Kitobni o'qish: «Эффект Медузы»

Предисловие

Рассказ, который вы собираетесь прочесть, создавался для участия в конкурсе хоррор-рассказов (кажется, «Чертова дюжина», или могу ошибаться, но дело было в 2021 году), но на который так и не попал – немного не прошел по объему, а сокращать еще сильнее я отказалась принципиально.

Идея рассказа пришла мне случайно: в огромном переполненном людьми и громкой музыкой помещении, пока я чатилась с одним из читателей на тему того, что мне с моим количеством сюжетогенерирующих сновидений давно необходимо устройство, чтобы их записывать и тем самым облегчать себе жизнь.

Интересный факт: автор три года писал курсовые на кафедре общего и сравнительного языкознания (факультет филологии и журналистики). Когда этот рассказ прочла мой бывший научный руководитель, она была очень довольна. Александра Алексеевна, я никогда не забуду Вашу доброту!

Спасибо Никите Чернову, моему коллеге, который пишет потрясающие психологические ужасы, что надоумил меня присмотреться к конкурсу, а потом в числе первых прочитал рассказ и окрестил его «чистейшим sci-fi хоррором», этот статус я до сих пор с гордостью ношу.

Эпизод 1

Все началось с того, что Дэйву Хеллеру приснился кошмар.

Вполне обычный кошмар, которые так или иначе посещают рядовых граждан без особых психических отклонений. Не было в нем ни маньяков, ни апокалипсиса, ни даже крови. Но Дэйву довольно редко снились сны, чтобы оставить без внимания сегодняшний. Что-то в нем было особенное, отдающее тухлым душком выматывающих переживаний по поводу первого рабочего дня на новом месте, а также приближающейся защиты кандидаской диссертации.

В последние дни он часто нервничал и пил много кофе, а ел, наоборот, куда меньше, чем требовалось.

Хеллер до боли зажмурился, откинув голову на подушку. Что же его так напугало? И почему сердце все еще отплясывает под ритм тахикардии, если он понял, что проснулся, и бояться нечего? Он постарался воскресить перед глазами сюжет – так детально, как только мог, пока тот не ускользнул из памяти, оставив без ответов, как это всегда и происходит. Была уверенность, что чем яснее он сейчас восстановит сон, тем легче избавится от наваждения, которое не пускало в новый день и уже грозило нежелательным опозданием.

Там, в потемках подсознания, точно были ноги, они медленно спускались по лестнице, а он, Дэйв, стоял где-то в стороне, в кромешной тьме длинного накрененного помещения, где желтая полоса рассеянного света выхватывала только ступеньки, чувствовал себя неуютно, не мог пошевелиться, не мог ничего сказать. Хотя этого и не требовалось, ибо все, что было ему позволено, – наблюдать.

Его внимание полностью приковали ноги, что тихо спускались по шершавой бетонной лестнице отдельно от тела, как будто их обладателя кто-то стер огромным ластиком, начиная чуть выше икры и вверх. При этом, как успел заметить Дэйв, никаких следов отсечения не было: ни сочащегося кровью мясного среза с соцветиями связок и сухожилий, ни матового блеска большеберцовых костей, ни ожоговых затемнений.

Напротив, эти ноги выглядели вполне естественно и без тела, как будто даже не нуждались в нем. Верхняя их граница выглядела так, словно кто-то наложил на нее высокий коэффициент размытия по Гауссу. Расплывшееся марево не желало приобретать четкость, сколько бы Дэйв ни всматривался в него, сколько бы ни хмурился.

Даже во сне он стремился понять, как такое возможно, чтобы ноги сами по себе, словно два сапога, спускались по ступенькам, издавая при этом таинственный шорох – единственный звук в коридорообразном помещении. Их движения были неспешными и словно что-то предвосхищали, перед каждым новым шагом ноги замирали, будто в раздумьях, и неизменно спускались чуть ниже, но каждый раз казалось, что они делают последний шаг и вот-вот упадут, как смертельно раненый человек в конечном итоге заваливается вперед.

Дэйв не мог увидеть предела лестницы и помещения, но точно знал, что он есть, где-то далеко внизу. Еще он знал, что, когда ноги достигнут цели, произойдет нечто непоправимое. Наблюдая, он боялся, что его заметят, хоть и понимал, что у объекта нет глаз. Сам он опасности не представлял, но то, что обязано случиться после спуска, вгоняло в тело и мозг Дэйва длинные холодные иглы необъяснимого ужаса.

Дэйв резко распахнул глаза и заставил себя приподняться на локтях. Он так ничего и не понял, поэтому решил отложить самоанализ на потом. Заставив себя игнорировать ощущение, вызывающее рябь во внутренних органах, Хеллер насильно отправил себя собираться. Параллельно он уверял свой мозг, что сегодня обычный день, и ничего особенного не произойдет.

Он явился на работу без опоздания и остался доволен собой. День начинал складываться неплохо, если опустить то, с чего он начался.

Поднимаясь по ступенькам в главный корпус, Дэйв уже не помнил сна. Он старался ничего не упустить, высматривая знакомые лица в кишащих студентами, словно бактериями, коридорах. Начало нового семестра, в котором он, мистер Хеллер, будет здесь преподавать.

Нелепые страхи по поводу первого дня рассеялись, и Дэйв толкнул перед собой толстую деревянную дверь, проникая на кафедру языкознания, которая должна стать ему вторым домом.

Заочно он знал здесь всех преподавателей, их достижения и лучшие монографии, официально – лишь несколько человек. Хеллера тепло поприветствовали и первым делом разведали, как поживает его диссертация, готов ли он сегодня провести свои занятия и как у него настрой.

Дэйв сделал виртуальную отметку в голове – первым делом его спросили о диссертации, что бы это могло значить? Честно говоря, он и сам все время о ней думал, однако понимал, что «Девиантность речевых конструкций во сне и коматозных состояниях» интересует далеко не всех, поэтому не стал грузить коллег подробностями, оставив их для речи на своей защите.

Будучи по натуре добродушным и даже мягким, Дэйву ничего не стоило за двадцать минут познакомиться со всеми лично и установить приемлемо-нейтральные для сотрудничества отношения. Первое занятие тоже не оказалось сколько-нибудь особенным. Он был сдержан и терпелив, а терпение требовалось сейчас, как никогда, ведь новый молодой преподаватель всегда вызывает понятный ажиотаж, и главное сейчас – установить разумную дистанцию между собой и студентками, вниманием которых он никогда не был обделен благодаря обаятельной внешности молодого и скромного интеллигента.

Дэйв Хеллер без заминок вычитал лекцию второму курсу направления «прикладная лингвистика». Все прошло как по маслу. Относительная легкость материала позволяла ему параллельно размышлять о своем, оставляя в голове пометки, с которыми он разберется вечером.

Хеллер был фанатично увлечен темой, которую выбрал, мог часами рассказывать о ней, словно помнил все наизусть. Ни у кого не было сомнений, что он успешно защитится. Казалось, он нашел дело всей жизни и окунулся с головой, не собираясь выныривать.

Заметив чей-то зевок на задних партах, Дэйв мгновенно вспомнил о собственном сне и с удивлением припоймал то, что ускользало от него весь день: во сне он не услышал ни единого слова. Эта мысль по-новому взволновала его. Он обдумывал ее, вращая по оси своего интереса, разглядывая со всех сторон остаток рабочего дня, словно виртуальный глобус, а вечером засел за работу и продвинулся дальше, чем планировал.

Хеллер не ощущал себя одиноким, пока имел возможность заниматься научной деятельностью. Казалось, ни в чем другом он не нуждается, и это его истинное призвание, несущее молодому специалисту внутренний покой и уютные мечты о будущем научном и карьерном росте, о командировках по обмену опытом и мировых симпозиумах, о борьбе мировых корпораций за самого молодого и амбициозного специалиста…

***

На следующий день Дэйва вызвали к директору после первого занятия.

Он не переживал, потому что знал, что с его стороны все идет идеально (или близко к этому). Должно быть, его хотят поздравить с началом работы в колледже или узнать, как прошел первый день.

В просторной приемной почему-то не было секретаря, что слегка насторожило, зато под кабинетом директора восседали, словно мрачные горгульи у подножия замка, две персоны в деловых костюмах и с тонкими металлическими кейсами из разряда тех, что стоят безумных денег и никогда в жизни не откроются, если забыть код.

Горгульи в костюмах с легким интересом осмотрели Хеллера, как будто видели не первый раз и хорошо знали, кто он такой, но ничего не произнесли, даже не кивнули. Дэйв решил, что они, должно быть, из министерства образования, ждут назначенного приема, что-нибудь такое. Никто не остановил его, когда он двинулся к двери, поэтому Хеллер без промедлений вошел в кабинет, настраивая себя на лучшее.

Мистер Стэнли встрепенулся, услышав посторонние звуки, и сразу предложил Дэйву присесть. Он не любил лишних слов, и этим подкупал. В каком-то смысле мистер Стэнли был бизнесменом куда больше, чем директором. Может, поэтому у колледжа дела шли так хорошо, что Дэйв посчитал его наилучшим вариантом для трудоустройства и карьерного роста.

– Хеллер, верно? Кафедра языкознания, – директор кивнул сам себе, наблюдая, как молодой преподаватель занимает место напротив. По интонации Дэйв понял, что ответа не требуется, это была констатация факта. – Что ж, надеюсь, с занятиями у тебя все в полном порядке, потому что интересуют меня вовсе не они. Не буду ходить вокруг да около, времени на это нет. Видел двух джентльменов в похоронных костюмах? Эти серые кардиналы представляются правительственными агентами по контролю научно-исследовательской деятельности, но, если хочешь знать мое мнение, держу пари, они на самом деле госбезопасники всяких делишек, связанных с разработкой бог знает чего, – директор недовольно вздохнул, переводя дух и поправляя борты пиджака. – По крайней мере, документы у них серьезные. Нас никогда не ставят в курс дела, считая, что мы и без полной картины отлично справимся, – он кисло улыбнулся, и Дэйв заметил, что из всей громады сказанного не понимает абсолютно ничего. – Так вот. Эти церберы наведываются к нам иногда, как в справочное бюро, и берут консультации на интересующие их темы, скажем так, лингвистического характера. Понимаешь, о чем я?

Дэйв нерешительно кивнул, чтобы не разочаровать директора, и этого хватило.

– А у меня аккредитационная комиссия заявится изо дня на день, нужно активно разгребать бардак, и на сегодня назначено несколько важных встреч, на которых я не могу не появиться, поэтому мне и некогда с ними общаться, – Стэнли заговорил чуть быстрее и бросил взгляд на настенные часы.

– Вы хотите, чтобы с ними общался… я?

– Рад, что мы поняли друг друга, – директор поднялся с улыбкой, как будто его с кресла пружина вытолкнула. – По правде говоря, им все равно, с кем именно говорить, лишь бы лицо обладало компетентностью. Я слышал о твоей диссертации, именно поэтому тебя и вызвал. Ты точно сможешь им помочь, а мне уже как десять минут пора быть в другом месте. Кстати, можешь сесть в мое кресло, это нестрашно, а я их позову.