Kitobni o'qish: «Истории Китежа»

Владыки Леса

Лилит стояла в глубине бойцовской ямы с закрытыми глазами. Незаметно для магов она закопала поглубже пальцы ног в песок, и его мелкие частички приятно ласкали тонкую кожу, податливо обнимали, поддерживали.

Но Лилит не любила песок – ненадежный, вязкий, обманчивый. Не пустишь корни, не напьешься влагой земли, не устоишь в ураган. Ей бы прелой листвы, густых папоротников, но еще лучше – сухих сосновых иголок на чуть пружинистой земле хвойного леса. Они так приятно покалывают ступни этого мерзкого тела!

Она тяжело вдохнула спертый воздух с нотками страха и крови и открыла пронзительно-зеленые, как свежие весенние иголки лиственницы, глаза. Арена пока была пуста – ворота напротив еще не открыты. Сестрицы-Сосенки наверху не видно, хотя Лилит знала точно – будет следить и переживать, как и в первый раз. Зато заметила лица похотливых магов, без стеснения разглядывающих ее едва прикрытое кожаными лоскутками бледное зеленоватое тело. Ветви бы пустить, разодрать его в клочья и никогда больше не быть человекоподобной. Но на вкус магов, она, как и другие лешие, была воплощением совершенства: вечно молодая, стройная, с изящными формами, длинными ногами, водопадом черных волос до колен, собранных в тугой хвост от макушки. Завершали образ выбритые виски, пирсинг и пара татуировок. Ну и лоскутки вместо одежды – стилисты этого клуба были уверены, что именно так должна выглядеть их… кем там была Лилит? Прислуга, боец, шлюха… Какие еще роли должны выполнять лешие?..

Времени на раздумья не оставалось. Потемневшие от времени тяжелые ворота зверинца медленно отворились, и из темноты засветилось два огненных блюдца. Лилит крепче сжала эфес легкой сабли, левой рукой пробежалась по небольшим подвескам с артефактами, пристегнутым к лифу и поясу, и чуть прикусила губу, не сводя глаз с темноты за воротами. Хищник выжидал. Но вот-вот пойдет в атаку – дрессировщики с бичами в руках об этом позаботятся.

Лилит встала в боевую стойку – ее ноги буквально пружинили, готовые к стремительному движению. Острие сабли смотрит в точку, где еще недавно она заметила блеск глаз нового противника. И вот прыжок. Лесовичка еще не успела разобрать, кто перед ней – кто-то крупный и мощный, – как уже кувырком откатилась назад и тут же вскочила на ноги. Расстояние между собой и разъяренным зверем она увеличила, можно и подумать, что делать с грозным противником.

Тело невероятно крупного льва со здоровенными лапищами, хвост скорпиона, лицо измученного старца. Ну, конечно, мантикора! Залатали снова беднягу. Прости, дружок, что так и не удалось тебя добить.

Лилит прекрасно понимала лесную тварь: загнанный зверь, получавший не раз и от жестоких дрессировщиков-магов, и от тех, кому должен бы был служить. Верить на кровавом песке нельзя никому. И Лилит была с этим полностью согласна.

Мантикора осторожно внюхалась в воздух, противницу опознала, сощурилась, будто даже чуть успокоилась. Знает, что Лилит не будет ее истязать. А ведь находились уже и среди ее сестер такие, кто за жалкие дополнительные минуты в истинном обличье соглашался на потеху магам на настоящие зверства над тварью или даже сестрой. Но то были еще даже не взрослые лешие, почти побеги. Слишком трудно им было сохранять предписанное законом человекоподобие, слишком много жизненных сил на это уходило. Лилит могла понять глупых жестоких сестричек.

Но и сдаться мантикора не могла. Там, за воротами, остались бичи, на ней ошейник, который будет нещадно бить магическим разрядом чистой энергии, если она решит стоять на месте. И Лилит тоже не могла лишиться единственного дня свободы в рекреационной зоне для китежградских лесовиков, без него она просто не выдержит – останется в ненавистной форме навсегда, погибнет, не успев передать тело и память следующей из рода лиственниц.

Их всех давно лишили выбора.

Мантикора нервно дернула головой – застоялись, дрессировщики дали разряд. Зная, что следующий удар будет мучительным, со страшным человеческим криком зверь кинулся в атаку. Лилит легко отпрыгнула в сторону, изобразив для публики какой-то пируэт, еще раз отпрыгнула уже от ядовитого скорпионьего жала, перекатилась под лапой в широком замахе, и нанесла удар в шею – густая грива лесного зверя была отличной броней. Но чем более эффектным кажется бой, чем больше Лилит будут заказывать на арену, тем больше свободы она получит. Мантикора же эффектности сторонилась – на задние лапы не вставала, защищая нежное брюхо, старалась бить попеременно одной из передних.

Лилит легкой стрекозой кружила вокруг размахивающей лапой и жалом мантикоры, и из раза в раз наносила легкие, ничего не значащие удары в гриву чудища. Мантикора сражалась отчаянно, но, измученная прошлыми схватками, начинала уставать. Значит, пора подставиться под удар, чтобы пропустить следующую смену и получить дополнительный день на восстановление.

От удара лапой лешая отлетела на край арены, она спрятала лицо с торжествующей улыбкой в песок и ждала команды на прекращение боя, но сегодня его не следовало. Чертовы маги!

Из глубоких борозд на правом плече и бедре струилась темно-зеленая кровь. Держать саблю не было никакой возможности, лишь прижимать к хрупкому на вид телу, и со страхом надеяться, что успеет завершить бой до того, как отключится.

А мантикора от вида крови только разъярилась. Бедняга, сколько же тебя не кормили? Ты же не можешь есть леших! Ну, хорошо, киска. Насмерть так насмерть.

Ловко подобрала выпавший клинок левой рукой, правую плотнее к боку и в атаку. Тут в ход уже пошло не только каленое железо, но и вся скорость, ловкость и выносливость, на которые было еще способно ее теряющее кровь тело. Резкий выпад, кувырок вбок с одной ноги, приземлилась у бока. Клинком рубит по опасному хвосту, одновременно с силой пинает зверя в пустой, почти прилипший к позвоночнику живот. Тут же перекатывается в сторону от мантикорьего прыжка, с нечеловеческой ловкостью подныривает под него. Вот уже спиной приземляется на песок прямо под животом монстра. Понимает, что сил и у самой осталось слишком мало, и поэтому без сожалений вонзает в брюхо свою тонкую саблю, уводя глубоко внутрь ребер, к сердцу.

Будто издалека до нее донесся утробный рев умирающей твари, но в глазах предательски темнело, и она даже не почувствовала, как туша всем весом упала на ее тело.

***

Тише, тише… – сквозь пелену донесся до нее шепот одной из сестер. – Держись, сестра, лес рядом. Держись.Сосенка… – хрипло протянула Лилит, и нащупала сухую ладонь старой подруги и няни одновременно. Когда последнее воплощение Лилит убили, именно Сосенка выходила ее росток. Сколько уже столетий их дружбе?..

Она ощутила, как невесомо раскачивается в воздухе. Картинка никак не соглашалась складываться в привычную размеренность – смазывалась и размывалась, и Лиственница будто все дальше уплывала от собственного тела, так и не передав его новому ростку.

Но дыхание свежего ветра ее обдувало, кожа впитывала свет животворящей луны, и нежные потоки магической энергии не выпускали из своих объятий. Кровь продолжала бежать по венам, резкими толчками выбрасываемая сердцем в аорту. Жива. На этот раз обошлось. Сколько можно так рисковать?

Холодный диск луны еще висел в воздухе, но на востоке небо начинало светлеть. Слишком рано встает солнце летом, не успеешь напитаться лунным светом. Сознание прояснялось, в нос ворвался пьянящий аромат предрассветных трав, сырой земли, густого леса. Она в истоме прикрыла глаза, полной грудью вдохнула дурманящий воздух. Наконец-то дома!

Сестры опустили ее тело на сырую и такую родную землю – толстый слой опавших хвойных иголок слегка пружинил под ее легкой оболочкой. Прикрыв глаза, она не спешила сбрасывать шкуру, и какое-то время просто дышала лесным воздухом, вслушивалась в звуки просыпающегося леса, и нежно улыбалась, как улыбается ребенок после долгой разлуки с матерью.

Хотя почему как? Земля и была ее мамой.

Еще раз глубоко вздохнула, набралась решимости и, плотно закрыв глаза, выпустила из мелкого тела себя настоящую.

Со стороны процесс превращения лешей выглядел жутко: из тела прекрасной девушки начинали лезть сучья, тонкая кожа разрывалась в клочья, из из нее буквально прорастали ствол, ветки и корни дерева. Это было болезненно и одновременно прекрасно и долгожданно. Переживать свое рождение снова и снова, из раза в раз, уже пятьдесят лет – ничто для жизни лиственницы. И помнить не только каждое свое новое рождение, но и предшественниц – каждой из ее рода, кто носил это тело Лилит.

Ее ствол рос выше и выше, из него выбивались ветви и потемневшие к середине лета мягкие иголки. Лешая уже не была похожа на обычное дерево – ветки в нем все больше напоминали сильные руки, ствол потерял свое ровное стремление к небу. Где-то в ее центре проступали вросшие останки некогда прекрасной девушки. Не дерево, но и не человек. Опасное для общества чудовище. Четвертой степени опасности, по гнусной мажьей классификации.

Лешая пошевелила корнями, будто принюхалась к наиболее аппетитному кусочку почвы. И, почувствовав приближение подземного источника, сделала три тяжелых шага и с упоением впилась в землю.