Kitobni o'qish: «Слуга тьмы»

Shrift:

* * *

Порой жизнь приносит много слез и боли, но только жизнь дает возможность испытать настоящее счастье

Пролог

Меня зовут Найдана. Это имя мне дали приемные родители. То, что они приемные, я узнала лишь спустя двенадцать зим, на обряде имянаречения. Да и то, если бы не Кхарунда, которая хотела меня тогда убить, я бы, может, до сих пор ничего бы не знала. Мои родители были так добры со мной, что никому даже мысли не приходило, что они мне не родные. Зара – моя приемная мать – рассказала, что Кхарунда предлагала отдать меня богам, еще когда я была совсем родишкой. Именно тогда жрица впервые попыталась убить меня. Именно поэтому им с моим приемным отцом Визимиром пришлось сбежать из родного поселения. Но Кхарунда снова нашла нас.

Пока я жила с родителями, мы не бедствовали. Даже задумываться не приходилось о куске хлеба или чистой рубашке. Позже мне довелось испытать нужду, но до этого я прожила двенадцать счастливых лет. Матушка готовила мне богатое приданое и мечтала, какой будет моя дальнейшая жизнь. Рядом были добрые соседи и Пересвет – мальчишка с взъерошенными светлыми волосами и серыми, как грозовые тучи, глазами. Я люблю грозовые тучи, люблю ливень, вспышки молний. Мне нравился Пересвет. И, похоже, я ему тоже… Может быть, матушка имела в виду его, когда говорила о моей будущей свадьбе?.. Теперь уж все позади… Кто знал, что все это может рухнуть в один миг?

Когда я познакомилась с Ведагором? Мне кажется, я знала его всегда! Точно так же, как всегда при мне были странные умения, не подвластные другим людям. Они так пугали мою матушку, а я хохотала, когда она принималась заливать водой пламя, которое я разожгла взглядом, или по нескольку раз, ругаясь, закрывала дверь, которую я тут же открывала, даже не прикасаясь к ней. Моя добрая матушка… Она должна была прожить еще долго-долго… Моих родителей убил жестокий колдун Ворон. В ту зиму у меня должен был появиться брат или сестра…

Теперь у меня остался только Ведагор. Ворчливый, но добрый, прячущий усмешку за седой бородой. Он не бросил меня, излечил от тяжкой хвори, вытащил практически из навьего царства. Все остальные, даже Пересвет, отвернулись от меня. Сейчас я понимаю, что это было действие колдовства, а простые люди слишком слабы перед ним. Но я больше не хотела никого из них видеть. Не хотела, чтоб те места и те люди напоминали мне о моей боли. Всю зиму я прожила у Ведагора в землянке. И не было дня, чтоб я не обдумывала, как отомстить Ворону. Такое нельзя прощать!

Ведагор отговаривал, но потом пообещал помочь мне. Он рассказал, что существует пророчество, где говорится, как можно победить Ворона. Вскоре мы с ним отправились за волшебным зеркалом. Тогда впервые я узнала о месте, где собираются темные силы и чудища, впервые увидела огненную реку, протекающую в глубине пещеры. Одно чудовище преследовало нас и даже попыталось вырваться наружу, но Ведагор успел закрыть проход.

Ведагор создал необычайный медальон, который стал ключом для прохода в другие миры. Другого такого на свете нет.

Потом мне пришлось пробраться сквозь зеркало в далекое грядущее, чтоб отыскать там ведьму по имени Сон-трава. Кто бы мог подумать, что можно вот так запросто встретиться со своим дальним потомком! На самом деле было очень трудно найти ее в этом невероятном мире, среди странных людей, где девки ходят в срамных штанах и с обрезанными косами, где железные чудища рыщут по каменным дорогам и глотают людей, где повсюду крепости уходят высоко в небо, а стены в них настолько прозрачны, что видно, что творится внутри. Но я нашла ведьму. Узнала ее по моему медальону. И Сон-трава согласилась мне помочь.

Часть пророчества нам дала старая слепая ведьма Зугарха. Одна рука ее иссохла до самых костей, а глаз не было вовсе. Но несмотря на дряхлость, ведьмой она была настолько могущественной, что даже Ведагор, многое повидавший на своем веку, побаивался ее. Она жила на границе двух миров – яви и нави, была вхожа в эти оба мира, и уже это вселяло во всех трепет и ужас. Помнится, тогда Зугарха подарила мне свой гребень и произнесла странные слова: «Ты еще вернешься ко мне, девка». Что бы это значило? Неужто мне снова придется обращаться к ней за помощью?

Ведагор нашел мне жилье в маленькой деревне, затерянной среди лесов. Жители отнеслись ко мне по-доброму, я даже обзавелась подругой по имени Беляна. Несмотря на то, что она была чуть старше меня, уже успела выйти замуж, родить троих детей и овдоветь. Много жизнь ее била, но Беляна не растеряла веселого нрава, легкости и доброты. Я поселилась в маленькой заброшенной избушке рядом с Беляной, и мы часто по-соседски выручали друг дружку.

И вот однажды Ворон снова нашел меня. Все шло по плану, и даже это входило в наш план. Но то, что произошло дальше, никто не мог предугадать. Ворон рассказал какие-то немыслимые вещи! Что он – мой настоящий отец. Что мою мать убил Ведагор. Что я теперь должна продолжить его дело. Все это никак не укладывалось у меня в голове. Все, во что я верила, рушилось прямо на глазах. Я не могла быть темной ведьмой. Только не это!

Но, вспоминая, как Ведагор опасался, что я прикоснусь к черной магии, как остерегал меня от этого и даже требовал, чтоб я клялась, что никогда не буду пробовать, я поняла, что он давно знал, кто я такая.

Очень тяжело признать, что твой главный враг – твой отец. Нет-нет! Мой отец – Визимир! А моя мать – Зара! А Ворон жестоко убил их. И даже то, что Зара ждет ребенка, не остановило его. Такому не место в моем сердце. Ему не должно быть места даже в царстве яви!

Это был странный бой. Временами в своих действиях мы становились похожими на темных. Но, видать, другими способами черных магов не одолеть. Ворон был очень силен. К тому же он бессмертный. Что можно сделать бессмертному? В отчаянии я пошла на крайний шаг. Ведь, что ни говори, я темная ведьма, так почему бы не использовать то, что далось мне по родовому наследию: черную магию – магию на крови?

Мы одолели Ворона. Он превратился в обычную птицу. Бессмертную, но безвредную птицу. Теперь мои родители были отомщены. Теперь наконец можно жить спокойно.

Он стоял на коленях с опущенной головой. Вряд ли сейчас он смог бы самостоятельно встать на ноги, да и учитель не позволил бы. От побоев и голода он сильно ослаб, но изо всех сил старался держаться и не упасть. Ученики – мальчики лет десяти – двенадцати – давно привыкли, что повелитель нещадно расправлялся с провинившимися, но на этот раз он превзошел себя. Ученик всегда отличался непокорностью. И учитель не упускал возможности хорошенько выбить дурь из его башки.

– Ты снова ослушался меня, Бзыря. Ты помешал наполнить мою жизнь, – его голос был ровным и сдержанным, но в нем сквозили злость и раздражение. – Или ты хочешь, чтоб я забрал себе твою никчемную жизнь?

– Но господин… – робко возразил один из учеников. – Намедни мы собрали для тебя несколько жизней.

Колдун бросил на него недовольный взгляд, и мальчонка тут же в страхе сжался и пожалел о том, что посмел возразить ему.

– Мне мало этих лет! – с негодованием выкрикнул повелитель. – Что взять со стариков, у которых жизни осталось пару дней? Мне нужно сердце колдуна! Вы не способны даже на такую малость!

Колдун замолчал, чтоб справиться с гневом, и через какое-то время продолжил ровным голосом:

– В наказание ты будешь заточен в горе и станешь жить один, пока луна не пройдет сто жизненных циклов. Думаю, этого времени тебе хватит, чтоб все обдумать. Впрочем, я позволю вернуться тебе раньше, если ты добудешь для меня сердце колдуна. Самого сильного из всех. Того, который повелевает стихиями и может колдовать даже в тех местах, где магия под запретом, потому что все уступает его силе. Его сердце сделает меня бессмертным, и тогда, пожалуй, я позволю тебе вернуться, – колдун развернулся и ушел прочь.

Когда он скрылся, среди учеников раздался робкий шепот:

– Сто лунных циклов!.. Это же сколько в годах-то?

– Как он найдет колдуна, если будет в заточении?..

– Даже если найдет, как он сможет с ним справиться?

– На этот раз повелитель отправил его на верную смерть…

Но даже в отсутствие повелителя никто не посмел подойти к провинившемуся и заговорить с ним. Послышался резкий окрик, и ученики заторопились к выходу. Только когда все ушли, Бзыря без сил свалился наземь.

Глава 1. Предчувствие грозы

Итак, произошло нечто очень важное. Родители Найданы были отомщены, ей самой теперь ничего не угрожало, но временное облегчение сменилось вдруг необъяснимой тоской. Что ни говори, а колдун, которого они только что победили, был ее родным отцом. Меньше всего Найдана хотела думать об этом. Забыть! Забыть тот разговор и всю эту историю. Как она могла оказаться его дочерью?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ведагор, наблюдая, как Найдана задумчиво надевает на шею волшебный медальон, задержавшись рукой на непривычно коротких волосах, которые топорщились у нее на затылке. Вместе с волосами Ворон лишил ее и силы.

– Хорошо, – ответила Найдана и неловко улыбнулась, будто застигнутая врасплох.

– Подойди-ка ко мне, – велел Ведагор, и она послушно сделала шаг в его сторону.

Старец пристально посмотрел ей в глаза. Этот взгляд был знаком Найдане, Ведагор и раньше смотрел на нее так, будто хотел прочитать ее мысли или даже больше, чем просто мысли. Вот только в этот раз Найдана не выдержала его взгляда и отвернулась. Ведагор прикоснулся пальцами к ее подбородку и снова повернул к себе. Теперь он смотрел на нее с тревогой. Найдана невольно противилась и, сама не понимая почему, старалась отвести взгляд.

– Ты использовала черную магию! – пораженный своей догадкой, воскликнул старец.

– Нет, что ты, – криво усмехнулась Найдана и поспешила отойти, но Ведагор так сильно схватил ее за запястье, что она невольно ойкнула. Старец вывернул ее руку ладонью кверху. Поперек ладони краснел свежий порез. Он был кривой, с рваными краями, не такой, как оставляет после себя острый нож, и настолько свежий, что снова закровил от резкого движения.

– Ты использовала черную магию… Магию на крови… – в ужасе прошептал Ведагор. Теперь он в этом убедился.

– У меня не было выбора, – Найдана попыталась освободить руку, но Ведагор неожиданно сам отпустил ее. Потирая запястье, Найдана отошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Оно было прежним, таким же, как раньше, до всего, что произошло потом. Как Ведагор мог узнать про черную магию? Ведь Найдана совсем не изменилась.

– Что ты говоришь? – спросил Ведагор, будто не расслышал ее слов. – Выбор всегда есть!

– У меня не было выбора, – спокойно повторила Найдана и повернулась к нему. – Это было в видении. Помнишь, ты показывал тогда в лесу? Ты же сам говорил, что будущее нельзя изменить, его можно только пережить. Все произошло так, как было предсказано.

– Что ты наделала!.. – выдохнул Ведагор и тяжело опустился на лавку, будто у него ноги подкосились.

– Но ничего же страшного не случилось, – поспешила успокоить старца Найдана. – Это произошло всего один раз, и больше я не буду…

– Ты не понимаешь… Ты – темная ведьма. А стоит темной лишь однажды ощутить свою суть, и обратного пути уже не будет. Не было еще такого, чтоб темный смог остановиться.

– Но ничего же не произошло, – Найдана постаралась улыбнуться как можно задорнее, но улыбка вышла кривой.

– А ты не заметила, что тьма дала тебе силы? Как ты зажгла огонь, если твои волосы острижены? Ты должна быть сильно ослаблена.

Найдана коснулась шеи, на которой теперь не ощущалось привычное тепло от косы. И правда, она, даже не задумываясь, зажгла взглядом огонь в очаге, едва они вошли в избу. Но ведь силы покинули ее в тот момент, когда Ворон отрезал ее косу.

– Тьма дает тебе силы. Как только ты применила черную магию, тьма завладела тобой.

– Но я не чувствую изменений, – Найдана жалобно взглянула на старца. – Как мне теперь быть? Все это ведь было сделано для того, чтоб победить тьму.

– Ее невозможно победить. Вся жизнь – это борьба с тьмой, а твоя борьба будет тяжелее любой другой. Ты попробовала черную магию, твоя темная сторона проснулась и будет постоянно требовать еще и еще.

– Я справлюсь! – в отчаянии крикнула Найдана.

Ведагор лишь пожал плечами.

– Дай мне руку, – тихо вздохнул он.

Найдана послушно показала ладонь. Прошло уже много времени с того момента, как она нанесла себе эту рану, но кровь не останавливалась и по-прежнему медленно сочилась из нее.

– Болит… – улыбнулась Найдана, но получилось как-то кисло.

– А ты как хотела? – проворчал старец. – Это черная магия, она так просто не дается. Никогда! Никогда больше не смей ее касаться! Ты поняла?

– Угу…

Ведагор порылся в холщовых мешочках, привязанных к его поясу, выбрал один и достал оттуда берестяную коробочку. Он зачерпнул пальцем густую зеленую массу и осторожно мазнул ею по ладони Найданы.

– Что? Больно? – спросил он, заметив, как Найдана поморщилась. – Терпи вот теперь.

Найдана промолчала. Закусив губу, она смотрела, как Ведагор вымазывает ее ладонь в зелье. Вот он обернул ее руку тряпицей, и Найдана тут же с удивлением почувствовала, что рана перестала болеть.

– Все пройдет, – приговаривал Ведагор. – Телесные раны затягиваются быстрее душевных. И излечить их проще.

– Нужно куда-то спрятать зеркало. Нельзя, чтоб люди его видели: слишком приметная штуковина, – сказала Найдана.

– Но не тащить же его обратно! – пожал плечами Ведагор. – Глядишь, оно тебе еще когда-нибудь пригодится.

– Ни за что! Никогда в жизни я не шагну в тот ужасный мир! Не представляю, что когда-нибудь мои правнуки будут жить среди тех глазастых чудовищ. Как вспомню… – Найдана вздохнула. – А воняют-то они как! Нет, ни за что туда снова не пойду. Хранить буду, потому что знаю, оно еще Сон-траве понадобится, но сама никогда не воспользуюсь.

– Ладно, я подумаю, как его спрятать, – задумчиво погладил бороду старец.

Ведагор ушел, унося с собой ворона. Странное чувство тоски вдруг обуяло Найдану. Ей никак не удавалось понять, чем оно вызвано. Ведь нужно радоваться, все остались живы, колдун побежден, Сон-трава ушла к себе, и поток времени не нарушен.

Что-то кольнуло в бок. Будто жесткая соломинка случайно попала за пояс и настойчиво царапает тело, давая о себе знать. Найдана просунула палец за тканную полоску, туго обхватившую ее талию, и нащупала гребень. Ну, конечно же! Разве он теперь удержится на остриженных волосах? Вот Найдана и сунула его за пояс, а потом совсем про него забыла. Гребень Зугархи. Найдана положила его на ладонь. Какой он невероятно теплый, словно живой. Разве раньше он был таким? Или, после того как гребень попробовал ее крови, в нем проснулась неведомая доселе сила? Да ну, глупости! Найдана даже усмехнулась. Ведагор со своими предупреждениями совсем ее запугал. Просто гребень нагрелся от ее тела, вот и все. И ничего в этом нет таинственного или странного. Любой камень за пазуху засунь – он теплым станет. А гребень – он гребень и есть. Обычный, костяной. Годный только чтоб косу чесать. Найдана подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Короткие волосы неряшливо топорщились на затылке, спереди свисая более длинными прядями. Найдана прижала ладонью непослушные вихры, попыталась расправить и уложить их ровнее, завела одну длинную прядь за ухо, потом вытащила обратно. У иного парня и то волосы длиннее, а она девка. Этак без платка и на улицу теперь не выйти. Найдана вздохнула, сожалея о своей длинной косе, и провела гребнем по волосам. Рука, привыкшая к долгому движению по длине волос почти до колен, резко срывалась в пустоту сразу возле шеи. Непривычно. Но если закрыть глаза и представить…

Найдана медленно провела гребнем по волосам. Медленно и долго, будто они опять длинные. От макушки и вниз. Ниже груди, до талии. Если не думать, что она водит гребнем в пустоте, то можно даже поверить, как сквозь зубцы гладко скользят волосы. В какой-то момент Найдана даже почувствовала на шее и спине тепло от их мягкого прикосновения и непередаваемое ощущение силы, такое знакомое ей с детства. И что-то новое, манящее, заставляющее прислушиваться к себе. А ведь и правда странно, что, лишившись волос, она не потеряла силу. Та пара дней в жилище Ворона не считается. Ведь по всем поверьям, ведьма вместе с волосами лишается и силы до тех пор, пока волосы снова не отрастут. Даже Ворон знал об этом. Что же пошло не так?

Найдана в какой-то момент даже забыла, что у нее нет косы, настолько четкими были ощущения. Главное – не открыть глаза и не увидеть в зеркале свое отражение. Раз за разом Найдана проводила гребнем и все больше верила в свою придумку. Она даже чуть повела головой, как это делала раньше, когда гребень натыкался на запутанную прядь. А потом тряхнула головой, чтоб длинные волосы ровно рассыпались по плечам.

Вдруг раздался резкий грохот, звон и быстрый шорох. Найдана вздрогнула и открыла глаза. На полу возле очага валялись осколки небольшой плошки. Должно быть, мышь в поисках съестного пробежала и спихнула ее.

Найдана перевела глаза на свое отражение в зеркале: по-прежнему нелепо остриженная голова, рука с гребнем зависла в воздухе, расчесывая воображаемые волосы, а взгляд – странный, диковатый, напуганный внезапными звуками.

– Божечки, вот дурость-то! Придуманную косу чесать! – Найдана смутилась от увиденного и, вмиг раскрасневшись, стыдливо отбросила гребень на стол, желая поскорее избавить от него руки, словно и не было ничего. – Не хватало, чтоб меня кто-то увидел за таким…

Она торопливо повязала на голову платок, прикрыв отсутствие косы, и накинула на зеркало покрывало, чтоб единственный свидетель ее неловкости не насмехался над ней и не укорял в глупости. А гребень спрятала подальше в укладку, которую задвинула глубоко под лавку так, что послышался глухой удар о стену. Долго он еще не понадобится. Уж зиму так точно. Пока еще волосы отрастут хотя бы до плеч!

Найдана принялась собирать с пола черепки. Да наварить надо бы хоть чего-нибудь. Что те ягоды, которые они ели по пути: разве ими наешься? А чтоб наварить, нужно прежде воды принести. Дел-то еще о-го-го сколько! До ночи все нужно успеть, а она на разные глупости отвлекается. Вот только чем бы она ни занималась, а мысли снова и снова возвращали ее к гребню и к тем ощущениям, которые она испытала, расчесывая воображаемую косу.

Найдана уже легла спать, а все вспоминала, как гладкие пряди плавно скользят между костяных зубьев. И неведомое доселе чувство разливается по телу. То ли это нега, окутывающая ее покрывалом блаженства, то ли сила, которую Найдана еще пока не познала, но очень скоро познает. Да что за навязчивые мысли! Вот прицепились! Она перевернулась на другой бок, пытаясь отогнать их. Какое-то время она так лежала, борясь с желанием, но вскоре не выдержала.

– Ладно, еще разок. Я только проверю, показалось мне или нет. Только один раз, – твердо пообещала сама себе Найдана и слезла с лавки.

Она вытащила укладку, порылась там и достала гребень. Тот был все таким же теплым, будто так и лежал возле ее тела, а не в сундуке под лавкой. Найдана могла поклясться, что раньше ничего подобного не случалось, раньше это был обычный гребень, такой же, как все прочие. Правда, подаренный могущественной ведьмой… Неужели то колдовство так подействовало на него? Темная магия… Магия на крови… Ведагор говорит, что ее нужно опасаться. Но даже если все эти перемены связаны с темной магией, они так манят! Ведь Ведагору вовсе не обязательно знать обо всем. Да и не делает она ничего плохого, просто расчесывает волосы. Все ведь расчесываются. Найдана провела гребнем по волосам и дальше в пустоту, словно волосы доходили ей до пояса. Для пущей достоверности она опять закрыла глаза. Теперь волосы снова казались ей длинными. Найдана даже ощущала руками шелковистость, тяжесть и тепло на спине от их прикосновения, и эти ощущения были удивительно реальны. А еще ее обуяло невероятное, умиротворяющее спокойствие, от которого все вокруг стало казаться неважным и незначительным. Это было хорошо. Все отступало, затягиваясь легким рыжеватым туманом. Где-то она видела такой. У Зугархи! Не мудрено: гребень-то ее, вот и вспомнилось. Но глаза открывать не хотелось. Даже этот туман не раздражал, не пугал, он был как само собой разумеющееся. Естественный. Близкий.

Удобно поджав под себя ноги, Найдана с закрытыми глазами сидела на постели, расчесывала невидимые волосы, перебирала несуществующие пряди и тихо улыбалась.

Этой ночью Найдана плохо спала. Казалось бы, накопившаяся за эти дни усталость должна была дать о себе знать, погрузив ее в крепкий, ровный сон без сновидений, но нет. Смутные образы, значения и смысла которых она не понимала, терзали ее, бередя душу. То ли черная магия, которую она попробовала на днях, так откликалась в ней, то ли таково было действие гребня, в силе которого Найдана уже не сомневалась. Проснувшись, Найдана долго думала об этом. Нет, это не может быть из-за гребня. Ведь что гребень – обычная вещица, выточенная из кости. Разве может вещица, дающая мимолетную радость днем, приносить такую тревогу по ночам? Нет, Найдане не хотелось в это верить, слишком уж нравились ей чувства, которые дарил гребень, когда она расчесывала невидимые волосы. Признать в нем зло означало отказаться от него. Должно быть, это и правда последствия черной магии. Не зря Ведагор предупреждал ее. Да, это точно из-за магии на крови. Никогда больше она не прикоснется к тьме! Слишком уж неприятные последствия. Вдобавок в ее сон закрадывался непрекращающийся вой с улицы, придавая кошмарам еще более тревожную нотку. Неужели волки подошли так близко к деревне? Или это лишь игра воображения?

Но когда ночные образы развеялись, Найдана и вовсе перестала думать о них и об их причине. Она доела кашу, предусмотрительно поставленную с вечера на пол, ближе к порогу, где сквозь щель проникал прохладный ночной воздух. Каша была несоленая, но Найдана уже привыкла есть без соли любую еду, только изредка вспоминая, какой мог бы быть вкус у этой пищи, будь она хоть чуточку приправлена. Похоже, в этой деревне и слыхом не слыхивали о какой-то соли. И вместо того, чтоб впрок засолить грибы, мясо или рыбу, их попросту сушили.

Нужно было сходить за хворостом, насобирать его про запас. Впереди долгая зима, поэтому сушняка лучше бы натаскать как можно больше, чтоб потом не ползать по пояс в сугробах в поиске обломанных веток. В тех избах, где жили и мужики, уже давно были заготовлены целые бревна, а ей под силу только ветки принести. Деревья, поваленные непогодой или высохшие на корню и упавшие от старости, ветки, сбитые ветром, – все шло на растопку. Живые деревья вырубали на дрова редко, разве что расчищая новое поле под засев. Тогда просили прощения у каждого сваленного дерева за то, что лишили его жизни. Да и то на дрова шли только тонкие, ни на что больше не годные стволы, а тем, что потолще, давалась новая жизнь в виде какой-то постройки.

Найдана сложила в котомку веревку и краюху хлеба, перекинула ее длинную постромку через голову и вышла из избы. И тут же наткнулась на недовольный взгляд огромного черного пса, сидевшего возле дома Беляны. Понятно, чей вой она слышала всю ночь. Вовсе это не волки. Пес, не сводя с нее взгляда, тихо рычал, нервно скаля огромные острые зубы. Никогда прежде Найдана не видела таких собак. Пес был большим, с густой клочковатой шерстью. Где Жировит и раздобыл-то его? И как вчера они не заметили пса, когда вернулись в деревню? Найдана настороженно огляделась по сторонам – как же тут люди ходят мимо этакого чудища? Но вокруг не было ни души. Должно быть, все разбрелись по своим делам: пора-то какая – самое время грибы-ягоды собирать да делать припасы на зиму. Даже детишкам найдется дело. Хорошо поработай в летний день, и он не один зимний день выкормит. Найдана сделала шаг. Пес тут же подскочил и с быстротой молнии бросился на нее, оглашая всю деревню разъяренным лаем, временами переходящим в хрип. Найдана в ужасе отшатнулась, упершись спиной в дверь своей избы. Но пес не тронул ее: веревка, на которую он был привязан, туго натянулась, сдавив его шею и не дав больше сделать ни шага. Впрочем, пес не понимал, почему не может добраться до девушки, он рвался вперед, припадал на лапы и рыл землю. Веревка так сильно впивалась ему в шею, что глаза у него выпучивались, демонстрируя сверкающие белки. И все же пес не оставлял надежды добраться до Найданы: даже полупридушенный, он не ослаблял напор, хрипел и разбрызгивал слюни. Привязь отбрасывала его назад, ослабевала, он снова чувствовал свободу, силу и опять целеустремленно бросался на Найдану, свирепо лязгая зубами, пытаясь достать ее.

– Хотя бы хватило ума привязать его, – выдохнула Найдана. – Ишь, брехун какой!

Она осторожно, бочком, на приличном расстоянии обошла пса стороной. Тот заливался в злобном лае, недовольный, что ему не удалось цапнуть ее хотя бы за ногу. А лучше бы и вообще вцепиться в горло. Найдана поспешила к воротам, а пес все огрызался ей вслед, даже когда она скрылась из виду.

«Зачем заводить такую злобную псину? – размышляла Найдана. – Неужто сокровища Жировита и впрямь настолько ценные, что их нужно вот так охранять? А как же дети Беляны? Опасно же! Этой псине, похоже, без разницы, на кого набрасываться».

У ворот сидел Дакша. Странно, что он не услышал лая, не подошел помочь или хотя бы посмотреть, в чем дело. Опершись щекой о посох, он с грустью смотрел куда-то вдаль, а легкий ветерок трепал его волосы и бороду.

– Здрав будь, дед Дакша, – поприветствовала его Найдана.

Старик не ответил. Он будто даже не расслышал, что она сказала, будто и не заметил, что она рядом, настолько был погружен в свои мысли. Раннее низкое солнце пыталось ласково разгладить желтыми лучами морщины на его лбу, словно говоря: все пройдет, не печалься, не хмурься. Но он словно бы не замечал даже солнца. Найдана пошла дальше. Если человек не хочет с ней разговаривать, то и не стоит навязываться. Все здесь с каждым днем становилось более странным. Даже вот дед Дакша, который принял ее весной в этой деревне и выделил отдельную маленькую избушку.

Но проходя мимо старика, Найдана услышала тихие неразборчивые слова. Она остановилась, подумав, что дед обращается к ней, и подошла ближе, чтоб расслышать.

– Горе мне… – тихо причитал Дакша. – Не думал, что доживу до такого, чтоб увидеть, как брат брату куска хлеба жалеет. Да разве об этом мечтали мы с Терехой? Стоило ли затевать все это, чтоб увидеть, как род умирает…

Найдана не знала, что сказать. Да и не ей дед это говорил, а самому себе. Найдана стояла, переминаясь с ноги на ногу: уйти сейчас было неловко, а остаться – значило поддерживать беседу, которую он вел не с ней, тоже нехорошо. Сутулые плечи старика мелко задрожали, он судорожно вздохнул, и Найдана поняла – дед Дакша плачет. Плачет от бессилия. Молча. Найдана растерялась. Никогда прежде она не видела, как плачет мужчина. Пусть даже такой седой старик. Что следует делать, когда плачет мужчина? Это ведь не то же самое, что пожалеть плачущую девку, или бабу, или дите. Найдана протянула руку и робко коснулась его выбеленной долгими годами головы. Дакша вздрогнул от едва ощутимого прикосновения и поднял на нее непонимающий взгляд. Он будто только сейчас увидел ее возле себя.

– А, это ты, – устало пробормотал он. – Давно ты тут?

– Я только что подошла. За хворостом иду, – пояснила Найдана.

– Вот да, за хворостом… – задумчиво повторил дед. – А раньше все вместе ходили. И в поле все вместе, и в лес за грибами. Знаешь, каково у нас тут раньше было? Да откуда тебе знать-то, ты уж, поди, и не застала тех времен-то.

Найдана уже не раз слышала эту историю. Однажды много-много зим назад дед Дакша, когда он еще был вовсе не дедом, а совсем наоборот – крепким молодцем, вместе со своим старшим братом Терехой решил покинуть родную деревню и основать свою собственную. Род их прадеда разросся настолько, что ему стало тесно на участке земли, с одной стороны ограниченном широкой рекой, а с другой лесом. Да, рабочие руки никогда не бывают лишними, но работяг нужно кормить, а чем, если земля стала плохо родить и дичи перестало хватать на всех? На совете приняли решение, что кому-то нужно уйти, чтоб остальным хватило пищи. Выбор пал на двух старших сыновей Годима. Они к тому времени были уже достаточно взрослыми, у каждого была своя семья и дети, каждый мог и избу срубить, и поле засеять – в жизни не пропали бы. Но чтоб уж наверняка выжить, мужики отправились вдвоем. Вместе-то сподручнее. Отец на то спросил для них благословение у богов, дал пять мешков овса да репы, семян кое-каких, корову тельную за повозкой привязали, курей, гусей – собирали всем родом, кто чем мог делился, потому что все понимали, на новом месте им будет ой как тяжко. Братья собрали свои семьи, попрощались с родными и по последнему снегу двинулись в путь. Они знали, что, скорее всего, уже никогда больше не увидят своих сородичей.

Несколько дней, а то и седмиц они шли, прежде чем нашли подходящее место для деревни. Тихое, вдалеке от большой дороги, запрятанное в лесу. Далеко от торгов, но и лихие людишки в такие места очень редко забредали. Рядом река с холодными ключами – хороший знак: жизнь-то возле воды зарождается, а родник, пульсирующий из-под земли, – чем не символ жизни.

Затея зарождать новую деревню оказалась нелегкой. Досталось всем: и братьям, и их женам, и даже малым детям – все работали, не покладая рук. Особенно в первое время, когда разом нужно было и жилье обустраивать, и хлеб выращивать. Это на обжитом месте поле подготовленное, удобренная земелька, как пух мягкая. А здесь пришлось пни выкорчевывать да камни вытаскивать. В первый год посеяли все зерно, что у них было, зная, что на неизведанной земле может быть плохой урожай, так хоть что-то собрать. Зерно посеяли, сами же перебивались, чем приходилось, а тем временем второе поле к следующему году готовили: выжигали пни, распахивали землю, вывозили камни. По счастью, урожай в тот год удался богатый. То ли отдохнувшая земля так обрадовалась заботе и отблагодарила сполна, то ли боги сжалились над людьми, видя их старания и лишения. Так год за годом росла и обустраивалась новая деревня, которую ее обитатели прозвали Годимово – в честь своего отца.

Вот так и жили. Хлеб растили, на охоту ходили, грибы-ягоды собирали. И не было ни на кого обиды, потому что трудились все наравне, наравне и плодами своего труда пользовались. Были общие клети и закрома, куда складывалась вся добыча и запасы. Так и повелось с тех пор – жить общим хозяйством, поддерживать во всем друг друга.