Kitobni o'qish: «Время побеждать. Беседы о главном»

© М. Г. Делягин, 2014

© Изборский клуб, 2014

© Книжный мир, 2014

* * *

Предисловие. Не мечтайте: мы не уедем

Каждый из нас, живущих в насмерть реформируемой России, вот уже четверть века молча и мучительно, наедине с самим собой, решает вопрос об эмиграции.

Многие плюнули, снялись и уехали – и мы знаем, что в массе своей они устроились неплохо даже по меркам принимающих стран.

Однако огромное большинство из нас осталось.

Осталось в нарастающем произволе бюрократии, периодически переходящем в террор, в неравномерном, но в целом неуклонном ухудшении условий повседневной жизни, в ценовом и зарплатном беспределе, в освобождении от всех и всяческих иллюзий.

И все чаще приходится слышать от представителей правящей бюрократии простое и недвусмысленное, а иногда и недоуменное «уезжайте!».

Разумеется, не с телевизионных экранов, хотя неутомимо и публично отливающий (хорошо, хоть «в граните») Медведев и «не видит ничего страшного» в массовом бегстве из страны молодых ученых и специалистов. Но в частных разговорах эта мысль выражается в последние годы вполне откровенно.

Вам не нравится кропотливое выпалывание последних ростков демократии? Валите на Украину, там она еще есть. Не нравится полицейский произвол? Поверьте, в Белоруссии вам будет значительно спокойней. Не по душе головокружительная дороговизна всего и вся? В Китае, куда уже бежало более 100 тысяч россиян, действительно, намного дешевле и честнее жить. Хотите безопасно провести лето или старость? Есть Крым, Черногория и Болгария, и это только бюджетные варианты.

А толковые специалисты найдут себе работу почти везде – разумеется, кроме России: что вы здесь делаете, недовольные? Или вы так ленивы, что не можете поискать себе и своим детям место на всем земном шаре?

Освободите место пока дешевым и почти на все согласным «трудолюбивым соотечественникам из ближнего зарубежья»: они по-настоящему нужны России, а вы здесь лишние, уезжайте!

И повторять диссидентское «это наша страна, а не ваша, вы и убирайтесь» – значит жалко пыжиться, зажмурившись изо всех сил.

Положа руку на сердце, признаемся молча хотя бы сами себе: это давно уже не «наша» – это давно уже «их» страна.

Почти четверть века либеральных реформ не прошли даром. Мучительная пытка регулярно рушащимися надеждами, дебилизация и старых, и молодых центральным телевидением, алкоголем и реформой образования, уничтожение науки и технологий, круглосуточный «курс молодого бандита и начинающей проститутки» под видом сериалов, вымаривание критического мышления беспощадной тотальной ложью, клановость и коррупция как образ жизни, разврат как суть культуры, гламур как надежная замена интеллекта, роскошь кучки напыщенных вельмож как национальная идея, агрессивная враждебность государства гражданину почти во всех его проявлениях, объявление экстремизмом энциклопедий – спасибо «вождям», что еще не таблицы умножения…

Это наша Россия?

Нет, это не наша – это их Россия.

Россия, больше похожая на кошмарный сон.

Конечно, я могу понять людей, искренне считающих смыслом модернизации получение автоматически отмытого «отката» через Интернет-банкинг и столь же искренне недоумевающих: почему в России еще остаются другие, лишние по всем официальным раскладам люди, которые чего-то зачем-то умеют и чего-то почему-то хотят.

И я могу им ответить. Да, многие не могут бросить родителей, не хотят обрекать себя на второсортность в чужом обществе, надеются дать детям возможность реализации в своей культурной среде; многие просто пассивны.

Но ведь намного проще быть чужим в чужой стране, чем в своей собственной.

И главный ответ на вопрос о том, что мы все делаем в России и почему остаемся в ней, вопреки собственному рассудку и четко выраженной воле руководства, все же совершенно иной.

Мы остаемся и остаемся сознательно, чтобы бороться с самодовольно правящими нами ворами, идиотами и убийцами или хотя бы противостоять им иным, своим, собственно российским образом жизни. Не ради замены бутерброда с маслом на бутерброд с икрой, не ради нормальной жизни детей, не ради величия предков, поэтических образов, ракетного щита Родины и даже демократии, а в силу такой эфемерной вещи, как воспитание.

Так получилось, что мы выросли в тени великих побед и в ожидании побед собственных.

Вспомните: как бы мы ни относились к своей истории сегодня, Великий Октябрь был для нас, маленьких, всемирной победой справедливости. И красный флаг над Рейхстагом, пропитанный кровью наших дедов, – тоже. Вдумайтесь: близкие родственники погибли на фронте у половины даже ныне живущих россиян!

И, конечно, нетленная улыбка Гагарина тоже была победой, озарявшей наше детство.

Как поколение, мы не смогли добиться ничего сопоставимого, но выживание в 90-е годы и относительное благополучие в 2000-е, ничуть не менее жестокие, а просто более лицемерные, – это победа.

Да, всего лишь на личном и семейном, а не на государственном фронте, – но каждый из нас чтит память своих близких, павших на этой войне. Их не меньше, чем в тех, других войнах: зайдите на кладбище любого российского города.

И, одержав минимально необходимые победы для себя, мы пришли к тому возрасту и, если угодно, «расцвету сил», когда пора одерживать победы для других.

Если я живу «за себя и за того парня», что умер от голода, или сошел с ума от безысходности, или был убит в разборке или в Чечне, – значит, я должен и работать за него. Не только «за себя и того парня, что бездельничает в Кремле», – еще и за погибших на невидимых фронтах необъявленной, но отнюдь не менее жестокой от этого войны на уничтожение нашего народа, деликатно именуемой либеральными реформами.

И нам пришло время побеждать.

Не потому, что иначе мы потерпим полное и окончательное поражение и сдадим свою Родину очередному зверью, которое уже ходит, примериваясь и прицениваясь, по нашим улицам. Нет, нам, в общем, безразличны высокие слова, мы знаем им цену.

Нам пришло время побеждать просто потому, что в силу воспитания и жизненного уклада нам положено одерживать победы.

И, обустроив мало-мальски жизнь своей семьи, мы обязаны одерживать победы и для остальных – необустроенных.

Не потому, что без этого их неблагополучие сомнет и раздавит наши уютные мирки и вернет нас в ужас, из которого мы только-только выползли на трясущихся от страха и напряжения карачках, хотя это правда.

Причина другая: нас воспитывали и выращивали для побед, и отказаться от них – значит отказаться от самих себя.

Совсем не герои, мы, тем не менее, наследники победителей, воспитанные в тени не только той, нетускнеющей Победы, но и в тени будущих побед – побед, предназначенных нам.

Это наша естественная среда обитания, и, если мы отложили свои победы, то есть самих себя, на то время, пока выбивались в люди, рождали детей и выгрызали квартиры, – наивным будет поверивший в то, что мы отложили их навсегда.

Да, надолго, но это «долго» проходит.

И, с высоты нашей общей жажды общей победы, воистину «нет ни эллина, ни иудея», нет правых и левых, нет «поцреотов» и «либерастов»: есть только мы и они, только народ и толпа воров, не позволяющая нам жить и невыразимо жалкая в своей агрессивной ограниченной самовлюбленности.

Мы, народ России: бедные и богатые, «москали» и «чучмеки», «мракобесы» и атеисты, сидящие и сторожащие, преподающие и не умеющие читать, управляющие, управляемые и не поддающиеся никакому управлению в принципе – останемся здесь и сметем вас, и вас больше не будет.

Никогда.

Поймите нас правильно: не потому, что это справедливо – справедливости нет, вы слишком хорошо научили нас этому, и на свою голову тоже.

Не потому, что так завещал нам какой-то бог или лично Владимир Ильич Ленин.

И не потому, что когда-то в школе нас учили, что красть и убивать нехорошо.

А потому, что мы так хотим.

Мы хотим не видеть больше ваших раскормленных или похудевших по последней кремлевской диете рыл, изрыгающих тяжелый шизофренический бред.

Мы хотим не терпеть больше вашу ложь и воровство.

Мы хотим не быть для вас биомассой, перерабатываемой в рублевские дворцы, океанские яхты и куршевельские загулы.

Мы хотим быть людьми – и нам не мешает быть ими никто, кроме вас.

И потому вас не будет. А мы, после вас и без вас, договоримся, несмотря на все различия и даже конфликты между собой: «Сочтемся славою – ведь мы свои же люди».

Прощайте, господа.

Мы остаемся. А вас мне даже не жалко.

Мне безразлично, из каких позолоченных трущоб и под давлением каких именно не поддающихся оспариванию аргументов вы через десяток или меньше лет, скуля о своих попираемых правах, будете вынуждены возвращать Родине украденное у нее.

Главное, что вы – такие надменные и властительные сегодня и так успешно «соскочившие» завтра – вернете все до копейки, приложив к последним копейкам свои шкуры.

И, признаюсь, желание увидеть ваши трусливые глаза в момент этого возврата удерживает нас на Родине ничуть не слабее, чем желание общей победы.

Введение. Проклятие жар-птицы: нам предстоит снова брать в руки свою судьбу

Время бесплодных упований заканчивается.

В суете повседневного быта, неумолимо теряющего деньги, как раненый – кровь, в судорогах коммерческих операций, суете поиска работ и приработков, в тумане тающих под лучами кризиса надежд, водоворотах митингов, обыденном страхе перед «полицаями»¹ и раздражении ложью руководителей страны нами постепенно овладевает понимание того, что все это скоро кончится.

Просто потому, что лгать так, как лжет значительная часть нашего руководства, так воровать и почти повсеместно проявлять такой идиотизм просто нельзя: есть образы жизни, несовместимые с ней, и они, эти образы, отнюдь не сводятся к образу жизни героинового наркомана.

Позвольте избавить вас от тошнотворных кропотливых доказательств сказанного выше. Кому не противно, может повторить то, что каждый день делают все больше наших сограждан: внимательно просмотреть и прослушать по телевидению любые официальные новости, а затем просто соотнести увиденное и услышанное с повседневной реальностью последних лет, которую они наблюдают вокруг себя.

Почти единственный способ взаимодействия государства с людьми, поразившимися картине, открывающейся при таком немудрящем сопоставлении, – Уголовный кодекс, точнее, его 282-я статья. Она позволяет трактовать недостаточно аккуратную по форме, пусть даже и полностью соответствующую действительности критику руководства как «экстремизм» и «разжигание ненависти по отношению к социальной группе “власть”» и карать ее судебными мытарствами и лишением свободы.

По сути дела, 282-я статья является прямой наследницей печально известных «сталинской» 58-й и брежневской 70-й. Об этом свидетельствуют даже схожие коллизии: во времена Брежнева надпись на заборе «Вся власть Советам!» была официально охарактеризована как антисоветская деятельность², а в современной России лозунг «Долой самодержавие и престолонаследие» не менее официально толкуется судебными экспертами как «призыв к свержению государственного строя»³.

Однако подавление протеста и даже простого недовольства отнюдь не устраняет его причину – глубочайшую коррумпированность государства, делающую нежизнеспособным не только само это государство, но и всю разрушающуюся на наших глазах страну.

Эта коррумпированность обуславливает неизбежность системного кризиса практически при любой мировой цене нефти.

В самом деле: мировая экономика уверенно движется в депрессию, единственный способ выживания на пороге которой – замена государственным спросом сжимающегося под грузом накопленных диспропорций коммерческого спроса. Короче говоря, «вливание денег» в экономику.

Однако в нашей стране это «вливание денег» не может сопровождаться действенным контролем за ними, так как такой контроль поневоле ограничит коррупцию и тем самым подорвет благосостояние правящего класса, а возможно – и сами основы государственного строя.

А что значит тратить деньги государства (в том числе через кредитную эмиссию Банка России) без контроля за ними?

Это значит не просто стимулировать воровство всех видов – это значит размывать международные резервы страны, ибо деньги, украденные у государства, в основном будут выводиться из страны. А чтобы уйти из страны, им нужно сначала превратиться из рублей в валюту, забрав ее из международных резервов государства на валютном рынке.

В первую волну кризиса, в конце 2008 – начале 2009 гг., международные резервы России (если убрать статистические фокусы) сократились на четверть триллиона долларов. Безумные деньги, на которые можно было заново отстроить всю страну, были брошены на разнообразные спекуляции.

К апрелю 2010 года примерно 100 млрд долл. удалось восстановить – благодаря росту мировых цен на сырье и решительному сокращению государственной поддержки экономики. Однако полностью предкризисный объем международных резервов не удалось восстановить даже в 2013 году.

«Против природы не попрешь»: нежелание следовать объективной потребности замещения государственными деньгами сжимающегося коммерческого спроса обернулось обострением «денежного голода», в первую очередь – нарастанием просроченной задолженности банкам. В «спокойном» 2012 году объем поддержки банковской ликвидности только бюджетными депозитами превышал 1 трлн руб. – больше, чем в первую волну кризиса! А ведь основную поддержку банковской системе должен оказывать отнюдь не бюджет, а Банк России.

Новые волны кризиса воровской экономики неизбежны. Раз за разом, удар за ударом они будут размывать международные резервы страны – до тех пор, пока эти резервы не кончатся, как в 1998 году, когда красивым словом «дефолт» прикрыли полное разворовывание бюджета, – и государство утратит контроль за всеми значимыми сферами общественной жизни.

Реформаторы и клептократы дружной стаей столкнут Россию в системный кризис, – и нам придется выживать в нем.

Задача здоровых сил общества в этой перспективе предельно проста: чтобы минимизировать разрушительность этого кризиса, чтобы использовать его для возврата России с пути коррупционного саморазрушения и морального распада на путь честного развития, надо вернуть власть народу, вернуть себе свою страну.

Для этого надо организовываться, – и мы создаем новые политические и общественные структуры, единым фронтом выступающие против догнивающей на чрезмерно терпеливых шеях клептократии.

Но, чтобы справиться с исторической задачей, мало просто иметь силы, – надо еще и понимать, что и зачем делать.

Только четкое понимание происходящего, причинно-следственных связей и, главное, реальных общественных потребностей, только идеология, в нашем сегодняшнем случае – идеология здравого смысла – устраняет ужас исторического творчества, порождаемый пониманием неисправимости ошибки и невозможности иметь необходимую для правильного принятия решений информацию.

Для выработки и распространения этой идеологии ведется интенсивная интерактивная просветительская работа, включающая радио- и телепередачи, публичные дискуссии, издание книг – включая и ту, которую вы держите сейчас в руках.

Нормальный, повседневный, человеческий разговор о наиболее острых проблемах выявляет правду и выражает словами позицию российского «молчаливого большинства». Ведь для того, чтобы овладеть историей, став тем самым из населения – народом, надо сначала осознать свою правоту и обострить ее до кристально четкого и всепроникающего, всеобъемлющего, поистине универсального знания.

Присоединяйтесь.

Глава 1. Истоки современной российской цивилизации

Основы русской культуры – основа российской цивилизации

М. ДЕЛЯГИН: – Влияние культуры на экономику будет оставаться самой важной темой, пока существует русская культура… Точнее, пока существует российская экономика. Потому что, надеюсь, русская культура будет развиваться и после того, как рынок завершит свое существование и превратится во что-нибудь следующее.

Е. ЧЕРНЫХ: – Идут разговоры, что у нас особый свой путь, нам не нужно ничего западного. Или, наоборот, это путь в тупик, мы только с Западом можем идти, и русскость в конечном итоге погубит страну. Ваше мнение?

М. ДЕЛЯГИН: – До сих пор помню, как один наиболее уважаемых властями и СССР, и нынешней России телеведущий ответил на вопрос о главных проблемах России. Первая, по его мнению, это православие, которое якобы несовместимо с рыночной экономикой. Хотя это было опровергнуто давным-давно, и западные социологи в начале XX века, начиная с Вебера, просто принципиально не захотели принимать во внимание аргументов своих собеседников, в частности – Сергея Булгакова, великого русского философа.

А в качестве второй проблемы было названо то, что в наших паспортах до сих пор есть графа «Национальность». Это было в 2004 году, когда такой графы уже давно не было, но либерального телеведущего это не заботило. У него, вероятно, был какой-то другой паспорт. Хотя он числит себя большим патриотом России.

Так вот, разговоры о том, что русская культура ведет российскую экономику куда-то не туда, обладают примерно таким же уровнем адекватности, что и высказывания этого деятеля.

Культура – основа общества, как генотип – основа организма. Это самое устойчивое, что в любом обществе есть, это его становой хребет, и попытки заставить кого-то отказаться от своей культуры представляют собой попытки заставить его покончить жизнь самоубийством.

Е. ЧЕРНЫХ: – То есть культура – это не только литература, матрешки и балалайки?

М. ДЕЛЯГИН: – Даже литература и фольклор – детали, достаточно частные проявления. Культура – всеобъемлющее понятие; она определяет то, как человек ощущает себя в мире и как он себя в нем ведет.

Е. ЧЕРНЫХ: – И как хозяйствует.

М. ДЕЛЯГИН: – Да. В том числе, как хозяйствует, как общается, как договаривается с другими людьми. Это квинтэссенция общества и даже цивилизации.

Причем культура – вещь даже более устойчивая, чем народ, в определенном смысле слова, и уж точно более устойчивая, чем государственность…

У нас ведь было четыре типа государственности. Сначала государственность Московского царства, потом была Российская империя, которую точнее называть Петербургским самодержавием, затем – Советский Союз. Четвертый этап – то, что происходит сейчас: интенсивная коррупция под прикрытием пустопорожних разговоров о модернизации. Отличия между этими периодами колоссальны.

Более того: от периода к периоду во многом менялся и сам народ. Ведь исторический русский народ и новая историческая общность людей – советский народ – весьма существенно отличались друг от друга, подобно тому, как сын весьма существенно отличается от отца.

И российский народ, который сейчас мучительно формируется, – это не прежний советский народ, и это отнюдь не попытка вернуться на сто лет назад, к тому русскому народу, который существовал до революции.

Таким образом, у нас получается минимум три сменявших друг друга народа, объединенных общей русской культурой. Именно общность культуры позволяет нам говорить о единстве нашей цивилизации, единстве нашей истории, говорить, что Советский Союз был продолжением царской России в новых исторических условиях, а нынешняя Россия – продолжение и наследница Советского Союза в нынешних условиях.

Е. ЧЕРНЫХ: – Было московское царство, потом питерское самодержавие, потом Советский Союз со столицей в Москве, а теперь Россия, которая связана с Питером.

М. ДЕЛЯГИН: – Очень непоследовательно связана с Питером. Но зерно истины здесь есть: думаю, что Москва не должна быть столицей России. Это мое старое убеждение как москвича. В конце концов, некоторых представителей управляющих структур надо из Москвы куда-нибудь выселить: если не на 101-й километр и не в Магадан, то хотя бы куда-нибудь.

А если серьезно – в Москве слишком высока административная нагрузка. Столицей должен быть небольшой, исторический российский город, находящийся в суровых природных условиях. Последнее важно – чтобы туда ехали руководить, а не за красивой жизнью. По этому пути пошел, кстати, Назарбаев, под именем Астаны сделавший столицей Казахстана Целиноград.

Понятно, что Туруханск делать столицей нельзя: слишком сильны «неправильные» исторические ассоциации. Тобольск уже «занят»: насколько могу судить, он постепенно – и в силу тех же причин, кстати, – будет становиться духовной столицей Русской православной церкви.

Думаю, лучший вариант для столицы России – город Енисейск в Красноярском крае, небольшой и с очень богатой историей, «отец сибирских городов», находящийся сейчас, как и большинство таких городов, в чудовищном состоянии.

Е. ЧЕРНЫХ: – Расположенный в центре России?

М. ДЕЛЯГИН: – Не совсем, географический центр России находится в небольшом озере в Красноярском крае, но это не главное. Важно ограничить желание ехать в столицу просто так – чтобы чиновники были более бескорыстны.

Возвращаясь к теме: в нашей стране только после воссоздания единого централизованного государства было четыре типа государственности. И, более того, – три цивилизации, переходящие одна в другую.

Что их скрепляет? – Русская культура, которая как была, так и есть. И будет. Это важнейшее, что у нас есть.

Можно говорить высоким штилем: мол, Пушкин, Гоголь, ненавидимый нашими либералами Достоевский, Толстой и так далее. Но культура-то была задолго до Пушкина.

Эти гении – символы нашей культуры, но нам важны не символы, не повод гордо побить себя пяткой в грудь или оплевать себя, – нам важно понять, как же мы устроены, на что и как мы реагируем.

Это важнейшая, сугубо практическая потребность.

Ведь, когда закончится системный кризис, нам придется мучительно возрождать Россию, возобновлять становление российской цивилизации не как сообщества вольных или невольных, сознательных или бессознательных паразитов, но как самостоятельной творческой силы. Придется слезать, как с разрушившейся печи, с «советского наследства», и вставать на свои собственные ноги. И для того, чтобы они не подломились, очень важно понимать, кто мы такие.

Не познав самого себя, действовать так же бессмысленно и опасно, как и не познав объекта своего действия. Нам нужно полностью использовать свой позитивный потенциал и заблаговременно нейтрализовывать, насколько это возможно, наши негативные черты.

Самое главное, что мы настолько привыкли к своим особенностям, что часто их даже не сознаем.

Например, есть такая вещь, как «граница гуманизма». Большинство культур очень четко делят людей на «своих» и «чужих», очень четко проводит границу между обладающими всей полнотой прав человека и остальными, которые как бы не вполне люди, хотя биологически вроде бы являются людьми.

Е. ЧЕРНЫХ: – Голова, две руки, две ноги.

М. ДЕЛЯГИН: – Как говорил Аристотель, «двуногое без перьев». Эта граница проводится разными культурами по-разному. Носители многих культур, которые очень хорошо и подробно описаны, считают людьми в полном смысле слова лишь своих кровных родственников. Это очень серьезная вещь: если вы не кровный родственник, вас могут обидеть, причем иногда довольно серьезно. Потому что прав у вас никаких на самом деле нет, и, если вы не защищены, например, обычаем кровной мести, то вы никто и звать вас никак, и это для носителя определенных культур нормально.

Да, это архаичная культура, но оружие у ее представителей вполне современное, – и потому нужно всегда понимать, с кем вы общаетесь.

Общеизвестны культуры, которые не считают людьми в полном смысле этого слова представителей другого народа, другой расы или другого вероисповедания. И это есть до сих пор. Последовательный кальвинизм, например, до сих пор отказывает беднякам в праве быть полноправным человеком. Да и во многих совсем не кальвинистских странах бедняки не имели прав, в том числе политических, очень долго.

Почитайте «Федералист» – сборник статей мыслителей, которые создавали Америку. Эта философско-политическая проза – потрясающий документ. Его авторы решали задачу: как сделать так, чтобы народ не принимал участия в управлении государством, но при этом был абсолютно доволен? Это сложнейшая не столько философская, сколько практическая задача, которую решили, насколько можно понять, весьма успешно.

В конце концов, была диктатура пролетариата. Она тоже отказывала в праве на существование по социальному признаку.

Е. ЧЕРНЫХ: – Всяким интеллигентам, кулакам.

М. ДЕЛЯГИН: – В первую очередь – богачам и священникам. Во вторую – буржуазной интеллигенции и буржуа; кулаки-то ведь не были богачами. Другое дело, что она просуществовала недолго, потому что с такими настроениями сложно жить, и очень быстро гуманизировалась.

Но она была.

Есть культуры, которые не считают человеком женщину. Правда, в некоторых других культурах женщина, едва перестав быть объектом купли-продажи, показала пальцем на мужчину и сказала «Это мое!», но это уже философский юмор.

Может возникнуть ощущение, что это все в далеком прошлом, что это какая-то архаика, дикость, первобытность, глупость, от которых все прогрессивное человечество стремительно уходит семимильными шагами.

Но давайте посмотрим, как устроена самая прогрессивная в социальном отношении часть человечества. Американская культура, – не общая, не народная, а политическая, – очень интересна. Насколько можно понять, люди признаются в ней людьми в социальном смысле этого слова по одному из трех признаков.

Первый: образ жизни. Люди – это те, кто живут в условиях, которые американское государство признает демократией.

Второй критерий: это люди, которые живут в других условиях, но искренне стремятся к демократии. Причем степень искренности определяет опять-таки американское государство.

И, наконец, третий – это политическая целесообразность: людьми признаются те, кто живет в странах, которые являются союзниками США.

Обратите внимание: это абсолютно субъективный и сугубо прагматичный подход. Бывает так, что меняется администрация, и круг тех, кто признается людьми, меняется достаточно жестко и неожиданно, – как и круг тех, кто людьми не признается и кого поэтому можно совершенно спокойно физически уничтожать на основании сколь угодно нелепых выдумок и обвинений.

Так что игнорирование неотъемлемых прав тех или иных категорий людей, непризнание их людьми в социальном смысле слова – это не только архаика. Вот вам самая передовая часть современного человечества, – говорю это без всякой иронии, – и мы видим то же самое, только в профиль!

Е. ЧЕРНЫХ: – У вас нет демократии? Тогда мы летим вас бомбить!

М. ДЕЛЯГИН: – Дело еще и в том, что отдельный человек имеет меньше возможностей как-то защитить свои права перед этим современным государством, чем перед некоторыми архаичными монстрами. Например, если вы доказали человеку из архаичного общества, что вы его родственник, хоть и через десятое колено, – вы человек. Если вы рьяному упертому католику сказали, что принимаете католичество, – вы человек. Но вы ничего не можете сказать американской администрации, потому что она далеко, и вы никак не можете повлиять на свое правительство, чтобы оно стало вассалом США и тем самым сделало вас человеком в их глазах! Вы беспомощны, здесь у вас меньше шансов, чем даже в некоторых архаичных обществах.

Е. ЧЕРНЫХ: – И более жестоких.

М. ДЕЛЯГИН: – И здесь тоже вопрос дискуссионный. Потому что, если вы не человек, вас можно обвинять в чем угодно, вас можно «вбомбить в каменный век», – это дословная цитата одного уважаемого американского руководителя, – и морить химическим оружием, как тараканов.

Мы знаем эту практику. И она считается нормальной. В крайнем случае, перед вами посмертно извинятся. Или скажут, как объяснил свои действия летчик, разбомбивший колонну беженцев: «Я же солдат демократии». Мол, по отношению к тем, кто в ней не живет, я имею право на все.

Это серьезно.

Это кажется сборником отклонений от нормы. Но, когда отклонения от нормы становятся массовыми, речь не об отклонениях – речь просто о другой норме.

До последнего времени история человеческой цивилизации была связана с неуклонным расширением круга признаваемых людьми. Это и было содержание социального прогресса.

Увы – глобальный экономический кризис создает здесь некоторую опасность, что все пойдет вспять. Просто исходя из чисто коммерческих и экономических интересов.

Но русская культура – чуть ли не единственная культура современного мира, которая априори воспринимает как человека в социальном смысле слова – то есть не просто «имеющим права», но «равного себе по правам» – любого, являющегося человеком биологически.

Можно говорить, что в этом подходе выражается всеобщий, всеохватывающий гуманизм, космизм, перекидывать мостики к философам и рассказывать, как это замечательно.

Но это не всегда замечательно. Когда вам кого-то нужно обаять, – да, это полезно. Затюканные колониализмом – старым или новым – вдруг обнаруживают, что к ним относятся по-человечески, и этой благодарности хватает надолго. Ведь в Афганистане «шурави», то есть «советских», поминают добрым словом до сих пор, даже многие из тех, кто с нашими там воевал, я это могу судить и по личному общению.

Потому что носитель русской культуры ко всем людям относится по-человечески, как к людям. И создает этим очень яркий контраст по сравнению с поведением представителей некоторых других культур, претендующих на большую развитость, чем мы.

С другой стороны, когда вас считают едой, а вы думаете, что вас считают человеком, – вы уязвимы.

Прошу понять: все черты русской культуры, о которых я буду говорить, объективны. Они не хороши и не плохи, они просто есть, и изменить их, по крайней мере, на жизни нашего поколения, нельзя.

Если управляющая система умеет соответствовать этим чертам, они превращаются в конкурентное преимущество. Если нет – они тянут страну на дно.

В частности, восприятие в качестве равноправных и равнозначных нам любых людей настолько органично для нас, что мы его уникальности не сознаем вообще. Лишь когда нас начинают резать как баранов или, как частный случай, морить либеральными реформами, – лишь тогда у нас возникают смутные подозрения, но мы боимся себе признаться в собственной уникальности, потому что истово верим, что все люди такие же хорошие и цивилизованные, как и мы сами.

В конце концов, мы решаем проблему непонимания окружающего мира обвинением конкретных «врагов» в конкретной «бесчеловечности».

А ведь проблема не у них – проблема у нас.

Проблема не в «бесчеловечности» наших конкурентов, а, напротив, во «всечеловечности» русской культуры, которая действительно уникальна в этом отношении.

Можно говорить, что эта особенность вызвана многоплеменным, по мере расширения – многонациональным характером русской культуры. Можно говорить, что она вызвана многонациональным характером русского этноса, который расширялся тоже очень здорово.