Kitobni o'qish: «Осторожно! Влюбленная ведьма!», sahifa 4

Глава 7

Александр распахнул дверь и перешагнул порог с той особой стремительной уверенностью, которая обычно отличает хозяина помещения от гостя. Чисто по инерции сделал ещё шаг и застыл с широко распахнутыми глазами и ртом…

– Что за?.. – ошалело прошептал он, растерянно оглядываясь по сторонам.

Может он ошибся кабинетом? С надеждой подумал он. С надеждой, которая умерла, как только он увидел свою ехидно ухмыляющуюся подопечную, восседающую в его кресле и за его столом. Точнее, не совсем его: его кресло было черным, а не желтым, а стол… И вообще вся мебель!

Его бесценная сделанная на заказ из цельного массива черного ореха мебель…

Александр закрыл глаза и замотал головой, стряхивая с себя наваждение. Вероятней всего, это просто иллюзия. Сказал он себе и, щелкнув пальцами, смело открыл глаза. И… тут же снова закрыл. В следующий раз, прежде чем открыть глаза, он их протёр, но и это тоже не помогло: стены и мебель в его кабинете по-прежнему сражали наповал буйством красок.

Осознав, наконец, что он имеет дело не просто с иллюзией, а с заклятием изменения цвета, которое, чтобы снять, даже ему придётся повозиться, он тяжело вздохнул. При этом, с очередным вздохом подумал он, ещё не факт, что ему удастся вернуть мебели именно тот особый оттенок, который так великолепно гармонировал с остальным интерьером кабинета. Черный орех – не только благородное, но и самолюбивое и своенравное дерево, которому могло очень не понравиться подобное над ним измывательство.

Александр тяжело вздохнул в третий раз и покачал головой. Ничего не скажешь. Просто замечательно. Убил бы! Но нельзя. К огромному его сожалению…

Снова вздохнул, развернулся, сделал шаг назад, очень осторожно и тщательно закрыл за собой дверь, затем вновь повернулся к не скрывающей того, что она весьма и весьма довольна своей проделкой, Кэссиди и вкрадчиво поинтересовался:

– Это как же надо было постараться, чтобы стены моего кабинета порозовели от стыда, мебель пожелтела и позеленела от негодования, а стол – посинел от бешенства?

– Стол не посинел, этот цвет называется фиалковый, – деловито поправила девушка. – Кстати, фиалковый – это цвет ваших глаз, так что, можете себе польстить, когда я всё это делала, то думала… – она томно вздохнула, стрельнула глазками и, закусив нижнюю губу, известила сладким голосом – …о вас.

Вслед за чем подмигнула и одарила ослепительной улыбкой.

– Стол под цвет моих глаз, значит, – насмешливо повторил мужчина. – Что ж спасибо, буду знать.

Часто захлопав ресницами, девушка озарила его ещё одной яркой как само солнце улыбкой.

– Всегда пожалуйста.

Александр хмыкнул и, сузив глаза, принялся внимательно изучать розовые стены, точнее, изображенные на них белоснежные семейники с желтыми уточками.

– А когда ты располагала их, – кивнул он то ли на уточек, то ли на рейтузы, ты тоже обо мне думала?.. – неодобрительно покачав головой, усмехнулся он. – Кстати, что ты там строчишь? Новый список пакостей?

– Да я тут… – притворно замялась девушка. – Просто… письмо родителям пишу…

– Жалуешься на меня злобного, высокомерного и бессердечного… – понимающе кивнул мужчина.

– И вовсе нет! Во всём письме нет ни слова не о вашей злобности, не о высокомерии, не о бессердечии, – тоном невинности, оскорбленной в своих лучших чувствах, возразила Кэссиди. – Всё, от первого до последнего слова, исключительно сухие факты! Более того, я специально для родителей записываю всё по свежим следам, так сказать, чтобы потом чего-нибудь не забыть или, не дай Триликая, перепутать или, что ещё хуже, допридумать…

– То есть, ты всё-таки пишешь им обо мне? – насторожился мужчина.

– Угу! А о ком же ещё! Вы моё, самое яркое впечатление за сегодняшний день! – иронично отозвалась девушка.

Александр слишком хорошо знал Кэссиди, чтобы не почувствовать в её словах подвох. Он в мгновение ока оказался за её спиной.

– Так-так, и что же ты там пишешь? – склонившись над девушкой, проговорил он.

Его глаза едва только пробежались по первым строчкам, а у него уже начал дергаться правый глаз. Не уверенный, что прочитал правильно, он резко выхватил листок из рук своей подопечной.

– Чрезвычайно грубое и крайне болезненное насилие. Причем не только моральное, но и физическое!? – прорычал он. Его фиалковые глаза метали молнии. – Которое повлекло за собой значительные телесные увечья, которые, ты уверена, не пройдут бесследно для твоего физического здоровья!? Но это же несусветная, подлая и мерзкая ложь!

– Подлая и мерзкая ложь?! – совершенно искренне возмутилась девушка. – Да, как вы смеете?! А вот это что, по-вашему? – поинтересовалась она, резким, театральным движением оголив правое плечико, на котором красовался еле заметный синячок. – И ещё вот! – она ткнула мужчине под нос запястье правой руки, на котором остался след от одного из его пальцев. – Что это, я вас спрашиваю?! И прежде чем вы хотя бы заикнётесь о том, что эти следы побоев я сама себе поставила, хочу напомнить вам о заклинании правды! Что касается меня, то я проверку на нём пройду, а вот вы…

– Вот черт! Я не хотел! – тихо пробормотал молодой человек. – Извини, Кэсси, я вовсе не хотел сделать тебе больно… Я просто не рассчитал силу. Хорошо, ладно! – он нервно взъерошил свои волосы. – Ты, конечно, преувеличила, но и я тоже был не прав, так что проехали… Но насчёт вопиющего по своему кощунству надругательства, в результате которого я якобы втоптал в грязь твоё человеческое и ведьмовское достоинство и то, что я лишил тебя чести – это уже чистейшей воды ложь! Не было такого!

– Вы на глазах моих двух поклонников, моей лучшей подруги и этой вражины Джессики спеленали меня, взрослую женщину и могущественную ведьму, как младенца… И как вы думаете, я при этом себя чувствовала? – вопрос был явно риторический, потому что она сразу же сама на него и ответила. – Вот именно, я чувствовала себя попранной, оскорбленной, оскверненной, растоптанной, униженной! Ну, и… что же это ещё если не надругательство над моей женской честью и ведьмовским достоинством?

– Как скажешь, как скажешь… – насмешливо хмыкнул Александр, закатив глаза. – Ладно, с этим разобрались. – Но глумливое и издевательское похищение? – теперь уже с расслабленной усмешкой на губах прочитал он. – Если с «глумливое и издевательское» мне всё понятно, то что касается похищения… Какое же это похищение, если такова была воля твоих родителей и у меня все документы на руках! Черт бы их побрал! И документы и твоих родителей!

– А такое, что, в отличие от Вайтхэт, я лично не уверена, что документы действительно подлинные! – стояла на своем Кэссиди.

Александр тяжело вздохнул.

– Кэсси, да если бы они были неподлинные, я бы к тебе на пушечный выстрел не приблизился бы! Чтобы ты хотела знать, я отпирался от опекунства, как мог! Но твой братец, он, меня заставил! Морально надавил и заставил! Воспользовался нашей многолетней дружбой и заставил!

– Поняла. Вы не виноваты, вас заставили, – иронично хмыкнув, кивнула девушка. – Ну и что дальше? – язвительно поинтересовалась она, одарив опекуна уничижительным взглядом.

– А дальше! – зло фыркнул Александр. – Так как эта бумажка содержит явный наклёп на мою достопочтимую во всех смыслах персону, которую принудили присматривать за столь инфантильной и неблагодарной особой, как ты, и так как это не черновик, а расписание занятий моего факультета, только вчера утвержденное ректором, то я твою эту писанину конфискую!

– Кон-фи-ску-е-те? – возмущенно-угрожающе уточнила Кэссиди.

– Уже конфисковал! – невозмутимо сообщил очевидное мужчина.

– Да, пожалуйста, – безразлично пожала плечами девушка. – Можно подумать, мне сложно написать новое. Совсем даже не сложно, – добавила она после небольшой паузы, при этом вид у нее был ни дать, ни взять: оскорбленной и смиренной, но несломленной обстоятельствами праведности.

Александр насмешливо хмыкнул.

– Я прекрасно об этом осведомлен и совершенно ничего не имею против нового письма, если при этом не пострадают мои личные бумаги! Более того, я тебе торжественно обещаю, что чтобы ты там не написала, обязательно передать это твоим родителям… И пусть тебе будет перед ними стыдно. Пошли Кэсси, я отведу тебя в твою комнату.

– Кстати, о моих родителях, почему я не могу с ними связаться?

Александр уже даже рот открыл, чтобы рассказать своей подопечной о визите её брата и о том, что он от него узнал, но передумал. Он знал как себя вести с дерзкой и наглой Кэссиди, но вот что делать с рыдающей Кэссиди и как её утешать? Он понятия не имел. Он в принципе не переносил женских слёз. Что же касается ситуаций, когда женщины имели полное право на слёзы – он совершенно терялся. К тому же, учитывая сверхинициативность и таланты его подопечной, слёзы могли оказаться лишь самой маленькой из его проблем. За ней и так глаза да глаз нужен, а если она себе вобьёт в голову, что должна спасти своих родителей, то…

– Насколько мне объяснил Ричи, они с некоей тайной миссией срочно отбыли на пару-тройку дней в Потусторонье, – как можно безразличней ответил он.

– И Ричи решил воспользоваться ситуацией, чтобы показать мне, что я теряю?! – понимающе хмыкнула девушка.

Александр с искренним недоумением уставился на свою подопечную.

– Не понимаю, о чём ты?

Кэссиди скептически сузила глаза.

– Всё прекрасно вы понимаете! – обвиняюще возразила она.

Александр точно знал, что ни черта не понимает, но спорить не стал. Он вообще редко спорил с женщинами. Он предпочитал наслаждаться женщинами, а не понимать их. Как только же наслаждаться больше не получалось, просто разрывал отношения.

«Это всего пара недель», – напомнило он себе. Вслед за чем, согласно кивнул, мол, да, я всё прекрасно понимаю и со всем согласен. После чего, стремительно промаршировав к двери, распахнул перед подопечной дверь.

– Прошу, – галантно изрёк он.

– И вы вот так просто меня отпускаете? – театрально изумилась девушка, душа которой была не готова смириться с тем, что ей не суждено будет увидеть лицо Александра Каролинга в тот момент, когда он осознает, что, несмотря на все его усилия, ему не удаётся избавиться ни от розовым стен, ни от разноцветной мебели, ни от семейных труселей с уточками на стенах.

– А почему бы и нет? – не менее театрально изумленно ответили ей вопросом на вопрос.

– Но ваш кабинет… Разве вы не хотите, чтобы я вернула ему первоначальный вид?

На лице Александра на мгновение промелькнула задумчивость, которая, впрочем, почти сразу сменилась подозрительностью.

– Нет, не хочу, – покачал он головой. – Уверяю тебя, я и сам прекрасно справлюсь!

– И уверены, что вам это будет раз плюнуть? – понимающе усмехнулась девушка. Голос её при этом был сладким как патока и невинным, как первый снег.

Подозрительно суженные глаза, насмешливо блеснули.

– А ты что сомневаешься во мне?

– Есть немного, – честно предупредила она.

– Зря, – уверенно парировал могущественнейший из ныне живущих магов. – Но тебе просительно, ты же меня совсем не знаешь, – иронично добавил Александр, не удержавшись от подколки.

– Зато я знаю себя! – с широкой улыбкой провозгласила Кэссиди, не оставшись в долгу. – Но решать, разумеется, вам!

– И я решил, – усмехнулся опекун и вновь указал на дверь. – Прошу!

Бросив прощальный взгляд на пестрящий яркими красками кабинет, девушка тоскливо вздохнула и шагнула за порог. «Ах, как же всё-таки несправедлив мир! – мысленно сетовала она. – Проделать такую работу, и не увидеть её плодов. Обидно!»

Глава 8

Семь лет назад…

Как и обычно, в летнюю пору, сумерки снисходили на землю с апатично-флегматичной неторопливостью южноамериканского ленивца⁴.

Закутавшись в длинные черные плащи, накинув на голову капюшоны и прикрывшись чарами «отвода глаз» агенты Пенелопа и Кэссиди через окно покинули свой штабной центр (который по совместительству также являлся и спальней агента Кэссиди).

Тщательно разработанная и расписанная практически по минутам операция шла почти по плану. Раскидистый тополь любезно предоставил юным мстительницам все свои ветки, а родители Кэссиди, отбывшие наслаждаться оперой, предоставили им более чем достаточно времени для того, чтобы беспрепятственно покинуть комнату.

Не по плану сгущались только сумерки – слишком уж медленно. И поэтому черные плащи, накинутые агентами на плечи специально для более надежной маскировки в темноте, даже под заклятием «отвод глаз», скорее привлекали к себе внимание, чем помогали оставаться агентам более незаметными…

– Черт бы побрал эти сумерки! – хихикнула Кэссиди, в очередной раз, заметив, как шарахаются от них перепуганные прохожие, как крестятся и как они долго потом нервно оглядываются по сторонам. – Теперь по городу точно поползут слухи, что на территории университетского городка завелись приведения!

– Думаешь, это натолкнет наш объект на нежелательные для нас мысли? – деловито заметила агент Пенелопа.

– Нет, – покачала головой агент Кэссиди. – Боюсь, что мама заподозрит, что это я в очередной раз развлекалась… У-у-у-у-у! Это я твоя смерть! Я за тобо-о-о-о-ой пришла! – завыла она утробным жутким голосом, отпугивая излишне любопытного студента-первокурсника.

Любопытный парнишка, к слову, посмел приблизиться к «своей смерти» аж настолько близко, что окажись он чуть проворнее и успей сделать ещё шаг, то вполне мог бы рассмотреть, что его от себя отпугивает никто иной, а дочь декана факультета природных наук университета магического искусства, фото которой гордая мать держала у себя в кабинете на рабочем столе и всем всегда с удовольствием демонстрировала.

– У-у-у-у-у! Ка-акой вкусный мальчик! – визгливо-пискляво поддержала подругу Пенелопа, подражая голосом одному из приведений из сериала «Охотники за приведениями». На всякий случай, запустив в слишком «любопытную Варвару» мужского рода ещё и маленьким электростатическим разрядом.

– Ай! Вот чёрт! Что за?! – вскрикнул любопытный первокурсник, зажмурив глаза и хлопнув ладонью по ужаленному разрядом кончику носа. И тут же взвыл. – Ой! Ой-йоооой!

Молния была совсем маленькой, поэтому изначально паренёк вскрикнул скорее от испуга, чем от боли. Ну никак он не ожидал, что ему вдруг на нос приземлится огненный комарик. А вот следом, он уже завопил от боли, потому что с перепугу не рассчитал и слишком уж сильно врезал себя по носу.

К его чести, едва только он понял, что и нос и глаза его в безопасности, он тут же принялся снова шарить вокруг глазами, пытаясь понять, что же только что с ним произошло?

Однако момент им был уже упущен. За те несколько минут, на которые он зажмурил глаза, и девочки успели увеличить расстояние между ним и собою, и сумерки – ещё больше сгустились. Так что, каким бы острым у него не было зрение, во все более и более наполняющемся тьмой воздухе у него не было ни единого шанса рассмотреть прикрытые заклятием отвода глаз быстро удаляющиеся силуэты.

– Внимание! На горизонте появился объект нашего наблюдения! – шепотом отрапортовала агент Кэссиди. – Вот уже ж павлин облезлый! – выругалась она. – Не, Пэн, ты только посмотри на него, как он хвост распустил!

– Где?

– Девять часов… И это притом, что он салатово-волосый! Ну, вообще ни стыда, ни скромности у человека! Любой другой дома сидел бы и на улицу боялся показаться! Ну или иллюзию хотя бы накинул! А этот… нет! Наоборот: ходит фертом и щеголяет тем, что теперь он как две капли воды похож на кикимора болотного! Нет, Пэн, ты вообще видела, что теперь в университете творится?

– Если ты о нашествии салатово-волосых? То видела… – кивнула ей подруга. – Вот кто бы мог подумать, что все кинутся ему подражать?

– Я должна была об этом подумать! – самокритично заметила Кэссиди, насупленно шмыгнув при этом носом. – А я просчиталась! Нельзя, никогда нельзя недооценивать противника, никогда!

– Но ты же не могла знать, что и ярко-салатовые волосы ему тоже будут к лицу… – попыталась успокоить её подруга.

– Да уж, такой поворот событий сложно было предвидеть! – согласилась Кэссиди. – Хотя… Древняя мудрость гласит, что подлецу – всё к лицу! А значит, можно было и это тоже предугадать, – с досадой в голосе добавила она.

– Ну сейчас-то уж точно мы подпортим ему репутацию неотразимого соблазнителя! – уверила её верная боевая подруга. – Да так подпортим, что земля уйдет из под его ног, в буквальном смысле! Итак, дамы и господа, только сегодня и только сейчас предоставляем вашему вниманию операцию под кодовым названием: «На земле валяшка! В ноги падашка!» – хихикнула она.

– Подожди… – тормознула её Кэссиди. – Давай подойдем поближе. А то боюсь, не получится так, чтоб наверняка. В таком деле, как в хирургии, очень важна лазерная точность …

Ничего не подозревающий, сияющий как новая монетка, салатово-волосый объект предстоящей диверсии агентов Кэссиди и Пенелопы, он же Александр Каролинг уверенной походкой приближался к группе девушек, три из которых с восхищением взирали на него и призывно улыбались, сверкая в уже наступившей темноте белыми зубами. А вот четвертая из них делала вид, что вообще его не замечает…

И, само собой разумеется, Александра интересовала именно она. Ну нравилось ему преодолевать трудности. Нравилось и всё. Женщины привлекали его ровно до тех пор, пока оставались для него интригующей его загадкой. Кроме того, ему нравилось завоёвывать и покорять. Нет, он не утверждался за счёт новых побед. Не вёл учёт своим трофеям. Просто охота, завоевание и покорение ему были столь же необходимы, чтобы жить и дышать, как и воздух, вода и пища.

Александр был прекрасно осведомлен о своей репутации и поэтому понимал, что неприступность его новой знакомой, была вероятней всего игрой.

Что ж он готов был поиграть. И посему, дабы заработать у «неприступной» Мириам призовые очки, начал с того, что изобразил смущение: слегка замедлив шаг, он вначале засунул руки в карманы, затем вынул их из карманов, вслед за чем поднял правую руку и пригладил ладонью волосы на макушки.

Сердце девушки, наблюдавшей за смутившимся при виде её неземной красоты Алексом, дрогнуло и она поощрительно улыбнулась. Воодушевленный «страстно влюбленный» ослепительно улыбнулся своей знаменитой улыбкой и решительно направился к ней…

Вот оно самое время! Поняла Кэссиди и скомандовала:

– Шнурок развяжись! В землю воткнись! – прошептала она, уставившись на шнурок правого кроссовка радостно несущегося навстречу своему новому завоеванию Алекса.

Чем руководствовался шнурок-предатель неизвестно: возможно его чем-то обидел хозяин, возможно, он просто решил порадовать хорошенькую девочку, однако приказ он выполнил не только точно, но и мгновенно.

– Так тебе и надо! – наблюдая за причудливыми пассажами Александра, отчаянно пытавшегося устоять на ногах, похихикивая шептала Кэссиди. – Это каким же надо быть негодяем, чтобы против тебя ополчились даже твои собственные шнурки!

– Как думаешь, устоит? – поинтересовалась мнением подруги Пенелопа, наблюдая как танцующий в позе «испуганный страус прячет голову в траву» Каролинг пытается сохранить равновесие.

– Не-ааа! – уверенно предрекла победу земному притяжению девочка.

– Я тоже думаю, что не устоит… – согласилась Пенелопа.

– И не устоял! – констатировала Кэссиди, с удовлетворением отметив как наглаженная и со вкусом одетая туша отвергнувшего её любовь обидчика, с размахом грохнулась оземь. – И да будет смех! – провозгласила она с предвкушением.

Однако смеха, к её огромному недоумению и разочарованию, не последовало. Вместо смеха последовали охи и вздохи…

И все четыре девушки наперегонки побежали оказывать первую медицинскую помощь пострадавшему от неудачно развязавшегося шнурка.

– Эээээ! Кажется, в нашем плане снова что-то пошло не так… – озадаченно заметила Пенелопа.

– Да уж, – недовольно буркнула раздосадованная Кэссиди. – Чёрт! Мы с тобой опять и снова недооценили нашего противника! Ладно, пошли домой, – махнула она рукой. – Будем думать, дальше… Но всё равно, спасибо тебе, шнурок! – посчитала она правильным отдать должное своему старательному и исполнительному помощнику. – Ты настоящий друг!

Тут стоит отметить, что не только маленькая пакостница, но и её жертва тоже был искренне благодарен своему случайно развязавшемуся шнурку.

И впервые в истории, скромный шнурок для кроссовок – стал героем дня!

Пригласить Мириам на свидание Александр пытался уже в течение целых двух недель. И всё безрезультатно: девушка ему мило улыбалась, но на свидание не соглашалась.

Однако увидев его падение, она так расчувствовалась, что сама, без каких-либо новых намеков с его стороны, объявила, что «тяжелобольного» нужно немедленно доставить в… её комнату.

Три других девушки предлагали свои комнаты и себя в качестве сиделок не менее настойчиво, чем поставили Александра в довольно «сложное» положение, а именно: в положение одновременно и Париса и яблока раздора⁵.

К счастью, в отличие от Париса ему предстояло рассудить не богинь, а всего лишь смертных женщин и потому он ничтоже сумняшеся присудил почетное право своей сиделки той, которая первой выступила с подобной инициативой, коей и была неприступная Мириам.

И все же триумф нежданно-нечаянно доставшейся ему любовной победы не совсем развеял уже заклубившееся дымком подозрения ощущение, что происходит что-то странное…

«Один раз не повезло, это бывает, – размышлял он, идя на следующее утро в свою комнату. – Далеко не всем, конечно, падают банки с краской на голову, но всё же… Один раз всё может быть! Но дважды! Хотя вчера мне скорее повезло, чем не повезло! Кто знает, сколько бы я ещё добивался этой девчонки?! И, тем не менее, всё равно не нравится мне это вдруг обрушившееся на меня невезение… Хмммм… Неужели, снова проделки Ричарда? Ну а кого же ещё?! Нет, он меня, что совсем за идиота держит, конспиратор дерьмовый?! Он что действительно думал, что если я буду думать, что он в Потусторонье, то я не заподозрю, что это он стоит за всеми этими идиотскими, совершенно детскими выходками?! Учитывая то, что он подослал ко мне свою сестру! Не, ну совсем чувак офигел! Он так заучился из-за своих экзаменов, что или потерял связь с реальностью или в детство впал! Даже я себе такого никогда не позволял! Ну допустим, почти никогда не позволял! Но даже если и позволял, то мои шутки, они все же и подобрей и поумней были! Нет, всё! Плевать я хотел на то, что он гость самой королевы фейри и что связь с её гостями возможна только по официальным каналам, нам пришла пора с ним серьёзно поговорить, и мы поговорим!»