Kitobni o'qish: «Вальдомбра. Огни Монтебуйо»

Shrift:

Martina Folena

Valdombra 2. Le luci di Montebuio

Пролог

Что, если я скажу вам, что существует способ победить тьму раз и навсегда?

Прощай, темнота, мы больше не увидимся. Ты останешься только в воспоминаниях, а возможно, мы совсем о тебе позабудем. Подобно дурному сну, после которого остаётся неприятное, но в целом безвредное чувство. Вальдомбру придётся переименовать, потому что не останется ни одного тёмного уголка. Если бы я сказала, что стану повелительницей света, вы бы мне поверили?

Здесь, в Монтебуйо, мне никто не верит, а в Монлюсе я об этом не смею и заикнуться. Даже мои так называемые друзья вместо поддержки лишь хлопали по плечу и повторяли одну и ту же невыносимую фразу: «Гвен, никто не в силах управлять светом».

Я докажу, что они ошибаются. Докажу это всем.

Если вы хоть раз в жизни чувствовали, что вас не воспринимают всерьёз, что над вашими мечтами смеются или что все двери перед вами закрыты… тогда моя история для вас.

Даже если вы тот самый, кто спас свою страну от полного уничтожения вскоре после того, как вам чудом удалось избежать разрушительной катастрофы.

Или если вы объединились с тщеславным бандитом, чтобы достичь благородной цели нетрадиционными методами.

А может, у вас когда-то был друг, разговаривающий с насекомыми.

И ненавистная кузина.

Я – Гвен Дерокка, последняя в роду Дерокка из Монтебуйо, и прежде, чем вы тоже подумаете, что я не способна на что-либо, послушайте, как всё было на самом деле.

Прежде чем выпадет снег

Ночь выдалась тёмная и облачная, на небе не было видно ни звёздочки, впрочем, как и в любую другую осеннюю ночь. Жители оставались в своих красивых, светлых и тёплых домах в Монлюсе, потягивая согревающие напитки и болтая о всяком. Однако в Монтебуйо уже было тихо, бабушки и дедушки уснули, поэтому я воспользовалась ситуацией и тайно отправилась в путь.

Воздух был свежим, а деревья уже практически лишились последней листвы. Только низкие зелёные ели насмехались над осенью, но иней на иголках говорил только об одном: скоро выпадет первый снег.

Именно по этой причине я больше не могла откладывать своё дело. Этой ночью или уже никогда, а точнее, до весны.

Когда Монтебуйо окутывает снег, добраться до вершины становится практически невозможно. Я сказала «практически», потому что когда-то всё было иначе, и к световой башне путники могли дойти по протоптанным дорожкам в любое время года. Гостям у нас всегда рады, будь то простой гонец или картограф из столицы. Башня Монтебуйо служила путешественникам ориентиром среди грозовых туч и подобно звезде указывала путь, а они в благодарность часто приносили гостинцы и разные вкусности.

Однако сейчас даже первого снега достаточно, чтобы замести следы и превратить подъём в ледяную горку. Нет другого выхода, кроме как ждать весны, чтобы дорога к башне вновь открылась.

На самом деле эта проблема волнует только меня. Одна я с трудом пытаюсь истолковать признаки поздней осени: смена направления ветра, исчезновение животных и даже сам воздух – холодный и острый, как нож. По этим приметам вы сразу поймёте, что скоро пойдёт снег. Если на всей горе наступила ледяная тишина, значит, пришла зима.

Времени оставалось не так много, в последние дни я часто смотрела на небо в поисках облаков, умоляя о грозе. Теперь, под покровом тёмной и ужасающей ночи, я рисковала упустить свой последний шанс.

На плече у меня висел кожаный рюкзак, которому не страшен ливень. Внутри было всё самое необходимое: фляга пряного яблочного сока, подогретая перед выходом, рабочие перчатки, плотный льняной фартук моего отца, защитные очки, свёрток с завтраком и, главное, колба для эксперимента.

Чтобы защититься от холода, я надела накидку с меховым капюшоном, завязанную у горла двумя тканевыми шнурками. По бокам накидки были удобные карманы для рук, а капюшон так плотно прилегал к ушам, что я ещё ни разу не простудилась. Возможно, я не была красоткой или главной модницей, и моя кузина Корделия наверняка глядела бы на меня свысока, но мой наряд идеально подходил для данных обстоятельств.

Монтебуйо – мой дом, и меня не напугает даже подъём на разрушенную старую башню, которую становится отчётливо видно в конце пути через лес у подножия горного хребта. Отсюда, с высоты, открывается картина, подобная тому, как я себе представляю Лунное царство: степь и бледные скалы, колючие кустарники и груды камней. Внизу река огней, которую можно принять за Млечный Путь, но это всего лишь сияющая в кромешной тьме Вальдомбра.

Ночью короткая дорога становится труднее из-за темноты и скользкой тропы. Несмотря на то, что я сотни раз здесь ходила, осторожность никогда не повредит, и, выйдя из леса, я с облегчением вздохнула. Моя башня возвышалась на прежнем месте, как всегда. Несокрушимая, несмотря ни на что.

Не знаю, кто из моих предков первым взял на себя ответственность за Монтебуйо, но кто-то определённо заложил первый камень, за которым последовало множество других, пока не появилась высоченная башня. Единственная точка в Вальдомбре, откуда можно увидеть всю долину.

Я много лет прожила именно там, в световой башне, вместе со своими родителями, последними её хранителями. В детстве я часто пробиралась в комнату на самом верху, где толстые стеклянные окна защищали свечи от ветра. Моя мать обычно раскладывала карты на окнах: на востоке она обрисовывала очертания холмов, на западе – все видимые окрестности Вальдомбры, соседнюю долину на юге, и невысокие горы, которые можно увидеть прямо на севере, за бескрайней равниной.

– Они просто кажутся маленькими, – объясняла мама. – Если подойти поближе, ты удивишься, насколько они на самом деле большие. Зависит от того, откуда на них смотришь.

Карта была длинной, занимала всё оконное стекло, я помогала удерживать бумагу неподвижно, пока мама обводила горы карандашом. Она училась на картографа в Академии Монлюса, но жила в Монтебуйо.

От этой карты ничего не осталось – сгорела, как и всё остальное.

Почерневшая дверь со скрипом открылась, и я осторожно вошла. Мне пришлось прищуриться, пока глаза не привыкли к темноте.

Мой старый дом, который теперь пустовал, стал приютом для пары мышей и горных крыс. Пожар, уничтоживший деревянные постройки пять лет назад, пощадил только каменное строение и железный флагшток наверху. В морозном воздухе витал пепел.

Я аккуратно подобрала несколько осколков зеркала и разложила их вокруг фонаря, который взяла с собой в дорогу. Пламя свечей усиливалось, отражаясь от других зеркал, которые я прикрепила к стенам, но этого оказалось недостаточно, чтобы полностью изгнать тьму. Очередной эксперимент, над которым я продолжала работать. Но вот последний эксперимент осени можно провести только под зловещим небом, и на этот раз он пройдёт как по маслу, я уверена.

– За работу! – воскликнула я.

Вам может показаться странным, что я разговариваю сама с собой и брожу по заброшенной башне на вершине горы, но вы бы тоже так сделали, если бы провели свою жизнь в компании семи стариков и огромного количества домашних животных. Я не могла провести такой важный эксперимент, не описав каждый шаг своему помощнику, которым в данном случае выступала я сама.

Чтобы добираться до вершины после пожара, я повесила лестницу, сделанную из прочной, сплетённой вручную верёвки, и прибила к стенам полукруглые деревянные дощечки. Теперь подниматься и спускаться было проще простого. Я также разработала подъёмник, использующий систему шкивов и верёвок, чтобы доставлять наверх всё необходимое.

Я бросила свой рюкзак в одну из корзин, а затем полезла по верёвочной лестнице, не спеша переступая с одной дощечки на другую, в мгновение ока оказалась на вершине башни.

Комната на самом верху рассчитана на тысячу свечей, поэтому внутри всё сделано из металла и камня, никакого дерева. Что и помогло ей уцелеть при пожаре. Только эта комната сохранилась, за исключением огромного почерневшего очага. Большие окна выпали не из-за пожара, а из-за землетрясения, которое прокатилось по всей Вальдомбре. В ту ночь свечи попадали на пол, деревянные лестницы, полы и мебель мигом вспыхнули. К счастью, тогда я ночевала у бабушек с дедушками в деревне – именно поэтому мне удалось выжить.

Я схватила другой конец верёвки и подняла рюкзак. Как раз в этот момент гром эхом разнёсся над долиной совсем рядом с Монтебуйо. Пришло время вновь побеседовать с самой собой.

– Монтебуйо, самая высокая точка Вальдомбры, – объявила я, надевая кожаные перчатки. – Осень на исходе, стоит прекрасная ночь, сейчас… – я бросила взгляд на настенные часы, которые остановились в ночь катастрофы, и подошла к ним. – …одиннадцать часов и сорок пять минут. Только что я услышала первые признаки надвигающейся грозы. Судя по интенсивности, шторм в нескольких километрах и будет здесь меньше чем через полчаса. – Ещё один раскат грома перебил меня, на этот раз уже ближе, чем раньше. – Через двадцать минут, – уточнила я.

Я повязала льняной фартук и сняла с себя накидку, потому что шерсть могла свести на нет шансы на успешный эксперимент. Когда мой отец натирал шерсть, он заметил искры, появляющиеся от трения, похожие на микроскопические молнии.

Вспышка озарила небо, и вскоре где-то над моей головой раздался ещё один раскат.

– Почти на месте! – воскликнула я, торопливо надевая защитные очки и осторожно взяв в руки колбу.

Эти колбы сконструировали мои родители, вставив внутрь тонкую проволоку, которая и послужит источником света.

– Выполняю финальную подготовку, – объявила я своей воображаемой аудитории, осторожно положив колбу на широкий край очага. Далее разместила длинный, тонкий железный наконечник, соединённый с металлической крышей башни. Затем аккуратно установила колбу так, чтобы железный наконечник пробил слой воска, которым я закупорила её. – Итак, ловушка готова.

От стука дождя по крыше у меня свело живот. Это означало только одно.

– Эксперимент начинается! – воскликнула я, натянув защитные очки на глаза, и побежала прятаться под плетёной циновкой, которую держала в углу комнаты.

Худшая часть – ожидание. Когда сердце колотилось в моей груди, маленькая комната наполнилась призраками. Ненастоящими, конечно, все знают, что их не существует. Призрачные воспоминания намного хуже, а ещё их сложнее прогнать.

В противоположном углу отец фанатично делал заметки в своей тетради с чёрной обложкой. Моя мать, не любившая суету, потягивала чашку ванильного кофе и считала секунды между вспышками и громом. Они были такими же реальными, как память, и такими же болезненными, как реальность.

Промелькнула одна вспышка, потом другая, но колба всё ещё безжизненно стояла на месте.

– Давай же, – пробормотала я, пиная каменную стену башни. – Не подводи меня, пожалуйста.

Внезапно по железному флагштоку пробежала вспышка света и наполнила комнату искрами, сметая призраков. Это продолжалось всего мгновение. Раздался треск, молния, ударившая в башню, прошла по железному стержню прямо в колбу с треском, от которого могли бы разорваться барабанные перепонки. Всего лишь на один мимолётный миг колба осветилась белым светом – ярче сотни фонарей, ярче тысячи свечей.

И как раз в тот момент, когда я уже подумала, что эксперимент удался, колба разлетелась на множество осколков, высвободив бурный поток пылающих искр.

– Нет! – закричала я, подползая на четвереньках к жаровне.

Из того места, куда ударила молния, поднималась тонкая струйка чёрного дыма. Осколки стекла вокруг меня могли быть чем угодно: разбитыми бутылками или выбитыми стёклами башни. Я села, прислонившись спиной к холодной стене, и закрыла лицо руками.

– Где же я ошибаюсь? – спросила я вслух, снимая очки и сердито швыряя их в сторону. – Где?

Стук дождя превратился в непрерывный грохот. Почувствовав запах гари, я заметила, что от искры загорелась прядь моих волос, и, быстро схватив её двумя пальцами в кожаной перчатке, потушила.

У меня было много опалённых волос, потому что все предыдущие эксперименты заканчивались точно так же. Одной сгоревшей прядкой больше или меньше – уже без разницы. Однако действительно серьёзной проблемой оставался тот факт, что я не смогу повторить свой эксперимент до весны и мне нечего отправить в Монлюс. Очередная осень заканчивалась неудачей.

– Эксперимент провалился, – пробормотала я себе под нос.

Той ночью я больше не разговаривала сама с собой.