Kitobni o'qish: «Магометрия. Книга 2. ДНК Творца»

Shrift:

* * *

Автор сердечно благодарит:
Светлану – за внимание к деталям,
Максима – за терпение и присутствие
и дорогих читателей – за поддержку.

Пролог

Рим, 1584 г.

– Сей отступник, поправший заветы Священного Писания, обвиняется в ереси, поклонении Сатане и приспешникам его, чернокнижии и наведении мора, – речь обвинителя звучала размеренно и торжественно.

Худой парнишка, привязанный к столбу, стоял, опустив голову. Колтуны в его грязных, неровно обстриженных волосах, разбитые губы, тощее голое плечо, видневшееся в разорванном вороте рубахи, – облик был красноречивее любых слов.

«И этого почти ребенка светский суд Рима признал одним из опаснейших поборников Люцифера?» – Я невольно подивилась богатству воображения святош.

Меж тем обвинитель в красной сутане продолжал:

– И приговаривается к смертной казни через сожжение.

Палач подошел с факелом к сложенным у ног парнишки вязанкам хвороста. Больше медлить было нельзя. Я собиралась нарушить самое главное правило всех чародеев: невмешательство в жизнь обычных смертных, но иного выбора у меня просто не было.

Длинные рукава бесформенной серой хламиды, капюшон, опущенный на лицо, – такая же, как и тысячи пришедших сегодня на площадь. Как же! Такое событие: сожжение на костре колдуна! Вот только цель, в отличие от ротозеев, у меня была несколько иная.

Сняла пистолет с предохранителя и, вскинув руку, выстрелила, целясь в красносутанника, а потом и в стражников с арбалетами.

Поборник слова Божьего упал как подкошенный, и тут началась она – паника. Народ, до этого алчущий зрелища мучений парнишки, ринулся прочь с площади. Нет ничего страшнее толпы, ибо она неуправляема и беспощадна в своем диком, животном страхе.

Меня не снесло людской волной, не вмяло и не затоптало лишь потому, что я стояла не в центре, а почти в первых рядах зрителей. Работая локтями, буквально пробивая себе путь, двинулась против бешеного потока. Мне нужно было добраться до него, до этого чертова несносного мальчишки, ведь он был моим единственным шансом спасти мужа, отца нашего ребенка.

Глава первая
Римское резюме

Казань, май 2018 г.

Свадьба – не только красивое русское слово. Свадьба – это мечта, это сказка родом из детства, это то, чем должна заканчиваться каждая приличная история любви. По наивности я тоже так думала. Но вот сейчас, стоя перед зеркалом в длинном белом платье, отчетливо понимала, что свадьба – это еще и безумное волнение, закрученное в спираль событий. Да, приятных, но оттого не менее нервных.

Мама в очередной раз расправила фату и, обняв меня за плечи, посмотрела в наше с ней отражение.

– Не верится, что ты такая взрослая. Для меня ты все та же маленькая озорница. И даже немного страшно отдавать тебя замуж за этого демона.

Я лишь улыбнулась ей в ответ. А что тут скажешь? Мой будущий супруг был демонюкой во всех смыслах этого слова. Наличествовали и рога и хвост, а еще вредный характер и язвительность, приправленная аристократическим воспитанием и потому раздражавшая вдвойне. Но, наверное, это одна из особенностей любви: видеть недостатки и все равно быть рядом, дышать одним воздухом, засыпать и просыпаться, понимая, что рядом с тобой – такой родной, близкий, и никого другого не надо.

– И все-таки я надеялась, что ты выберешь в мужья обычного человека, – мама печально вздохнула, в очередной раз напомнив о теме, которую мы не единожды обсуждали.

Я уже хотела отстраниться, чтобы прервать ее, но она продолжила, удержав руку на моем плече:

– Но я вижу, как сияют твои глаза, помню, как этот рыжий демон добивался у нас с отцом благословения на ваш брак… И искренне надеюсь, что у вас все будет хорошо. Для матери нет большей радости, чем видеть счастье на лице своего ребенка.

За окном раздался настойчивый сигнал: водитель одной из машин свадебного кортежа в очередной раз напоминал, что ни в ЗАГСе, ни в церкви нас вечно ждать не будут.

Я невольно улыбнулась, вспоминая, как горячо Лим настаивал именно на религиозной церемонии, утверждая, что брак должен связывать души, а не быть бумажной формальностью. Из уст демона слышать это было странно вдвойне. Но как пояснил мой будущий супруг, важен даже не сам церковный обряд, а тот, кто его проводит. Помыслы и дела духовника должны быть чисты. Именно такой человек может соединить души. В сутане он или без.

Мне оставалось согласиться с этой причудой любимого, хотя я мало что поняла. Лишь то, что маги верят в высшие силы, но как-то по-другому, не олицетворяя их, как простые обыватели. Для них один бог – это любовь, доброта и свет, другой – ярость, месть, сжигающий все и вся огонь, третий – темнота и безнадежность. Были еще и другие – я не запомнила.

По одной из легенд, частица этих богов есть в каждом чародее, в каждом человеке. И соединить души может лишь тот, у кого в сердце есть свет. Поэтому-то Лим выбирал священника для обряда очень придирчиво.

Не знаю, о чем думал убеленный сединами сухонький дедок в рясе, к которому будущий супруг пристал не хуже банного листа с пространными на первый взгляд вопросами, но я бы на месте церковника минут через пять огрела рыжего кадилом. Демон с профессиональной педантичностью выяснил чуть ли не всю биографию святого отца, начиная с ползункового возраста, а потом еще минут пять сверлил его взглядом, словно делая рентген души.

Итогом всего этого безобразия и была сегодняшняя церемония. И если торжественное до оскомины «объявляю вас мужем и женой» работницы ЗАГСа вызывало желание поскорее смыться, то венчание – стойкое дежавю. Я стояла и безрезультатно пыталась спрятать улыбку, памятуя о том, чем все закончилось в прошлый раз.

Вечером, в узком кругу близких, на открытой террасе одного из ресторанчиков, приютившихся на набережной Волги, мы наконец отпраздновали нашу свадьбу. С моей стороны были лишь родные, ибо Светлана Смирнова официально умерла (правду знали только мои родители), а новоявленная миру Алсу Шигапова обзавестись новыми и, главное, близкими друзьями не успела. Лима пришли поздравить коллеги и друзья. Впрочем, наличествовал еще его дядя, чей острый язык можно было использовать вместо газонокосилки.

Когда на небо выкатилась полная, белая до серебра луна, а майский свадебный вечер опьянил окончательно, наступило время прощаться с гостями.

Для всех друзей Лима, кроме Аарона, весь вечер притворно вздыхавшего и напропалую флиртовавшего с официантками, я была не бывшей институткой, а внезапно вспыхнувшей татарской любовью со слабым магическим даром. Столь малым, что и обучаться в каком-либо заведении для чародеев не имело особого смысла.

– Ну, рыжий прохвост, вот от кого, от кого, а от тебя я не ожидал такой прыти. Закоренелый холостяк, и, поди ж ты, влюбился без памяти. – Молодой наг, на котором лежал морок студента-шалопая, похлопал Лима по плечу.

Теплый ветер с реки играл в волосах, а приятная вечерняя усталость обволакивала. Оттого вмешиваться в мужской разговор не хотелось. Я просто прижималась к мужу и счастливо улыбалась.

– Франческо, я посмотрю на тебя через пару лет, когда ты окажешься на моем месте, – супруг хитро прищурился.

– А ведь вполне могу, – наг задумчиво почесал затылок. – Тем более, пока нет нового Распределителя, можно не опасаться, что после двадцати семи тебе накинут ярмо на шею.

– Будет интересная шутка судьбы, если ты сам станешь новым Распределителем. По слухам, тебя прочат одним из кандидатов на эту должность… – Лим усмехнулся, а я буквально кожей ощутила его внутреннее все возрастающее напряжение: слишком неприятной была тема о сумасшедшем, возомнившем себя Творцом судеб.

Хотя на лице демона блуждала обманчиво-расслабленная улыбка, я понимала – это искусная маска. Франческо, кажется, этого не замечал, продолжая беспечную болтовню:

– Э нет… я слишком молод для этого. Да и дар видящего у меня не в пример слабее пернатого хрыча.

– Не прибедняйся. Ты самый одаренный из пятерки… А остальные – по силе одинаковы, что щенки с одного помета.

В разговор бесцеремонно вмешался дядя Лима, и за это я была ему благодарна. Старик отсалютовал бокалом племяннику:

– Сегодня я убедился, что поговорка про шальную удачу рыжих верна. Вон какую невесту себе отхватил, – нарочито-доброжелательно заключил он и опорожнил бокал. После чего поставил пустой бокал на столик и машинально поправил булавку на черном шейном платке. Серебряное украшение в виде кадуцея сверкнуло в обманчивом свете вечернего фонаря.

Наг же, будь он неладен, вновь свернул на опасную дорожку:

– Да у нашего демона удача и вправду сумасшедшая: давно вышел из возраста не только женитьбы, но и распределения. Будь жив крылатый старикан, он бы перьями лег, а не позволил Лиму взять в жены ту, которую наш следователь сам выбрал.

– Это кто кого еще выбирал… – Все же когда о тебе говорят, словно тебя здесь нет, задевает, заставляя вмешаться в разговор.

На это заявление муж счастливо засмеялся и поцеловал меня в макушку.

И тут над головами гостей голос с нотками металла, усиленный магически до громового раската, приказал:

– Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Лим Дейминго и Светлана Смирнова, я, капитан инквизиторской стражи Марк Тон, предлагаю вам сдаться, в противном случае мы вынуждены будем применить силу!

Я бросила злой взгляд на Аарона и прошептала одними губами:

– Предатель!

На лице дракона, белом как полотно, застыло ошарашенное выражение.

В это же время Лим тихо и отчетливо, обращаясь к дяде, произнес:

– Спаси ее! – и, сжав в ладони капсулу, толкнул меня в еще полностью не открывшийся аварийный телепорт.

Я лишь услышала отчаянное Аарона: «Это не я!» – и почувствовала, как в мои плечи впились чьи-то сильные руки.

Мгновение – и яркий свет сменился темнотой чернильного неба. Под ногами была пустота, которую я стремительно преодолевала, влекомая силой, против которой пасует даже изначальная тьма, – силой тяготения.

С ужасом осознала, что сейчас разобьюсь.

Состояние свободного падения сразу же обеспечило ударную дозу адреналина. Отсутствие какой-либо опоры и лишь один зрительный ориентир – россыпь все множащихся городских огней – породили полное ощущение параллельной реальности. В ней не было ни времени, ни пространства, ни верха, ни низа. Только свист ветра в ушах, твердый, как гранит, воздух в руках и бешеный стук сердца. Мозг наотрез отказывался анализировать происходящее.

Лишь когда вокруг тела начало формироваться зыбкое марево и наждак ветра сменился вязким киселем, я скорее ощутила, чем разумом поняла, – левитирую.

Дейминго-старший, извернувшись с поистине кошачьей ловкостью, оказался рядом.

– Портал, заразы, перебили! Вот нас и выкинуло с трека. Хорошо хоть успел… – и Таргос с наслаждением перекувыркнулся в воздухе, приняв почти вертикальное положение.

То, что он успел сотворить заклинание в какой-то сотне метров от земли, было чудом. Мы приземлились на пустыре, находившемся на окраине. Что это был за город, меня, как ни странно, волновало мало. Гораздо больше тревожил вопрос: почему инквизиция решила арестовать нас с Лимом? И если по поводу собственной персоны были хотя бы смутные догадки – как-никак скрывающаяся от властей временница, – то по поводу новоиспеченного супруга – никаких. Но я задала своему спутнику совершенно другой вопрос, волновавший русские умы уже не один век:

– И что нам теперь делать?

Старик внимательно посмотрел на меня.

К слову, с Дейминго-старшим мы познакомились накануне свадьбы. Сухощавый, с голубыми жилками на шее и руках, но удивительно цепким, циничным взглядом зеленых глаз и неестественно прямой для его возраста спиной, он невольно вызывал желание держаться от него подальше. Вот и сейчас захотелось сделать шаг назад и опустить голову, словно я была нашкодившим кутенком.

Наконец Таргос нарушил тягостное молчание:

– Для начала – выбираться отсюда как можно скорее. И без использования магии, – он тяжело выдохнул. Видимо, колдовство в ночном небе все же далось ему нелегко. – А потом разобраться, почему к вам нагрянули незваные гости, и вытащить моего племянника из инквизиторских застенков.

Я лишь кивнула. Сейчас голова отказывалась хоть как-то связно думать, и я была благодарна этому старому некроманту за то, что он взял на себя тяжесть принятия решений.

Наша колоритная парочка (я – в белом свадебном платье, с растрепавшейся прической, и старик в черном фраке), появившаяся на темной улице рабочего района в полуночный час, вызвала неподдельный интерес трех юных джентльменов удачи.

Глядя на любителей семок и китайских адидасов, в памяти невесть откуда всплыли слова: «Такие отвратительные рожи собрались, а как похожи!»

– Ты смотри-ка, какие пташки залетели… – протянул один, протяжно акая.

Второй, не церемонясь, продемонстрировал аналог местного каравая, которым здесь было принято встречать гостей, – складной нож.

– Давай, старик, лопатник. А твоя алюра пусть цацки снимает, – гоготнул первый и, сплюнув через дырку в передних зубах, добавил: – И это… барахло пусть тоже скидывает.

Его последние слова потонули в одобрительном гоготе дружков.

Развернуться и пуститься наутек было бесполезно: против трех бандюг на шпильках больно-то не побегаешь. Я лишь шепотом осведомилась у старика:

– Без магии, говорите…

Сама же начала снимать туфли, прикинув, что босиком я буду и быстрее, и устойчивее.

Увидев это, бандиты предвкушающе оскалились.

Мой жест не остался незамеченным и для Таргоса. Старик сделал шаг вперед, словно загораживая меня, и тихо произнес:

– Оббеги дом, – он чуть заметно кивнул вправо, – и возвращайся. Твоя задача – сделать так, чтобы тот, кто ринется следом, не догнал. А с двумя я сумею справиться.

Все это было сказано уверенным, безапелляционным тоном. «Похоже, этот некромант не терпит возражений», – мелькнула мысль, в то время как тело, подчиняясь древнейшему из рефлексов – в случае опасности бежать или сражаться, – напружинилось.

Раздавшееся в тишине: «Давай!» – сработало почище выстрела из стартового пистолета. Я, крутанувшись на месте и задрав юбку с подъюбником чуть ли не до груди, задала стрекача. Мне вслед полетело чье-то экспрессивно-душевное: «Лови шмару, а то уйдет, паскуда!»

Не оглядываясь, завернула за угол. Рассматривать через плечо столь пылкого поклонника, возжелавшего моей руки, ушей, а также других частей тела, на которых имелось если не золото-серебро, то что-то ценное, не очень хотелось.

Дистанция, судя по топоту, стремительно сокращалась. Глянула вперед и тут только поняла: когда кажется, что хуже уже не будет и ты на самом дне, судьба с гаденькой улыбкой обрушит пол под ногами, показав, что под тобою до этого был настил над выгребной ямой. В моем случае ухмылка фортуны представлялась кирпичной, грязной и двухметровой. Тупик, чтоб его!

У меня же, как у загнанного в угол зверя, первоначальный испуг начал уступать место банальной злости. Она-то и придала сил. И тут я увидела ее – ржавую и покореженную судьбой пожарную лестницу. Она крепилась к стене не иначе как на одном только честном слове. Видимо, строители, возводившие сей шедевр противоогненного зодчества, клали на совесть во всех смыслах этого слова. Конструкция скрипела даже при полном отсутствии ветра. Чем я думала в тот момент, когда решила покорить сею арматурную вершину, – непонятно. В оправдание могу лишь сказать: продолжать забег по прямой было просто некуда. От тупика отделяли лишь три десятка шагов.

В итоге, ничтоже сумняшеся, выпустила из рук несчастный подол и в прыжке ухватила нижнюю перекладину пожарной лестницы. Подтянулась на диво быстро и в ускоренном темпе начала восхождение на свой персональный Эверест.

Преследователь повторил мой прыжковый маневр и только начал нелегкий вертикальный путь, добравшись до второго этажа, как проржавевшая конструкция, не выдержав столь пристального внимания двух персон, решила исполнить-таки сольную партию.

Сначала она плавно накренилась, вытащив скобы из кирпичной кладки, а потом начала свое феерическое падение. Я, отчаянно визжа, успела лишь оттолкнуться от предательски ускользающей из-под ног и рук опоры и уцепиться за край балкона. Последний, на мое счастье, был не современным, а повидавшим еще времена первого советского генералиссимуса и оттого открытым и имеющим ограждения в виде ажурной ковки, нещадно потрепанной временем.

Преследователю так не повезло. В пределах его досягаемости был лишь суровый кирпич, а потому он вместе с пожарной лестницей полетел вниз. Результатом коллективного десантирования на асфальт стала композиция «Курган пожарной славы». Самое интересное, что бандит, даже лежа, придавленный свалившимся на него счастьем для собирателя металлолома, трепетно обнимал арматуру. Я же на манер флага, выкинутого в знак капитуляции, болталась на уровне третьего этажа. Правда, вопить уже перестала.

На грохот и визг, что примечательно, никто из местных аборигенов не откликнулся. Не то чтобы света в окне не зажглось, даже шторы не шелохнулись. Видимо, данная форма ночных развлечений была явлением обыденным.

Таргос, в отличие от уроженцев здешних мест, отреагировал достаточно быстро: спустя всего секунд двадцать он, прихрамывая, выбежал из-за поворота.

Узрев поверженного врага (бандит был придавлен качественно, без надежды на освобождение), старик лишь выдохнул.

– Я же сказал тебе: просто отвлечь.

Мне в ответ оставалось лишь поболтать ногами в воздухе в надежде, что этот жест сойдет за аналог пожатия плечами. Говорить пока было тяжело: физические нагрузки никогда не были моим коньком, да и голосовые связки, судя по всему, я все же посадила.

– Ты ходячая беда, – созерцая мои ножки, выдал старик. – Давай прыгай, я поймаю.

В том, что Дейминго-старший меня не уронит, были смутные сомнения. Но руки уже почти не держали, а потому оставалось лишь расцепить пальцы, зажмуриться и второй раз за сегодняшний вечер довериться судьбе. В объятия некроманта я ухнула, как в рыхлый сугроб.

Он охнул, а спустя мгновение, распрямившись со мною на руках и глядя на погребенного под лестницей бандита, произнес:

– Я сегодня еще раз убедился: все же, Алсу, ты опасная женщина.

– Зовите меня Светланой, – просипела я, решив оставить выяснение причин столь сомнительного комплимента на потом. Старик на это лишь хмыкнул и скинул меня с рук.

– А те двое? – решила задать животрепещущий вопрос. Правда, по тональности он больше походил на карканье недодушенной вороны.

– Они ближайшие пару месяцев проведут в горизонтальном положении.

Ко мне же начало возвращаться если не хладнокровие, то относительная ясность мысли. А может, это был цинизм, без которого медику не стать профессионалом? Я внимательно осмотрела неудачливого грабителя и, рассудив, что раз нам с некромантом придется обходиться без магии, то неплохо бы разжиться эквивалентом чародейства в людском мире – деньгами, решительно направилась к своей жертве.

Бандит при ближайшем рассмотрении оказался из породы «маленькая собака до старости щенок» (на вид ему было лет шестнадцать – двадцать – тридцать). Он лежал с неестественно вывернутой ногой и тихо скулил. Побелевшее лицо, опущенные вниз уголки губ, расширенный зрачок – все это свидетельствовало не только о боли, но и о страхе. Еще бы. Представьте картину: трое волков загнали двух зайцев с намерением задрать их и вкусно поужинать, а косые, вместо того чтобы сдаться, начали лупить почем зря серых хищников.

Я с чувством некоторой брезгливости (последняя была скорее по отношению к себе: все же лазить по чужим, пусть и воровским карманам претило воспитанию) проверила содержимое куртки бандита. Два кошелька, три телефона и два паспорта (оба, увы, мужские) – сегодняшний улов хозяев подворотни впечатлил.

Старик задумчиво наблюдал за моими манипуляциями, прислонившись к стене.

– Ты закончила? – наконец осведомился он, когда я принялась листать паспорта.

Со страниц одного из документов на меня смотрел серьезный смуглый паренек в очках, со второго – работяга лет под сорок с усталым взглядом.

– Да, вполне. И нам нужен мужской магазин, – я машинально постучала паспортами, зажатыми в одной руке, по запястью другой, – если хотим, как вы выразились, «убраться отсюда подальше и без магии».

Таргос с вопросом посмотрел на меня, и пришлось пояснить:

– Мы слишком выделяемся из толпы. Да и к тому же ваш амулет маскировки не вечен.

Старик понимающе усмехнулся и протянул руку в повелительном жесте:

– Дай гляну.

Пришлось вручить ему оба паспорта. Дейминго-старший долго кривился, разглядывая фото, и наконец изрек:

– Ну что же, значит, ты у нас теперь Михаил Васильевич Матвеев – молодой человек в самом расцвете призывного возраста… а я Ярослав Степанович Новоселов – судя по штампам, семьянин и отец двоих детей, – распределил роли старик и задумчиво протянул: – Ну ничего – этого хватит, чтобы добраться до Москвы.

– А что там? – не удержалась я от вопроса.

– А там мой давний приятель, который может помочь и, что самое главное, которому я доверяю, – дядя Лима снизошел-таки до ответа.

Дальнейший наш путь по ночным переулкам обошелся без приключений. То ли территория была поделена между бандитами, и в каждом районе промышляла лишь одна банда, то ли лимит невезения на ближайшие часы был исчерпан, но спустя какое-то время мы вышли, как гласила табличка, на Ленинский проспект.

– Информативненько, – подытожила я результаты находки, прервав молчание, длившееся все то время, пока мы выбирались с окраины.

Старик недоуменно посмотрел на меня, видимо, ожидая, что я не иначе как JPS-навигатор, узнав название улицы, сразу сообщу ему наше точное местоположение. Пришлось его разочаровать:

– Именем вождя пролетариата названа либо улица, либо проспект чуть ли не в каждом втором городе России. Поэтому предлагаю поступить проще – спросить.

– В предрассветный час улицы полны любителей променадов, – ехидно заметил старик.

– Насчет прохожих не скажу, но вот эту стелу искренне любят все, кто испытывает нужду, – я ткнула в гордо возвышавшуюся желтую букву «М», припомнив, как одногруппник Венька, ярый националист, использовал Макдоналдс только в качестве бесплатного туалета, аргументируя, что так мстит Америке.

Старик, не придумав ответной колкости, пошел следом за мной в указанном направлении.

Когда мы оказались внутри, в нос сразу же ударил запах фастфуда. В голову не к месту пришла мысль о специфических духах: обычная кухня не пахнет так сильно и аппетитно. Вторым чувством был озноб: только окунувшись в тепло кафе, я поняла, насколько все же холодно ночью.

За стойкой безуспешно пыталась скрыть зевок за улыбкой молодая кассирша.

– Доброй ночи! – поприветствовала она в лучших традициях Карнеги. Увы. Никакой устав обслуживания клиентов не смог скрыть ее взгляда, полного удивления.

Я же, чувствуя себя потомственной клинической идиоткой, выдала:

– А мы тут со свадьбы… по стаканчику кофе выпить зашли, – и, пока девушка пыталась выдать из себя дежурное перечисление списка капучин-моккачин, добавила: – А кстати, в каком мы городе?

Ее палец все же завис над монитором, но, видимо, дрессировали здешних операторов на славу, ибо она стойко ответила на вопрос чудаковатой клиентки:

– Екатеринбург. Какой вам кофе?

– Два латте, пожалуйста.

Кассир споро выбила заказ. Я же после того как расплатилась, выбила-таки почву у нее из-под ног, причем окончательно, банальным при свете дня вопросом: «Где здесь работающий в это время магазин верхней одежды?»

Девушка икнула, но стоически попыталась рассказать, как добраться до вожделенного храма торговли.

С добытыми сведениями и стаканчиками кофе я села за столик напротив Таргоса. Старик поджал губы, ожидая, что я скажу. Моя молчаливая партизанская тактика смакования горячего напитка вынудила его начать диалог:

– И? – в этом емком звуке были и ожидание, и надменность, и негодование на самого себя: как же, ему, высокородному, и приходится спрашивать.

Видимо, и у Дейминго схлынула волна летных впечатлений, ибо сейчас он очень напоминал Лима в первые дни знакомства: такой же аристократически-замороженный и неразговорчивый. Вот только нрав у старика был едкий, как негашеная известь.

Я отодвинула недопитый кофе и, опершись локтем на стол, чуть подалась вперед:

– Скажите, чем я вам так не нравлюсь, что разговаривать со мной наедине вы считаете ниже своего достоинства? Ведь даже когда Лим был рядом, вы настолько фальшиво играли в радушие, что не заметить этого мог бы только слепоглухонемой мертвец, – озвучила я мысль, подспудно давящую на меня с самого момента нашего знакомства.

– Любишь правду? – ощетинившись, в тон мне ответил старик.

– Предпочитаю ее лицемерию из недомолвок.

– Значит, хотя бы что-то стоящее в тебе есть, – выплюнул он, а затем желчно продолжил: – А про «не нравлюсь»: за что мне тебя любить? За то, что подвернулась Лиму в нужное время, когда запрет на брак оказался снят из-за отсутствия Распределителя? За то, что мой племянник поверил твоей молодости и невинному взгляду? Да ты такая же, как и большинство этих светских кокоток-пустышек, грезящих о положении и деньгах. Только вот у тебя самой нет ни сильного дара, ни титула. Лим для тебя – счастливый билет, за который ты ухватилась, как продажная шлюха на улице за богатого клиен…

Договорить он не успел. Остаток кофе из моей чашки оказался у него на лице быстрее, чем я осознала, что делаю.

Захотелось еще добавить: «Старый шовинист» – и кое-что покрепче, но хотя бы этот порыв смогла сдержать. Проглотив комок, возникший в горле после этих его слов, я предельно четко, по-военному чеканя слова, проговорила, вставая:

– Я благодарна вам за спасение, за вашу помощь, но, извините, с тем, кто считает меня продажной девкой, повисшей на его племяннике, я не сяду за один…

Он ухватил меня за запястье, не дав закончить движения.

– И куда же ты пойдешь? Как попытаешься помочь своему мужу? Ведь еще сегодня днем ты всем так усиленно показывала, как его любишь…

Капли кофе стекали с его лица, шеи, оставлял грязные пятна на стойке воротника, но старик, казалось, не замечал этого. Он впился в меня взглядом, как таежный клещ в беспечного туриста.

Первым порывом было выдернуть руку из его хватки и гордо уйти. Но что потом? Просить о помощи близких – чревато. Наверняка за ними следят. Можно было попробовать найти Стасиса и Йожа – неунывающую парочку, по вине которой меня и отправили в Институт благородных чародеек. Попытаться через них выяснить, в чем же обвиняют нас с Лимом. Но что смогут и смогут ли вообще два кадета-шалопая? Но других знакомых от мира магии, кому могла бы довериться, у меня попросту не было. Зато у этого чертова старика наверняка они есть.

И я опустилась обратно на стул.

– Знайте, я вас презираю теперь так же, как и вы меня. Но я перешагну через собственную гордость, если это поможет вытащить Лима.

Старик ничего не ответил, лишь отпустил мою руку, а потом довольно улыбнулся.

– Ну вот и выяснили отношения, – заключил он и вытер лицо ладонью. – Кстати, кофе преотвратный.

– Выяснили, – подтвердила я. И задала последний вопрос: – Скажите, а зачем вам я? Вы же могли, раз так недолюбливаете меня, просто не подцепить заклинанием левитации или не спасать от бандитов…

– Я хочу, чтобы мой дорогой племянник сам разочаровался в тебе. И приложу для этого все усилия. Поэтому и не дал сегодня разбиться. Что же до того несчастного, погребенного под железом, – это его, как оказалось, надо было спасать от тебя.

Но, как впоследствии выяснилось, старик виртуозно умел недоговаривать: я нужна была ему не меньше, чем он мне. Ведь даже убеленные сединами чародеи оказываются беспомощны, когда вынужденно или добровольно остаются без магии. Поэтому-то заметать следы, теряясь в людском потоке, пришлось мне. Как ни странно, это не составило особого труда.

Мы добрались до магазина, где и приобрели все необходимое.

Стоя у зеркала и вытаскивая шпильки из прически, с грустью осознавала, что совсем не так должен был закончиться этот свадебный вечер. Слезы покатились из глаз сами собой. Беззвучно. Тушь, вопреки всем ожиданиям, вела себя, как защитники осажденного Ленинграда, – стойко, не сдаваясь соленой влаге. Решительно вытерев непрошеные дорожки со щек рукавом, скрутила волосы в узел и спрятала под кепку. Одернула мешковатую джинсовую куртку и прихватила лежавшие рядом очки.

– Ну что, Алсу Шигаповой уже была. Теперь побуду Михаилом Матвеевым.

Из зеркала мне оскалилось отражение непонятного, бесполого, но явно обозленного существа.

Старик, вышедший из примерочной, напоминал хипстера, ограбившего бутик. Столь нелепо на нем смотрелись, казалось бы, простые с виду вещи: штаны, жилет и темная рубашка.

– Это не пойдет, – вынесла я вердикт и обратила взор к полкам, ища взглядом джинсы и ковбойку.

Второй вариант был лучше. Но что-то было все равно не то. Спустя пару мгновений поняла, что именно: выражение лица Дейминго шло этой одежде, как бегемоту балетная пачка. Слишком породистая гримаса, слишком умный взгляд и хищные черты. И тут вспомнился один из уроков в институте: если не можешь добиться нужной эмоции изнутри, создай ее снаружи.

– Ботинки нужны на два размера меньше, – озвучила я свою идею.

– Мне эти в акурат, – тут же возразил старик.

– Вот именно, что они впору. А вам, чтобы соответствовать фотографии в паспорте, нужно как минимум выражение несчастного, умотанного жизнью человека. Если вы не можете его изобразить, то…

– Я прекрасно тебя понял, – зло сверкнул глазами старик. – Не надо ничего. Минут на десять я смогу стать бедным работягой.

– Носящим на голове вот это, – я выудила из кучи бейсболок ту, что была поневзрачнее. Не дожидаясь вопросов и возражений пояснила: – Когда амулет маскировки откажет, чтобы было куда прятать рога.

Старик сцепил зубы, но с доводом согласился.

Из магазина мы вышли уже не эксцентричной парочкой, за которую невольно цепляется взгляд, а типичными обывателями городских улиц. Ничем не примечательные, а потому безликие. Таким легко раствориться в асфальтовых венах мегаполиса.

– Почему ты не спросила, как добраться до вокзала? – после очередного поворота спросил Таргос. Не иначе, мое молчание его тяготило?

Я скосила взгляд. Старик, не привыкший к навязанному ему обстоятельствами образу, недовольно сопел чуть поодаль.

– Потому что такой вопрос – как указатель направления нашего пути. А мы и так с момента появления в городе не сильно заботились о конспирации.

Я говорила и делала то, что подсказывала элементарная логика. Но та часть, что составляет неизменность женской натуры, сожалела о белом платье, которое ныне покоилось в мусорном контейнере за торговым центром. А ноги сами несли меня к улице, горящей огнями. Изредка по ней проносились машины: таксисты, официальные и не очень, спешили развезти загулявших пассажиров.