Kitobni o'qish: «Афганский рубеж 2», sahifa 2

Открыв глаза, уставился вниз. Смотрел, как в сливную дырку с водой уходит грязь и кровь с моих рук. Сердце успокоилось, а напряжение улетучилось.

Приняв душ и надев больничную одежду, я отправился в палату. Тося перехватила меня на выходе из душевой и гордо шла впереди, показывая дорогу.

– Тут у нас процедурная. Раздача таблеток происходит здесь, как и перевязка, – указывала она на помещение по ходу нашего движения.

Тося начала обрабатывать мне царапины и ссадины. Будто бы они сами не заживут.

– Саш, ну и как там? Страшно было? – спросила Антонина, осматривая царапину на шее.

– По-разному. Главное, что задачу выполнили и живы остались.

– Ты больше так не рискуй. Выпрыгивай из вертолёта, и всё. Сломаешь себе что-нибудь, но это не страшно…

Конечно! Можно руку сломать, а можно и голову, если неудачно приземлиться. Всё от местности зависит.

– Саша, а ты с той девушкой, правда, кран проверял?

– Конечно. Что ещё можно делать в вертолёте, – спокойно ответил я.

– Вот и я также подумала. Но, если что, я не обижусь, если вы там не только кран чинили. Всё равно тебя люблю.

Ох уж эти признания! Как вот её теперь отталкивать?

– Тося, я уже тебе говорил, что мы с тобой…

– Знаю. И я думала над этим. Ты был тогда напряжён от предстоящей командировки. Страшно было, а что будет, если погибнешь. Вот ты и решил меня оградить от переживаний. Мол, расстались, и я не буду о тебе думать. Разгадала я тебя! Раз ты так поступил, значит, и ты меня любишь.

Порой, женская логика объяснениям не поддаётся. Тося теперь с меня не слезет. Ждут меня три долгих дня, пока не выпишут. Антонину буду я лицезреть очень часто.

Обработку ран закончили и вышли в коридор.

– Вот это ординаторская, – указала Тося на следующее помещение. – Вечером, после 22.00 тут только дежурная медсестра. Сегодня как раз я дежурю. Совпадение? – радостно улыбнулся Тося.

– Не думаю, – ответил я и прошёл мимо ординаторской, не заглядывая внутрь.

Мы повернули влево, и подошли как раз к палате, куда меня и определили. Действительно, в ней лежало всего четверо на двухъярусных кроватях и стояла такая же пятая, но пустая. Видимо, для меня.

Из соседней палаты вышел высокого роста доктор в больших очках и белом халате. Рядом с ним шла медсестра, которая что-то указывала в историях болезни.

– С этим парнем всё сложно. 18 лет и уже… такое. Он не даёт мне ничего сделать ему. Не знаю, что и перевязывать, – расстроено говорила девушка, поправляя халат, который был ей явно не по размеру.

Ну, каждый привлекает внимание как может. Тут сразу видно, что медсестра с параметрами 90-60-90.

– Ему нужно делать перевязки. Пару дней и будет борт на Ташкент. Всё равно, мы ему здесь больше ничем не поможем. Постарайтесь его сегодня обработать, – сказал врач и остановился, встретившись со мной взглядом.

– Товарищ майор, а это лейтенант Клюковкин. Мы его в 3ю палату определили, – улыбнулась доктору Тося.

– Нет, не надо. Во вторую его. Мы сейчас 3ю будем забивать новыми раненными, а 2я завтра вечером почти вся улетит в Ташкент и Кабул.

Тося едва хотела начать уговаривать доктора, как у меня сразу появилось ощущение, что это ей удастся сделать. А мне нужно было попасть в палату, где она не сможет долго сидеть со мной.

– Доктор, а я не против поменяться на 2ю палату, – перебил я майора и заставил Тосю раскрыть рот от удивления.

– Прекрасно. В 3й палате, как видно, все старшие офицеры не ниже майора. Идите во 2ю, – отдал распоряжение доктор и пошёл дальше.

Тося фыркнула и сунула мне комплект полотенец и книжку. Прочитал я название и понял, что «снотворное» мне выдали очень хорошее.

– «Что делать?». Н. Г. Чернышевский. Прекрасно, – тихо произнёс я.

Дверь во 2ю палату была открыта, так что я входил без стука. Только вошёл внутрь, сразу понял, что в этой палате буду белой вороной.

– Проходи, браток. Не стесняйся. Тут все свои, – сказал мне с первой койки парень, у которого половина лица была обожжена.

– Благодарю, – сказал я и осторожно прошёл к кровати около окна.

– Ты откуда? – спросил у меня его сосед, сидевший на кровати и поглаживающий оставшуюся часть левой руки.

– 363я вертолётная эскадрилья, лётчик-штурман Ми-8, – ответил я.

– Офицер и лётчик? Давно у нас не было офицеров, – улыбнулся обожжённый.

– Как к вам можно… – начал меня спрашивать парень без руки.

– Саныч я. Будет достаточно. Мы не на плацу.

Парни кивнули и продолжили свой разговор.

На удивление, самое козырное место в палате около окна было свободно.

Окинув ещё раз взглядом палату, я не увидел среди пациентов ни одного, у кого бы не была проведена ампутация.

В палату вбежала та самая красотка, которая выходила отсюда с доктором.

– Быстро все по койкам. К нам едет заместитель командующего, – запыхалась девушка и начала поправлять всё в палате.

– Чего ему нужно? – спросил кто-то из дальнего угла.

– Ничего, а кто, – сказала медсестра и повернулась ко мне. – Вы приведите себя в порядок. Он лично к вам едет, Александр.

Отдохнул, называется!

Глава 3

Симпатичная медсестра быстро подошла ко мне и осмотрела мой внешний вид. Выглядела она очень хорошо. На голове волосы огненно-рыжего цвета, над губою родинка, а фигура… ну про неё я уже думал, когда оценивал параметры. Всё при этой красавице есть.

Осмотр моего внешнего вида затягивался. Делала рыженькая медсестра эту проверку весьма тщательно. Обязательно нужно было и по плечу меня погладить, и пальцем по спине провести.

От девушки пахло смесью цветочного аромата, лекарств и хозяйственного мыла.

Она попросила меня повернуться, поправив при этом мокрые волосы на моей голове.

– Что за показ мод? – поинтересовался я.

– Как что?! Заместитель командующего вот-вот прибудет. Возможно, наградить вас едет. А вы перед ним неопрятным предстанете. Давайте я вам новую больничную одежду принесу?

Эх, не самое лучшее время и место для заигрывания с девушкой.

Выше моих мужских инстинктов есть и совесть. Как я – целый и невредимый, могу кадрить медсестру при тяжелораненых ребятах? Ещё и в палате, где и так концентрация ощущения боли, страха и отсутствия надежды зашкаливает.

– Александр, вы… вы…, а пойдёмте со мной. Я вас и переодену, – улыбнулась девушка, разгладив лямку на майке.

– Нет, спасибо. Устал.

Я присел на кровать и встретился взглядом с парнем, который лежал буквально на половине кровати напротив меня. Этот безнадёжный взгляд нельзя ни сыграть в театре, ни изобразить в цвете рисунком.

У другого моего соседа по палате, всё лицо было в шрамах, а на глазах повязка.

– Попить можете дать, – прошептал он.

Медсестра тут же отреагировала, подойдя к графину с водой. Налила пол стакана и поднесла парню. Причём на лице девушки не было смущения, отвращения или усталости. Она всё делала с улыбкой, при этом что-то говорила ласковое покалеченному парню.

– Спасибо, Маша. А ты сегодня дежуришь? – спросил раненный.

– Да. Опять тебе почитать?

– Если можно.

В итоге, парень уговорил медсестру Машу почитать сейчас. Можно было бы предложить свои услуги чтеца, но раненому, хотелось слышать именно женский голос.

Поговаривают, что женщины имеют здоровую энергетику. Вбирают в себя негатив и боль, которая идёт у солдат во время госпитализации. Особенно у тех, кто останется инвалидом. Теория спорная, но когда видишь, как все в палате приободряются при появлении медсёстры Маши, начинаешь верить в неё.

– «Толя, я соскучилась. Жду, когда откроется калитка моего дома. Будут цвести сады. В воздухе будет запах нескошенной травы, и на пороге будешь стоять ты. Я тебя очень жду», – читала Маша письмо солдату от его девушки.

Сама медсестра держалась стойко. Заметил, что это письмо она читает уже не первый раз и практически не заглядывает в него.

Главное, что парень с трудом, но улыбался, а вся палата внимательно слушает каждое слово девушки.

Маша закончила и спрятала письмо в тумбочку. Затем пошла по палате, проверяя состояние остальных и порядок. Тут из коридора послышались быстрые шаги.

– Товарищ генерал, лейтенант Клюковкин в порядке. Он может выйти из палаты…

– Я не только с ним хочу поговорить. У меня есть ещё солдаты, – услышал я знакомый голос генерал-лейтенанта Целевого.

Через пару секунд в палату вошёл заместитель командующего 40й армией в накинутом на плечи белом халате.

Вид у генерал-лейтенанта был уставший. Седые волосы растрёпаны, а на лице была всё та же лёгкая небритость, что и в первую мою встречу с ним.

Следом за генералом вошли ещё несколько человек. Каждый пытался что-то рассказать Целевому, доложить информацию или просто себя обозначить.

– Товарищ генерал…

– Оставьте меня с врачами. Я с ними пройду и посмотрю на раненных, – перебил подчинённого Целевой, и все сопровождающие вышли, прикрыв дверь.

В палате, помимо пациентов, остались генерал, медсестра Маша и доктор, которого я встретил в коридоре при поступлении в медсанбат.

– Глагольте, товарищ майор, – спокойно сказал Целевой и, начал подходить к каждому из раненных.

Доктор представлял пациентов и рассказывал о ранениях. Генерал, хоть и не всегда поворачивался к майору, но внимал каждое слово врача. Заместитель командующего подошёл к каждому и спросил о состоянии. Кто-то отвечал, а кому-то из-за контузии было это сделать сложно.

– Ну и вот, лейтенант Клюковкин, – представил меня доктор, когда я сидел на кровати.

Я не стал изображать из себя больного и начал представляться Целевому стоя.

– Товарищ генерал-лейтенант, лейтенант Клюковкин, – выпрямился я.

– Не первый раз мы уже встречаемся. Предлагаю звания опустить. Рэм Иванович, – представился генерал и протянул мне руку.

– Александр Александрович, – ответил я.

– Да ты садись, сынок. Все садитесь, и я присяду, – пожал мне руку генерал и сел на мою кровать. – Ну, рассказывай, как было дело в том горном проходе.

Я подождал, пока найдут себе места доктор и Маша. Как только начал рассказ, многие из пациентов сели на кровати и тоже внимательно слушали о нашем бое.

– Таким образом, задачу выполнили. Была бы связь, может и быстрее успели наши подойти к нам, – закончил я.

– Самим уйти было нельзя. Оставить позицию тоже. Тогда бы духи подошли к базе. Да вы как те спартанцы – также держали проход в горах, – похлопал меня по плечу генерал.

– Главное, что ребята успели задержать противника и их нашли, – громко начала говорить Маша и замолчала. – Извините, товарищ генерал.

– Ты права, дочка. Так, что Сан Саныч, великое дело сделал ваш экипаж. Что с остальными? – повернулся генерал к врачу.

– Операция у Батырова ещё идёт. Третий член экипажа – Уланов, пока в реанимации, но это ненадолго. Завтра переведём в обычную палату.

– Понял.

Генерал замолчал и посмотрел на своих бойцов. Тишина затягивалась, а Рэм Иванович всё не сводил глаз с раненных.

– И это только начало. Думаю, что война только началась. Впереди ещё много работы, – прошептал Целевой и встал с кровати.

Ещё раз пожал мне руку, пожелал всем выздоровления и направился к выходу.

– Сан Саныч, а вы готовьтесь. Свою награду вы заслужили, – сказал на выходе Рэм Иванович и покинул палату вместе с медсестрой и врачом.

Начались шептания и обсуждения прибытия генерала. Нашлись и те, кто воодушевился приходом военачальника, и те, кому это было безразлично.

– Сосед, – толкнул меня в колено парень по имени Анатолий с забинтованными глазами.

Ему недавно Маша читала письмо из дома.

– Воды? – уточнил я, потянувшись за графином.

– Нет. Прочитай мне письмо. Ещё хочется послушать, – улыбнулся Толя.

– Конечно.

Я полез в тумбочку и достал письмо. Наизусть его знала только Маша. Раскрыв конверт, достал письмо и начал его читать.

– «Привет, Толя! Мне…», – начал я и остановился.

Уж слишком было тяжело мне читать. Вернее, говорить правду.

– Всё в порядке? – спросил у меня парень.

– Да. В горле пересохло, – ответил я и начал по памяти пересказывать письмо.

Постарался говорить всё в точности, что и Маша. Ведь читать реальный текст было нельзя.

– Вот спасибо! Теперь могу и поспать, – сказал Толя и, повернул голову набок, начал засыпать.

Я ещё раз пробежался по письму. Самому даже тяжело читать эти строки.

«Я поняла, что не могу больше ждать. Выхожу замуж за Фёдорова. У него работа и квартира в городе. А ты… не пиши мне больше. Но возвращайся живым», – писала девушка Анатолию.

Правильно ли поступила Маша, когда решила соврать парню? Трудно сказать. Но надежду она Анатолию дала, а я не осмелился отнять.

Прошло два дня, и меня уже начали готовить к выписке. Против этого, конечно же, была Тося. Эта брюнетка чуть ли не в Кабул уже начала звонить, чтобы меня оставили в госпитале. Речь уже пошла и о внеочередном ВЛК. В такой ситуации ничего не оставалось, как пойти и поговорить с без памяти влюблённой в Клюковкина девчонкой.

Настойчивость Антонины привела к тому, что сегодня по мне будут принимать решение: отправлять в Союз на ВЛК или нет.

На утреннем обходе ко мне подошёл начальник отделения и спросил о состоянии. Тося стояла рядом, записывая что-то в тетрадь со слов доктора.

– Как себя чувствуете, товарищ лейтенант? – спросил майор, замеряя у меня пульс.

– Лучше некоторых, но не так хорошо, как другие, – ответил я.

– Саша, тут спрашивают серьёзно. Ты пережил аварию, участвовал в бою, и вы очень долго бились на земле, – вклинилась в разговор Тося.

И почему у меня есть желание её «попросить выйти из помещения». Причём сделать хочется это в грубой форме.

– Антонина благодарю вас, что не даёте мне об этом забыть ни на минуту, – ответил я.

– Товарищ майор, эмоциональное напряжение, множественные ушибы. Я уже не говорю о переутомлении! Положено стационарное ВЛК, – продолжала Тося.

Начальник отделения смотрел на меня и качал головой. Этому доктору на наше ВЛК вообще плевать. Он пехотный врач, который не работает со здоровыми людьми вроде меня.

– Антонина, ваши рекомендации тут неуместны. Завтра выписываем товарища Клюковкина. Готовьте документы, – махнул рукой доктор и пошёл к следующим пациентам.

Тося фыркнула и пошла за врачом следом.

Вроде победили!

– Товарищ майор, у Клюковкина есть ещё в назначениях промывание. Согласно указаниям Главного медицинского управления, для профилактики дисбактериоза и иных кишечных инфекций, требуется проводить процедуры клизмирования.

Ах ты, зараза! Достала-таки козырь! Не помню, чтобы лётный состав кто-то предупреждал о подобной профилактике.

– Антонина, если у вас есть время, то займитесь этим. Подобные процедуры есть в указаниях, но я не вижу в них смысла, если человек не жалуется, – сказал врач.

– Вот именно. Так что в клизмировании я не нуждаюсь.

– Анализы! Они показывают, что есть отклонения, – задрала нос Тося и показала какие-то бумажки доктору.

Как избавиться от этого маниакального преследования этой девушки?! На грубость не хочется переходить.

– Товарищ Клюковкин, что-то есть. Рекомендую сделать. Хуже не будет, – отдал доктор бумаги Тосе и пошёл к пациенту.

Я встретился взглядами с Антониной. Видно, что она довольна, как слон на водопое.

– После 18.00. И ещё, товарищ майор, в назначении указана кружка Эсмарха. Брать какую, номер 2 или 3?

Вот уже совсем несмешно! Ещё и эту грелку подсоединить хочет. Насколько знаю, там объём в пару-тройку литров. Меня аж затрясло от злости.

– Берите номер 2. Там поменьше, – сказал доктор.

Ну, спасибо! Пожалели мою прямую кишку.

В назначенное время я пришёл к процедурному кабинету. Естественно, что никакой клизмы я делать не собирался. Хотелось в очередной и уже последний раз объяснить «политику партии» Антонине.

Я постучался в дверь. Получил разрешение и вошёл в кабинет. Тося для вида положила на медицинскую кушетку «приспособления» и начала разводить растворы.

– Саша, давай раздевайся. Можешь просто спустить штаны и ложиться. Я запланировала…

– Что ты там себе запланировала, мне всё равно, – перебил девушку и начал собирать клизмы и кружки Эсмарха.

– Ты чего? Я тут раствор делаю.

– Тося, скорость загаси и слушай меня. Никакой клизмы не будет. Как не будет и наших с тобой отношений, – отдал я ей приспособления. – Ты свою энергию направь в другое русло. А то так и упустишь жениха себе.

– Мне никто не нужен, кроме тебя, – сказала она и набросилась на меня.

Я и не заметил, как мои штаны спали на пол, а Тося начала расстёгивать свой халат.

– Так-так! Не здесь! – возмутился я, хотя по-мужски, готов был к сексу прямо на кушетке.

– Здесь и сейчас, – быстро сказала Антонина, убирая мои руки и скидывая с себя халат.

Тут я не сдержался и посмотрел на прелести девушки. Очень всё красиво и аппетитно! Руки так и тянутся снять нижнее бельё.

– Саш, я так давно этого хотела. Нельзя заставлять меня столько терпеть.

Надо заканчивать эту сцену. Пускай моё «достоинство» и готово согрешить. Лично я к Антонине ничего не испытываю, а воспользоваться доверием девушки в корыстных целях не хочу.

– Тося, хорош, – схватил я за плечи девушку, но она выкрутилась и наклонила голову в район моего пупка. – Да хватит!

В тот момент, когда я схватил Антонину за голову, открылась дверь. В процедурной появились три человека, один из которых здесь вообще не должен был появиться.

Проматерился про себя несколько раз, пока командующий 40й армией жестикулировал в мою сторону.

– Кхм, что тут происходит? – задал вопрос генерал-полковник.

– Эм… клизмирование посредством кружки Эсмарха, – ответил я, и Антонина, на чью голову я положил руку, тоже кивнула.

– Мне кажется, что руку можно убрать с головы девушки, – произнёс командующий.

Я опустил руки по швам и повернулся к генералу. Штаны были в ногах и не позволяли мне подойти ближе. Тося быстро накинула халат и встала со мной рядом. Пришедшие с генералом занервничали, показывая из-за его спины кулаки.

– Как звать? – подошёл командующий ко мне ближе.

– Александр, – ответил я.

– Это в миру. А в армии?

– Лейтенант Клюковкин.

Командующий покачал головой и осмотрел снизу вверх Антонину, закутавшуюся в халат. Генерал глубоко вздохнул и повернулся ко мне.

– Я понимаю, что дело молодое. Воздержание и всё такое. Но дождались бы, пока солнце сядет, – шепнул мне командующий.

– Учтём в следующий раз, товарищ генерал, – ответил я.

Генерал осмотрел процедурную и сделал единственный вывод из всего происходящего.

– Бардак, – развёл руками командующий и пригрозил кулаком своим подчинённым.

Стоит ли говорить, что данный случай стал известен всей Баграмской базе. Даже Батыров с Улановым были в курсе, когда я пришёл их проведать на следующий день.

Выглядели мужики неплохо, хоть и лежали в гипсах и перемотанные в нескольких местах.

– Сань, а командующий зашёл в начале «процедуры» или потом? – улыбался Батыров.

– Тебе подробности нужны, как я посмотрю.

– Интересно же. А что Леночка? Или ты с двумя теперь? – посмеялся Карим, поправляя простынь на кровати.

– Я со всеми и ни с кем.

Обсуждение моей личной жизни было закончено на этом. Я пожелал парням выздоровления и собрался уже уходить. Но Батыров меня остановил. Ему надо было сделать одно дело.

– Сань, я ж тебе так и не сказал спасибо. Ты меня столько раз подстраховывал. В моей звезде Героя только одна вершина принадлежит мне. Остальные обязательно стоит делить с огромным числом людей, – сказал Димон и протянул мне руку.

Помнится, что я обещал больше не пожимать руку Батырову. Но сдержать обещание в данном случае тяжело. Всё же, командир нашего экипажа бился со мной бок о бок.

– Рад, что ты никого не забываешь, – ответил я и пожал Димону руку.

Будем считать, что мы опять друзья.

Вернувшись в расположение эскадрильи, никто уже и не вспомнил о взятии базы. Наверное, сыграло роль то, что кроме пары десятков раненых и сбитого вертолёта, потерь не было.

Зато про мою встречу с командующим знали все. Прославился, так прославился! Именно этот факт и стал основным в разговоре с Енотаевым. Бой мы с ним обсуждали ещё в больнице.

Он позвал меня к беседке, рядом с его домом, чтобы обсудить визит командующего в госпиталь.

– Саня, ты можешь не выпячивать свои шуры-муры с девушками напоказ?

– Так удовольствия меньше, – ответил я.

– Продолжаешь шутить? Имеешь право. Ордена тебе и остальным хотят дать. Какие не знаю, но без наград не останетесь.

Это уже радует.

– Теперь о самом важном. Твой экипаж уже не воссоединится. Уланов после ранения вряд ли продолжит лётную работу. Батыров ещё хуже, но он и так уезжает в академию.

– К чему ведёте, командир? – спросил я.

Комэска почесал затылок и продолжил.

– Учитывая, что с техникой пилотирования у тебя нет проблем, можно тебя двигать на командира вертолёта.

Помню, что Ефим Петрович уже делал мне предложение пересесть на «левую чашку» в качестве командира Ми-8. Вот теперь он официально переводит меня.

– Спасибо. Я согласен, командир.

– Это хорошо. Через несколько дней ожидаем телеграмму и поедешь.

– Куда? – удивился я.

– Как куда? Переучиваться. Я тебя, вообще-то, командиром Ми-24 поставить хочу.