Kitobni o'qish: «Теорема страсти»
Любая страсть толкает на ошибки
– Да подними ты трубку! – выругалась Олеся, грубо нажав на экран телефона.
Она сидела в пожарной машине, прижав сумочку к груди, и дрожала. Мужчина, сидевший за рулем, открыл окно и обратился к коллеге, который находился неподалеку:
– Ей бы успокоительное.
– Сейчас скорая трупы загрузит и сделают ей укол.
Девушка на миг закрыла глаза, громко выдохнула и снова взяла в руки мобильник, набирая последний номер.
В трубке пошли гудки, и наконец-то адресат ответил:
– Олеся, если я не беру, значит, я занят! – мужской голос звучал четко и грубо.
– Я знаю, – тихо ответила Олеся и громко зарыдала, – мне нужна твоя помощь!
– Что случилось? – в голосе не было ни грамма тревоги, только раздражение.
– Богдан разбился. Еще жив. Но, скорее всего, не выживет. Мы ехали с ним вместе на машине, и он потерял управление. Или в него кто-то врезался. Я не помн-ю-ю-ю, – сквозь слезы девушка пыталась обрисовать ситуацию, – знаю только, что он был не пристегнут.
Пожарный открыл дверцу и протянул девушке руку:
– Пойдемте, вон скорая приехала, сейчас заберут вас.
Олеся попыталась спуститься с высокой ступеньки, но парень ее подхватил и на руках отнес к автомобилю скорой помощи.
Врач осмотрел ее, медсестра что-то вколола, и Олеся снова поднесла телефон к уху.
– Олеся, ты меня слышишь? – строго спросил мужской голос.
– Да.
– Где ты?
– В скорой.
– Ты пострадала?
– Я нормально…
В машину на носилках принесли покалеченное тело Богдана, и врач скомандовал водителю:
– Включай сирену.
– Куда вы едете? – спросил мужской голос в трубке.
– В какое-то ЦБК.
– Олеся, спроси у водителя, куда вы едете.
Девушка устало прислонила голову к окну и всхлипнула.
– ЦКБ какое-то.
– ЦКБ РАН? – спросил мужчина.
– Да, – кивнула девушка.
– Понял. Мне минут сорок. Жди меня там.
В приемный покой было не пробиться, люди громко выясняли, куда распределили только что прибывших, кто-то сидел у входа прямо на полу и плакал, кто-то хватал докторов и пытался разузнать, что с их родными.
Еще по дороге в больницу Андрей разузнал, что на тридцать девятом километре МКАДа произошла большая и очень серьезная авария с участием двух грузовиков и семи легковых автомобилей, и на место прибыли пожарные машины и два вертолета.
На вешалке Андрей заметил медицинский халат, спокойно взял, надел его и с каменным лицом быстрым шагом прошел через регистратуру. Ему нужно было в этом хаосе разыскать Олесю. Меряя шагами длинный коридор и пробираясь через людей в белых халатах и родственников тех, кто пострадал в аварии, двери одного из кабинетов распахнулись и трое санитаров, везущих роликовые носилки, вывезли тело, накрытое белой простыней.
У Андрея задрожали ноги – так сильно, будто он последний час провел не за рулем, а в спортзале. Он отвернулся к стене, чтобы не видеть этого, и полез в карман за телефоном, когда ощутил запах. Давно забытый, но такой желанный, дурманящий. Он глубоко втянул в себя воздух и почувствовал легкое головокружение. Этот пьянящий сладковатый запах не исчезал и заставлял его тело вспомнить все, что с ним случилось шесть лет назад.
Андрей прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Он почувствовал, он ощутил ее кожей среди всей этой боли, среди этого горя, которое творилось вокруг. Этот запах его любимой женщины будоражил кровь, пробуждал дикие инстинкты, заставлял вспомнить, как в жизни бывает хорошо. Сердце сжалось, дыхание остановилось, кончики пальцев покалывало, как будто иголками.
Он резко повернул голову направо и увидел, как у тела с накрытой простыней склонилась она. Его Виктория. Вика. Победа. Победушка. Вита. Тоша. Тошенька. Как только он ее не называл!
Не узнать ее было невозможно. Да и обернулся он не для того, чтобы убедиться, что рядом она, в этом он ни на грамм не сомневался, а чтобы вновь насладиться ее присутствием. Такая же худенькая, копна русых прямых волос и тонкие пальцы, сжимающие грязную простынь. Насладиться картиной не получилось. Вика жалобно скулила, нагнувшись над телом, и что-то шептала.
Андрей сделал шаг и встал за ее спиной.
– Папочка! – зашептала Вика, заливаясь слезами. – Как же так? Как?
Андрей сглотнул ком в горле, пытаясь унять нервную дрожь. Чем ближе Вика была, тем сильней его трясло. Ему не обязательно было ее видеть, чтобы чувствовать. Она была в нем, в его сердце, в его душе, она впиталась в кровь, текла по венам, стучала в сердце.
Из той же комнаты напротив выскочил врач и крикнул:
– Операционная готова? – и, выглянув в коридор, позвал и отругал санитаров, указав на тело, над которым склонилась Вика: – Зачем вы тут оставили? Увезите немедленно!
Врач оттащил Викторию в сторону и что-то тихо объяснял. Андрей уловил только пару слов про сложную операция. Вика сняла с плеч небольшой рюкзачок и кинула на красный пластиковый стул, растерянно слушая доктора и кивая. Из этой же комнаты вывезли каталку с женщиной, явно без сознания. Ее лицо показалось знакомым Андрею, он даже смутился на секунду, пытаясь вспомнить, кому из тысячи лиц оно принадлежит, как Вика подбежала к ней и взяла за руку:
– Мамочка, все будет хорошо, слышишь?
Вика еще что-то говорила или просила, но Андрей не разобрал.
Санитары увезли каталку, и Виктория, держась за железные поручни тележки, пошла с ними.
Андрей сделал несколько шагов и присел на скамейку, опустив голову. На соседнем стуле лежал синий кожаный рюкзачок Виктории. Он протянул руку и погладил его. Рюкзак был наполовину расстегнут, и оттуда торчала расческа: небольшая, массажная, с пластиковой ручкой. Безумная мысль осенила его, и, пока разум не передумал, Андрей схватил расческу и засунул во внутренний карман пиджака.
Пока он думал, дождаться ли Викторию и спросить, нужна ли ей его помощь, откуда ни возьмись возникла Олеся. Она растерла тушь по лицу, вытирая остатки слез, и, тихонько всхлипывая, произнесла:
– Умер. Травмы, несовместимые с жизнью.
Она резко схватила Андрея за рукав и повела к выходу:
– Не могу тут больше находиться! – громко сообщила она и, когда они вышли на крыльцо, втянула носом прохладный ночной воздух.
Андрей закрыл глаза. Он все еще пропускал через себя все то, что увидел минуту назад: Вику, ее пострадавшую в аварии мать, покойного отца. В этом приемном покое за пять минут он увидел и почувствовал столько боли, сколько никогда ранее не испытывал. И Вика… Его Вика… Только от ее имени, которое он повторял сейчас про себя, у него дрожали руки и подкашивались ноги.
– Дай сигарету. Кажется, я сто лет не курила, – попросила Олеся, и плюхнулась на скамейку.
Андрей вынырнул из страшных воспоминаний и бросил на девушку осуждающий взгляд.
– Что? – огрызнулась Олеся. – Я, между прочим, мужа потеряла. И знаешь, кто в этом виноват?
Мужчина криво улыбнулся:
– Наверное, я?
– Естественно! Если бы виновата была я, то Бог бы и меня наказал. А у меня вот, – она вытянула ногу в порванных колготках, – пара царапин.
Андрей встречался с Олесей чуть больше года и никак не мог понять, что же его все-таки держит рядом с этой женщиной? Девушкой. Олесе всего двадцать два. Да, красивая. Но это все плюсы. А вот минусов очень много. Даже взять ситуацию, которая возникла в данный момент. Погиб ее муж, а виноват в этом он, Андрей. Вот как у нее так получается? И это ведь не в первый раз. Есть такие люди, у которых виноваты все, кроме них, и Олеся как раз из их числа. Андрей много размышлял: как так вышло? Думал, что Олеся стала такой из-за гиперопеки родителей. Но нет, скорее всего, в голове у таких людей уже имеется определенная картинка, как должно быть правильно и как, по их мнению, должны что-то делать другие. И когда реальность с картинкой не соответствуют друг другу, начинаются упреки, обиды и поиск виноватого.
– В чем же я виноват? На этот раз? – спросил он.
– В том, что я от тебя беременна.
Андрей понимающе кивнул и улыбнулся. Олеся сообщила ему об этом вчера, когда без предупреждения приехала в десять вечера. Андрей ненавидел, когда кто-то вмешивался в его планы и менял их. Нет, в тот вечер у него ничего не было запланировано, но оставлять девушку у себя на ночь не хотелось. Он еще неделю назад принял решение расстаться с ней. Можно было сказать, что ему все это надоело. Но нет, надоело ему все глобально давно, лет шесть… а если точней, то пять с половиной лет назад, когда из его жизни ушла Вика. Тогда ему сначала стало все равно, еще пару лет его жизнь текла по инерции, а последний год стало совсем тошно. Вот тогда и появилась Олеся. Андрей кривил душой, когда предполагал, что она отличалась от других только невероятной красотой и молодостью. Нет, таких молоденьких у него после Вики было десяток, если не сотня. Да и уродством все они не страдали. Его поразили ее наглость и панибратство. Эти качества он ненавидел, но почему-то принял. Олеся не пыталась угодить ему. Она даже не пыталась ему понравиться. Возможно, она рассчитывала, что так же легко сядет ему на шею, как своему отцу. Но увы, Андрей прекрасно контролировал ситуацию и знал границы, которые он может позволить ей перейти, а к которым не допустит никогда.
Вчера он сказал Олесе, что ему надо подумать. Жениться он не собирался, но вот от ребенка отказываться не собирался. Андрей всегда хотел иметь детей. И семью хотел. И с радостью бы сделал это с Викой. Но не сложилось…
– Так что же произошло? Ты сообщила своему покойному мужу о том, что беременна от меня, когда он был за рулем?
– Да, – спокойно ответила Олеся, – дай сигарету! Не дашь, пойду клянчить.
Андрей полез в задний карман джинсов, достал пачку и протянул ей. Она вытащила одну и, чиркнув зажигалкой, прикурила.
С удовольствием затянувшись, она выпустила табачный дым в сторону и посмотрела в звездное небо.
– А вчера ночью, когда ты домой вернулась, не могла рассказать? – спросил Андрей.
– Он нажрался. А утром ушел, я спала. Встретились только после работы. И к тому же ты вчера ничего определенного мне не ответил, поэтому я не спешила.
– Логика не твой конек, Олеся, – тихо пробурчал Андрей и в очередной раз посмотрел в сторону входа в больницу.
– Ты кого-то ждешь? Что ты смотришь туда каждую секунду? Думаешь, что мой покойный муж восстанет и пойдет тебе бить морду?
Андрей тяжело вздохнул. Как он устал! От этой девушки, от сегодняшнего дня, от этой жизни.
– Значит так, – он хлопнул ладошкой по скамейке, – если решила рожать – рожай. Сделаю тест, и, если ребенок от меня, полностью тебя и ребенка обеспечу и буду принимать участие в его воспитании. Но это все, что я тебе обещаю. Поняла?
– То есть не женишься на мне?
– В мои планы не входит женитьба в этой жизни. Особенно на тебе!
– Вот же гад! – Олеся резко встала. – Тогда не думай, что я оставлю твоего ребенка, понял?
Андрей пожал плечами:
– Делай, что хочешь.
Она бросила окурок в урну и ушла по тропинке.
Что-что, но гордости в ней всегда было сверх нормы, и сейчас унижаться она бы не стала. И это хорошо. Андрей не любил, когда перед ним стелились или пытались угодить. Этого хватало на работе. В жизни предпочитал искренность и человечность.
Он снова посмотрел на входную дверь больницы.
Вот бы еще хотя бы разок посмотреть на Вику и вдохнуть самый прекрасный запах на свете. Запах его любви…
Но нет. Он не может себе этого позволить.
Андрей посмотрел на часы: начало десятого. Интересно, до какого времени работают лаборатории? Вспомнив, что на соседней улице с его домом есть круглосуточная, где директор его хороший знакомый, он встал и решительным шагом направился к автомобилю.
Самая могущественная страсть – тщеславие
Шесть лет назад
Андрей увидел Вику в первый раз на подземной парковке в Москва-Сити в 2013 году. Это был февраль, как раз за день до этого в Челябинске упал метеорит, и Андрей, увидав девушку, почему-то вспомнил именно про это событие. Нет, Виктория выглядела как обычное существо женского пола, но было в ней что-то космическое, хотя на ней было обычное земное бежевое легкое пальто явно не по погоде, а в руках у девушки синела самая обычная папка с бумагами. Она что-то оживленно показывала мужчине, который только что припарковался и вышел из машины.
– Пожалуйста, посмотрите, очень вас прошу!
Этим мужчиной, отмахивающимся от нее, как от назойливой мухи, был сотрудник компании «Золотой век» – Иван Степанович.
Девушка явно не собиралась сдаваться и шла за ним по пятам, уговаривая:
– Я смогу принести вашей компании огромную прибыль, вот посмотрите.
Иван Степанович, подошел к лифту, поправил очки и в свойственной ему манере всегда держать лицо и бить фактами, изрек:
– Простите, но мы не принимаем на работу людей без опыта работы. Пусть даже самых гениальных в мире, – он указал пальцем на бумаги, которые девушка держала в руке, и тем же пальцем нажал на кнопку вызова лифта.
В этот же момент он увидел Андрея и смутился:
– Здравствуйте, Андрей Александрович.
– Что у вас тут происходит?
– Да вот, так хотят работать в вашей компании, что поджидают на парковке, – Иван Степанович снова указал пальцем на бумаги в руках девушки, а та моментально оживилась и подошла ближе:
– Вы директор «Золотого века»? – не растерялась она.
– Доброе утро, – Андрей улыбнулся и указал рукой на лифт, двери которого открылись.
Все трое зашли, и девушка затараторила:
– Я в этом году заканчиваю факультет графического дизайна, сейчас пишу дипломную работу и мечтаю работать в вашей компании.
Она смело посмотрела сначала на Андрея, затем на Ивана Степановича и продолжила:
– Я разработала более десяти коллекций ювелирных украшений. Очень красивые изделия, вот, посмотрите, пожалуйста, – девушка протянула один из листов Андрею, и тот взял его в руки.
Первый раз он почувствовал ее запах в этом лифте. Тогда он подумал, что это шампунь с нотками лаванды или каких-то экзотических полевых цветов, но нет, чуть позже он убедился, что каким бы шампунем она ни пользовалась, этот тугой тягучий запах все равно источала ее бархатная кожа, а Андрея от него моментально сводило с ума.
Он еле совладал тогда с собой, сохраняя выдержку, пытаясь профессионально оценить то, что было нарисовано на листочке.
– Не уверен, что такая тонкая фрезеровка возможна из золота.
– Нет, это колье из латуни.
Андрей улыбнулся, а Иван Степанович, не сдержавшись, рассмеялся:
– Девушка, компания «Золотой век» не производит украшения из латуни.
Но милое создание не собиралось сдаваться:
– Но ведь можно открыть это новое направление? Почему бы не попробовать? Я уверена, что вы не пожалеете и это новое течение принесет вам много бонусов.
Андрей тогда подумал, что единственный бонус, который бы ему подошел, – если бы это неземное существо рассказывало совсем другие истории в его спальне, так же жестикулируя тонкими запястьями с длинными пальчиками и идеальным, телесного цвета маникюром. Он всегда обращал внимание на такие мелочи, как маникюр и чистота волос. Андрей никогда не пытался свернуть горы, не мечтал проснуться богатым и знаменитым, он действовал осторожно, посредством маленьких и правильно спланированных шагов на пути к намеченной цели. И достигал.
Лифт остановился, и Андрей, слушая девушку, которая не останавливаясь пыталась доказать, что ее ювелирные изделия уникальны, указал рукой на выход.
Они оказались в большом холле, где на стене золотыми буквами было выгравировано «Золотой век».
– Иван Степанович, – обратился Андрей к своему подчиненному, – проведите, пожалуйста, гостью в переговорную. Я через несколько минут подойду.
Иван Степанович понимающе кивнул и попросил Викторию следовать за ним.
Андрей прошел в свой кабинет, снял длинное черное пальто и, довольный, улыбнулся, предвкушая новую очередную любовную связь. Девушка была невероятно хороша! Хрупкая, как статуэтка, с правильными мягкими чертами, а губки! Какие пухлые и сладкие были ее губки! Он на секунду представил себе, что они будут делать, и его опять бросило в дрожь. Вот так проняло, так проняло! Кто бы знал? Он давно был уверен, что всякие там влюбленности в прошлом. Все же не восемнадцать-двадцать лет. Уже за сорок. Да и опыта с женским полом столько, что он мог сразу определить, что этой девице надо. Кстати сказать, по поводу Виктории он ошибся, когда решил, что она будет его через неделю. Даже через месяц она обходила его приемную стороной и убегала на другую улицу, когда видела.
Но в тот день, в день их первой встречи, он стоял у окна, смотрел на утреннюю Москву и улыбался. Ему было очень хорошо! Как после сдачи экзаменов на первом курсе, как после первого секса, как после заработанного миллиона на его счету.
В кабинет ворвался лучший друг Михаил:
– Что за балерина в приемной? – спросил он возбужденно, потирая ладошки.
– Отставить! – грозно рыкнул Андрей.
Это «отставить» было из любимых фраз в обиходе друзей и появилось оно в армии, когда они служили вместе в пограничных войсках. Парни почти сразу подружились, а через полгода, когда Андрея назначили сержантом, он шутя командовал Михаилом.
После демобилизации они вернулись в Москву, пошли по разным направлениям и встретились только два года назад, когда Михаил искал работу и пришел в компанию Андрея на собеседование. Старый знакомый сразу же принял его, даже не смотря в резюме, и не пожалел. Михаил прекрасно вписался в коллектив, да и в дружеской компании Андрей всегда был рад его видеть.
– Где взял? – не отставал Михаил.
– Там уже нет. Не лезь, понял? Я серьезно, даже носа не показывай, иди лучше к жене.
– Вот у тебя отмазка всегда: иди к жене! Когда ты уже женишься, чтобы я тебя туда послал?
Андрей засмеялся и помотал головой:
– Не дождетесь!
Он направился в переговорную и нашел там Викторию в полном одиночестве, скучающую и грустную.
Увидев его, она вскочила со стула и выжидающе посмотрела.
– Давайте познакомимся? – предложил Андрей.
– Виктория, – она не протянула ему руку, а чуть склонила голову.
Андрей на секунду расстроился, он хотел прикоснуться к ней, почувствовать ее тонкие пальцы, узнать, какие они на ощупь. Ее поклон ему не пришелся по нраву. Было в нем что-то от поклонения и благоволения. Он кивнул и указал, чтобы она присела, и, когда она мягко опустилась на стул, взял со стола папку и вытянул из нее первый попавшийся рисунок.
– Почему латунь? – спросил он.
– Этот металл легче.
– Это все плюсы? – он явно усмехался, но она не заметила и ответила:
– Он намного дешевле.
– А как называется компания, куда вы пришли устраиваться на работу, знаете?
– Конечно! – Виктория удивленно посмотрела на него, до сих пор не понимая, на что он намекает.
– «Золотой век» – означает, что ничего, кроме золота, на нашем веку не будет.
– Ну бриллианты же у вас есть?
– Бриллианты – это не металл.
Она вспыхнула:
– Конечно, это не металл! Я с пятнадцати лет работала в ювелирной мастерской у моего деда и прекрасно знаю, что бриллиант – это алмаз, ограненный особым сверхточным способом. Кроме пяти лет в университете, я дополнительно прошла миллион дополнительных курсов. У меня множество дипломов и даже грамот. Я могу проводить геммологические экспертизы, – она набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить перечень всех своих достижений, но Андрей перебил ее:
– Прямо-таки миллион курсов? – он явно над ней насмехался, но она опять никак не отреагировала и открыто смотрела в его глаза. – Но заниматься вы бы хотели именно этим, да?
Андрей пошелестел листом бумаги, который держал в руках, и Виктория испуганно кивнула:
– Мне больше нравится творить.
– Смотрите, Виктория, моей компании точно такой сегмент не подходит.
Он заметил, как ее глаза сразу потухли, и поспешил ее успокоить:
– Но вот такие изделия, как серьги, которые у вас в ушах, мне очень нравятся, – он улыбнулся и потянулся рукой, но она быстро наклонила голову и сняла одну сережку, протягивая ему:
– Но это латунь.
Андрей взял хрупкое изделие, коснувшись ее пальчиков, и его опять бросило в жар. Ее запах сводил с ума до дрожи в каждой клетке. Такое с ним точно было впервые, чтобы так клинило на женщине. На девушке. Совсем-совсем молоденькой. Нет, это вряд ли можно было назвать любовью, а вот страстью – да.
Он поймал ее открытый взгляд: васильковые глаза и длинные пушистые ресницы, не тронутые тушью. А вот сочные губы блестели – скорее всего, от гигиенической помады.
– Красивые, – произнес он хриплым голосом, рассматривая на ладони серьгу, – вы могли бы такую красоту сделать из золота? А на самый кончик вот этого листика поместить два-три бриллианта.
Васильковые глаза загорелись:
– Вы позволите мне это?
– Да, я принимаю вас в компанию. Пока попробуем сделать несколько ювелирных изделий из вашей коллекции на пробу, а там посмотрим, может, расширим дивизию.
Виктория запрыгала и захлопала в ладоши:
– Спасибо, Андрей Александрович, я вас не разочарую, обещаю!
