Kitobni o'qish: «Роковая монета»

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Оформление Анастасии Орловой

© Н. Александрова, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

– Благодарю вас! – улыбнулась очень ухоженная дама официанту, когда тот убрал ее тарелку со стола.

Голос у дамы оказался звучный, хотя говорила она негромко, улыбка выглядела искренней, а возле глаз собрались симпатичные морщинки-лучики. Дама была не слишком молода, но возраста своего не скрывала. Правда, никто из тех, кто составлял ей компанию в ресторане круизного лайнера, точной цифры так и не узнал.

Всего за столом находилось восемь человек: как сели случайно в первый вечер путешествия, так и садились потом все время вместе. Как заметил Иннокентий Павлович, чтобы обед или ужин проходили в спокойной дружественной обстановке, надлежало следовать правилу древних римлян: число гостей за столом должно превышать число граций, но быть меньше числа муз. То есть от трех до девяти человек. Если гостей соберется меньше – им будет скучно, если больше – не получится общего разговора: один из собеседников что-то не расслышит, другой постесняется переспросить, короче, будут недовольные.

– Значит, у нас наилучший вариант! – согласилась Елена Юрьевна.

Сидя во главе стола, она исполняла роль хозяйки, то есть следила за ходом беседы, вовлекала в нее всех гостей, а если разговор начинал буксовать, то сама находила тему. Чаще всего именно так и происходило.

Как уже говорилось, голос у Елены Юрьевны был звучный, речь правильная, а истории, рассказанные ею, забавные, с хорошим концом. Она была вдовой, причем, как поняли соседи по столу, весьма обеспеченной. Впрочем, этот круиз предназначался не для бедных.

Официантов понукать не приходилось, они появлялись неслышно и обслуживали по высшему разряду. Вот и сейчас не успел один мигом убрать тарелки, как уже подходил второй с блюдом десерта – фруктами и чем-то воздушно-розовым.

– Как вы думаете, что напоминает наша компания? – спросила Елена Юрьевна, обращаясь к Марии и одновременно элегантно отмахиваясь от официанта, подающего десерт.

– Ну… – Мария помедлила с ответом.

– Тут и думать нечего, – ответил за нее Глеб, – разумеется, детективы Агаты Кристи. Круизный лайнер, море, восемь человек мило беседуют, а потом – раз! – и убийство.

– Но среди нас нет ни Эркюля Пуаро, ни мисс Марпл… – рассмеялась Елена Юрьевна, глядя на Марию.

«Неужели она знает? Но откуда? Я никому не говорила, что пишу детективы, а соседям по столу представилась преподавателем английского. Впрочем, так оно и есть, – похолодев, подумала Мария и тут же рассердилась на себя: – Да если бы и узнали, что такого?» Она написала уже три романа, а толку? Вот почему она и не хотела ничего про себя рассказывать. Новые знакомые обязательно начнут интересоваться, где можно прочитать, а когда прочтут, станут критиковать, а кто-нибудь обязательно скажет, что терпеть не может детективы, тем более дамские. В общем, ничего хорошего не будет.

Но бояться тоже не следовало. Мария не сделала ничего плохого, а вздрагивала, как пичуга на ветру.

– Вам холодно? – наклонился к ней Глеб.

– Да, что-то от кондиционера дует… – отговорилась Мария, с завистью глядя, как двое супругов, Игорь и Ольга, наложили себе по неприлично большой порции воздушно-розового десерта и с аппетитом его уплетают.

Ольга уловила ее расстроенный взгляд и подмигнула. Зачем отказывать себе в удовольствии, если все оплачено?

– Кофе? – спросил неслышно приблизившийся третий официант.

Обычно Мария отказывалась, мотивируя это тем, что не заснет, если выпьет крепкий кофе на ночь. Хотя какая же ночь? Всего десятый час. Для некоторых вечер только начинался. После ужина была предусмотрена обширная программа: казино, танцы, а можно просто посидеть в одном из четырех баров и выпить коктейль.

Мария тут же усмехнулась про себя: «Ага, обширная программа, только не для нее». Казино? Это просто смешно. Кроме того, что она никогда в жизни не играла и понятия не имела, как это делается, у нее попросту не было лишних денег. А вдруг она окажется азартной, как бабушка в «Игроке» Достоевского, и продует все, что у нее есть?

Да нет, конечно, она сможет держать себя в руках. Уж чего-чего, а выдержки у Марии хватало. И кто-то наверняка сможет ей объяснить, что надо делать. Но вот с деньгами действительно была беда. Она потратила их целую кучу на этот круиз, а зачем? Впервые в жизни ей захотелось сделать что-то для себя. Причем что-то совершенно бесполезное. Так и оказалось.

Круиз, конечно, поражал воображение, это не только Марии так казалось с непривычки. Огромный, шикарный лайнер: девять палуб, три бассейна, четыре ресторана, концертный зал и много других всевозможных развлечений. Обстановка в салонах очень дорогая, на столах – ценные декоративные вазы, по углам – статуи, на стенах картины, причем весьма ценные, как горделиво заметил капитан, проводя экскурсию по лайнеру. В кают-компании имелись даже два этюда кисти Пикассо. Мария в живописи не настолько хорошо разбиралась, чтобы подлинник от копии отличить, так что капитану поверила на слово.

Публика на лайнере собралась соответствующая. Команда была интернациональная, много испанцев и португальцев, стюарды – филиппинцы, официанты – греки и итальянцы, но все без исключения говорили по-английски.

Отчего же она, Мария, не могла отбросить все свои комплексы и просто радоваться жизни хотя бы эти несколько дней? Тем более что с языком у нее проблем не было.

Те же Игорь с Ольгой получали от путешествия несомненное удовольствие. Может быть, потому, что они вместе, а Мария одна? Но и Елена Юрьевна тоже путешествовала одна, а прекрасно себя чувствовала.

Мария перевела глаза на веселую вдову – так они с Глебом окрестили Елену Юрьевну. Та вполголоса что-то рассказывала Глебу, а он, заговорщицки улыбаясь, шептал ей что-то на ухо, в котором сиял приличных размеров бриллиант.

Показалось Марии или нет, что они посмотрели в ее сторону? Ну да, она-то думала, что Глеб только ей с юмором описывает присутствующих, думала, что между ними появилась какая-то незримая нить… А что, если у него это просто манера поддерживать развлекательную беседу и в эту минуту они с Еленой Юрьевной обсуждают ее, Марию? Вот интересно, что про нее можно сказать?

Унылая, будничная и скучная, как железнодорожное расписание, положенное на музыку. Возможно, веселой вдовушке понравится такая характеристика. Одета не только бедновато, но и тоскливо. В таком платье, что на ней сегодня, только в библиотеку ходить на какую-нибудь скучнейшую лекцию. В общем, вид – зануда обыкновенная, подвид – мымра академическая. Ну да, так и есть. Мария преподавала английский сначала в обычной школе, а потом много лет в университете. Не самая плохая, между прочим, работа.

Мария почувствовала, что разозлилась, но тотчас поняла, что это глупо. Во-первых, она понятия не имела, о чем говорят эти двое. Во-вторых, Елена Юрьевна играла роль благородной милой дамы (тот же Глеб называл ее «дамой, приятной во всех отношениях»), так что не опустится до обычного злословия и обсуждения одежды соседей по столу. Это не комильфо.

Официант, не дождавшись ответа, сделал было шаг в сторону, но Мария удержала его за рукав и разразилась длинной английской фразой, интересуясь, какой у них есть кофе. Официант терпеливо перечислил наименования, и Мария, с удовлетворением убедившись, что ее английский лучше, выбрала какой-то редкий сорт, к которому официант советовал рюмочку ликера.

– А давайте! – улыбнулась она, хотя не пила спиртное даже за ужином. Только воду. Почему она так делала? Боялась опьянеть? Да что будет с одного бокала вина!

«Нет, надо задвинуть свои глупые страхи куда подальше и наслаждаться жизнью. Тем более что осталось всего три дня».

Итак, Мария решила выпить кофе с ликером, а после ужина погулять по палубе, глядя на темное море, а затем посетить музыкальный салон, где немолодой пианист наигрывает ретромелодии, а старички англичане тихонько танцуют фокстроты и вальсы. Она будет потягивать какой-нибудь слабенький коктейль и стараться запомнить все, что происходит. Потом пригодится для описания. А что, если написать английский детектив в духе Агаты Кристи? Море, компания пассажиров, которые раньше знакомы вроде бы не были, а потом, когда происходит убийство, выясняется, что у каждого, как выражаются в детективах, есть свой скелет в шкафу. И обязательно должен присутствовать сыщик-любитель, лучше всего женщина. А убийцей окажется самый незаметный из пассажиров, на которого в жизни не подумаешь.

«Ах да, – опомнилась Мария, – я же дала себе слово не думать о работе». Хотя работа – это то, за что человек получает деньги. А ей за три романа заплатили не деньги, а… в общем, все ушло на этот круиз. Мария решила отпраздновать начало нового этапа своей жизни.

Поначалу ей и в самом деле казалось, что она на пороге новой жизни. Шикарный круиз, море, хоть и холодное северное, и… Глеб. Так приятно было с ним разговаривать, сидя рядом в шезлонге и глядя на море и проплывающие мимо берега. Марии нравилась его речь – живая, богатая, никаких слов-паразитов. Как филолог, она была очень чувствительна к таким вещам.

Глеб был остроумен и начитан, много путешествовал и занимательно об этом рассказывал. Он ей нравился – пока просто как человек, и она надеялась, что тоже ему нравится. Иначе зачем бы он проводил с ней довольно много времени? Что с нее, нищей преподавательницы, взять-то?

Официант заметил, что у нее есть вкус и она не пожалеет о выборе сорта кофе.

– Вот что значит свободно владеть языком, – вполголоса сказал Алексей, сосед справа, молодой, но мрачноватый на вид мужчина, который всех сторонился и обычно вставал из-за стола первым, не дожидаясь остальных.

– Попросить официанта принести вам такой же ликер? – улыбнулась Мария так, чтобы Глеб это увидел.

– Не нужно, – сухо ответил Алексей, – но спасибо.

Мария тут же перехватила взгляд еще одной соседки по столу – Алены. Отчего она села с ними, было непонятно. Девица молодая, стильная, с немного странной прической, когда все волосы зачесаны на одну сторону. Во времена молодости Марии такая прическа называлась «Плюнь мне в ухо». А Алена так причесалась, наверное, для того, чтобы серьга была видна. Серьга интересная: золотая райская птичка, а вместо глаз – крошечные бриллиантики. Не то что у Елены Юрьевны камни чистой воды. Это опять-таки Глеб утверждал. Судя по всему, он и в камнях разбирался.

Алена, по мнению Марии, была довольно противная, нагловатая и высокомерная. Одним словом, как героиня пьесы Бернарда Шоу «Женщина, не стоящая внимания». Только вряд ли эта Алена умела говорить литературным языком, она все больше выражалась каким-то невообразимым сленгом (против чего филологическая душа Марии бурно протестовала), а при письме делала грамматические ошибки. Мария один раз случайно увидела ее сообщение в телефоне – и пришла в ужас, но, разумеется, ничего не сказала. Только этого не хватало. Алена и так на нее отчего-то волком смотрит. Неужели за то, что Мария Алексею улыбнулась? Глупо…

Официант принес кофе. Аромат от чашки шел изумительный. И ликер в крошечной изящной рюмочке смотрелся очень неплохо.

– Не соблазнитесь? – спросила Мария, глубоко вдохнув необычайный аромат.

– Пожалуй, вы меня убедили, уж очень счастливое у вас лицо, – пробормотал Алексей.

– У меня? – всерьез удивилась Мария. – Что ж, очень рада, что вы замечаете такие вещи. То есть я хотела сказать, что… дело, конечно, не во мне… в общем… – Она махнула рукой официанту и попросила принести Алексею то же самое.

Остальные уже заказали напитки. Супруги пили кофе с огромной шапкой сливок, Алена – обычный эспрессо, Елена Юрьевна – специальный травяной чай, который заказала в самом начале круиза. Официанты запомнили это, повторять не пришлось.

– Ну, мои дорогие, – начала веселая вдова, – теперь настало время для истории. Кто хочет рассказать? Только предупреждаю: история должна быть обязательно с загадкой, раз уж наше общество похоже на сборище персонажей из романов Агаты Кристи.

Мария приготовилась к тому, что Елена Юрьевна снова посмотрит на нее со значением, и попыталась сделать отстраненное лицо, но этого не понадобилось.

– Да что мы, – галантно ответил за всех Глеб, – у вас, Елена Юрьевна, истории получается рассказывать лучше всех.

– Ну что же… – Дама, приятная во всех отношениях, не стала отказываться, а скорее всего и разговор этот завела, чтобы ее попросили. – Есть у меня одна история… правда, сразу скажу, весьма необычная. История, в которую вмешалась сама судьба. Уж извините за громкие слова, но так оно и было.

– Расскажите, Елена Юрьевна, сейчас самое время… – подал голос Иннокентий Павлович.

– Тогда слушайте! – Обведя соседей по столу взглядом, Елена Юрьевна убедилась, что все оставили свои чашки и смотрят на нее. – Дело было приблизительно два года назад. Я люблю ходить пешком, особенно в хорошую погоду. А вы знаете, как наш город хорош в любое время года, ну, кроме зимы и слякотной поздней осени. Осень в том году выдалась сухой и прохладной, листья уже облетели, по ночам начались заморозки, но везде было сухо, и солнышко ласково светило, хоть редкое и неяркое. Я свернула к Константиновскому скверу и брела, шурша листьями – знаете, у меня с детства сохранилась привычка шуршать опавшими листьями, – пока что-то не попало мне в глаз. Не то соринка залетела, не то от солнца глаза заслезились. Я присела на скамеечку, проморгалась, промокнула глаза платком и стала ждать, когда высохнут слезы. Народу никого. И тут подошел ко мне мужчина – самый обычный, в возрасте, одет не то чтобы прилично, но чисто, и выбрит аккуратно. Я решила, что ничего плохого он мне не сделает, просто поговорить хочет. Но он стал спрашивать, не скучно ли мне, да можно ли присесть… Одним словом, не стал задавать все те вопросы, которые престарелые ловеласы задают с целью познакомиться. Да если честно, и не похож он был на ловеласа. Впрочем, и на грабителя тоже.

– Как-то вы неосторожно поступили… – попенял Иннокентий Павлович. – Сами сказали, народу в сквере никого, мало ли что могло случиться, в наше-то время…

– Ну, у меня в сумочке кое-что было для самообороны, – рассмеялась Елена Юрьевна, – но я решила повременить. А он, мужчина этот, сразу взял быка за рога. Я, говорит, давно вас жду, честно говоря, уже и ждать перестал. Помню, я так удивилась тогда и спросила, не перепутал ли он меня с кем-нибудь? Видно, что человек вполне адекватный, ну, может, обознался. А он присел на скамеечку и стал рассказывать, что часто гулял в этом сквере с собакой, живут они рядом, только дорогу перейти. И вот в прошлом году, вроде бы в ноябре, встретил здесь старика, а тот попросил его передать записку женщине, которая будет сидеть на этой скамейке и плакать. И подробно описал эту женщину – примерно моего возраста, хорошо выглядит, но обязательно будет плакать. Он, мужчина этот, мне сказал, что растерялся тогда и спросил старика: а что, если та женщина не придет или он ее не увидит? Но старик только рукой махнул и за сердце схватился. Видно было, что болеет. В общем, не смог он отказать больному человеку и взял записку. С тех пор старика этого он не видел и женщину тоже не встречал, хоть каждый день в этом сквере гулял с собакой. А летом собака умерла, и он перестал тут бывать, чтобы не расстраиваться. В тот день, когда мы с ним встретились, он первый раз зимнюю куртку надел, а в ней во внутреннем кармане записка завалялась.

– Как интересно… – протянула Алена. – И что было в записке? Или вы ее не читали?

– Каюсь, прочитала. И знаете почему? Потому, что хоть адресат и не был указан, но первое слово было… угадайте какое?

– Лена… – неожиданно для себя сказала Мария, вспомнив известный рассказ Конан-Дойла про пляшущих человечков. Там Шерлок Холмс разгадал шифр, утверждая, что обычно первое слово в письме – это имя адресата. И не ошибся.

– Точно! – Елена Юрьевна блеснула глазами. – Я помню эту записку наизусть: «Лена, я знал, что ты обязательно придешь рано или поздно. Я ждал тебя именно здесь, потому что мы с тобой много времени проводили в этом скверике, когда были молодыми. Пока я мог, я приходил сюда, потом просто смотрел из окна на эту скамейку и ждал, что ты почувствуешь мой призыв и придешь. То, что случилось сорок пять лет назад, встало между нами. Ты, наверное, поступила правильно, решив оборвать все связи, но сейчас, когда мне осталось совсем немного времени, я так хотел увидеть тебя перед смертью… Не вышло. Но если ты читаешь эти строки, значит, ты меня помнишь. Если ты пришла – значит, это судьба и я правильно решил отдать тебе то, что попало мне в руки только на го́ре. Лена, она в тайнике под окном, ты знаешь, как его открыть: сначала влево, потом назад, потом дернуть, но не сильно. Возьми ее и делай все, что считаешь нужным. Если ты читаешь это письмо, то повредить мне уже ничем не сможешь. Прощай навсегда. Твой Виктор». – Вот такая записка… – Елена Юрьевна обвела взглядом присутствующих.

– Очень интересно… – снова неожиданно для себя сказала Мария. – И что же было дальше?

– Что было? Когда я закончила читать записку, того мужчины, который передал мне ее, уже не было. Он выполнил свою миссию и ушел, а я и не заметила. Я тоже пошла прочь, тем более что слезы высохли и ничто больше не удерживало меня в этом месте. Но когда я вышла из сквера, то вспомнила слова автора записки, что он мог видеть эту скамейку из окна. Рядом был только один подходящий дом. Я прикинула расстояние, высчитала окна и поняла, что подъезд должен быть первым, а этаж не ниже четвертого, иначе скамейку было бы не разглядеть. Я не удержалась и вошла в подъезд, поскольку дверь была открыта. Рабочие носили какие-то материалы, очевидно, где-то шел ремонт. Как оказалось, именно на четвертом этаже. На лестничной клетке я встретила женщину из соседней квартиры. Она спросила, кого я здесь ищу, а я ответила, что хотела бы посмотреть квартиру. Она удивилась и сказала, что хозяин умер прошлой зимой, а поскольку жил он один, полгода ждали наследников, потом кто-то нашелся, а сейчас квартиру продали и начали в ней ремонт. Я сказала, что, наверное, в агентстве перепутали и дали не тот адрес. Она согласилась и ушла к себе. А я выждала немного времени и вошла в квартиру, благо дверь была нараспашку. Да и что там красть? Квартира была пуста, мебель вынесли, даже обои ободрали. Рабочие копошились на кухне, да еще шумел перфоратор, так что я нашла ту самую комнату и то самое окно, откуда покойный автор записки смотрел на сквер. Подоконник, к счастью, был на месте, я сдвинула его влево, потом назад, потом дернула, но не сильно. Тайник открылся, и я нашла там монету. Вернее, я не сразу поняла, что этот кругляшок с дыркой – монета. Я взяла ее и ушла, никем не замеченная.

– Н-да… – после некоторого молчания сказал кто-то из присутствующих. – История и правда занимательная. Просто готовый сюжет для романа.

– Признайтесь, Елена Юрьевна, – усмехнулся Глеб, – вы только что ее выдумали. Но конечно, от этого она не станет хуже!

– Я? Выдумала? – усмехнулась рассказчица. – А что вы на это скажете?

И она вытащила цепочку, на которую был подвешен очень старый, потертый кругляшок с дыркой.

– Вот именно ее я и нашла! – заявила Елена Юрьевна.

– Ну надо же… – протянул Глеб. – А скажите, пожалуйста, кто же такой Виктор и…

– И что у вас было с ним в молодости? – перебила его Алена.

– Я хотел спросить другое, – нахмурился Глеб. – Что за история связана с этой монетой? И почему Виктор написал, что его судьба так переменилась, когда монета попала к нему?..

– На го́ре, – напомнила Мария.

– Понятия не имею! – громко рассмеялась Елена Юрьевна. – Знать не знаю никакого Виктора, в жизни с ним не встречалась, в этом-то и заключается загадочность моей истории! Я же говорила вам, что вмешалась сама судьба, когда послала меня на эту скамейку, и глаз у меня заслезился, и имя мое совпало, и тот человек совершенно случайно нашел забытую записку…

– Браво! – Иннокентий Павлович хлопнул в ладоши. – Удивили, нечего сказать! Замечательная история.

«Если все так, как утверждает Елена Юрьевна, и этот Виктор ей совершенно посторонний человек, для чего она тогда носит монету? Как будто ей нечего больше на цепочку повесить! Небось и кулон бриллиантовый имеется в пару к серьгам…» – подумала Мария, но тут же отвернулась, чтобы никто не прочитал этих мыслей на ее лице. Неужели она завидует этой веселой вдове? Ее деньгам, бриллиантам, уверенности в завтрашнем дне… Нехорошо, а главное – глупо.

Наверное, вдовушка нарочно сегодня надела цепочку с монетой, чтобы проиллюстрировать свою историю. А что? Красиво получилось… Пожалуй, ей, Марии, такое и не придумать, хотя она и профессионал. Впрочем, какой она профессионал? Так, любитель.

Мария потрогала монету, лежавшую на столе, и придвинула ее к хозяйке, повинуясь взгляду Елены Юрьевны.

– Позвольте мне взглянуть… – Алексей протянул руку.

– Пожалуйста, – в голосе Елены Юрьевны прозвучало удивление, но она вложила монету в ладонь молодого человека.

Тот осторожно приподнял ее за цепочку, осмотрел с обеих сторон, затем положил на стол, достал из кармана складную лупу и снова осмотрел – теперь через лупу. Его действия были настолько уверенными, а взгляд – таким заинтересованным, что все присутствующие невольно затихли и внимательно за ним наблюдали. И только Мария заметила, что руки Алексея слегка дрожат.

– Да, я так и думал… – проговорил он вполголоса, ни к кому не обращаясь, и поднял глаза, в которых горел мрачный огонь.

– Что вы думали? – спросила Елена Юрьевна с благосклонным интересом.

– Я уверен… я почти не сомневаюсь… – Алексей как бы нехотя оторвался от монеты. – Нет, конечно, нужна серьезная экспертиза, с привлечением современных методов…

Мария почувствовала, как он напряжен и с каким трудом подбирает слова. Надо же, раньше он все больше помалкивал, а сейчас вдруг разговорился.

Алексей помедлил еще мгновение, а потом проговорил громче и увереннее:

– У меня был дядя… славный старик, из настоящих старых интеллигентов, каких в наше время больше не встретишь… знал несколько языков, прекрасно разбирался в музыке…

– При чем здесь ваш дядя? – перебил его Игорь. – Какое отношение он имеет к этой монете?

Раньше он не обращал на Алексея внимания, а теперь смотрел с таким видом, как будто заговорила тумбочка или стул.

– Самое прямое… простите, что я начал издалека, но это нужно, чтобы вы поняли, – теперь голос Алексея звучал довольно твердо. – Так вот, помимо прочего, мой дядя увлекался нумизматикой… это наука о монетах…

– Да знаем мы, что такое нумизматика! – снова проговорил Игорь, а жена дернула его за рукав. – Давайте уже к делу!

– Я и перехожу к самому делу. Дядя показывал мне свои каталоги, учил различать старинные монеты, определять их происхождение и историю. Среди его каталогов был так называемый каталог Лидермайера, в котором имелось подробное описание самых редких и дорогих монет мира. Кстати, хочу обратить ваше внимание, что «самые редкие» и «самые дорогие» – это не одно и то же. Самыми редкими являются монеты, отчеканенные во времена римского императора-узурпатора Силбаннака, так называемые антонинианы, которых до нас дошло всего две штуки, или монеты другого узурпатора – Домициана II, их сохранилось тоже только два экземпляра, но они находятся в государственных коллекциях и никогда не выставлялись на продажу. Самая же дорогая монета, по результатам нумизматических аукционов, – это аурей Брута, того самого, который убил Цезаря.

– И ты, Брут… – вставил неугомонный Игорь, а Ольга снова дернула его за рукав.

– Эта монета была продана с аукциона за четыре с половиной миллиона долларов. Также очень дорогие динары династии Омейядов, один из которых ушел за шесть миллионов долларов, но еще дороже несколько редчайших американских монет – дублон Брашера, доллар «Распущенные волосы»…

– Слушай, ты нам что, лекцию читать собрался? – снова перебил его Игорь. – Переходи уже к делу!

– Да, конечно, извините… Так вот, в этом каталоге была описана еще одна монета – тетрадрахма Ирода Антипы. Она на самом деле может считаться самой редкой и дорогой…

– Может или так и есть? – прищурился Иннокентий Павлович.

– Может, – повторил Алексей. – Потому что на данный момент монета считается утраченной. Последний раз она упоминалась в конце девятнадцатого века, когда находилась в коллекции герцога Мекленбургского. Но после смерти последнего герцога монета исчезла и более никогда не появлялась. Однако существует ее подробное описание и несколько очень хороших гравюр, и я уверяю вас – эта монета перед нами!

– Так что, она может стоить несколько миллионов долларов? – с недоверием спросила Алена.

– Несомненно!

– Вы хотите сказать, что я ношу на шее такое сокровище? – делано рассмеялась Елена Юрьевна. – Ну, милый мой, уж простите, но я вам не верю!

– Дело ваше, – Алексей упрямо наклонил голову, – но все же покажите монету специалисту. Человеку, которому вы доверяете. И выслушайте, что он скажет.

– Непременно покажу! – Елена Юрьевна надела цепочку и спрятала монету под ворот платья.

– Какое интересное завершение вашей истории! – с улыбкой сказал Глеб.

– Да уж… – Елена Юрьевна встала, и подскочивший официант тотчас придержал стул. – Что-то я устала сегодня. Глебушка, дорогой, вы не проводите меня до каюты?

– Почту за честь! – он подал ей руку и повел к двери.

Мария вовремя вспомнила о своем лице и встретила ехидный взгляд Алены так безмятежно, как будто она не женщина, а кабачок, зреющий на грядке.

Супруги Соловьевы дружно встали и ушли не прощаясь. Алексей смотрел в сторону, и губы его что-то едва слышно шептали. Иннокентий Павлович элегантно оперся на трость, серебряная рукоять которой была выполнена в виде собачьей головы, и тоже ушел, едва заметно поклонившись оставшимся дамам. Алена уткнулась в телефон и быстро нажимала кнопки. У Марии слегка шумело в голове от крепкого ликера, и она отправилась в каюту, чтобы немного отдохнуть.

– Какая чудная ночь! – Ольга томно вздохнула и облокотилась на перила, ограждающие палубу (Игорь недавно с умным видом сказал ей, что на корабле это не перила, а фальшборт). – Как будто мы не в холодном северном море, а где-нибудь в тропиках.

– Да, и правда неплохая ночка! – Муж небрежным жестом стряхнул пепел с сигареты за борт и взглянул на светящиеся следы, разбегающиеся по морю позади корабля. – Хорошо, когда можно соединить полезное с приятным!

– В такую ночь не хочется думать ни о чем полезном, только о приятном! – капризным тоном возразила Ольга.

– Но мы не можем забывать о том, ради чего здесь находимся!

– Ну забудем хотя бы этой ночью! – с придыханием сказала Ольга, которая выпила два коктейля, не считая вина за ужином.

– Забудем, забудем! – отмахнулся от нее Игорь и, указав на дверь одной из расположенных неподалеку кают, перешел на шепот: – Ох, ты только посмотри!

Дверь каюты люкс тихонько приоткрылась, и оттуда выскользнула загадочная тень.

Ольга вцепилась в руку мужа и прошипела ему в ухо:

– Это ведь дверь нашей маркизы!

Так они называли между собой Елену Юрьевну. Надо сказать, она у многих вызывала такое желание – дать ей хлесткое прозвище. Глеб с Марией называли ее веселой вдовой, Иннокентий Павлович – барыней, Алена – дамой из Амстердама. Как ее звал Алексей, никто не знал, он ни с кем не делился.

– Точно! – оживился Игорь. – Выходит, тетенька не промах, по ночам принимает мужчин! А что? Она еще женщина хоть куда! Многим молодым сто очков вперед даст!

– Заткнись, противный! – Ольга легонько шлепнула мужа по губам. – Тебе что, нравятся старухи?

– Да не такая уж она старуха… Хотя, конечно, в возрасте… но, наверное, кровь еще играет…

– Ты меня дразнишь, да? Пойдем лучше в нашу каюту, совместим приятное с полезным… – и она недвусмысленно прижалась к мужу высокой грудью.

Алексей еще раз оглянулся на темную дверь каюты и перевел дыхание. Это оказалось гораздо легче, чем он думал.

Старуха только пару раз дернулась, засучила ногами и затихла, но он на всякий случай подержал подушку еще минуту. Перед уходом он последний раз взглянул на нее, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить это лицо – лицо холеной, ухоженной, бессердечной стервы.

Алексей подошел к фальшборту и глубоко вдохнул свежий, чуть солоноватый морской воздух, пахнущий ночью и свободой…

Всю свою сознательную жизнь он мечтал об этом. Мечтал отомстить женщине, которая лишила его всего – счастливого детства, любящего отца, блестящего будущего. Да и матери, в конечном счете, тоже лишила.

Отцу было уже под пятьдесят, когда он встретил эту хищницу, – самый опасный возраст для всякого мужчины. Возраст, когда он думает, что наступил последний момент, чтобы поймать свой шанс, вскочить на подножку последнего поезда, вернуть молодость… Возраст, когда хочется запрыгнуть на мотоцикл с длинноволосой красоткой и умчаться за горизонт в ореоле ее развевающихся волос… поскольку своих уже не осталось.

Когда Алексею исполнилось шесть лет, отец ушел из семьи к этой Елене Прекрасной.

Самая банальная история.

Времена были тяжелые, девяностые годы. Всем было трудно, а уж матери-одиночке… Отец присылал алименты, но это были сущие гроши, а потому мать билась как рыба об лед, чтобы прокормить и одеть Алешу, дать ему образование. А однажды случайно увидела их – бывшего мужа с Еленой.

Они вышли из дорогущего «мерседеса» и направились в ресторан. Отец был в шикарном пиджаке, а Елена… на ней было такое платье, что у матери заболела голова и потемнело в глазах. Она едва не упала тогда прямо на асфальт, и только мысль о сыне заставила ее уйти на подгибающихся ногах.

Придя домой, мать легла на диван лицом к стене и лежала так до самого вечера, пока Алеша наконец не попросил есть.

Потом доброжелатели ей объяснили, что отец к тому времени разбогател, но все его деньги проходили как черный нал, а официально он числился кладовщиком в магазине сантехники. С этой-то зарплаты и платил копеечные алименты.

Позднее, когда Алеша вырос и отец перестал перечислять даже те гроши, знакомые рассказали матери, что ее бывший муж легализовал свой бизнес и теперь стал крупным законопослушным предпринимателем.

– Когда-нибудь и ты получишь свою долю в этом бизнесе! – говорила мать с придыханием. – Тогда мы с тобой заживем, как люди…

Прошло еще несколько лет, и те же знакомые сказали, что Алешин отец умер.

– Ты должен получить свою часть его состояния! – заявила мать. – Даже если он тебе ничего не завещал, ты имеешь полное право… мы найдем юриста…