Kitobni o'qish: «Дар змеиного царя»

Дар змеиного царя

История из жизни

моей прабабушки

Елены Семеновны Лещенко

С приходом весны пробуждается не только растительность, но и мелкие пресмыкающиеся. Кто в детстве не держал в руках зеленых ящерок или отливающих темной шкуркой на солнце ужиков. И сегодня, эти безобидные жители лугов и степей частенько обитают на наших подворьях и огородах, принося неоценимую пользу, но бывает и по-другому.

Эта история произошла в начале прошлого века, в далекой деревне на Полесье. Алена росла простой деревенской девчонкой, немного дерзкой и своенравной по характеру, была самой младшей в семье старосты села. Жили они зажиточно, и отец часто баловал ее, как и семеро старших братьев. Любили и невестки, ведь она к каждой находила свой подход. Алене было лет пятнадцать, когда произошел случай, наложивший отпечаток на всю ее жизнь и о котором долго вспоминали жители окрестных сел.

В начале лета, когда травы в лугах набирали силу, солнечные дни сменялись ненастными, и дождь радовал теплыми каплями. За околицей деревни на пустыре, в народе эти места прозвали Кащина, часто пасли коров, телят, свиней. Здесь же недалеко собирались и деревенские ребята, проводя день в играх, присматривая за домашней живностью. В один из таких дней подростки играли гурьбой в догонялки. Рыжеволосый, веснушчатый Савка, сын местного лавочника, которому очень нравилась Алена, как всегда, старался всячески заигрывать с ней. Но девушка была очень гордая и не обращала внимания на деревенского задиру. Вот и на этот раз он решил выкинуть что-нибудь необычное.

Рядом с пастбищем, поодаль друг от друга находились небольшие самодельные водоёмы, местные жители называли их копань. В жару сюда ходили купаться, а зимой иногда деревенские бабы полоскали белье. В теплое время года здесь на песчаном бережку среди зарослей частенько грелись змеи. Недолго думая, Савка соорудил длинную рогатку из березового прута и поймал небольшого ужа. Спрятав руку с добычей за спину, побежал на поляну, где, бурно переговариваясь, собрались в кружок девчата. Подкравшись, Савка внезапно закричал: “Смотрите, змея!” Испугавшись, девчонки с визгом кинулись врассыпную. А парень побежал за Аленой и кинул ей вдогонку ужа. Попала змея девушке в спину. От испуга она еле живая пришла к дому и упала во дворе без памяти.

С тех пор прошло полгода. Алена все это время лежала в коме, тая на глазах. Родные не знали, что делать, и уже готовились к худшему. Отец постарел от горя, стал угрюмым, постоянно сердился на всех. Привозил врача из города, разных знахарей и ворожей, но никто не мог помочь. Мать Алены, Татьяна, не просыхала от слез, днями и ночами молилась на все иконы о спасении любимой дочери, ездила по монастырям и святым местам. И вот отчаявшись, она уже возвращалась домой, когда по-пути добрые люди подсказали, что в одной из окрестных деревень есть женщина, которая может вылечить сильный испуг. Она пришла в ту деревню, нашла знахарку. Та выслушала убитую горем мать и взялась помочь спасти невинную душу.

И вот студеным зимним днем Семен запряг Буяна, вынес на руках дочь и уложил в сани. Плача, Татьяна укутала почти бездыханное тело дочери, думая о последней надежде спасения юной жизни. По заснеженной равнине кружила метель, до деревни знахарки путь лежал через лес. Всю дорогу Семен ехал молча, иногда понукая коня. Лишь изредка слезая с саней, чтоб убрать поваленные ветром коряги с дороги, а где-то помочь гнедому пройти переметы.

Наконец добравшись, он нашел дом и позвал хозяйку. На крыльцо вышла пожилая женщина, уже ожидавшая гостей. Ни о чем не спрашивая, проводила Семена с дочкой на руках в дом, указала на кровать в углу под иконостасом. Три дня читала знахарка молитвы, проводила обряды старинные, вымаливая девичью душу у змеиного царя. Наконец пришла в себя девушка, открыла глаза. Придя в очередной раз и ожидая на лавке в углу сеней, Семен пригрелся и незаметно задремал. Очнувшись, он увидел, что знахарка тихонько теребит его за плечо со словами: “Вставай, батька, пора дочку домой везти, пришла краса наша в себя”. И добавила: “Ступайте с богом, уж больно дорога тяжелая”.

Выздоровела Алена, только с тех пор умела она, словом, лечить и повелевать. Не раз замечали, если скажет, что, особенно в запале и точно сбывается. Не боялась она ничего. Даже порой предсказывала. Дивились односельчане, а старики говаривали, что это дар змеиный. В народе исстари бытовало поверье про ужа – золотые рожки.

В старину считалось, что в доме непременно должны жить уж или ящерица, – для большего прибытка. Убивать этих пресмыкающихся считалось грехом, а если разорить гнездовище ужа, он отомстит. Из-за того, что уж, как и все змеи, ежегодно обновляет кожу, его считали бессмертным. Иногда называли змеиным царем, описывая кожу чудесной красоты и алмазный венчик. Если станешь ужа преследовать, он свистит, – и тогда на защиту его мчатся сонмы ужей и змей, тут горе обидчику! Считалось, что он носит не венец, а золотые рожки. При встрече с ним в лесу следовало положить на дороге красный платок или пояс: увидев красный цвет, уж сбрасывает свои золотые рожки, и кто сумеет захватить их, тому будут доступны все клады. Говорят также, что эти рожки надо закопать под двумя еще не распустившимися дубами: один дуб засохнет, а другой – покроется зеленью; один рог – несчастливый, мертвящий, а другой – счастливый, оживляющий. Убить ужа – считалось грехом, потому что он благословлен Богом за то, что некогда заткнул своей головой дырку, погрызенную в Ноевом ковчеге мышкой. За это Бог даровал ужу золотой венец; в память о нем остались желтые пятнышки на его голове.

2012 год

Слово не воробей…

История из жизни моей

прабабушки

Елены Семеновны Лещенко

Богатый месяц август – всего вдосталь. Недаром говорят: “Август – густарь, густоед, разносол”. Только успевай заготовки делать и наполнять кладовые. Но постепенно спадает летнее тепло: позже занимается рассвет, раньше смеркается, ночи становятся холодными, стынет в реках и озерах вода. Все чаще поднимается в небо птичья молодежь, делает пробные облеты перед дальней дорогой. Потому и называют август месяцем птичьих стай. А наши предки в старину называли его зарев, серпень, жнивень, госпожник, зорничник.

Мы часто не задумываемся над тем, что наши слова, как и мысли, имея эмоциональную окраску, могут сбываться. Ведь не зря говорят, слово не воробей – вылетит, не поймаешь. А ведь по – всякому в жизни бывает. И вот как-то августовским днем в одной деревне случилась история, о которой потом долго помнили односельчане, а в одной семье рассказывали из поколения в поколение.

Это было в конце тридцатых годов прошлого столетия. Уже несколько дней стояла жаркая погода, на небе не было ни облачка. Как обычно, деревенские жители с раннего утра спешили управиться по дому, и с первыми лучами солнца шли в поле. В разгаре уборочная пора, поспели хлеба. Вот и Алена Лещенко, как все сельские девушки хоть и была из богатой семьи, тем не менее, умела вести домашнее хозяйство. Вставая по привычке до зари, топила печь, готовила кушать. Они с мужем жили в больших комнатах дома, а ее свекровь Мария Яковлевна, жила в маленькой хатке, которая соединялась с домом просторными сенями. Она частенько журила молодую невестку и даже недолюбливала за гордый и своенравный характер, сказывалось социальное неравенство. Ведь отец Анны был не только зажиточный, но и уважаемый человек, был волостной староста в соседней деревне.

Мария Яковлевна родом из простой семьи, ее рано выдали замуж, жили они с мужем в ладу, работали, не покладая рук, растили трех дочерей. На склоне лет дал им бог сына – Малашку. Дети были еще малые, когда мужа призвали на войну, шла Первая мировая. Дождалась лишь весточки, что пропал без вести, так и пришлось самой вести хозяйство, поднимать детей.

Со временем дочери повыходили замуж, сын стал помощником в хозяйстве. Не заметила, как вырос парень, на вечерках стал пропадать до рассвета. Как-то пришел и заявил матери за ужином: “Женится буду!”. Мария как вынимала чугун с картошкой из печи, так с испугу чуть не уронила, успев лишь присесть на лавку. Она давно слышала, по деревне слухи ходили, что Малахей встречается с дочкой богатого старосты, пыталась расспросить как-то сына, но тот все отнекивался, каждый раз уходя от разговора.

– На ком сынок? – бледнея, спросила Мария.

– Да на Алене, мама, что из соседней деревни – смутившись немного, ответил парень.

– О господи! – запричитала Мария – да ведь не ровня мы им, сынок! Да и денег-то на свадьбу надо, а у нас – то, поди один бык на базу. Повремени немного, скоро на службу пойдешь, а там видать будет. Может другую девушку найдешь, под стать нам?

– Нет, мати, мы с Аленой решили, и батька ее, дядька Семен, согласен. Кроме нее никто не нужен. Не сосватаешь мне Алену, убегу из дому, и в век не вернусь! А денег на свадьбу? Быка продай! Я летом в наймиты пойду к барину, заработаю, другого купим – с жаром ответил сын и выскочил на улицу хлопнув дверью.

Посидела немного Мария, всплакнула, вытерла глаза уголком передника. И вздохнув с горечью, решила готовиться к свадьбе. Что ж делать… Знала, не отступиться сын от задуманного, от отца передался ему горячий характер, упрямство и решительность в деле. Так появилась в ее доме невестка.

В тот день Мария Яковлевна встала раньше обычного, в последнее время она часто прихварывала. И помолившись на старинную икону, что висела в красном углу, пошла к молодым. И хотя на ее половине тоже была печь, летом ее не топили. Кушать готовили в доме. Поздоровавшись с невесткой, она присела возле печи. Алена ловко управлялась с чугунами, накрывая на стол к завтраку.

– Что с тобой мама, не захворала часом? – спросил сын, заходя в дом.

– Да что-то неважно себя чувствую, не пойду сегодня в поле, буду дома. А вы детки идите сами, надо жито убирать, да и сего поспело, пора в стога метать – ответила Мария, и в очередной раз стала учить невестку как хозяйство в доме вести. Женщины опять заспорили. Часто ругаясь со свекровью, Алена не стерпела и крикнула в сердцах, выходя на улицу: “Чтоб тебя гром разразил!”.

В полдень стояла нестерпимая жара, ничто не предвещало перемены погоды. Несмотря на это, люди продолжали работать в поле. Внезапно подул легкий ветерок, повеяло прохладой. И как часто бывает летней порой, на недавно безоблачном небе появились грозовые тучи, первые капли, ударяясь о землю, разлетелись мелкими брызгами. Где-то вдали загремел гром, сверкнула молния, хлынул ливень. Не прошло и часа как все утихло. Вновь засветило солнце, небо посветлело, как будто ничего не было. Все вышли из укрытий и не торопясь, стали собираться домой. Алена стояла на краю поля и ждала мужа. Малахей пошел в соседний подлесок, вырубить молодую березку. Вдруг издалека послышались крики. Навстречу Алене бежала соседка, отдышавшись, женщина с трудом выговорила: “Алена, твою свекровь громом убило…”.

– Что случилось? Как так? – воскликнули подошедшие односельчане.

– Да вздумалось Марии средь бела дня печь затопить. А тут гром ударил, я из окна увидела, как в трубу печную шар огненный залетел, испугалась и побежала к ней. Она, видать, дрова укладывала в печи, вот ее и прихватило – запричитала женщина, – захожу, а та на полу уж лежит, горемычная.

С тех пор в деревне и стали говорить, что невестка напророчила смерть невзлюбившей ее свекрови, побаивались Алену. Все знали, что прежде с ближних деревень к ней люди шли с хворями, лечила она многих молитвами, заговорами ей одной ведомыми. Говорили, что дар у Алены особенный проявился после одного случая, и теперь она слово тайное знает. Но это уже другая история.

2011 год

В честь спасенной царевны…

История из жизни моей бабушки

Анны Малаховны Брель, в девичестве Лещенко.

Студеным февральским днем в небольшой деревне, что на Полесье, родилась девочка и нарекли ее простым именем Анна. Шел 1930 год, начиналось голодное лихолетье. Не прошло и года, как по решению властей закрыли церковь, сняли колокола. Люди, веками живя с верой в Бога, почувствовали себя осиротевшими, обездоленными. Рушился старый уклад жизни в семье, в обществе. Однако многие по-прежнему придерживались старых традиций и при крещении младенцев выбирали имена из святцев.

Вот и родители девочки, очень набожные люди, при рождении дочери остановили выбор на имени святой. Когда она подросла, бывший попечитель церкви, муж тетки Яков Савенок, рассказал ей старинную притчу об имени Анна.

“Давно это было. Неспокойно жилось на родной земле. Прилетел издалека огромный змей и требовал дань от людей – живого человека. Тогда царь издал указ: “Каждая мати должна дать по дитяти: у той, что одно – не дите; у той, что два – одно дите; у той, что три – два дитя”. И пришла пора самого царя. Призадумался он: "Идти самому – не быть живому, пошлю жену – остаюсь вдовцом, пославши дитя – не на кого глядети”. Надумал царь думу горькую и обратился к старшей дочке Ганночке: “Собирайся, в смертельное (белое – прим.авт.) одевайся, золотые кольца надевай да лезь в церкви на самый высокий купол”. А сам подумал: “Прилетит цмог (змей – старин.) и заберет ее”. Так и сделала дочь послушная. Появился змей. Тут откуда ни возьмись, прилетел орел и расклевал ему голову. Осталась Ганночка живая, вернулась домой цела и невредима. С тех пор занесли имя Анна в святцы”.

Вот и девочку назвали в честь спасенной царевны. Стех пор, то ли имя стало оберегом, то ли святая покровительствовала, но в жизни Анюты были ситуации, когда смерть, казалось, неминуема, но вдруг, как будто свыше, приходило избавление.

…Холодной зимой 1942 года в окрестностях деревни загрохотали немецкие мотоциклы. Жители почти не выходили на улицу, с наступлением темноты по деревне бродили только пьяные полицаи. Зная, что отсюда недавно ушел партизанский отряд, они ходили по домам и угрожали расправой тем, кто прежде помогал и прятал красноармейцев.

Отца Анюты еще в начале войны забрали на фронт. В ее памяти он так и остался сидеть на краю уходящей подводы в потертом от времени пиджаке, старенькой фуражке и с заплечным домотканым мешком, сшитым в дорогу женой. До войны Малахей был старостой, односельчане его уважали. С приходом немецких оккупантов в деревне установилась новая власть, каратели выбрали дом бывшего деревенского главы первым для расправы. Ведь нашлись “доброжелатели”, которые донесли и о нем, о его семье, что ухаживала за ранеными бойцами.

Январским утром, чуть только забрезжил рассвет, в дом ворвались немецкие солдаты. Проснувшись от шума, Анюта и ее младший брат не сразу поняли, что произошло. Мать прижимала их к себе, а увидев наставленное дуло автомата, повернулась и заслонила собой. Их выгнали на улицу в исподних рубашках, босиком. Старший из полицаев грязно выругался и велел поставить детей к стенке, расстрелять на глазах матери, за отца. Но немцы для начала устроили потеху, как звери, загоняющие добычу. Один из них на ломаном русском языке приказал Анюте выйти на дорогу и бежать вперед. Испуганная до смерти, окоченевшая от холода, плача, девочка побежала по скользкой дороге в сторону бывшего колхоза. Вдогонку свистели пули, снег обжигал ноги. В голове судорожно билась мысль: “ Только бы успеть…”. Невдалеке за огромным навесом, где в мирное время зимой хранили колхозное сено, начинался дремучий лес. Даже деревенское кладбище скрывалось в чаще подрастающих дубов и сосен, труднопроходимых кустарников. Анюта бежала изо всех сил и уже не чувствовала ног, как вдруг упала на спину и скатилась вниз. Застыв от испуга, прислушалась. Автоматных очередей больше не слышалось, но со стороны деревни все чаще доносились чужие голоса. Осмотревшись, девчушка поняла, что упала в небольшую яму, и вспомнила, как осенью вместе с ребятами помогала взрослым заготавливать здесь силос для коров. Тогда им даже лошадь дали, на которой они катались по очереди, утаптывая зеленую сочную массу. Обессилев от страха и опасаясь погони, она прикрыла глаза в надежде немного передохнуть. Снег, каа белое покрывало, обнимал со всех сторон, обдавая ледяным дыханием. Сознание погружалось в бездну. Очнувшись, первое, что увидела Анюта, было заплаканное лицо матери. “Доню, моя доню, слава Богу, пришла в себя”, – шептала Алена, склонившись над дочерью и поправляя одеяло.