Kitobni o'qish: «Экзистенция и культура»

Посвящается моей маме, Ковалёвой Ирине Семёновне, образцу жизненной стойкости и способности любить

Предисловие

В области философского понимания человека особое значение имеет понятие «экзистенция», отсылающее к сложной и многофакторной ситуации личностного бытия. В сознании личности она связана с переживанием и осмыслением временности существования, его рискованности и границ, угрозой абсурдности и заброшенности в мире. Одновременно, такое обнаружение ситуации оказывается и выходом на новый уровень сознания, где проявляет себя особая способность человека переживать, распознавать, утверждать смыслы своего присутствия в мире, реконструировать его как «свой». Но человек не замкнут, не одинок в своем сознании. Он обращен к Другому как возможности личного самопроявления и самоопределения, к культурным «шифрам» и образцам. Благодаря этому он способен ко «второму прочтению»: к собственной рефлексивной метаистории, которая разворачивается во времени и конституирует экзистенцию (по аналогии с пониманием метаистории Х. Уайта – как реконструкции, модели событий, текста). Внутри этой истории и создается человек не только как самонаблюдатель, но и как автор, предъявляющий себя миру. Это рискованный шаг по предъявлению себя миру заново происходит в форме личного рекурсивного стягивания рефлексивного акта с достоинством человека, который осмеливается стать на путь, не имея никакого ясного основания или гарантии.

Человек всегда отстаёт от себя самого, он всегда лишь возможный человек, никогда не этот. Эта ситуация выражает неустойчивость человека и дарит пробуждение, балансирует целостность и расколотость личности, свободу по отношению к ситуации и вовлеченность в нее. Экзистенциальный образ сознания набрасывает на мир сеть значимых сцеплений и кристаллизаций, высвечивает актуальные фрагменты опыта, разворачивает мир в значении «своего» через смысл. Самособирание и обретение времени, самораспутывание, однако, никогда не может быть завершено и поэтому образует перспективу человека. Эта книга посвящена этим проблемам, раскрывающим феномен экзистенции, который имеет длительную историю своего становления в философии, науке и культуре в целом.

Опыт экзистенции нередко понимается как нечто трудно артикулируемое и не подлежащее рациональному познанию и научному изучению. На мой взгляд, понятие экзистенцильного опыта служит выявлению способов философской копцептуализации и эмпирического изучения экзистенции. Этому посвящены отдельные разделы книги¹. Выявление экзистенциального содержания опыта позволяет обогатить философское понимание опыта вообще, которое переосмысливается сегодня в духе неклассической традиции, уходящей от понятия абстрактного гносеологического субъекта и стремящейся понять субъекта в единстве трансцендентальных и эмпирических характеристик. В связи с этим новую интерпретацию получает единство опыта и экзистенции, т.е. экзистенциальный опыт, который рассматривается как базовая универсалия культуры и категория, объединяющая различные виды опыта и схватывающая их как частные проявления экзистенциальной природы человека.

В осмыслении науки периодически концептуализируются те или иные повороты – крупные изменения, которые проявляются прежде всего на уровне методологии. Здесь можно назвать разные примеры – лингвистический поворот, визуальный поворот, антропологический, когнитивный, цифровой и т.д. Метафора поворота призвана описывать нелинейное развитие науки, образующее особые смысловые петли. На мой взгляд, среди этих поворотов важное место занимает экзистенциальный поворот. Экзистенциальный опыт я рассматривала как философскую категорию, которая раскрывает особенности такого поворота в методологии социально-гуманитарных наук. Их обращение к сфере экзистенциального стало одним из факторов или способов преодоления границы между классическими и неклассическими этапами развития научного знания.

В свое время говорили о закате экзистенциализма, спаде интереса к нему в профессиональном сообществе и культуре. Так, П. Тиллих, который определил ряд периодов становления экзистенциализма в философии, называет зрелый экзистенциализм (а именно, философию М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.П. Сартра) высшей точкой его развития, дальше которой он развиваться не может. Обозначенные после этого способы его дополнения новыми векторами, в том числе так называемым позитивным экзистенциализмом, сходным мощным влиянием уже не обладало.

Однако, во второй половине XX в. наблюдается яркое движение в области научного знания – экзистенциальная тематика распространяется из философии в сферу конкретных социально-гуманитарных наук, которые активно осваивают категориальный аппарат экзистенциализма. Этот процесс является важным этапом как истории экзистенциальной философии, так и истории науки, а также их современных очертаний.

Наиболее яркими примерами оформившихся научных направлений являются экзистенциальная психология и психотерапия, экзистенциальная социология, хотя констатировалось становление и экзистенциальной лингвистики, и соответствующих методологических изменений в области истории, правоведения, педагогики, теории искусства и других областях гуманитарного знания. В этих направлениях уточняется содержание экзистенциального опыта путем установления эмпирических корреляций с ситуациями его становления и развития на уровне индивидуального и коллективного сознания. Возникают междисциплинарные понятия, связанные с включением экзистенциальных проблем в поле научного знания («экзистенциальная идентичность», «исполненная экзистенция», «социальная экзистенция», «экзистенциальное развитие», «экзистенциальное право» и др.). При этом происходит все большее насыщение концептов экзистенции и экзистенциального опыта социокультурным содержанием. В науках идет активный поиск показателей, критериев, факторов, связанных с феноменами экзистенциального становления в поле культуры – всего того, что фиксирует переход к научным процедурам и операционализации ключевых понятий. Такая технологизация экзистенции нередко порождает критику со стороны философов, мыслящих в классическом экзистенциальном ключе. Однако, в этом проявляется значимое обратное влияние научного подхода к экзистенции, в нем усиливаются междисциплинарные обобщения и культурные контексты. В качестве способа осмысления этого процесса мною предложено понятие «натурализация экзистенции» по аналогии с тенденциями в аналитической философии (Уиллард Куайн).

Раздел книги, включающий анализ художественных произведений, направлен на реконструкцию культурных особенностей экзистенции. С целью ее «распутывания» (М. Мамардашвили) используется метод текстуальных ситуационных исследований. Произведения И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А. Платонова, В. Гроссмана, С. Моэма, Г. Гессе, М. Пруста, Х.Л. Борхеса представляют ценный материал для постижения и анализа экзистенциального наполнения культурных ситуаций героев, отражающих своё время или, напротив, его превосходящих. Художественные произведения с широким диапазоном выразительных средств дополняют источниковедческую базу исследования. На их материале показывается амбивалентность личностной идентичности в единстве трагического (страх, тревога, кризис, страдание) и жизне- и смыслоутверждающего (переживание осмысленности жизни, ощущение целостности, укорененности в мире) модусов бытия, а также различные проявления экзистенциального опыта (одиночество, страх смерти, вера, творчество).

Заключительные части книги посвящены феноменам научного призвания и «цифровой экзистенции». Экзистенциальные аспекты научного призвания рассматриваются в контексте его смысла, заложенного М. Вебером в его знаменитой речи о науке 1918 г. («Наука как призвание и профессия»), и разворачиваются на примере автобиографических историй философов, «распутывающих» истоки своего творчества.

Понимание экзистенциальных особенностей становления личности в современном обществе сегодня нередко осуществляется с обращением к реальности электронной культуры. Это большая область междисциплинарных исследований, в данном тексте лишь намечены основные проблемы экзистенциального опыта в контексте цифровизации. Однако, возникновение понятия цифровой экзистенции, формирование философских и научных программ по ее изучению, пониманию новых человеческих рисков и возможностей в электронной культуре также показывает, что идеи и проблемы, поставленные в экзистенциализме, продолжают играть существенную роль в области гуманитарного знания. Экзистенциальный ракурс опыта является предметом многих наук, эта тематика обретает с течением времени новые аспекты актуальности – как теоретической, так и социально-практической, что взывает к важности формирования методологической основы и дальнейшего междисциплинарного синтеза в данной области.

Выражение признательности

Тексты, вошедшие в эту книгу, сложились в результате значимого общения с моими коллегами в пространстве жизни Института философии РАН. Благодарю членов Диссертационного совета по онтологии и теории познания Института, на котором состоялась защита моей докторской диссертации, моих оппонентов – Людмилу Александровну Микешину, Валерия Дмитриевича Губина, Бориса Львовича Губмана, а также Владимира Натановича Поруса, который был автором отзыва ведущей организации и принял личное участие в этом событии. Высказанные тогда замечания и пожелания были ценным импульсом к дальнейшей работе, которую, тем не менее, я считаю во многом лишь намеченной.

Выражаю благодарность и признательность Центру изучения социокультурных изменений Института философии РАН и ушедшему от нас Николаю Ивановичу Лапину за постоянное напоминание о важности социокультурного ракурса понимания экзистенциального опыта. Спасибо Сергею Анатольевичу Никольскому за приглашение к участию в конференциях, посвященных осмыслению наследия русской литературы, которую можно рассматривать как латентный этап развития экзистенциальной философии в России. Благодарю сектор социальной эпистемологии за предложение принять участие в проекте «Миссия учёного в современном мире: наука как призвание и профессия», в контексте которого были написаны тексты, вошедшие в раздел об экзистенциальных аспектах научного призвания. Выражаю признательность Людмиле Владимировне Баевой – другу и коллеге – за вовлечение в проект по исследованию электронной культуры, который позволил обратиться к специальным темам присутствия человека в цифровой реальности. Благодарю Виктора Владимировича Знакова, чьё понимание экзистенциального опыта было для меня особенно ценным, показывающим психологическую сторону его исследования, и Юлию Вадимовну Синеокую, которая пригласила нас в проект «Реплики» и создала атмосферу важной для меня живой дискуссии. Выражаю благодарность Марине Сергеевне Киселёвой за вдумчивую рецензию, ценные советы по доработке текста, за всегда значимое для меня дружеское и профессиональное общение. Спасибо Центру философии сознания и когнитивных наук Института философии РАН, взаимодействие с которым в очередной раз показало мне неисчерпаемость как проблемы сознания, так и проблемы экзистенции, позволило проникнуться убежденностью, что сознание и экзистенция являются важнейшими взаимодействующими категориями в прояснении природы человека. Этот ракурс я рассматриваю как значимый вектор для последующих исследований.

Благодарю мою семью за поддержку во всех моих начинаниях и сторонах жизни. Отдельная благодарность родителям и братьям – образ их любви друг к другу, жизненной стойкости и чувства долга неоценим и всегда будет для меня экзистенциальным основанием собственного пути; сыну Леониду – за терпение, самостоятельность и дарованную мне возможность «метаэкзистенциального возвращения» в атмосферу детства и начала; супругу – за личный пример воплощения миссии учёного в жизни и радость общения, всегда наполненного интеллектуальными поисками; Елене Теодоровне Соколовой – чей глубокий профессионализм каждый раз потрясает и чьи советы были очень важны во многих размышлениях в процессе подготовки этой книги.

Раздел 1
Экзистенция и опыт

Ключевыми задачами данного раздела является обнаружение контекстов и вариантов понимания экзистенциального опыта в истории философии, обоснование его как философского понятия, размышление о возможностях его философского исследования. Решение поставленных задач осуществляется в двух взаимодействующих проекциях концептуализации феномена экзистенциального: как индивидуального существования и развития личности; как социокультурного воплощения проблем личностного существования, способ решения которых определяется особенностями культуры, традициями понимания человека и его бытия.

Глава 1. Опыт и экзистенция в философии и науке: к постановке проблемы

Опыт принадлежит к числу категорий в философии, получивших множество толкований и не только не утративших своей значимости, но требующих дальнейших исследований. Это определяется динамикой методологических ориентиров в понимании сущности сознания, познания, знания и обоснования его достоверности, то есть тех понятий, с которыми опыт находится в системном единстве; с новым этапом в понимании рациональности, с существенным переосмыслением субъекта познания. В связи с этим экзистенциальный ракурс опыта обретает особую актуальность, отражая влияние экзистенциальной философии, которая стремилась к постижению и выражению специфики человеческого существования и способствовала возникновению гуманистических витков в социально-гуманитарных науках.

Рассматривая становление экзистенциальной проблематики в философии, важно отметить значение ее имплицитного развития, которое впоследствии получило концептуальное обоснование. Свою роль здесь играет и понятие «опыт».

История античной и средневековой философии² включает работы, в которых содержится изложение особенностей личностного становления через призму передачи автором собственного жизненного пути, судьбы и выпавших испытаний (например, Сенека «Письма к Луцилию», Эпиктет «В чем наше благо?», Марк Аврелий «Наедине с собой», Аврелий Августин «Исповедь»). Человеческое существование в этих текстах – дар, выпавший личности, находящейся в просвете между двумя вечностями – до индивидуальной жизни и после нее. Мы наблюдаем яркие примеры введения в философское пространство текстов, несущих выраженное личностно-окрашенное наполнение размышлений, полных сомнений, смятения, надежды и иных переживаний. Это время соответствует становлению «экзистенциальной позиции» и «экзистенциалистской точки зрения» согласно П. Тиллиху, который представил историю экзистенциальной философии через призму проблемы мужества быть собой. Экзистенциальная позиция – позиция вовлеченности, участия индивида в ситуации всем его существованием, в том числе в когнитивной ситуации. Такого рода позиция вместе с экзистенциалистской точкой зрения характеризуют латентное содержание в истории философии, связанное с обращением к трагической ситуации человека и ее переживанию, проступанием таких тем, как временность, конечность существования, его границы, бытие и ничто, свобода, выбор, ответственность, абсурдность бытия, смысл жизни. Однако, их разворачивание остается в пределах эссенциалистской онтологии, в которой мужество быть в ситуации представлено прежде всего «мужеством быть частью»³.

Новое время нередко интерпретируется как эпоха утраты экзистенциального содержания, исчезновение человека в его ситуации, превращение в познающий субъект, существование которого «заключается в скобки». Однако при более обстоятельном рассмотрении и у представителей классической философии (в целом противопоставлявших познание и переживание, науку и нравственность) в той или иной форме обнаруживается обращение к роли экзистенциальных переживаний в опыте. Оно касается восприятия, представления, поведения и других его составляющих (примером такого обращения является философия аффектов Д. Юма, которая связана с поиском неотъемлемых, фундаментальных оснований человека и человеческого существования).

Традиционно опыт трактовался в философии как форма чувственного познания. Наибольший вклад в такое понимание опыта внесла английская эмпирическая философская традиция, берущая начало от Ф. Бэкона. В связи с идущей параллельно рационалистической критикой, классическая эмпирическая концепция опыта, трактующая его в большей степени как результат пассивного восприятия человеком внешнего мира, была признана слишком узкой. Дальнейшая разработка проблемы опыта связана с трудами И.Н. Тетенса, К.Л. Рейнгольда, И. Канта и других представителей немецкой классической философии. Отсюда возникает представление об опыте как рассудочном единстве чувственного многообразия, которое, продолжая линию Р. Декарта, выводит за пределы опыта как источника науки внепознавательные (социальные, моральные, религиозные) контексты.

В более явной форме обращение к экзистенциальным контекстам опыта проявляется, начиная со второй половины XIX века, когда он стал рассматриваться в пространстве культурного, духовно-нравственного сознания, выражения в языке и в других системах значений.

В XX веке значение термина «опыт» существенно расширяется. Философия обратилась к поиску того, что представляет собой не сенсуалистически трактуемый опыт, но опыт в его универсальных и, в частности, духовных измерениях. Все более утверждается влияние на опыт положения человека в мире и значимость специфически человеческого решения центральных проблем существования. В философском мышлении формируются новые принципы в понимании сознания и познания, прямо или косвенно обозначаются значимость и особенности их экзистенциального содержания.

Это движение было осуществлено, прежде всего, в рамках экзистенциального, герменевтического, феноменологического, прагматического направлений, развитие которых способствовало повороту к личностным элементам опыта. Их представители включили в пространство философии жизненный мир человека, способствуя новому пониманию его места в процессе познания и деятельности. Они обратились к смысловому контексту науки, переориентировав европейские традиции не только научного творчества, но и искусства.

Феноменология и герменевтика, сделавшие опыт одним из базовых понятий, вынесли априорные формы, у И. Канта относящиеся к чувственности и категориям, за пределы узко понимаемого познания. Под влиянием Ф. Брентано, Э. Гуссерля, В. Дильтея, М. Мерло-Понти, М. Шелера опыт человека характеризуется в более широком смысле как система значений, которая делает возможным постижение специфики человеческого бытия через понятия «понимание», «переживание», «психическое», «смысл», «экзистенция», «диалог».

Наиболее значимая новация феноменологии для рассмотрения экзистенциального измерения опыта состоит в том, что она перенесла учение И. Канта об априорной структуре познающего сознания на область фундаментальных измерений сознания переживающего. В сущности, это было обобщением и универсализацией классического трансцендентализма. Отсюда началось движение по осмыслению всякого опыта как в сущности экзистенциального и только потом и на этой основе – собственно познавательного.

На новое отношение к человеку явно повлияла и философия жизни с ее актуализмом, критикой рационализма, естественных наук, а также прагматизм, прежде всего в лице У. Джеймса, видевшего цель философии в создании метода решения жизненных проблем. Роль представителей прагматизма – Ч. Пирса, У. Джеймса, Дж. Дьюи – проявляется в более пристальном внимании к социальному характеру опыта.

«Прагматический метод» У. Джеймса – сопряжение понятий и верований с их работоспособностью (или«наличной стоимостью») в опыте индивида. Сам опыт не сводится в прагматизме к чувственному восприятию, понимается скорее как «всё, что переживается в опыте» (Д. Дьюи), т.е. как любое содержание сознания, как «поток сознания» (У. Джеймс).

Согласно Д. Дьюи, И. Кант формализовал опыт, в результате чего была потеряна его «живая ткань» и упущено его видение не только в познавательном аспекте, но и как части более широкого некогнитивного взаимодействия человека со средой. У Д. Дьюи «опыт относится к тому, что испытывается, – к миру событий и личностей; он же обозначает схваченность мира в опыте, историю и судьбу человечества»⁴. Это пример расширения понятия «опыт», которое вбирает в себя весь комплекс состояний и чувствований, отражает их непосредственность, но в то же время затрудняет понимание этого феномена, приводит к констатации его непознаваемости, потаенности.

В развернутом варианте персональный опыт существования является предметом экзистенциальной философии (Б. Паскаль, С. Кьеркегор, М. де Унамуно, М. Бубер, Л. Шестов, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, К. Ясперс, Г. Марсель, Н. Аббаньяно). Исследование экзистенциального содержания опыта во многом подготовили изменения, произошедшие в Новое время, за которым последовала, по выражению М. Бубера, «эпоха бездомности» в отличие от минувшей «домашней» эпохи, характеризующейся чувством защищенности и безопасности человека в традиционной культуре. Ответом на «потерянность» человека стал поворот в понимании его места в мире. Для этого новый импульс дал экзистенциализм, в своем религиозном варианте провозгласивший значимость непосредственного обращения к трансцендентному, а в нерелигиозном – ценность личности, которая утверждает собственные смыслы жизни и несет за них ответственность. Ранний экзистенциализм является попыткой вернуть философии утраченное экзистенциальное измерение жизни человека. П. Тиллих, в свою очередь, называет XIX век временем экзистенциалистского бунта – яркой реакции на утрату экзистенциалистской точки зрения в Новое время – начавшегося с Шеллинга, Кьеркегора, Шопенгауэра, Ницше и во многом определившего дальнейшее развитие философии, искусства, литературы. В центре оказывается противостояние утрате личности, все более становящейся вещью, выражение тревоги отсутствия смысла и попытка трансформировать эту тревогу в мужество быть собой, что П. Тиллих и называет переходом к зрелым формам экзистенциализма⁵. Экзистенциализм XX века, прошедший через «тотальный крах смысла» – попытка нащупывания почвы в осуществившейся дегуманизации, сопротивление отчаянию через спасение человеческого даже в ситуации непреодолимой угрозы и тревоги. Мир тревоги в каком-то смысле является миром, понимание которого утрачено. Переосмысление мира, места человека в нем и сущности философии как возможности этого переосмысления становится важнейшей задачей философских построений К. Ясперса, М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра. Они претендуют на пересмотр философии как таковой, ее задач, предмета, методов, и дают собственную интерпретацию центральных тем философии. Эта интерпретация осуществляется в ракурсе нового интереса к онтологии, который отчасти принято интерпретировать как реакцию на явный приоритет гносеологии во второй половине XIX – начале ХХ века (неокантианство, феноменология и др.). В частности, этот поворот П.П. Гайденко в книге «Прорыв к трансцендентному», посвященной экзистенциальной философии, называет преодолением господства «деонтологизированного субъективизма», когда переосмысливается философское наследие прошлого (Декарта, Канта, Гегеля, Гуссерля и других авторов) с позиции распознавания в нём упущенного содержания, связанного с проблемами существования человека.

В целом в экзистенциальной философии опыт выступает как содержание внутреннего мира субъекта, связанное с переживанием граничных ситуаций и определяемое особыми кристаллизациями присутствия (экзистенциалами). Предметом исследования становится существование человека в аспектах глубокого понимания им своей ситуации в мире, сопрягающей непреодолимые экзистенциальные данности и возможности самореализации. На первый план выдвигается вопрос о смысле и назначении уникальной человеческой личности, ее индивидуальном способе бытия. Экзистенция, постижение и раскрытие которой возможно в опытном переживании собственного существования, выступает горизонтом духовного становления личности.

Вместе с тем, в экзистенциальной философии, которая старалась отмежеваться от классического понимания опыта как познания внешней действительности, это понятие мало используется или не концептуализируется. Исключение составляет, пожалуй, К. Ясперс с его категорией пограничного опыта, которая, однако, не исчерпывает смысловые оттенки экзистенциального опыта. Можно пытаться обобщать или реконструировать содержание ряда работ, подводя отдельные идеи и концепты под понятие экзистенциального опыта. Так, у М. Хайдеггера это – бытие-в-мире; у Г. Марселя – бытие-присутствие. Вместе с тем сам Г. Марсель, похоже, не видел возможности сконструировать понятие экзистенциального опыта. По его словам, «экзистенция не является постижимой. Она все равно остается непроницаемой, на которой строится любой опыт»⁶. Опыт здесь понимается скорее в духе классической теории познания. Непроницаемую экзистенцию в опыте ухватить невозможно. Она выступает глубинным основанием всех человеческих проявлений, на которое надстраивается, в том числе, и опыт как нечто вторичное.

Экзистенциализм XX века по праву вслед за П. Тиллихом можно считать этапом его зрелости, когда мужество существования и отчаяния получает теоретическое обоснование, концептуальную проработку, описывается в точных философских терминах. Наибольший вклад в этот процесс вносят М. Хайдеггер, Ж.П. Сартр, К. Ясперс, по-своему выражая разные аспекты или ступени радикализации положения человека в мире: от утверждения решимости существования в мире, лишенном смысла, до сохранения мистического оттенка понятия бытия или возможностей коллективных форм личностной укрытости. Обозревая историю формирования и развития экзитенциализма, П. Тиллих называет этот этап такой предельной точкой, дальше которой он уже не может развиваться⁷. Вторая половина XX века – время активного освоения и критики идей экзистенциализма, связанное с несколькими факторами и процессами: влияние поиска новых оснований гуманизма и солидарности, освоение экзистенциальной проблематики в поле национальных философских систем и культурных традиций, применение экзистенциального концептуального аппарата в социально-гуманитарных науках. Эти формы распространения и влияния экзистенциальной философии образуют новый этап, который можно назвать «натурализацией экзистенции» (см. четвертый раздел книги).

Рассмотрение экзистенциального опыта в социально-гуманитарных науках связано с близкими по смыслу категориями, но специфическими способами анализа. В гуманистической и экзистенциальной психологии в целях психотерапевтической помощи личности делается акцент на изучении индивидуального поиска и переживания человеком смысла жизни, уникальности его положения в мире, ситуаций предельного опыта, связанного с угрозой смерти, с необходимостью принятия важных жизненных решений или глубоким кризисом смыслообразующей системы личности (К. Роджерс, В. Франкл, И. Ялом, Дж. Бьюдженталь, А. Лэнгле, Э. Спинелли, Э. ван Дорцен)⁸.

Необходимость изучения личностного опыта человека была осознана в XX веке и в области социологии. Целью социологии в понимании А. Щюца является представление о процессах определения значений и понимания, которые осуществляют индивиды, интерпретации поведения других людей и самоинтерпретации⁹. Т.М. Дридзе назвала это поворотом теории социального познания и социального действия лицом к живому человеку, обитающему в многослойной жизненной среде и эволюционирующему в процессе непрерывной обратной связи с ней¹⁰. Особенно это касается экзистенциальной социологии, возникновение которой относится к 1960–1970 годам. Начало ее концептуализации связано с работами Э. Тириакьяна, Дж. Дугласа, Дж. Джонсона, А. Фонтана, П. Мэннинга, Дж. Хейма и др.¹¹ В настоящее время переcматривается и актуализируется наследие понимающей парадигмы социологии, феноменологической и экзистенциальной социологии, наблюдается стремление к дальнейшему осмыслению экзистенциальных проблем в контексте социального взаимодействия, личностной и социальной активности и деятельности. На парадигмальный сдвиг в социологии XXI века указывает П. Штомпка и связывает его с феноменом социальной экзистенции, отражающей подвижный, меняющийся, становящийся характер социальной реальности и положения человека в ней¹². Более подробно анализ экзистенциального поворота в социально-гуманитарных науках рассматривается в отдельном разделе книги. В целом, можно отметить, что обозначенный процесс в области методологии гуманитарных наук требует системного видения, включения его отдельных фрагментов в некоторую целостную концепцию. Тем не менее, уже на эмпирическом уровне анализа очевидны крупные изменения в философии и конкретных науках, усиление внимания научных направлений к экзистенциальному опыту как важнейшему фактору познания, деятельности и общения. Неклассические стандарты рациональности, уходя от идеи эпистемической исключительности науки, поставили рядом формы экзистенциального опыта, что в перспективе позволяло говорить о единстве познания и переживания как предпосылке философского и специально-научного постижения природы человека.

Подводя итоги краткого аналитического обзора разработки понятия экзистенциального опыта в целях постановки проблемы его исследования, можно сделать вывод о междисциплинарном характере исследования этого феномена. Есть основания полагать, что аналитическая концептуализация проблемы экзистенциального опыта в философии до сих пор не была выполнена, а экзистенциальные сдвиги в области социально-гуманитарных наук не были в должной мере осмыслены, как и особенности развития экзистенциализма во второй половине XX-начале XXI вв. В частности, феномен экзистенциального опыта был рассмотрен в основном в аспектах индивидуального существования и развития, понимание же его как социокультурного явления, связанного с традициями, ценностями, с проблематикой социализации и социальных связей, во многом осталось фрагментарным. Из этого же ряда явлений и предпринятое феноменологией отделение экзистенциальных оснований человеческого бытия от рефлексивных процедур, что отчасти выступает на современном этапе философского и социально-гуманитарного познания препятствием в понимании специфики экзистенциального опыта и условий его формирования и раскрытия.

Кроме того, состояние исследований экзистенции в основном обусловлено истолкованием экзистенциального опыта в «негативных» терминах, как пессимистического и трагического измерения жизни человека. В XX веке был намечен пересмотр этой практики и уход от односторонне-пессимистической трактовки положения человека в мире (Н. Аббаньяно, О. Больнов). И если экзистенциализм в зените своего развития оформился под влиянием мощных социальных и духовных кризисов, то экзистенциальная философия сегодня может претендовать, по крайней мере, на прояснение особенностей и условий понимания и преодоления современных кризисных ситуаций в культуре и обществе, совладание человека с общей ситуацией неопределенности и риска. Эти и другие задачи выражают специфику научно-дисциплинарного подхода к экзистенции.