Kitobni o'qish: «Дерзкие дни»

Глава первая
Неожиданная слежка

По безлюдному стылому коридору небольшого полуразрушенного замка стремительно шли трое мужчин. Звуки их шагов глушил тяжёлый сырой воздух, а чёрные шёлковые плащи, украшенные искусной золотой вышивкой, летели за спинами, словно крылья. Мужчины свернули за угол и остановились перед небольшой неприметной дверью, у которой стояли на часах два высоких стражника-лешана.

– Пропустите его! – велел стражникам высокий пожилой орн, указывая на одного из своих спутников.

Стражники расступились, и под прицелом четырёх взглядов мужчина сделал несмелый шаг к двери.

– Жди в комнате! – велел ему всё тот же высокий орн.

За спиной вошедшего неслышно закрылась дверь, и мужчина стал осторожно оглядываться. Он оказался в большой комнате с низким потолком, углы которой были сплошь затянуты столетней серой паутиной. Через огромные окна лился холодный утренний свет, звёзды меркли. Комната была пустой, лишь по стенам стояли застеклённые книжные полки. В комнате не было холодно, но мужчина поёжился.

Вдруг одна из книжных полок мягко отъехала в сторону, открывая узкую потайную лестницу, по которой быстро спускалась высокая стройная фигура, затянутая в лиловый шёлковый плащ. Это был мужчина неопределённого возраста, холодный и властный.

Едва увидев приближающегося к нему Призрака, ожидающий вздрогнул и склонился в низком поклоне.

– Ну? – взмахнув золотым браслетом, холодно бросил вошедший.

По комнате брызнули разноцветные искры.

Мужчина в страхе отпрянул, но Марготт лишь наколдовал глубокое обитое малиновым бархатом кресло и уселся в него. Марготт был высоким и хорошо сложенным, его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не та злоба, которая читалась во взгляде серых глаз – мёртвых, невыразительных и как будто припорошенных инеем. Взгляд этих глаз насквозь пронзил стоящего у стены мужчину.

– Ну? – снова спросил Марготт, небрежно поправляя полу плаща неестественно длинными и тонкими пальцами.

– Люди говорят, что мальчишка действительно нашёл перстень, и артефакт признал его, – опустив глаза, тихо ответил мужчина, теребя рукой чёрный плащ. – Но доподлинно это неизвестно…

– Что говорят люди – я и сам знаю! – резко сказал развалившийся в кресле Марготт. – Я ждал от тебя большего.

Его собеседник вздрогнул, отступил назад и неуклюже привалился к стене.

– Я старался, – едва слышно пролепетал он. – Я очень старался. – Вы же знаете, что я…

– Мне нужны не пустые слова, а действия! – холодно ответил Марготт, стуча по подлокотникам длинными бледными пальцами. – Ты должен выкрасть мальчишку и доставить его сюда. Обязательно вместе с перстнем.

– Я… Это почти невыполнимо, – пробормотал, не поднимая глаз, мужчина.

Сидящий в кресле, казалось, и не слышал его:

– Помни: я на тебя рассчитываю, – ледяным тоном сказал Марготт. – Не подведи меня, а иначе пожалеешь. Очень пожалеешь.

С этими словами он встал с кресла, которое тут же исчезло. Сверкнул зеленоватый луч, полка медленно отъехала в сторону, открывая потайную лестницу, и через минуту мужчина в чёрном плаще одиноко стоял посередине пустого зала, неподвижным взглядом уставившись в пол, и, как рыба, хватая ртом воздух.

Тем временем Марготт взбежал по потайной лестнице и оказался в большом богато убранном зале. Он изо всех сил хлопнул дверью и опустился в глубокое кресло, обитое изумрудно-зелёным шёлком. Этот тринадцатилетний вышкворок начинал всерьёз его напрягать. Схватив со стола любимую хрустальную вазу, Марготт в бешенстве швырнул её на каменный пол.

Хрусталь разлетелся осколками по комнате, и звук разбитой вазы странным образом успокоил Марготта.

***

– У меня для вас хорошая новость, – сказала Менея, заходя в палату к Лее. – Сегодня вечером мы вас отпустим домой. Рада, что вы выкарабкались – ведь вы три дня балансировали на грани жизни и смерти. Кстати, к вам посетители, – продолжала целительница. – Третий раз уже приходят, но раньше вы были слишком слабой, и мы к вам их не пускали. А пока вы были без сознания, каждый день наведывался какой-то гадкий пижон, на весь свет костерил официальную медицину и даже пытался оставить вам какое-то обезболивающее, видимо, всерьёз считая, что его варево лучше, чем те средства, которые предлагаем мы… – целительница слегка улыбнулась, небрежно поправляя полу белоснежной туники.

– И где же это обезболивающее? – спросила эльфийка.

– Мы спустили этого «знахаря» с лестницы вместе с его отравой.

– Зря. Я бы не отказалась попробовать. Хуже, наверное, не будет, – сказала Вадь.

Рану вроде бы залечили неплохо, но иногда плечо отзывалось сильной болью то ли на перемену погоды, то ли на фазу Луны, а те обезболивающие маз, которые предлагали ей в клинике, помогали мало.

На лице целительницы отразились, сменяя друг друга, удивление, возмущение, обида, а затем она, насупившись, молча вышла из палаты. Несколько секунд спустя в дверь тихонько постучали.

– Войдите! – откликнулась Лея, и на пороге появились двое: Батир Рел – эльф-лодиарий, занимавшийся делом Таниты Лиран, с огромным букетом белоснежных легенвилий в руках, и ещё один неизвестный ей лодиарий-лешан. Оба были одеты в наглухо застёгнутые строгие чёрные туники.

От неожиданности девушка едва не вскрикнула.

– Что вам от меня нужно? – резко спросила она, садясь на кровати.

– Мы должны задать вам несколько вопросов касательно событий на Картрском поле, – слегка смущённо начал Рел. – Это – мой коллега Изар Тай, – представил он своего спутника.

Тай окинул палату быстрым изучающим взглядом, пододвинул стул поближе к кровати и сел. Из небольшой кожаной сумки он достал кусок пергамента и перо. Рел так и остался стоять у входной двери, смущенно перекладывая букет из одной руки в другую.

– Чёрный перстень найден? – без всякого вступления внезапно спросил Тай, впиваясь цепким взглядом в лицо девушки.

– Нет.

Ответ прозвучал твёрдо, но, возможно, чуть быстрее, чем следовало бы. Лал просил Лею никому не говорить о том, что перстень найден. Лодиарий что-то быстро записал на листочке пергамента.

– Вы уверены? – снова переспросил он, не поднимая головы.

– Абсолютно.

– Где Лал спрятал перстень? – снова резко спросил Тай, сверля глазами лицо эльфийки.

– Я не понимаю, о чём вы…

– Хватит! – внезапно вмешался Рел. – Ты забываешь, что она – не подозреваемая, а просто свидетель…

Как ни странно, слова подействовали, и Тай, воздержавшись от дальнейших расспросов, протянул Лее перо и пергамент.

– Распишитесь.

Отказываться было бессмысленно. Эльфийка, пробежав глазами текст, поставила свою подпись, и лодиарий направился к двери.

– Подожди минуту, я сейчас, – сказал Таю Рел.

Когда Тай исчез за дверью, лодиарий, подойдя вплотную к кровати, продолжил:

– Я хочу извиниться за то, что был так жесток к вам, – эльф протянул Лее легенвилии, но девушка отшатнулась от него:

– Уходите! Убирайтесь вместе со своими цветами!

– Я уйду, только выслушайте! Я не верил ни единому вашему слову, я считал вас убийцей девочки, ваше упрямство и поразительное спокойствие бесили меня… Лея, поймите: на допросе не до любезностей: без строгости, а где-то и жестокости не обойтись…

– Убирайтесь вон, а иначе я за себя не отвечаю! – закричала эльфийка, хватаясь за браслет. – Любая особа лучше всего раскрывается в том, как она относится к зависимым от неё людям, – продолжала она. – Вот тогда наружу вылазит вся подлость, циничность и жестокость.

– Простите меня! – отводя глаза, ещё раз повторил эльф.

Он положил цветы на кровать и быстро вышел за дверь.

Девушка вскочила с кровати, схватила букет и, как была босиком, выскочила в коридор:

– Забирайте свой веник, мне он не нужен!

Она всунула цветы в руку Рела и, прежде чем тот успел хоть что-то сказать, убежала в палату.

Забравшись с ногами на кровать, Лея сжалась в комок, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Внутри неё все кипело. Ей было страшно вспоминать те, казавшиеся бесконечными, декады, проведённые в Идоне. Ежедневные допросы сводились к одному: «Как в ладонь убитой попали ваши волосы? – этот вопрос в различных интерпретациях задавался ей по нескольку раз в день. И ещё каждый день ей говорили: «Мы знаем, что ты – убийца. Признавайся».

Её попытки доказать обратное уходили куда-то в пространство. Во время первого же допроса Лея попросила снять наручники, стягивавшие за спиной руки, но Рел ответил, что на убийце должны быть наручники – без них она опасна для окружающих.

Не сдержавшись, эльфийка язвительно спросила, неужели вооружённый браслетом и двумя кинжалами лодиарий боится безоружной девушки, но её слова не задели Рела. Он не опускался до рукоприкладства, а всего лишь полностью запретил свидания с друзьями и родственниками, а также всяческие передачи, а под тоненьким, как пергамент, одеялом, несмотря на начало норали, спать было невероятно холодно. Кроме того, тюремная пища была очень солёной, а пить практически не давали. Когда через полтора месяца такой жизни эльфийке сказали, что её выпускают на поруки до суда, Лея не сразу в это поверила.

И вот теперь этот лодиарий явился просить прощения! Оригинал!..

Лея вспомнила слова Рела: «Ваше спокойствие бесило меня» и невесело усмехнулась. Да, в течение всех тех страшных декад на людях она была собранной и абсолютно спокойной, но в камере наедине с собой давала волю слезам.

Эльфийка была счастлива наконец-то вырваться из клиники и оказаться дома, но к вечеру не на шутку разболелось плечо. Ни одна из предписанных целителями мазей не помогала. Лея рано легла спать, надеясь обмануть боль, но сон не шёл. Устав бороться с бессонницей, девушка занялась чтением, но и это не помогло. Лишь ближе к утру усталость всё-таки взяла верх, и она забылась зыбким, непрочным, тревожным сном.

***

Кутам Лал, медленно потягивающий ромашковый чай на балконе своего дома, насилу оторвался от огромной ужасной статьи о разгромленном Призраками Киете и развернул следующий менгир. «Чёрный перстень – слухи и домыслы» – гласил заголовок огромной статьи. В ней уже в который раз опровергались слухи о том, что таинственный Чёрный перстень найден, однако молва об этом продолжала жить.

Лал изо всех сил старался сохранить факт нахождения перстня в тайне, запретив своим людям говорить об этом кому бы то ни было, кроме проверенных членов Братства, но что знают двое – то знает мир. «Люди издёрганы, запуганы, – думал эльф, – и нет ничего удивительного в том, что они хватаются за перстень, как за соломинку».

В другой небольшой статье сообщалось о том, что в горах Ваалу-Пта нашли тела двух молодых эльфов, пропавших почти декаду назад. Оба тела были обезглавлены, в них не осталось ни капли крови – как будто её высосали. Подобные сообщения время от времени проскальзывали в менгирах, пугали своей необъяснимостью, а потом, обрастая немыслимыми домыслами, передавались из уст в уста.

Лал отложил в сторону менгиры, за чтением которых он провёл всё утро, и взял в руки письмо, которое полчаса назад свалилось прямо к нему на голову. Он в который раз вчитывался в скупые строчки письма, в котором Татур Вар, Великий Магистр Белой Ложи и его старинный друг – а дружили они вот уже сто тридцать два года – просил (а, точнее, приказывал) ему явиться к нему на аудиенцию. И принести с собой Чёрный перстень. Кутам глубоко вздохнул – у него были все основания считать, что предстоящий разговор будет не из самых простых. Затем эльф встал, накинул на плечи тёмно-бордовый дорожный плащ и направился к выходу. Он вышел на прилегающую к дому лужайку и телепортировался в Греаль.

Оказавшись в своём кабинете, Лал вынул из тайника цепочку с перстнем и надел её себе на шею.

Через двадцать минут он уже входил в огромную гостиную одной из неофициальных резиденций Великого Магистра. Это была небольшая вилла, утопающая в зелени огромного кипарисового парка, прорезанного системой каналов.

Татур Вар встретил гостя на пороге гостиной, стены которой были сплошь увешаны мозаичными картинами. Это был орн высокого роста, крепкого телосложения и приятной наружности, спокойный и уравновешенный.

Магистр был одет в ниспадающую до земли белоснежную хламиду, расшитую семиконечными серебряными звездами; на его худом и бледном, с резкими чертами, лице и в живых серо-голубых глазах, обладавших гипнотическим взглядом, которые то блестели необычайно ярко, то угасали, отражались смелость, великодушие, самолюбие и ум. Голову Магистра украшал массивный серебряный обруч искусной работы, в который были вправлены три ярких рубина – символа власти, шесть крупных сапфиров, олицетворяющих собой мудрость, и десять жемчужин, символизирующих чистоту помыслов. На плечи свободно падали длинные волнистые светлые волосы. Татур, как и Кутам, излучал силу и мощь.

– Садитесь, Кутам, – орн указал на одно из удобных кожаных кресел. – Разговор, у нас, я думаю, будет долгим. Не желаешь ли что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Как ты мог догадаться, говорить мы будем о Чёрном перстне, – сказал Татур, когда его гость удобно устроился в кресле. – На, полюбуйся! – орн протянул Кутаму несколько листочков пергамента – это были показания, подписанные Леей и ещё несколькими людьми, которые знали о том, что перстень найден, однако отрицали это. – Ты, я вижу, подобрал надёжных людей! – с улыбкой продолжал Магистр.

Лал скользнул взглядом по листочкам пергамента, а затем выстрелил в них искрой и через несколько секунд убрал пепел синим лучом.

– Это я просил их об этом, – сказал он, – так что ответственность за ложные показания лежит на мне.

– Перестань, никто не собирается из-за этого дёргать девушку и остальных, – с лёгкой улыбкой ответил Татур. – Наоборот, я рад за тебя: в большинстве своём, окружение у тебя надёжное…

– Зачем вообще нужно было это делать? – немного резко спросил старый эльф.

Великий Магистр улыбнулся в полрта:

– Не поверишь: хотел лишний раз проверить твоих людей.

– Эти люди, Татур, много раз проверены делом.

Вар кивнул в знак согласия, щёлкнул пальцами, и к нему медленно подплыл высокий хрустальный бокал с крепким ароматным элем.

– Возвращаемся к перстню, – продолжал Магистр, медленно потягивая терпкий рябиновый эль. – Ты прихватил его с собой?

Лал кивнул, снял с шеи цепочку с перстнем и передал её Вару.

– Что ты планируешь с ним делать? – спросил Магистр, осторожно снимая перстень с цепочки.

– Отдам Владу, – после продолжительной паузы ответил эльф.

– Это – не самая лучшая идея, – тихим голосом возразил Татур. – Да, я знаю, мальчик нашёл перстень, и перстень его признал, но не слишком разумно отдавать величайший артефакт подростку именно сейчас. Он ещё не в состоянии понять, что это такое, – с этими словами Вар надел Чёрный перстень на указательный палец правой руки. Голубой камень как был, так и остался тусклым и мёртвым.

– Тебе прекрасно известны свойства этого артефакта, – тихо сказал Лал, искоса поглядывая на руку Магистра.

– Да, они мне известны, – ответил Татур, любуясь перстнем. – Владелец перстня, в котором сам артефакт признал своего хозяина, никогда не будет захвачен врасплох врагами, – задумчиво продолжал Магистр. – Стены Греаля – достаточно надёжная защита для мальчика, но всё же он не всегда будет защищён стенами. Как бы этот перстень не навлёк на Владислава беды. Люди слабы… Эта схватка – самая трудная. Трудная, но не безнадёжная, хотя у Марготта и огромные силы… Что, если Влада подкараулят где-нибудь шпионы Марготта – а их развелось сейчас предостаточно, вспомни Сарр. Ты думал об этом? Тогда и перстень ему не поможет. Я надеюсь, ты не думаешь, что я стараюсь заполучить артефакт для того, чтобы самому им пользоваться. Я беспокоюсь в первую очередь о безопасности ещё толком ничего не понимающего подростка… ну, и, конечно, о безопасности перстня. В моей резиденции есть очень надёжный тайник, в котором мы можем до поры до времени хранить артефакт… Кутам, – продолжал Магистр, видя, что его гость неодобрительно качает головой, – это не просьба и не предложение. Это – приказ…

– Татур, в Греале, в моём кабинете, тоже есть очень надёжный тайник, – после продолжительной паузы ответил эльф. – Давай остановимся на компромиссе, – продолжал он. – Я не отдам перстень Владу, но он будет храниться в моём тайнике в Греале…

– Нет, – ответил Магистр. – Я хочу, чтобы все – и в первую очередь Марготт и его приспешники – увидели Чёрный перстень на моей руке. Я хочу, чтобы все они знали: артефакт у меня. Да пойми же – я хочу отвести от Владислава беду!

Взгляд блестящих серо-голубых глаз скрестился со взглядом карих. В воздухе повисла довольно долгая пауза.

– Хорошо, пусть будет так, – медленно ответил, наконец, Лал.

– Кутам, я вот ещё о чём хотел у тебя спросить, – Магистр на секунду запнулся и продолжал, – ты полностью доверяешь Пери?

– Да, полностью, – кивая головой, твёрдо ответил старый эльф.

– Тогда почему ни ты, ни я, ни Братство – никто – не был предупрежден о готовящемся нападении на Киет? – спросил Магистр, глядя прямо в глаза собеседнику. – О Кидо речь не идёт, – продолжал он. – Нападение на это поселение было спонтанным, но налёт на Киет, я уверен, планировался заранее, и мы должны были быть о нём предупреждены… Почему ты не получил никакой информации о том, на кого работает Сарр – и это при том, что она, как нам теперь известно, почти три года была шпионкой Марготта?

– Я думаю, у Пери просто не было возможности использовать для пересылки писем пространственные искры, для телепатической связи, как ты знаешь, не было и нет подходящих условий, а почтовые вороны могли быть перехвачены. Это – касательно передачи информации о нападении на Киет, – ответил Лал. – Что касается Сарр, то она, похоже, была очень глубоко законспирирована… Я думаю, о Сарр и о том, какую работу она выполняла, знало весьма ограниченное число самых близких и доверенных людей Марготта. Пери, к сожалению, к их числу не относится…

Магистр недоверчиво покачал головой:

– На всё-то у тебя есть ответы…

– Зато, как я тебе уже говорил, – продолжал Лал, – я получил от Пери предупреждение о том, что люди Марготта постараются испортить предстоящий конноспортивный праздник. Может, лучше его отменить?

– Я не буду отменять праздник, Кутам, – категорично ответил Магистр. – У людей так давно не было никаких развлечений и поводов для радости. Я прикажу удвоить число патрулирующих лодиариев. Думаю, все обойдётся…

– Ладно, тебе виднее, – после паузы ответил эльф.

Лал сам был Великим Магистром и правителем Валии в течение двадцати двух лет, а потому он прекрасно понимал, как тяжело сейчас Вару, как трудно ему поднять дух уставших от долгой войны людей.

– Кстати, а почему ты не в лиловом? – спросил Лал, желая, похоже, этим слегка ироническим вопросом немного разрядить обстановку.

Татур хмыкнул:

– Сам понимаешь: после того, как Марготт сделал лиловый цвет своим, я испытываю к нему стойкое отвращение.

– Татур, я хочу с тобой посоветоваться, – после небольшой паузы продолжал гость. – В Греале на данный момент есть две вакантные должности – преподавателя практической магии и преподавателя телепатии и ливато. На свете, к сожалению, спокойнее не становится… История с Сарр тебе известна… Что касается Ирима Лана, то он не может больше преподавать по состоянию здоровья. Как я не упрашивал его – увы… Ты сам понимаешь, что мне нужны проверенные люди, и сам знаешь, какое сейчас время. Может быть, ты можешь мне кого-нибудь порекомендовать?…

***

…Две декады в Праге промелькнули, как один день.

– Ну и как прошли мои похороны? – в первый же вечер за ужином спросил у отца Влад.

– Нормально, – слабо усмехнувшись, ответил Александр Яковлевич. – Пришёл весь твой класс. Твоя классная всё время плакала и говорила, какой ты был замечательный. Мне было очень неловко, но сказать правду я не мог.

– Вот видишь, чтобы узнать, какой ты на самом деле, нужно всего-навсего умереть, – с улыбкой заметил Влад.

В первые дни отец с сыном вместе со всей группой как стадо баранов носились по Праге за колоритным пузатым чехом-экскурсоводом в массивных роговых очках, отвратительно говорившим по-русски, а потом, отколовшись от группы туристов, днями напролёт бродили по лабиринтам узеньких пражских улиц и Пражскому Граду, то и дело возвращаясь к Староместской площади. Они говорили обо всём на свете и не могли наговориться, а почти каждый вечер Влад устраивал в небольшом отеле, где они остановились, гитарные концерты до полуночи, несмотря на бурные протесты соседей.

Будучи людьми любознательными, отец и сын посетили все обязательные туристические места Праги, и, прижав ладонь к знаменитому барельефу под статуей Яна Непомука на Карловом мосту, Влад загадал желание: «Я хочу, чтобы отец не был одинок и несчастлив».

Прага околдовывала: они вставали всё раньше, а ложились всё позже, но времени осмотреть весь город всё равно не хватало. Часто они днями бродили по Праге абсолютно бесцельно, просто растворяясь в этом городе. За эти несколько дней Владиславу стало ясно: этот мир ему уже чужой, с ним его ничего не связывает, кроме отца. Интернет, из которого раньше его было не вытянуть за уши, и компьютерные «стрелялки» совершенно не привлекали.

– Да, ты стал совершенно другим за этот год, – в первый же день сказал Владиславу отец, глядя на заметно окрепшего и возмужавшего сына. – Где и чему тебя там учат?

– Да как тебе сказать… Учусь я в каком-то гибриде Шаолиня и Военной академии, – с улыбкой ответил парень. – Тяжело, но нравится.

– Тебе действительно там нравится? – с недоверием переспросил отец.

– Да.

– А зачем тебе эта штука? – Александр Яковлевич глазами указал на серебряный браслет на запястье сына.

– Это – оружие, и очень серьезное, – ответил Влад. – Но здесь, в этом мире, нам запрещено использовать браслет, так что извини – ничего показать тебе не могу, – добавил он, заметив, что отец готов попросить его продемонстрировать свойства c виду такой безобидной серебряной ленты.

– Ну, и как там вообще жизнь?

– Да нормально, – Влад решил не вдаваться в подробности о том, что Валия вот уже двадцать семь лет как охвачена войной.

За время пребывания в Праге Владислав, в первый день с непривычки смотревший на свой мобильник как папуас на лампочку, несколько раз созванивался с Артёмом и Алисой. И Артём, и Алиса были в восторге от отдыха в Египте, где они никогда не бывали ранее, хотя, как и он, скучали по Валии.

Брат с сестрой не теряли времени даром: они вместе с матерью съездили на экскурсии в Каир, Мемфис и Луксор, посетили лазерное шоу у пирамид. Не обошлось и без казусов: Никаноровы умудрились встретить в Египте свою бывшую «француженку», которую на чистейшем французском без особого труда убедили в том, что они – это не они. И как было бедной женщине не поверить – ведь её трагически погибшие в автомобильной катастрофе ученики, как две капли воды похожие на юных французов, по-французски и двух слов связать не могли!

– Папа, а в день моего рождения… не произошло ничего особенного? – как-то вечером спросил у отца Влад.

Он долго собирался с духом, чтобы задать этот очень важный для него вопрос, и, наконец, решился.

– Звёзды с небес точно не падали, – с улыбкой ответил Александр Яковлевич.

У Влада отлегло от сердца: значит, легенда указывает не на него!

– Правда, – продолжал отец, – в тот день было полное солнечное затмение, и это очень напугало твою мать. Вот уж не думал, что Береника такая мнительная.

Владислав вздрогнул. «Мама знала легенду, как ей было не испугаться», – подумал он и почувствовал, как на мгновение замерло сердце, а по спине пробежал холодок.

В последний день отдыха в Праге Влада разбудило ни свет, ни заря громкое воркованье голубей. Парень сладко потянулся и повернулся на другой бок, намереваясь ещё немного поспать, но вдруг в его сознании звякнул колокольчик тревоги: что-то было не так. Он, не открывая глаз, прислушался – полная тишина. Влад глубоко вздохнул и понял, что его так насторожило: в воздухе витал едва уловимый запах лаванды.

Здесь недавно был эльф! Чистокровный эльф! «Неужели за мной следили»? – вихрем пронеслось в голове. Встревоженный этой мыслью, Владислав вскочил и откинул шторы – дверь на балкон была приоткрыта. Он выскочил на балкон, огляделся – нигде никого. В поле зрения был только неуклюжий дворник в соломенной шляпе и потёртых джинсах с вызывающей невольную улыбку огромной метлой.

– Извините, – по-чешски крикнул ему Влад, – вы здесь, на этом балконе, никого не видели?

– А кого я должен был видеть у тебя на балконе? – не поднимая головы, раздражённо бросил на том же языке мужчина, неловкими движениями сметая в кучу мусор. – Карлсона?

Смущённый Влад вернулся в комнату.

– Пап, ты оставлял с вечера открытым балкон? – встревожено спросил он только что проснувшегося отца.

– Да, ведь в номере очень жарко, – ответил тот.

Владислав снова глубоко вздохнул. Запаха лаванды уже не было. «Померещилось, – подумал он. – Я, похоже, становлюсь параноиком».

Парень попытался успокоить себя, однако он был уверен, что запах лаванды ему не померещился.

Ближе к вечеру Владислав собрал рюкзак, повесил на плечо зачехленную гитару, простился с отцом, который должен был на следующий день уехать домой с группой туристов, и поехал на окраину города, в лес, к порталу. Добравшись до знакомого камня, он перешёл через портал в Валию и обнаружил себя неподалёку от Жёлтого дома – так они с Эдной называли своё жилище. Влад решил, что сначала он заглянет домой, а уж потом, как и обещал, отправится в Греаль и заберёт из тайника перстень.

– Ну и как тебе Прага? – с любопытством расспрашивала внука Эдна, подкладывая ему в тарелку фаршированную рыбу. – Понравилась?

– Разве Злата Прага может не понравиться? Это – один из самых красивых лердовских городов, – с наполненным ртом кое-как ответил Влад.

– Ты ещё не видел самых красивых городов Валии, – с улыбкой ответила эльфийка. – Да, кстати, пока ты отдыхал в Праге, из Греаля прислали список учебников для второго курса, а ещё тебе пришло аж три письма: от лока Лала, от Иды и от Артёма.

Первым Влад вскрыл письмо, пришедшее из Греаля: «Владислав, я жду тебя в Греале для важного разговора. Отправляйся в крепость сразу же, как вернёшься в Валию. Надеюсь, ты хорошо провёл время в Праге. К. Л».

Артём написал письмо по-русски: «Привет! Мы с Алисой надеемся, что у тебя всё О.К. Надо бы встретиться, поговорить. Пиши».

Ида писала, что за то время, пока Влад был в Праге, произошло много важных событий, которые надо обсудить, и предлагала встретиться на следующий день в Йете.

Вечером Владислав телепортировался в Греаль. Ректор ждал его в своем кабинете. Он передал Владу весь свой разговор с Великим Магистром и решение, к которому они пришли.

– Мне бы очень хотелось, чтобы Чёрный перстень был постоянно с тобой, – сказал старый эльф, – но, возможно, Великий Магистр не совсем неправ. Этот артефакт сейчас привлекает к себе слишком большое внимание. Пусть он до поры – до времени побудет у Магистра. Не возражаешь?

Влад кивнул, давая тем самым понять, что он не возражает, хотя на душе почему-то скребли кошки.

– Вот, посмотри, – ректор протянул Владиславу менгир, в котором была размещена огромная пиктограмма: Магистр с Чёрным перстнем на правой руке объявлял сотням тысяч людей, собравшимся на главной площади Йета о том, что один из древнейших артефактов, принадлежавших Великой Четвёрке, действительно найден и находится у него. Влад удовлетворённо улыбнулся, заметив, что камень, вставленный в перстень, не сиял – он был тусклым и мёртвым.

– Чёрный перстень не меняет хозяев, – будто прочитав его мысли, тихим голосом сказал Лал. – Нового хозяина он выберет только после твоей смерти.

Влад продолжал внимательно разглядывать пиктограмму.

– Весь этот спектакль разыгран, в первую очередь, для твоей безопасности, – продолжал старый эльф. – Будет лучше, если Марготт и Призраки будут знать, что перстень у Магистра.

Влад отложил менгир и нехотя кивнул. Поколебавшись с минуту, он решил поделиться с ректором своими подозрениями насчёт возможной слежки в Праге. Выслушав его, Лал несколько минут сосредоточенно молчал, барабаня пальцами по ручкам кресла, а затем сказал:

– О том, куда именно ты был отправлен для встречи с отцом, знало весьма ограниченное число людей. Я никого не просил присматривать за тобой. И это меня очень пугает.

Влад, глядя на не на шутку обеспокоенного ректора, уже пожалел о том, что заговорил о своих подозрениях.

– Наверное, мне показалось, – неуверенно сказал он. – Как бы то ни было, ведь я здесь, я жив-здоров, так что беспокоиться не о чем.

– Ты ошибаешься, – задумчиво ответил старый эльф. – Повод для беспокойства есть, и весьма серьёзный. Но не переживай, – продолжал он, – я попытаюсь с этим разобраться, – с этими словами Лал поднялся и подошёл к резной деревянной этажерке, на которой стопкой лежали листки пергамента.

Ректор взял несколько листочков пергамента и вернулся в кресло.

– Я желаю тебе хорошо провести оставшуюся часть каникул, – сказал он, поднимая глаза на Влада. – Второй курс будет намного труднее первого, так что отдыхай, пока есть возможность.

– Лока Лал, а как раненый стражник? – спросил Влад, вставая.

– Он умер, – отводя взгляд, тихо ответил старый эльф. – Рана была смертельной… Целители оказались бессильны.

Владислав вздрогнул – ещё одна жертва Сарр… Молча кивнув ректору, парень вышел за дверь.

Оставшись один, Кутам Лал тут же написал несколько коротких писем и отослал при помощи искр. Стемнело. На небе зажглись первые звёзды.

Менее чем через двадцать минут те пятеро, которым были адресованы письма, вошли к нему в кабинет: Диро, Чернов, Руни, Яф и Вадь. Эта пятёрка, да ещё Саита Ютт, уехавшая отдыхать на Бурный океан, Лита Санг, пересекавшая сейчас верхом Фелтскую пустошь в поисках таинственной пустынной мандрагоры, и Аретт Нури, ушедший в одиночный поход в Даянские горы, были теми людьми из окружения Лала, которым он доверял безоговорочно.

Старый эльф скользнул взглядом по бледным, сосредоточенным лицам. Все явившиеся к нему понимали: если их на ночь глядя срочно вызвали в крепость – значит, произошло что-то особенное. Что бы он делал без них всех – без Диро с его умением всегда и везде сохранять спокойствие, без ума и интуиции Яна, оптимизма Саманты, без Самира, который мог найти выход из любой, самой безнадёжной ситуации, без спокойной преданности Леи. Лал рассказал пришедшим о своём разговоре с Владиславом и, помолчав, спросил:

– Какие у кого есть мысли по этому поводу?

Долгое время никто не проронил ни слова. Наконец заговорила Саманта:

– Я не запрещала Владиславу говорить друзьям о том, куда он направляется на каникулах для встречи с отцом, и его вполне могли подслушать. Но только…