больно вцепился и в запястье другой руки, притянув к себе. Глаза, полные бешенства, оказались слишком близко, и я уставилась в них, словно кролик на удава. Пошатнулась и упала бы, если бы не впечаталась в мужчину всем телом. Это привело в чувство. Дожила, сама готова на маньяка кинуться! Я снова дернулась, а потом перед лицом возникло что-то, похожее на светящийся фиолетовый туман.
Мужик выругался и выпустил меня. Туман окутал мое тело, устремился к земле, расплескиваясь по могилам. А в следующий миг мне стали безразличны все маньяки на свете, потому что ближайшая могила разверзлась, и из нее воздвигся зомбак.
– Отпусти силу, дура! Хочешь, чтобы сюда вся инквизиция сбежалась? – рявкнул мужик.
Инквизиция? О чем он?
С его рук стекло такое же темно-фиолетовое пламя. Я вскрикнула – тело словно прошил разряд тока. Зомби сложился, снова превратившись в обычного не слишком свежего покойника. Только вот из соседней могилы тоже лез скелет. И еще один зомби вырос за спиной мужчины.
Я заверещала во все горло, на какое-то время вовсе перестав соображать от страха. Нет, трупов я не боюсь – нормальных трупов, которые смирно лежат себе на секционном столе или в холодильнике. Но эти-то ходят! Как-то не успела я к такому привыкнуть, это вам не суправитальные реакции1!
Зомби мой вопль не остановил – мертвец потянулся к горлу мужика. Тот то ли почувствовал, то ли понял по моему взгляду, устремленному за его плечо. Не разворачиваясь присел, перекатился в сторону, уходя от лап мертвяка. Еще один сгусток темного пламени – и снова меня дернуло током, правда в этот раз я заметила, как рассеивается туман, тянущийся от моего тела к зомбаку.
Это что, из-за меня они встают? Что за бред?
– Отпусти силу! – снова крикнул мужик. – Или я погашу, и самой хуже будет!
– О чем ты?
Он снова ругнулся, а в следующий миг меня не просто прошило током – а словно бросило на оголенные высоковольтные провода. Тело затрясло в судороге, я бы закричала, но дыхание тоже перехватило. А потом сознание милосердно погасло, прекратив боль.
Снова свет: яркий, электрический. Подняв ресницы, я увидела лицо все того же мужика. Дернулась, но в этот раз он был настороже, перехватил мои запястья. Его нос, к слову, уже не выглядел опухшим. Я так долго провалялась? Хотя нет, следы крови на верхней губе остались, значит, недолго.
Хотя если я в аду, а это местная нечисть, мог и сам по себе восстановиться. Правда, я чувствовала себя непозволительно живой: ныло тело, точно я умудрилась потянуть все мышцы разом, колотилось сердце, и пересохло во рту. Многовато неприятных ощущений для бесплотной души.
Но если я жива – то что вообще происходит?
– Очухалась? – не слишком вежливо поинтересовался мужчина.
Разжал пальцы – я ощутила мимолетное сожаление – выпрямился.
– Кажется, да… Нет. Не знаю.
Над его головой висела… лампочка? Шаровая молния? Яркий сгусток света. Я мотнула головой, пытаясь прогнать глюк. Глюк прогоняться отказался. Висел себе и светил не хуже нашего уличного фонаря. Даже лучше, пожалуй.
Кладбище – точнее та его часть, что попала в круг света – тоже было неправильным. Ни одного креста на холмиках могил, и памятники – не памятники, а просто камни с грубо выбитыми… буквами? Рунами? Надписями?
Я что, еще и читать разучилась?
Зажмурившись, так крепко, что глаза заболели, я попыталась воспроизвести перед внутренним взором надпись. Любую надпись, да хоть собственное имя. Буквы послушно сложились: И-н-г-а. Нет, вроде алфавит помню. Я снова открыла глаза, уставившись на ближайший надгробный камень, испещренный крокозябрами. Нет, это не я разучилась читать, это действительно незнакомый язык.
– Где?.. – простонала я.
– А на что это похоже, по-твоему, на королевский дворец? – ехидно ухмыльнулся мужик. – Другой вопрос, какого рожна тебя сюда понесло.
– Домой шла. – Я ответила прежде, чем успела сообразить, что про дом, кажется, можно больше не вспоминать. Дом остался где-то в заснеженном сибирском городе, а где я сейчас – леший его знает. Как я сюда попала? Что вообще происходит?
Или байки о переселении душ – не такие уж и байки? Да нет, не может быть!
– Ага. Домой, – все так же ехидно проговорил мужик.
Ухватив за локоть, он вздернул меня на ноги так легко, будто я вообще ничего не весила. Я попыталась вырваться, но его пальцы оказались цепкими, словно клещи, а в следующий миг я застыла, потому что через плечо упала коса.
Какая коса, я всю жизнь коротко стриглась! И волосы всегда были черными, а сейчас стали темно-каштановыми. Не веря себе, я ощупала собственное – или уже не свое? – лицо. Поди тут разбери: вроде все на месте, а мое или нет… привыкший узнавать мир на ощупь, наверное, отличил бы. А мне придется дождаться, пока в поле зрения появится хоть захудалое зеркало.
Похоже, я не только не в своем мире, но и не в своем теле. Да что же это делается? Хорошо хоть язык понимаю. Если в происходящем может быть хоть что-то хорошее.
А вдруг я все-таки на том свете? Впрочем, этот мужик не походил ни на черта, ни на ангела. Те, как известно, бесполы, а этот выглядел прямо-таки воплощением тестостеронового самца. На вид – чуть старше меня, лет тридцать пять. Высоченный, широкоплечий, девицы, наверное, гроздьями вешаются. Хотя… Интересно, он на всех женщин смотрит, как Ленин на буржуя, или только я удостоилась такой чести?
– Что, здорово тряхануло? – В голосе мужчины, однако, сочувствия не было, лишь злорадство. – Поделом.
И тут тоже «жила-была девочка – сама виновата»?
Он протащил меня несколько шагов, остановив перед расчерченным на земле кругом, покрытым незнакомыми завитушками. Внутри круга лежал обезглавленный черный петух, за пределами – окровавленный кухонный топорик и грубо сшитая тетрадь.
– Домой, значит, шла. И обронила по дороге.
– Что это? – изумилась я.
– Это у тебя надо спрашивать. – Он поднял с земли тетрадь, раскрыл и с выражением прочел: – А ежели хочешь, чтобы мужчина тебя возлюбил и не смотрел боле ни на кого, то возьми черного кочета и ступай на гробовище…
– Да вы издеваетесь?! – не выдержала я. – Я что, похожа на дуру, за мужиком бегать?
Последнего своего кавалера я выставила из квартиры полгода назад, обнаружив за диваном использованный презерватив – при том, что я сидела на таблетках. Он даже отпираться не стал, дескать, нужно было себя мужчиной почувствовать, а то рядом со мной, лошадью с яйцами, кто угодно импотентом станет. Что ж, теперь он мог чувствовать себя мужчиной сколько угодно и с кем угодно. А я окончательно решила, что от всех этих отношений больше геморроя, чем пользы. Да даже если бы не решила, приворот – допустим на минуту, что подобное существует – редкостная гадость, до которой я не опустилась бы и когда была молодой безнадежно влюбленной дурочкой.
– А что, это по-твоему признак большого ума? – Мужчина потряс тетрадью перед моим лицом. – Переписать невесть откуда невесть какой ритуал, перевранный до неузнаваемости, и потащиться на кладбище посреди ночи, когда…
– Силы зла властвуют безраздельно, – нервно хихикнула я. Надеюсь, светящаяся собака не выскочит. Хотя кто его знает, после зомбаков-то…
– Не вижу ничего смешного, – сухо произнес он. – Я едва сумел упокоить всех, кого ты подняла.
– Я? Подняла?!
Глава 2
– Ну не я же! – продолжал разоряться он. – Я, к твоему сведению, по ночам предпочитаю спать, а не бегать по кладбищам за чокнутыми девицами!
Ну да, наверняка это девицы за тобой бегают. Хотя все равно непонятно, к чему мне эта невероятно ценная информация.
– Ты не представляешь, как тебе повезло, что не сожрали! Хотя лучше бы сожрали, глупость наказуема.
– Да не поднимала я никого!
– И еще больше повезло, что патруль стражи, увидев мертвяков, сразу помчался ко мне, – не унимался мужчина, словно не услышав. – Если бы сожрали кого-нибудь из добропорядочных горожан, с тобой бы сейчас разговаривала не я, а инквизиция.
Так, где здесь выход из этого дурдома? Спокойствие, только спокойствие…
– Послушайте, – произнесла я, отчаянно цепляясь за остатки здравого смысла. – Я не помню ничего. Вообще ничего. Как я сюда попала? Что вообще происходит?
Он внимательно вгляделся в мое лицо. Я ответила прямым взглядом в глаза. Может, мне и есть что скрывать, но здесь и сейчас я была абсолютно искренна. Пропади оно все пропадом, я действительно ничего не понимаю! Даже на каком я свете. Может, все известные мне религии врали, и загробный мир именно такой? Ночь, кладбище, зомби и очень красивый – и очень ехидный – мужчина с отлично подвешенным языком? Интересно, а все остальное у него тоже неплохо подвешено?
Я мысленно выругалась – нашла о чем думать! Хотя судя по тому, как невольно загорелись щеки при этой мысли, я определенно не мертва.
Он нахмурился.
– Не помнишь?
Я помотала головой.
– Как тебя зовут?
– Инга.
– Семья?
– У меня нет семьи. И никогда не было.
В самом деле. Я выросла в детдоме. Мне повезло – вовремя сообразила, что единственная возможность не спиться и не окончить жизнь на трассе – получить нормальное образование. И еще больше повезло, что хватило ума и упорства поступить в медицинский.
– Не было или не помнишь? – спросил он.
– Не было.
Он снова оглядел меня с ног до головы, кивнул каким-то своим мыслям. Я оглядела себя вслед за ним. Да уж, одежда под стать бедной сиротке. Подол платья истрепался, а башмаки – или как это называется? – сношены так, что, кажется, вот-вот развалятся.
– Где ты живешь?
– Не помню.
– Зачем пришла сюда?
– Не знаю.
Он помолчал, все так же испытующе меня разглядывая.
– Или ты в самом деле притворяешься, или… Нет, похоже все так и есть.
– Прошу прощения?
– Когда дар прорывается спонтанно, не под контролем опытного мага…
Мага?!
– … это опасно прежде всего для самого новичка. Чаще всего, конечно, ничего не происходит – у большинства дар не слишком силен, – объяснил мужчина. – Самые сильные обычно погибают. Иногда – прихватив с собой тех, кому не повезло оказаться рядом, просто потому что не смогли совладать с даром. В твоем случае – пробудить полкладбища без формул, без знаний, на чистой силе… – Он покачал головой. – Потеря памяти – не худший исход.
Выходит, мне опять повезло. Впрочем, я вообще везучая. А вот той, кто жила до меня в этом теле, похоже, не повезло. Впрочем, как сказал этот тип – глупость наказуема.
Интересно, сколько ей было лет? Судя по дурацкому привороту – не так много, но оставалась вероятность и того, что это тело отчаявшейся старой девы. Хотя… я украдкой глянула на свои руки. Обломанные ногти, заусенцы, трещины – похоже, эта женщина зарабатывала на жизнь не головой. Но кожа упругая, и морщин нет.
Я невольно перевела взгляд на кисти незнакомца. Зря. Всю жизнь западала на мужские руки. Крепкие запястья – на одном, чуть выглядывая из рукава поблескивал цельнолитой браслет. Широкие ладони. Длинные сильные пальцы, вот разве что перстней для мужчины, пожалуй многовато. Я разом ощутила себя золушкой, захотелось спрятать руки под передник, на худой конец – в складки юбки. Мысленно выругалась. Очутилась невесть где, кажется, в чужом теле, и переживаю, что выгляжу замарашкой? Как будто сейчас это самая большая моя проблема! На самом деле важно совсем другое:
– И что, из-за какого-то дурацкого петуха я умерла… – я поспешно поправилась. – Чуть не умерла и потеряла память?
Мужчина, кажется, не заметил оговорки.
– Нет, этот глупый ритуал ни при чем. Обычная девчонка вернулась бы домой ждать, когда сработает приворот.
«Девчонка». Значит, и правда, молодая дурочка. Вот было бы обидно оказаться в теле старухи, доживающей свой век. Нет, я не буду об этом думать: если я начну всерьез размышлять о том, что умерла и оказалась в чужом теле, я рехнусь. Невозможно переварить все это не рехнувшись. Буду считать, что так все и должно быть.
– Но в твоем случае… Темнота, кладбище, кровь, волнение… выплеск эмоций, пробудивший дар. Вот и результат. – Он буркнул себе под нос. – Я еще спрошу у Клауса, почему его подчиненные мышей не ловят.
– Прошу прощения? – не удержалась я прежде, чем вспомнила про любопытную Варвару и ее печальный конец.
– Инквизиция должна была найти тебя и привезти в университет. Чтобы пробудить дар – осторожно, под контролем наставника – а там либо учить, либо запечатать. – Он вздохнул. – Ничего не поделаешь, опять все самому. Пойдем.
– Куда? Зачем?
И вообще, приличные девушки не шастают ночами невесть куда в сопровождении незнакомых мужчин. Хотя приличные девушки ночами и петухов не режут…
С другой стороны, может, не потащись эта дурочка на кладбище, я бы умерла с концами. А так, похоже, второй шанс. Хотя мне и на прежнюю жизнь было жаловаться грех. Вот разве что с пресловутым женским счастьем не складывалось – но с моим анамнезом едва ли могло сложиться. Откуда детдомовской девчонке знать, что такое нормальная семья?
– Отвезу в общежитие университета. До утра, надеюсь, ты больше никого не поднимешь. А там запечатаем дар, будешь жить дальше, как жила до того.
Как жила до того, я точно не буду. Остаться одной в чужом мире, без памяти, в смысле без памяти об этом месте? Долго ли протяну? Да я даже не найду, где мой дом… точнее, где жило это тело раньше! Я же ничего тут не знаю…
Я снова покосилась на обтрепанный подол и сбитые башмаки. Нет, этот вариант меня не устраивает! Никаких запечатываний!
– Вы сказали «запечатывают или учат». Я могу выбирать?
Если дар – это магия, какая дура по доброй воле от нее откажется? И все же некоторых «запечатывают». Интересно, почему? Не нравится дар? Или чтобы не наворотили дел, не справившись с обучением? А вдруг учеба – платная, и «запечатывают» тех, кому она не по карману? Это вероятней всего. И если так, я крепко влипла.
– Выбирать? – мужчина приподнял бровь. —Твой дар – темный. Мертвые. Хочешь провести всю оставшуюся жизнь среди трупов разной степени свежести?
– А чего такого-то? – удивилась я.
Нет, в самом деле, чего особенного? Это моя работа, вообще-то… была. Вот платное обучение – это действительно страшно. У той, чье тело мне досталось, нет денег на приличные башмаки и незалатанное платье, значит, на университет и подавно. Меня выставят, и я останусь бомжихой. Где жить? На что? Как? В незнакомом и непонятном мире я окажусь беспомощней слепого щенка!
Мужчина подобрал отвисшую челюсть, а потом снова схватил меня за руку и поволок вглубь кладбища. Остановился над развороченной могилой, дернул за руку так, что я едва не свалилась на мертвеца.
– Вот. – Сказал он, указывая на труп, который совсем недавно пытался его ухватить. – Это еще не худший вариант. Нравится?
Я пожала плечами. Выглядит и пахнет, как и полагается трупу на этой стадии разложения – навскидку я дала бы ему неделю. Но действительно далеко не худший вариант.
– Нравиться здесь нечему, конечно. – Как же его убедить? Нужно его убедить, иначе мне конец! Хорошо, голос не дрожит, может, снаружи и не видно, как меня трясет от одной мысли, что в самом деле у меня отберут дар и вышвырнут на улицу. – Но и поводов падать в обморок не вижу. Все мы такими будем, в конце концов.
Он хмыкнул.
– Я – нет. Я в завещании велел себя кремировать…
Завещание? В твоем возрасте?
Он снова хмыкнул.
– Ладно, допустим, у тебя в самом деле крепкий желудок. Но есть еще одно. Ты – девушка. Смазливая – с такими личиком и фигуркой найдется тот, кто возьмет замуж и без приданого. – Голос его звучал при этом так, словно он не со «смазливой» девушкой разговаривал, а теорему Пифагора пересказывал. – И ты в самом деле предпочтешь общение с мертвяками семье и детям?
Какая семья? Какие дети? Тут под мостом бы не сдохнуть! Но вместо того, чтобы объяснять это и упрашивать, я брякнула – не иначе, как на нервах:
– А что, одно другому мешает? Маги дают обет безбрачия?
Мужчина расхохотался. Да так искренне и заливисто, что я сама едва не рассмеялась вслед за ним. Вот теперь, когда он не злился и не ехидничал, стало видно, что улыбка у него просто невероятная. Смотрела бы и смотрела. Да и сам он очень даже…
– Нет… Еще как нет. И женщин-магов немало. – Он посерьезнел. – Но ты – некромант. Более того, ты – единственная за последние сто лет женщина – некромант. От парней-то девчонки шарахаются…
От тебя-то? С таким лицом? С фигурой греческой статуи, которую и одежда не скрывает? Да ладно!
– А на тебя и вовсе будут смотреть как на… – Он помедлил, подбирая слова.
– Как на бородатую женщину из цирка уродов? – подсказала я.
Мужчина усмехнулся.
– Понимаешь, значит.
Я кивнула. На меня всю жизнь так смотрели – не привыкать.
– И все равно хочешь учиться?
– Да. Очень. Если только смогу заплатить
Учеба – это шанс оттянуть момент, когда я окажусь на улице совсем одна. Да и вообще, в любом мире лучше работать головой, чем руками. А к тому, что на меня смотрят, как на ненормальную, я привыкла. Женщина-судмедэксперт едва ли лучше женщины-некроманта. Но что поделать, если общаться с себе подобными я так и не научилась? Нормальному врачу приходится очень много общаться – и далеко не всегда с адекватными людьми. Так вот и вышло…
– Платить не придется, но, если справишься с дипломом, нужно будет пять лет отработать на корону, – прервал мои мысли мужчина.
Я выдохнула, едва не перекрестившись на радостях. Да плевать, что и тут придумали распределение выпускников. Время летит быстро, порой – даже слишком быстро.
– Щедро, – не удержалась я.
Интересно, кто это у них тут нашелся такой продвинутый, что додумался до бесплатного образования за казенный счет? Еще интересней, есть ли тут общежития и стипендии? Если нет, то у меня по-прежнему проблемы… Подумаю об этом потом. И так себя накрутила. Когда буду знать точно – тогда и стану думать, что делать.
– Это все равно дешевле, чем восстанавливать разрушенное теми, кто не совладал с даром. Да и выпускнику, задолжавшему короне, можно платить меньше.
Мужчина снова внимательно оглядел меня с ног до головы, и я все-таки спрятала руки в складки юбки. Поежилась под цепким оценивающим взглядом. Молчание затягивалось, становилось таким невыносимым, что, казалось, сгустился даже воздух, мешая дышать. Что он решит? Что мне делать?
– Что ж, разрешите представиться. – Он коротко поклонился, и я, наконец, смогла вдохнуть. – Винсент Оркан, профессор некромантии и ваш будущий наставник. Пойдемте, коллега, я вас провожу.
– Будущая коллега. – Я вернула поклон, надеясь, что все сделала правильно. В меде нас тоже называли «доктора» и на «вы», хотя не все доучились до выпускных госов. И все же стоило уточнить.
– Это неважно.
– Имя вы уже знаете, фамилию я не помню.
– Судя по вашей одежде, фамилии у вас и нет, как и у всех из низших сословий. – Он жестом пригласил меня следовать за собой. – Ничего страшного, к диплому придумаете. Если дотянете до него.
Да назло тебе диплом получу! Даже если сутками придется зубрить!
Шагал он стремительно, точно торопился покинуть это место, я со своими юбками едва за ним поспевала. Надеюсь, тут женщинам позволены брюки, хотя бы магам. Это ж невозможно, то и дело спотыкаться, наступив на подол!
– Вы всегда так неуклюжи? – поинтересовался профессор, в очередной раз подхватив меня под локоть и не позволив ткнуться носом в могильный холм.
– Нет, только после того, как меня вырубят, – огрызнулась я.
Он не остался в долгу:
– Никто вас сюда на аркане не тащил, так что сами виноваты. И потеря памяти – не оправдание. Образ мыслей-то остался прежним. Чувствую, вы еще доставите мне хлопот.
