Kitobni o'qish: «Побег»
Пролог
“Все-таки прекрасная погодка сегодня выдалась”, – первое, что приходило на ум в тот день, когда взгляд останавливался на пейзаже за окном. Хотя и не скажешь, что такое положение дел было чем-то из разряда вон выходящим. Просто люди всегда старались радоваться тому, что им шлют высшие силы: будь то богатый урожай, приподнятое настроение или любая другая приятная мелочь. Даже такой обыденности, как хорошая погода.
Небо, как всегда, ясное, не предвещало никаких осадков. Солнце, уже заходящее в зенит, ласкало каждый листок, помогая тому расти и наделяя его силой тянуться вверх, становиться все крупнее и крупнее. А он в свою очередь, впитывал как можно больше света и влаги, приходящей с наступлением темноты. С дождем и прохладой приносил при этом как можно больше пользы тем, кто его выращивал. А они уже своим хозяевам прилежным и благодарным трудом. Чтобы последние могли снова дать возможность запустить этот круг сначала.
Ближе к полудню небесное светило подталкивало больше расположиться, где-нибудь в тенечке, предвкушая вкусный и сытный обед, с облегчением растянув ноги. А не думать о благодатных свершениях и том, куда же еще приложить свою силу и умения.
Жара стояла такая, что никто даже в мыслях не смел перечить Солнцу. Улицы в городах потихоньку пустели, в деревнях редкий работник заканчивал свои последние дела в поле или во дворе. Все без исключения перебирались в спасительную прохладу: кто, как и хотелось, отдыхать, а кто продолжать свои нехитрые занятия.
Не были исключением и пассажиры парома, что в столь знойный час пересекал пролив, разделяющий два огромных континента. И хоть некоторые попутчики доставляли больше беспокойства, чем обычно. Ничего не могло нарушить привычную атмосферу неги и удовольствия. Тем более что на борту заняться-то особо было и нечем.
Большая часть пути была позади, и к утру на горизонте должен был уже показаться долгожданный берег. А это значит, что всего через сутки вся эта качка закончится, и измученные путешественники с радостью смогут ступить на берег.
Мне бы заниматься тем же. Предвкушать обед, мечтать о твердой земле под ногами, о новой жизни там, за проливом. Думать о том, что все осталось позади. Еще чуть-чуть и эта глава моей жизни, наконец, закончится. Но не в этот раз.
Мне нужно бежать, нужно срочно бежать. Без оглядки, не обращая внимание на сбитое дыхание и бьющееся у самого горла сердце. Бежать. Еще бы понимать куда? По парому-то особо не побегаешь. Но опасность дышала мне в затылок, а всепоглощающий страх все гнал вперед, отбрасывая лишнее.
“Надо срочно найти укрытие, – стучало в голове, – спрятаться, чтобы никто не нашёл. Он не должен меня найти. Ни в коем случае. Иначе, иначе…”
Паника подступала к самому горлу, мешая дышать и размышлять трезво.
“Так, главное, не показывать вида, заметят, мне несдобровать.” – думала я, когда шла спокойно и размеренно по очередному коридору, будто прогуливаясь.
Если бы в тот момент кто-то заглянул в мои глаза, то без труда понял, что я пыталась ничем не выдать свое состояние, а безмятежности нет и в помине. Благо, взгляд мой был устремлен в пол, и что-то разобрать становилось сложно.
Пройдя, наконец, этот бесконечный коридор, добралась до лестницы, а там и до следующей палубы.
“Ну, все, можно немного выдохнуть.”
И снова вереница дверей, с десяток на каждой стороне. В отличие от предыдущей здесь жили обычные пассажиры. Что мне и было нужно. Попробовала открыть одну дверь – занята: огромное количество вещей, расправленные кровати. Похоже, ее обитателей уже увели вниз. Дальше вторую, третью. Результат тот же.
“Нет, нет, нет. Это все мне не подходит! Да что же это такое! Они же меня так найдут!”
На седьмой повезло, не заперта. Еще и свободна: ни вещей, ни следов ночевки. Может сойти за временное убежище.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – не переставала шептать я.
Быстро прошмыгнув внутрь, я повесила местный аналог таблички "не беспокоить" и захлопнула дверь.
“Не будут же они её взламывать в самом деле. Или будут?”
И не успел мой новый вопрос перерасти во что-то больше, как щелкнул замок, отрезая меня от всего происходящего. А на другом конце коридора раздались приказы:
– Проверить все каюты! – строгий голос командира не обещал ничего хорошего. – Ни одной не пропускать!
Мел. Тихий вздох облегчения вырвался из моей груди. Младший. Это хорошо. Это уже небольшой повод для радости. Он точно не узнает. Даже если ещё раз устроит проверку. Спасибо Натали и ее находчивости. Слава всем богам, старшего не было на моей палубе.
Но тревога так и не отпускала, несмотря на все счастливые стечения обстоятельств, глупое сердце заходилось в бешеном ритме, а слезы катились градом.
“А если он просто молчит? А если он сейчас за дверью?” – пронзило меня.
Воображение сразу стало рисовать статную фигуру герцога, который стоит в начале коридора, внимательно рассматривая каждую дверь, будто видит их насквозь. Мужчина останавливает взгляд на моей, подходит ближе. И в ту же секунду хлипкая преграда разлетается в щепки, нет мне больше спасения.
Не выдержав такого напряжения, я отвернулась к иллюминатору, надеясь, что это только игра моего растревоженного ума. Как ребенок, который считает, что если ничего не видно, то ничего и нет. Что любая преграда, даже такая ненадежная, как одеяло, убережет его от надвигающейся катастрофы. И все невзгоды растворятся сами собой.
Топот ног раздавался все ближе. Было слышно, как маги открывали соседние двери, проверяя обитателей кают, выгоняя тех, кто вопреки приказу, остался у себя. Вот и моя ручка задергалась.
– Господин, здесь заперто.
– Вот…, – выругался один из них. – Сказали же оставить всё открытым. Иди за ключом.
Тишина в ответ показалась оглушительной. На мгновение даже почудилось, что я оглохла. Но звуки удаляющихся шагов и вновь начавшаяся проверка соседних помещений заявили об обратном.
Только тогда я позволила себе выдохнуть. Оказалось, что все это время страх не давал мне впустить воздух. Легкие горели, будто в один момент на пароме пропали не только все звуки, но и воздух.
Проверка начала удаляться. Слезы понемногу подсыхать, а надежда поднимать свою голову.
“Неужели удача на моей стороне? Неужели будет все хорошо и обойдется?”
В следующее мгновение все мысли об удаче и радости вмиг испарились. Она снова не со мной и никогда даже не стояла рядом. Руки сами зажали рот, лишь бы не произнести ни звука. Снаружи раздался до боли знакомый голос. Мне оставалось только одно, молиться.
“Лишь бы пронесло, лишь бы пронесло, лишь бы пронесло.”
Это провал. Если он узнает меня, все пропало. Все напрасно. Столько людей пострадало зря. Как я буду жить с этим дальше?
Он шел за мной. Шел достаточно долго, чтобы как следует разозлиться. Райан уже не полагался на разум, он шел на инстинктах, в поисках желанной добычи. Мне не было спасения.
Горячие слезы продолжали катиться по моим щекам. Обстановка сливалась в одно мокрое пятно. В тот момент бы убежать, забиться в самый дальний угол, не показываться.
Просто выйти из каюты, не поднимая глаз, сказать, что задремала и не слышала, как стучали. Успеть спуститься и затеряться в толпе. Но страх сковал настолько сильно, что я могла лишь стоять и ждать своей участи.
И та не стала мучить ожиданием. Дверь за моей спиной распахнулась, в каюту ворвался, неизвестно откуда взявшийся, ветер, ласково коснувшись волос. Длинные ледяные пальцы обхватили мои плечи. А знакомые губы невесомо поцеловали мочку уха и прошептали:
– Ты думала, я так просто тебя отпущу?
Глава 1. Пора привыкнуть
“Давно пора уже привыкнуть, пора привыкнуть, пора привыкнуть” – так и стучало в моей голове. И все никак не хотело успокаиваться. Слова Ханны, сказанные утром, как нечто инородное гуляли по сознанию, заглядывали в каждый свободный уголок, оценивали происходящее, но так и не находили себе места.
Солнце уже заканчивало свой круг и клонилось к закату. Воздух постепенно свежел, становился легким и пряным. Сад, на который выходили мои окна, утопал в золотистом свете, оставляя приятное послевкусие и создавая атмосферу чего-то волшебного и невероятного. Так и хотелось закрыть глаза, на секунду поверить в чудесное избавление от всех невзгод. Что стоит только пожелать и все разрешится само по себе, потому что на другое уже не хватало сил.
Вдалеке виднелось озеро. Большое и круглое, оно притягивало взгляд и заставляло ненадолго забыться. Думать о том, как там, наверное, сейчас хорошо. Можно поддаться соблазну, скинуть надоевшее платье и раствориться в прохладной воде, мерно покачиваясь на безмятежных волнах. Не отрываясь, вглядываться в темнеющее небо и считать мириады звезды, поочередно вспоминая их названия.
Так обычно я сидела на подоконнике, положив голову на колени и пытаясь вытравить из памяти события прошедшего дня. Что не всегда удавалось.
А когда получалось, время, проведенное в одиночестве, больше напоминало шутку не рядового ума. Злая и безжалостная она дарила мне возможность немного отдохнуть после тяжелого дня, совсем на короткое время поверить в лучшее. И могла бы сойти за милосердие или за маленькую отдушину во всем том ужасе, что творился вокруг меня. За послабление от сжалившейся души, если бы не один факт. И тяжесть, и спасение зависело от решений одного и того же человека.
В тот день мне не повезло. Слишком ярким он выдался, хотя, если подумать, тогда все для меня было слишком. Да и попытки отрешиться смело можно было назвать бесполезными. Ведь при всех выкрученных на максимум красках произошедшее давно стало обыденностью.
Один за другим дни сливались в бесконечную муку и заканчивались тем же самым, без возможности что-то изменить, особенно когда здесь был он. Я давно уже научилась прятать свои чувства и мысли в течение дня от остальных, давая себе свободу только по вечерам, находя хоть немного равновесия. Пока не появлялся человек, который ломал все, что я построила с таким усердием. Запуская все по новой. Своеобразный бег по кругу.
Ранний подъем. Солнце только показывало лучи, а мы уже на ногах, начинали свои нехитрые приготовления к новому дню. Утренние заботы и помощь по дому: подготовить кухню, потом столовую, накрыть на стол для господ, прибрать в гостиной и других общих комнатах. Дальше свои обязанности, коих было не так много. Даже периодические нравоучения в положенный день и час.
Больше всего мне это напоминало жизнь домашней зверушки. Хомячка, милого и пушистого, которого в принципе и держать-то незачем. Он вроде только место занимает. А выбросить жалко.
Такой забавный: то в колесе побегает, то в опилки зароется, то еще чего веселого учудит. Да и клетка его особо не мешается. В любой момент можно переставить. Просторная со всем необходимым для комфортной жизни. Просто рай.
Правда, без возможности выбраться, только иногда получая призрачную надежду на свободу. Когда у хозяина появляется желание взять своего питомца на руки: потискать, показать гостям или отпустить погулять по дому. Но мгновение счастья всегда заканчивается одним и тем же, неизменным возвращением назад.
И если некоторым и удается выбраться, то иные навсегда остаются привязаны к своим клеткам.
– Давно пора уже привыкнуть. – неизменно говорила кухарка, когда мы заканчивали с обычными делами и располагались на кухне, каждая занятая своими обязанностями. И этот раз не стал исключением. – Сколько ты здесь?
Для нее уже стало традицией выговаривать за мое поведение. Как бы подчеркивая свое более высокое положение и опыт. Хотя это было совсем не так. Она просто считала для себя святой обязанностью наставить меня на путь истинный. Помогать и делать мою жизнь здесь намного легче.
И правильно говорила. Я про наставления. Мне пора было уняться, перестать чувствовать себя чем-то чужеродным. Лишним в этом доме. Ведь времени уже прошло немало. Можно было свыкнуться с обстоятельствами и не выделяться. Другие вон давно забыли былую жизнь и ценили то, что есть. А я… А я все никак.
К постоянным выговорам, конечно же, привыкла. Раз за разом они становились для меня все больше шумом. И все меньше занимали мои мысли. Стоило бы начать радоваться каждому дню, проведенному здесь, сытой жизни, крыше над головой. Но не смогла, как ни пыталась.
“Сколько я здесь?” Вопрос задавался скорее для привлечения внимания. Чтобы я не отвлекалась и всецело впитывала ее мудрость. Именно Ханна приняла меня в первый день. Сложно было представить, что однажды она забудет про это.
Первое, что я помню, когда открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Небольшая комната, обшитая деревом. Шкаф, тумба и кровать, на которой я в тот момент лежала – все, что туда помещалось. Ещё было окно, судя по звукам, выходящее в сад. У двери стояла пожилая женщина. Среднего роста, в длинном темном платье в пол, поверх которого был надет белый фартук, волосы собраны в необычную разновидность чепца, руки сцеплены в замок на животе.
– Ну, что, девочка? – улыбнулась она. – Проснулась?
– А где…? – спросила было я.
– Не задавай вопросы, – перебила меня женщина. – Всё, что нужно тебе и так расскажут.
– Но…
Я что сказала? – строго посмотрела она. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Вот и славно, – еще раз улыбнулась женщина. – Меня зовут Ханна. А тебя?
– Меня…, – я попыталась вспомнить, но в голове оказалась полнейшая пустота: ни имени, ни понимания кто я и откуда. Просто чистый лист, – Я, я, – я так и не смогла подобрать слов, – меня…, – занервничав, попыталась подняться.
– Лежи, лежи, – удержали морщинистые руки, – Тебе пока рано вставать. Не бойся. Ты в безопасности.
В безопасности. Как же часто я слышала эти слова. Не сосчитать.
Позже, когда мне стало легче, Ханна рассказала, что к чему и как лучше себя вести. Конечно, потом были еще пара учителей, но старая кухарка была терпеливой и многословной. А всегда теплый и добрый взгляд стали утешением в самые темные моменты.
– Два года, – ответила я, не отрываясь от работы. Кухарка тяжело вздохнула и почти закатила глаза.
Но это только почти. Странно было бы увидеть от нее такую дерзость.
Сама понимаю, два года – большой срок. Даже слишком. За это время много к чему можно привыкнуть. Даже к особому положению и к тому месту, что мне отвели. Сколько воды с тех пор утекло, сколько всего случилось. А я все не могла принять. И кухня стала единственным местом, где можно укрыться от чужих взглядов и пересудов. Ханна терпеть не могла сплетен. Правда, время от времени и здесь меня находило то, от чего я так усиленно бежала.
– Ну вот. Смирись уже, – начала она свою привычную проповедь. – Хозяин просто так бы тебя не забрал, – женщина на секунду замолчала, как бы подчеркивая важность своих слов. – Значит так нужно было. Можно сказать, одолжение тебе сделал. Небойсь, в проголодь жила, в нищите. А господин тебя пожалел. Приютил, одарил новой сытой жизнью.
На последних словах женщина настолько прониклась, что подняла указательный палец вверх, добавляя значимости всему сказанному.
Возможно, так и было. С Ханной дак точно. Во время своих прогулок по соседним мирам отец старшего хозяина забрал ее полуголодной девчонкой из трущоб. Ее мир настолько был отсталым и бедным, что если бы не благодетель герцога, там бы и померла, не дожив и до 20. А через несколько лет тогда еще молодой лорд преподнес ее как подарок юной жене. Та ее выходила, выкормила и оставила при себе. Долго они не расставались, Ханна до последнего была рядом с герцогиней. Служила ей верой и правдой. Даже обоих ее сыновей вынянчила. От большой любви и благодарности, конечно. Когда же леди не стало, перешла в кухарки, заодно принимая новеньких и помогая им освоиться.
– Вот, не ценишь ты своего счастья, Марта, – выдернули меня из размышлений ее ворчания. – Не ценишь. А молодой хозяин так и печется о тебе: и обед с хозяйского стола, и платья самые лучшие, и от работы освободил.
Опять правда. С прислугой я не обедала. Ханна всегда накрывала мне за столом или до, или после общей трапезы, в зависимости от моей занятости. Хотя последнее выдавалось крайне редко. Ведь работы как таковой и не было.
Из еды обязательно то же, что и у хозяев. Самые разные блюда из свежих продуктов, различного уровня сложности. Для прислуги же готовили отдельно: что-то попроще и посытнее. Негоже им было есть то же, что и господа. Да и продукты жалко. Хотя для меня обычная каша всегда была вкуснее самого интересного блюда.
С одеждой так же. Маленький шкаф ломился от однообразных серых платьев в пол и белых фартуков, положенных прислуге. Их обычно заказывали на фабрике в городе, какого-то общей формы. Девушки сами подшивали под фигуру и свой размер.
Мой же всегда был в пору, да и фасон немного отличался. Был элегантнее, что ли. Но это только если присмотреться. И ткань другая. У моих была настолько мягкая и приятная, что без зеркала вмиг забываешь, что на тебе надето.
Из подобных шили только для господ. Однажды я прикоснулась к платью одной и из служанок: ткань грубая, колючая, неудобная. Мои же так и льнули к телу, их не хотелось снимать.
Ещё кухарка забыла упомянуть про комнату. Ту самую, в которой можно было любоваться перед сном закатом и видом на озеро. У меня была своя, отдельная. С самого первого дня. Сначала объяснялась такая явная роскошь моим слабым состоянием, а потом… а потом уже никто не стал прояснять. Просто есть и все.
Девчонки ютились вчетвером в маленькой комнатушке под крышей. Моя, правда, тоже особым простором не обладала, но хоть какое-то уединение. Угол, в котором можно спрятаться. Пространство пусть иллюзорное, но всё же. У других не было и этого.
– А ты все не рада. Другая давно бы уже в ноги упала да благодарила без устали, принимая все, что дают.
– Но… – это было что-то новое и так похожее на мои собственные мысли, что от неожиданности я подняла голову.
– Подумаешь, воспоминания заблокировал, – она тоже оторвалась от своего занятия и посмотрела на меня, фыркнув. – Не надо, значит, тебе этого помнить. Может твой мир настолько ужасен, что только хуже будет.
Потеря памяти оказалась не временной и совсем не случайной. Сначала я очень горевала, мечтала, что однажды все вспомню или кто-то расскажет. Пыталась добиться хоть какого-то ответа. Кто я? Откуда здесь, почему и зачем? Пока в один прекрасный момент меня не отвела в сторонку все та же кухарка и не приказала, прекратить. Иначе…
А значение этого слова мне, как и всем обитателям поместья, наглядно продемонстрировали вечером того же дня. Сложно сказать, специально или действительно кто-то провинился, но желание задавать вопросы, по крайней мере вслух, пропало.
Все обитатели усадьбы как один повторяли за Ханной. Даже он. И все, что дальше скажет кухарка тоже. Головой я прекрасно понимала, что все не просто так. Давно бы уже смирилась. Если бы, действительно, безвозвратно спрятал, а не так. Время от времени сквозь барьер просачивались образы, названия вещей, умения. Как будто вся моя прошлая жизнь вот она, лишь руку протяни. Стоит только очень захотеть, и я проснусь, а эти 2 года окажутся страшным сном. И от этого становилось вдвойне тошно. Еще бы он не…
– Играл с тобой? – продолжала старая кухарка. – Так скажи, спасибо, что еще чего похуже не делает. Пф, – прервалась она и добавила с презрением – он тебя даже пальцем не трогает. От работы тяжелой освободил, – фыркнула женщина, разошедшись не на шутку. – Половина служанок от такого внимания давно бы у него в ногах валялась. Я уже молчу о работницах плантаций. Ты знаешь, как тяжело всю эту усадьбу поддерживать в порядке? А собирать хног? Даже с магией. А тут хрупкие девчонки. Практически каждая мечтает оказаться на твоем месте.
Она снова посмотрела на меня, продолжая рубить капусту:
– Вон у соседей хозяин особо нерадивых огнем обжигают, – назидание все шло по новому пути. – чтоб остальным неповадно было. Не самый сильный маг между прочим. Не чета нашим.
– Так, я и готова поменяться, – снова не удержалась, делая очередной стежок.
Уж больно непривычной сегодня была ее речь. Как бы чего не случилось.
– А ты не дерзи! – одернула меня Ханна. – Ишь какая выискалась. Дерзить она вздумала. Ты о ней печешься, жизни учишь, а она… – женщина махнула рукой.
Наставница было открыла рот сказать что-то еще, но тут в кухню вбежали 2 служанки, что обычно работали наверху. Каждая держала в руках подол своего серого платья. Бежали, как видно, девушки давно.
– Вы слышали? Слышали? – запыхавшись, заговорила одна.
– Что? – Ханна подняла голову, оторвавшись от своего занятия.
– Там, там, – наперебой начали девушки.
– А ну притихли, – строго приказала кухарка, вошедшие аж головы в плечи втянули. – И начали рассказывать по порядку.
– Яков провинился, – начала та, что молчала в первый раз.
– Младший хозяин хотел его со злости наказать своей магией, – продолжила за подругу вторая.
– Но старший остановил, – девушка глубоко вздохнула, чтобы выровнять дыхание. – Сказал, что порка будет полезней и показательней для всех.
– Его сейчас к столбу привязывать на заднем дворе поведут.
– Вы представляете? – глаза девушки горели азартом.
После ее слов я опустила взгляд на свое шитье, пытаясь скрыть то, что происходило внутри. Там разворачивалась буря, мысли тяжелыми тучами закрывали солнце, начинал завывать ураганный ветер, донося до боли знакомые слова. Они так и лезли в голову, погребая меня под своим весом, так и размазывая по земле и не давая мыслить здраво.
“Только не это. Пожалуйста. Не начинай снова. Пожалуйста, не надо. Я не хочу этого видеть. Пожалуйста.”
Мне сразу захотелось вжать голову посильнее в плечи и не подавать признаков жизни. “Меня здесь нет.”
– Жалко его… – снова начала одна из служанок.
– Нечего его жалеть, – прервала причитания Ханна. – Поделом ему. Заслужил.
– Но ведь… – девушка была из новеньких, еще не привыкла к нашим порядкам. Хотя с неволей смирилась быстро. Если хозяин решил, что надо наказать, – снова начала свою песню женщина, – значит, так нужно. И нечего тут причитать. Оклемается. Сам запомнит, и вам дурехам наука будет. С молодыми хозяевами шутки плохи.
Девушки ненадолго поникли, осознавая услышанное, а потом снова встрепенулись.
– Так вы идете смотреть?
– Некогда мне, – резко буркнула кухарка, косясь на меня, – работы много.
– Марта, а ты?
Чтобы хоть как-то успокоиться, пока шел разговор, я только усерднее занималась своим делом, выравнивала дыхание и старалась не слушать, не привлекая к себе внимания. Вдох. Раз, два, три, четыре. Выдох. Раз, два, три, четыре. Снова вдох до четырех. И выдох так же. Но куда там. В покое меня никогда не оставят.
– Идите без меня, девочки, – ответила я, стараясь говорить ровно и скрывая дрожь в голосе. – Работы много.
Так ни с чем они и ушли. Но как только закрылась дверь, из коридора донеслось негромкое:
– Ишь, королевна какая. И чего молодой хозяин в ней нашел?
“Ничего, ничего, – выдох. – Это только разговоры.” – думала я, продолжая шить.
Глава 2. Наказание
Шить – думаю, единственное, что хорошо у меня получалось в этом мире. Как сразу иголка в руки попала, так все обязанности на меня и переложили. Ханна права, не просто так мне выпало такое счастье. Для господ намного удобнее, когда все служанки занимались порядком в доме, иногда прерываясь на штопку. А шитье новых нарядов заказывать у швеи в городе или в самой столице. Там и фасоны интереснее и качество в разы лучше. Не чета нашему.
Но я старалась об этом не задумываться. Тем более, занятие приносило мне удовольствие. Иголка сама шла в руки. Ни у кого не получалось так красиво заштопать хозяйскую рубашку, сшить обратно разошедшийся шов, скроить простую заготовку и сделать из нее что-то, более-менее подходящее для благородных господ.
Скорее всего, и в прошлой жизни шила, может, даже работала швеей. Создавала красивые наряды для аристократов и была свободной. Однажды, когда я в очередной раз что-то кроила, как призрак из старой жизни, пришло название: дизайнер. Слово то какое интересное и очень необычное. Не то, что сейчас. Как и всегда оно пришло внезапно, без какого-либо порядка.
Сколько ни пыталась, системы проследить не удалось. Правда, здесь не любят, когда я об этом рассказываю. Так что старалась больше помалкивать и особо не рассуждать. Да и помощи в поиске ответов тоже не ждала.
– Вставай, – раздалось над ухом.
– Что?
– Вставай, говорю, – повторила кухарка, когда я подняла голову. – Негоже такое неуважение господам выказывать.
Она встала со своего места и подошла поближе, заглянула мне в лицо, уперев руки в бока. И видимо, прочитав в моих глазах немой вопрос, пояснила:
– Идем, посмотрим на наказание.
– Но молодой хозяин приказал заштопать рубашку как можно скорее.
– Думаю, он проявит снисходительность, раз такое дело.
И больше не дожидаясь моего ответа, прошла к двери из кухни. Открывая последнюю, женщина еще раз обернулась, проверяя насколько нерадивая служанка прониклась ее нравоучениями.
Конечно, я последовала ее примеру. У меня просто не оставалось другого выхода, нельзя же поступить иначе. Если Ханна вышла, значит, никто не может увильнуть. Она всегда была своего рода маяком, когда можно было рассудить по сердцу, а когда стоило неукоснительно следовать заведенным, пусть и условно свободным к исполнению правилам. Таких было, конечно, немного, но они давали хоть какую-то иллюзию выбора.
В противном же случае жить здесь становилось невыносимо не только мне. Да и присутствие на подобных событиях считалось больше развлечением, нежели чем-то еще. Вот и ходили все без разбору, не понимая, что таиться за показным представлением.
Пока мы вместе шли в назначенное место, кухарка все не унималась. Продолжала меня поучать и вспоминать все блага, что подарил мне хозяин. За что я должна безмерно и беспрестанно благодарить.
Задний двор был под завязку заполнен людьми. В тот момент, из-за большого количества присутствующих, он скорее напоминал круглую площадку для представлений, нежели двор богатой усадьбы.
Справа за спинами зрителей чернели стены конюшни. Слева постройки для хранения самоходных повозок, которые были очень распространены с недавнего времени в нашей местности. И даже распоследний свободный фермер, как поговаривали, имел в хозяйстве подобные машины, как я их про себя называла.
А вот с лошадьми все складывалось сложнее. Молодые герцоги обожали конные прогулки и не могли отказать себе в маленькой прихоти: держать столь дорогостоящих и редких животных как лошади. Насколько мне было известно, в этом мире поначалу таких не водилось. Вместо них использовали каких-то местных зверей, что были столь неуклюжи, что приносили больше мучений, чем пользы.
И только после долгих поисков один из путешественников привел сюда лошадей для дальнейшего разведения и привлечения к работе. Но и это было очень сложным и затратным занятием, ведь полезные животные все никак не хотели приживаться на новом месте. А с появлением “авто” и вовсе стали диковинкой.
Напротив входа в дом, из которого мы и вышли, располагался въезд в усадьбу: обычная хорошо утоптанная дорога. Никаких тебе ворот и других запирающих конструкций. Хозяевам не от кого было прятаться, магический барьер и обширность владений защищали получше любого забора.
Прямо посредине двора возвышался столб, к которому обычно и привязывали провинившихся.
В этот раз почетной обязанностью наградили самого господина Лорука, коренастого мужчину лет пятидесяти с черными как смоль волосами и темными глазами – главного помощника герцогов.
Мужчина уже заканчивал свои приготовления, когда мы появились во дворе. На беднягу Якова было страшно смотреть. Один вид его голой спины приводил меня в ужас. Чего в принципе и добивались господа, чтобы мы во всей красе насладились плодами его проступка. Наследники стояли поодаль и о чем-то переговаривались. Я невольно засмотрелась, забывая на миг, где нахожусь и чего по-настоящему стоит опасаться.
А посмотреть было на что. Как любые представители рода Ольманских: высокие, статные, красивые, с хорошей фигурой. И при всей разнице общих черт очень похожи между собой. Что сказать – родственники.
Райан, старший наследник герцога, стоял с аккуратно уложенными светлыми волосами, что придавали тонким чертам его лица еще больше привлекательности. Подобающий для его положения черный костюм же подчеркивал на первый взгляд несочетаемые вещи: аристократическую утонченность и натренированное тело. И судя по внешности старого герцога, что в последнее время все больше отходил от дел в усадьбе, занимаясь чем-то своим, сын пошел в покойную мать, герцогиню Ольманскую.
Мужчина повернул голову, что-то говоря брату, и сразу стало заметно, что его средней длинны волосы собраны в небрежный хвост.
Очередная его двойственность давала о себе знать. Обычно только дома можно было увидеть подобное: спереди приличный аристократ, сзади что-то не из этого мира, нет, не в плохом смысле, просто другое, на порядок выше. Конечно, при посторонних всё выглядело прилично и ни одна деталь не выдавала в этом его особенности.
При выходе же в свет ничто не могло поколебать его привычный образ всегда собранного и обходительного наследника благородного семейства.
Мелроуз же, младший из молодых герцогов Ольманских и практически полная копия своего отца, стоял в синем костюме. Его медные волосы беспорядочно торчали во все стороны, всецело подчеркивая бунтарский и необузданный характер своего хозяина. А игривый взгляд зеленых глаз говорил о многом. Все те же тонкие черты лица, но без капли серьезности и приличия. Особенно дома.
В свет же он выходил более подобающим. Все-таки сказывалось воспитание, но все равно время от времени вытворяя что-нибудь этакое, особо не задумываясь о последствиях.
В отличие от брата мужчина еще мог позволить себе такую вольность. В силу возраста ему прощались самые разные мелочи, иногда таковыми даже не являвшиеся. Чем наследник с удовольствием и пользовался. И полугода не проходило без очередного скандала или происшествия с участием второго отпрыска благородного семейства.
Правда, оставалось Мелроузу совсем недолго. Еще каких-то пару лет и все его шалости закончатся. Придется принимать подобающий герцогу вид: становиться степеннее, собраннее и серьезнее. А все свои слабости прятать от посторонних глаз за закрытыми дверями родового поместья. Подобные вольности и поблажки с возрастом допускались только для младших наследников. Старшие становились серьезней намного раньше.
“Неужели наказывать будут не братья?” – пронеслось в моей голове. Слишком уж мужчины аккуратно и парадно выглядели. Не для "чёрной" работы.
