Kitobni o'qish: «Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма»

Вместо предисловия

Судя по всему, роман Александра Дюма «Три мушкетера» по сию пору остается одной из самых популярных исторических книг. Как известно, приключения великолепной четверки героев напрямую связаны с отношениями между самыми видными особами того времени: королем Франции Людовиком ХIII, его супругой, урожденной испанской принцессой Анной Австрийской, и герцогом Бекингемом, фаворитом английских королей Иакова I и Карла I. С виду все выглядит очень просто: герцог Бекингем страстно влюбляется в прекрасную Анну Австрийскую, та свято хранит незапятнанной свою супружескую честь, но ее злейший враг, кардинал Ришелье, желая погубить королеву, возводит на нее напраслину, и король готов поверить в самое невероятное. При активном содействии мушкетеров репутация королевы спасена, мир между августейшими супругами восстановлен.

Но так ли все было на самом деле? Естественно, король Людовик ХIII чрезвычайно радел о своей супружеской чести, но действительно ли настолько дорога была ему супруга, на которой его женили подростком из чисто государственных соображений? Был ли на самом деле так страстно влюблен в королеву Бекингем, чтобы пойти на начало военных действий против Франции?

Оказывается, все обстояло несколько по-иному. Как? Прочтите две небольшие повести, которые входят в эту книгу. Несомненно, Александру Дюма все эти исторические факты было прекрасно известны, но уж больно притягательно выглядел для его бойкого пера сюжет с алмазными подвесками, обеспечивавший увлекательное, не дающее возможности оторваться чтение. Писатель предпочел опустить некоторые житейские обстоятельства в угоду занимательности. Не будем судить его строго, тем более что он достиг поставленной цели – читатели в течение уже почти двух веков глотают роман о мушкетерах в один присест. Но мне представляется, что те исторические подробности, о которых умолчал сочинитель Александр Дюма, окажутся не менее интересными для российского любителя исторической прозы и позволят ему под иным углом взглянуть на широко известные события.

Красавец Бекингем – неотразимый и неукротимый

Наследник двух корон

Король Шотландии Иаков VI Стюарт (1566–1625), ставший после смерти его дальней родственницы Елизаветы I Тюдор королем Англии, Шотландии и Ирландии Иаковом I, был человеком, не лишенным некоторых странностей. Возможно, сказалась нелегкая и не совсем обычная жизненная судьба: когда его мать, легендарная Мария Стюарт, была беременна своим единственным сыном, буквально у ее ног был зверски убит секретарь и музыкант королевы Давид Риччо. Через восемь месяцев после рождения младенца жертвой заговора пал его отец, лорд Генри Дарнлей. Иаков стал королем в возрасте 13 месяцев, когда в его пользу от короны Шотландии отреклась Мария Стюарт. Она предпочла безоглядно вступить на гибельный путь страстей, приведших ее в итоге на эшафот и превративших в безвинную жертву неумолимого хода истории.

Вплоть до совершеннолетия за мальчика в короне управляли, сменяя один другого, четыре регента, проявлявших чрезвычайную заботу об его хорошем образовании. Однако приставленные для надзора за царственным ребенком супруги граф и графиня Мар, его воспитатель Джордж Бьюкенен и наставник Питер Янг были сторонниками типичного для той поры сурового воспитания и не делали никаких попыток привнести в него хоть чуточку тепла. Проживание в отсыревших стенах мрачных холодных замков Шотландии привело к тому, что до семи лет Иаков вообще был не в состоянии ходить – оказал свое вредоносное воздействие бич детей тех безжалостных времен, рахит, – и потом всю жизнь чувствовал себя весьма неуверенно на своих тонких, длинных ногах.

Он в юности сполна прочувствовал на себе те религиозные и феодальные распри, которые буквально сотрясали небольшую Шотландию. Иакова всю жизнь терзал смертельный страх перед покушениями на его жизнь, мятежами, всякого рода крамольными брожениями и испытывал патологический ужас при виде обнаженного холодного оружия. Даже при незначительных нападках на свою королевскую персону он вел себя в высшей степени растерянно и трусливо. Иаков смолоду возненавидел столкновения любого рода и сумел укротить как бунтовавшую знать, так и всесильных церковников, установив в родной Шотландии такой порядок под самодержавной королевской властью, которого ранее там и ведать не ведали. Вместе с тем он много занимался науками, написал несколько трудов, в которых не только изложил теологическое обоснование монархии, утверждая библейскую природу божественного права монархов, королевской прерогативы, но и занимался таким любопытным явлением как демонология. Кое-кто из современников называл его «умнейшим дураком христианства». Ему также не была чужда любовь к поэзии и стихосложению.

Его окружало исключительно мужское общество, дело дошло до того, что в королевском замке Холируд, где в течение почти 20 лет не было королевы, женщинам стало опасно появляться из-за страха быть подвергнутой самым бесцеремонным домогательствам. Король любил охоту – единственный вид деятельности, при котором исчезала его кажущаяся нерешительность, – и не жалел денег ни на лошадей, ни на собак. В то же самое время для обеспечения приличного приема иностранных послов ему приходилось брать взаймы у знатных семей серебряную посуду и, однажды, даже пару шелковых чулок. В замке кишели конюхи, грумы, псари, сокольничие, между ними сновали молоденькие подручные и пажи с личиками сущих ангелов. Похоже, именно тогда в малолетнем короле заложилось предпочтение к обществу особ мужского пола.

В возрасте четырнадцати лет судьбе было угодно свести Иакова с двоюродным братом своего погибшего отца лорда Дарнлея, 37-летним Эсме Стюартом (1542–1583), который большую часть жизни провел во Франции. Этот человек стал первым фаворитом Иакова, осыпавшего его милостями и даровавшего титул герцога Леннокса – единственного герцога Шотландии. Впрочем, шотландские лорды, обеспокоенные таким феерическим взлетом Эсме Стюарта, сумели заманить того в ловушку, продержать в плену около года и вынудить вернуться во Францию. Там он вскоре и скончался, до последних дней своей жизни поддерживая тайную переписку с Иаковом.

К истории вопроса «об этом»

Мне не ведомо, существуют ли какие-то исследования по поводу истории гомосексуальных отношений в Шотландии, но в Англии они есть. Данная традиция существует с самых давних времен; невзирая на скудость свидетельств, еще античные авторы отмечали, что молодые отпрыски кельтов, населявших тогда Британские острова, «не скупятся делиться своими юными прелестями». От периода пребывания римлян в туманном Альбионе документов сохранилось в изобилии. Известно, что некоторые историки называли гомосексуальность в древнем Риме по причине ее распространенности «римской религией». Тацит указал, что «варвары также выучились порокам разврата». Ему принадлежат слова о том, что завоеванные римлянами племена тотчас же принялись подражать распущенности новых хозяев, называя это «цивилизацией», тогда как на самом деле это стало всего лишь «знаком их порабощения». Существуют документы о распространенности не только гомосексуальных, но и лесбийских отношений на Британских островах, основная часть этих свидетельств относится, естественно, к Лондону.

С вторжением на острова англосаксонских племен практика этих отношений не исчезла. После официального прихода христианства на территорию Англии в 597 году появились и законы против содомии, хотя виновные еще не подлежали смертной казни, как это было установлено в ХVI веке. Заклейменный церковью грех был весьма характерен и для последующих завоевателей страны, викингов и норманнов. В основном, отношения подобного рода были особенно распространены в среде военных и в монастырях. После учреждения университетов грех просочился и в среду школяров, вынужденных спать вместе, дабы согреться в холодную пору.

Естественно, от него не убереглись и сильные мира сего. Если подобные наклонности были чужды Вильгельму I Завоевателю, то этим грешил его наследник Вильгельм II, по прозвищу Рыжий, который так и не женился, и не озаботился обзавестись наследниками. Известно, что Ричард Львиное Сердце самолично порицал себя за склонность к тому, что он называл «тем самым грехом». Широко известна история практически первого официального фаворита короля Эдуарда II, Пьера Гэвистона, сына гасконского дворянина, поступившего на службу ко двору Эдуарда I в 1297 году. Король, на которого произвели впечатление красота юноши и его манера держаться, перевел его в штат своего сына Эдуарда, принца Уэльского (1284–1327), поскольку счел его образцом воинственности и поведения мужчины, с которого сын должен был брать пример. Как писал автор средневековой хроники, «когда сын короля увидел его, он ощутил к нему такую любовь, что заключил с ним братский союз и твердо решил привязать себя к своему другу в глазах всех смертных узами нерушимой любви». Король почувствовал неладное и на некоторое время отправил Гэвистона в изгнание, обеспечив его пенсией, «дабы он оставался в заморских странах, ожидая доброй воли короля и призыва вернуться ко двору». После смерти короля в 1307 году Эдуард II призвал изгнанника к себе, осыпал милостями и пожаловал графство Корнуэльское в ущерб собственному брату. Правление этого короля характеризовалось тем, что он полностью отринул свой долг монарха по отношению к стране, но вовсю наслаждался своими привилегиями. Молодые люди были неразлучны, и это вызывало недовольство знати, в особенности, когда во время одной из поездок короля во Францию тот назначил фаворита «стражем королевства».

Поведение графа Корнуэльского приняло особенно скандальный характер во время празднования бракосочетания Эдуарда с Изабеллой Французской. Фаворит настолько стремился играть первую роль во всех церемониях и, таким образом, отвлекал на себя внимание короля, что семья невесты с отвращением покинула пир. В 1308 году английские бароны пригрозили гражданской войной, если Гэвистон не будет изгнан. Тогда Эдуард подчинился, но назначил его своим наместником в Ирландии. Пьер попытался вернуться в 1311 году, но вновь был изгнан по требованию знати, а церковные власти предали его анафеме. Когда он еще раз осмелился приехать в Англию, бароны схватили его, а граф Варвик самолично отсек Гэвистону голову. Труп передали в Оксфорд доминиканским монахам, которые пришили голову и забальзамировали тело. Эдуард очень долго оплакивал погибшего, отказывался отдать тело, и, в конце концов, покойника были вынуждены вырвать у него силой. По поручению короля специальные посланники добились у папы римского отмены церковной анафемы, ибо без этого Гэвистона нельзя было похоронить в освященной земле.

Впоследствии король утешился и обласкал новых фаворитов, Роджера д’Эмори и Хью Одли; его бездарное правление привело к тому, что Шотландия сумела в 1314 году утвердить свою независимость. Такое предосудительное поведение не помешало королю обзавестись пятью отпрысками, причем один был внебрачным. Однако вышеупомянутые фавориты продержались недолго, их сменили отец и сын Хьюго Диспенсеры (Диспенсер-старший и Диспенсер-младший), которые сосредоточили в своих руках невиданную власть. Диспенсеру-младшему был пожалован титул графа Глостерского и должность лорда-казначея, ему и его отцу переданы огромные земельные поместья. Диспенсеры подстрекали короля отказаться от ограничений, накладываемых на королевскую власть парламентом и править самодержавно. В конце концов доведенная до крайности королева Изабелла организовала заговор, Эдуард, бежавший вместе с фаворитом в Уэльс, был пленен, взят под стражу и через некоторое время умерщвлен, причем, по слухам, весьма омерзительным способом, указывавшим на его порочные склонности. Обоих Диспенсеров обвинили в государственной измене и казнили самым жестоким образом. Диспенсера-младшего сначала подняли на виселице в петле, извлекли оттуда полузадушенным, вырвали у него внутренности, тело четвертовали и куски разослали по четырем крупным городам в назидание подданным. Это был стандартный метод, применявшийся ко всем преступникам, обвиненным в государственной измене.

Тем не менее мужская любовь продолжала процветать в воинской и религиозной среде. Конец этому явлению попытался положить великий женолюб король Генрих VIII, издавший закон о запрете подобных отношений под страхом смерти, ибо «не существует достаточного наказания за сей ужасный порок». Самое интересное, что при его отце Генрихе VII «сей ужасный порок» как-то не вызывал особых нареканий, а иностранные послы отмечали в тот период заметное изобилие женоподобных юнцов при королевском дворе. Похоже, появление этого закона было вызвано не столько стремлением навести какой-то нравственный порядок, сколько раздуть враждебные настроения против римской католической церкви и наложить лапу на ее сокровища, к чему все и свелось. Судебные процессы затевались в основном против клира папской церкви. Постепенно в уме обывателей возникла прочная ассоциация гомосексуальной любви со служителями католической церкви, в особенности с членами ордена иезуитов. Вышеуказанный закон пережил века и был заменен лишь в 1828 году. Однако во времена Генриха VIII чаще стали возбуждать дела о домогательствах преподавателей в отношении несовершеннолетних в учебных заведениях. Так, в 1541 году для расследования в Лондон был вызван директор школы в Итоне Николас Юдалл, признавшийся в «совершении несколько раз развратных действий в отношении ученика Томаса Чейни». Юдалл провел некоторое время в тюрьме Маршалси, но потом был назначен директором Вестминстерской школы.

При елизаветинском дворе нравы были свободными во всех отношениях и для всех полов, причем предаваться мужской любви не считалось тяжким грехом. Как известно, к этой же эпохе относится расцвет театрального дела в Англии, что дало очередной толчок развитию гомосексуальных отношений. Для исполнения женских ролей в театры привлекались миловидные юнцы со всеми вытекающими последствиями. Самые дорогие места зрителей располагались непосредственно на сцене, дабы «воспользоваться восхитительной честью познакомиться с юношами». Зачастую театры становились местами встречи общества людей с определенными наклонностями, которые после спектаклей вместе с облюбованными юношами перемещались в известные лишь немногим места, где можно было безбоязненно предаваться любовным утехам, не опасаясь, что на тебя донесут бдительные набожные соседи.

Сами драматурги также иной раз не гнушались отдавать дань мужской любви. У кого есть такое желание, может с бóльшим усердием изучить всем известные творения великого Шекспира; с плодами трудов прочих, менее одаренных, драматургов ХVII века знакомы, в основном, лишь узкие специалисты. Эти опусы более откровенны, изобилуют игрой слов с намеками на рискованные темы, весьма сложными для перевода на русский язык, и временами сильно отдают неприкрытой вульгарностью по части эротики. Несомненно талантливый предшественник Шекспира Кристофер Марло (1564–1593) не скрывал своих наклонностей и в открытую заявил: «Все те, кто не любят табак и мальчиков, суть глупцы». В своей пьесе «Эдуард II» он вообще без какой бы то ни было стыдливости говорил о любви короля к Пьеру Гэвистону. Преемники Шекспира, творившие совместно и очень популярные, Фрэнсис Бомонт (1584–1616) и Джон Флетчер (1579–1625) слыли среди сочинителей пьес той поры белыми воронами. Они имели дворянское происхождение – зарабатывать на жизнь пером, да еще в театре (пуритане провозгласили сие заведение скопищем всех пороков, и в 1642 году в начале буржуазной революции нашпигованный ими парламент постановил закрыть все театральные заведения), считалось занятием в высшей степени неподходящим для благородного человека. Мемуарист 2-й половины ХVII века Джон Обри приводил такие сведения о соавторах: «Холостяками оба жили вместе на южном берегу Темзы, недалеко от театра («Глобуса»); спали на одной кровати; имели на обоих одну служанку в доме, что им очень нравилось; платье, верхняя одежда и прочее у них тоже были общими». В конце 1612 года на богатой наследнице женился Флетчер, в начале 1613 – Бомонт, после чего их совместное творчество прекратилось.

Интересно, но дань эротике отдала и мода на мужскую одежду. Тогда как женские туалеты были устроены таким образом, чтобы как можно надежнее скрывать все то, что было греховного в облике женщины, портные прилагали все усилия и уловки к тому, дабы подчеркнуть мужскую стать. Гульфики распухали от набивки, намекая на мясистость мошонки; благословением стало изобретение трикотажных чулок, обрисовывавших очертания стройных ног, а порты и камзолы становились все короче, невзирая на суровость климата. На портретах в полный рост той эпохи обращают на себя внимание чрезмерно длинные носы обуви, тем более что разницы между левой и правой ногой сапожники тогда не делали, она пришла только в конце ХVIII века. Для придания жесткости носы набивали опилками в угоду старинному поверью, что чем больше ступня, тем длиннее пенис.

Так что страна, которая досталась в наследство королю Иакову, была очень хорошо знакома со всеми разновидностями любви человеческих существ.

Семейная жизнь короля

В 1589 году король Иаков, весьма серьезно относившийся к исполнению своего долга помазанника Божия по отношению к подданным, вступил в брак. Из политических соображений посватались к датской принцессе Анне (1574–1619), богатой и завидной невесте, руки которой добивались наследники нескольких монархий. Был выбран шотландский претендент с целью положить конец вечному спору между двумя соседями из-за принадлежности Оркнейских и Шетландских островов: Анна принесла их с собой в качестве приданого.

После венчания по доверенности в Дании, 1 сентября 1589 года новобрачная отправилась в свои новые владения, но прибыла туда лишь 21 апреля 1590 года. Вскоре после отплытия ураганный ветер повредил ее судно, которое было вынуждено искать прибежище у берегов Норвегии. Лишь в октябре обеспокоенный Иаков узнал о местонахождении жены и отправился в морское путешествие навстречу ей. На пятые сутки шторм настиг и его судно, которое также укрылось в норвежской гавани. Королю пришлось по суши добираться до Осло, где Анна ожидала его в епископском дворце. При виде нескладного молодого супруга среднего роста, с его выпученными глазами, жидкой бороденкой, тонкими ногами, сделавшего попытку расцеловать ее, она в ужасе отшатнулась. 23 ноября состоялось второе бракосочетание, после чего новобрачные уехали на санях в Копенгаген, где 21 января 1590 года было проведено третье бракосочетание в присутствии королевской семьи. После длительных празднеств по этому случаю новоиспеченная монаршья чета 21 апреля отбыла в Шотландию, а 6 мая королева совершила торжественный въезд в Эдинбург в серебряной карете, запряженной восемью белыми лошадьми. Воспитанная в духе последних достижений европейской культуры Анна была потрясена отсталостью своих владений и неприглядностью супруга.

Впоследствии в одном из своих трудов – как уже сказано выше, Иаков был отнюдь не глупым человеком и получил солидное образование – он писал так: «Женитьба есть величайшее земное счастье или несчастье, которое может прийти к человеку». Похоже, счастьем в семейной жизни монарха и не пахло. Сам он имел отталкивающий вид, ибо никогда не мылся и издавал отвратительный запах, слишком длинный язык был причиной того, что у него постоянно текла изо рта слюна, а его привычка к словоохотливости могла отпугнуть кого угодно – король буквально не закрывал рта. Однако молодой жене было невыносимо выслушивать его бесконечные рассуждения на теологические и философские темы. Супруги очень быстро перешли на раздельный образ жизни, но свой долг перед отечеством исполнили в полной мере: Анна родила семерых детей (из них выжили только трое), двое появились на свет мертворожденными, к тому же она перенесла два или три выкидыша. Первые коренные разногласия возникли у королевской четы, когда Иаков забрал у матери новорожденного наследника короны принца Генри и отдал его под надзор супружеской пары графа и графини Карр в замок Стёрлинг. В дальнейшем пропасть между супругами только углублялась и расширялась.

После смерти своей дальней родственницы, королевы Елизаветы I Тюдор, шотландец унаследовал корону Англии и Ирландии и из Иакова VI превратился в Иакова I. Он самым простодушным образом пришел в восторг от того, какая богатая страна досталась ему в управление: «с каменной скамьи я улегся на пуховую перину». Новым же подданным король не понравился с самого начала. На пути из Эдинбурга в Лондон он совершил непростительную ошибку, которая навсегда испортила его облик в глазах англичан. Во время его перемещения по стране на месте преступления был пойман вор, вина которого была более чем очевидной. Путешествовавший в направлении своей новой столицы король, не мудрствуя лукаво, приказал оного татя без промедления казнить. Все присутствовавшие были потрясены до глубины души: никто не ставил под сомнение чрезвычайную гнусность совершенного деяния и соразмерность наказания (покушение на частную собственность испокон веков относилось к разряду тягчайших преступлений), но, по древней английской традиции, совершивший столь позорное правонарушение обязательно сначала должен быть предан суду и далее наказан в соответствии с вынесенным приговором. Интеллектуала Иакова сочли неотесанным, незадачливым шотландским дикарем, и отношение в нему сложилось соответствующее не только среди простонародья, но и в парламенте Англии.

Его попытки превратить три смежные страны в единое государство с одним парламентом и общим государственным аппаратом потерпели неудачу. К счастью, до 1612 года последний министр Елизаветы I, сэр Робер Сесил, твердой и опытной рукой вел государственный корабль по давно проложенному курсу. Однако после его кончины пробил роковой час, когда Иаков оказался не в состоянии побороть в себе искушение подчинить разум монарха своим личным наклонностям.

Человек, никогда не давший и тени повода королеве Анне для обвинения в вульгарной супружеской неверности, не смог устоять перед склонностью к мужской дружбе. Как это ни прискорбно, но в период его зрелости как государственного мужа при дворе пышным цветом расцвел институт фаворитизма. Народная мудрость оценила облик короля следующим емким высказыванием: «Елизавета была Королем; Иаков же теперь – Королева». Интересную тенденцию отметили историки моды: при дворе Иакова I женская мода переняла некоторые характеристики мужской одежды, а мужская стала выглядеть более женственной. Что касается королевы Анны, то она со своим штатом проживала в выделенных ей дворцах, в основном за пределами Лондона, появляясь подле короля лишь на официальных церемониях. Королева быстро залезла в долги, ибо тратила огромные деньги на так называемые маскарады-представления и изысканные ювелирные украшения. Лишившись рано умершего старшего сына Генри-Фредерика и выдав дочь Элизабет замуж, она изливала всю свою материнскую любовь на младшего отпрыска, Карла. Анна проявляла полное равнодушие к личной жизни Иакова, ибо уже давно смирилась со странными склонностями своего венценосного супруга.