Kitobni o'qish: «Концерт Патриции Каас 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный»
Это только кажется,
что чем дальше –
тем спокойнее.
Лирическое отступление
То место, о котором Гриша Свиридов под большим секретом рассказывал своей Уле, называлось по разному.
Гриша называл это «поселком Солнечный», где-то это называлось «пгт Солнечный» («пгт» означает «поселок городского типа»), в некоторых документах писали даже «город Солнечный», а на самом деле …
На самом деле все обстояло несколько иначе.
Достаточно сказать, что закрытая засекреченная зона появилась в этом месте очень давно, и связано это было с добычей золота. А раз золото и весьма неприветливый, мягко говоря, климат, то появились и лагеря, заключенные и все такое прочее.
Затем рядом с малоперспективными разработками появился военный завод, лагеря из системы Главного управления лагерей передали Главному управлению исполнения наказаний, сменился контингент заключенных, а рядом с заводом выросли жилые дома и это по сложившейся традиции получило наименование «соцгород».
И значительно позже участок тайги вдали от шахт и соцгорода отвели под создание научной организации, где развертывали исследования какие-то физики …
И строго говоря наименование «Солнечный», мелькающее в открытых документах, относилось к этому засекреченному почтовому ящику, а не ко всему конгломерату в данной географической точке, где кроме шахт и лагерей, крупного машиностроительного завода с соцгородом еще были и воинские части, и военный аэродром, и всякая прочая инфраструктура …
И именно этот засекреченный почтовый ящик, давший свое имя всему вокруг, определил степень секретности всего объекта с дополнительной секретностью и защитой внутри «приморского поселка Солнечный» – такое наименование тоже иногда возникало в открытой документации.
Но продолжим повествование о событиях, происходивших так далеко от Москвы …
Нина самохина
ЗВОНОК КОНОПЛЕВА
– Галина, я в штабе. С десяти – разговор с новым начальником лаборатории … памяти академика. Новый начальник – Скворцов Виктор Антонович. Подготовьте на него все бумаги – приказ, распоряжение о допуске и так далее. В двенадцать – новый уполномоченный контрразведки подполковник Чибрыкин Емельян Никанорович. На встречу с ним пригласите майора Рахматулина.
В штабе Свиридов внимательно просмотрел перечень непоставленного оборудования, последние еще не выполненные заявки на материалы, обратил внимание на заявки по медикаментам и медицинской технике.
Здесь его застал звонок из города.
– Товарищ Свиридов? Здравствуйте. Коноплев Алексей Васильевич, председатель комиссии партийного контроля из Москвы.
– Здравствуйте, товарищ Коноплев. Слушаю вас.
– Вы знаете, по какому поводу мы прибыли. Есть необходимость побеседовать с вами. Не возражаете?
– Ничуть. Когда и где вам удобнее?
– Часа в три вас устроит? Я приглашу майора Брызгу. И вместе побеседуем. Приезжайте в горком, я пока здесь в кабинете первого секретаря обосновался.
– В пятнадцать часов буду у вас.
Прихватив с собой Евменова Свиридов проверил, как подготовлен корпус для медиков и остался им доволен.
РАЗГОВОР со СКВОРЦОВЫМ
Ровно в десять Свиридов вернулся к себе и пригласил в кабинет Скворцова.
– Как спалось на новом месте?
– Тихо тут у вас! Спал, как суслик.
Они сели в кресла в углу кабинета.
– Завтракал? Хорошо. Сейчас – разговор о деле. По душам поболтаем потом, время будет. – но Свиридов не удержался. – Это здорово, что ты приехал!
– Ты в Москве несколько раз высказывал замечания по поводу получаемых нами данных о свойствах новых материалов. Мы их получали отсюда. Ты не знал, где ведутся эти исследования, да и я только мог предполагать … Просмотрев отчеты здесь, я убедился в их некорректности и неполноте. Исправлять это придется тебе. Есть большая лаборатория, большой коллектив, современное оборудование. Есть груда отчетов, но нет результатов. Нужно все критически пересмотреть, многое просто переделать, что-то делать по другим методикам … Все. Видишь, как просто?
– Куда проще. Но это же чистое металловедение, точнее – материаловедение. Думаешь, потяну?
– Я помню, что про тебя говорили наши ребята в группе. Он может сделать все, что нужно. А тебе всего-то нужно поставить сотрудникам задачу, мобилизовать их, заставить работать, определить план дальнейших действий – и вперед.
– Совсем чуть-чуть. Это же работа на целую жизнь.
– Нет, столько времени я тебе не дам. Пару дней – разобраться с персоналом, еще дня три на выработку методов ревизии полученных результатов и отчетов, и немедленно – первые результаты по ранее выпущенным работам. Отчет на Ученом Совете. Так и запишем – через неделю твой доклад на заседании Ученого Совета. Кстати, тебя туда тоже введем.
– Оттого, что ты меня куда-нибудь введешь, лучше не будет …
– Помнишь?
– А как же! Почти все, встречая его, вспоминали, что он – введенный член Ученого Совета, и улыбались! Ладно, а кто меня введет – тьфу, черт, опять вводить будут! – введет в курс дела в лаборатории? Передаст дела?
– Считай, что прежний начальник лаборатории – доктор наук, профессор, член-корреспондент – скоропостижно исчез. Нет его и не будет. В лаборатории есть такая дама – Верещатская Валерия Осиповна, кандидат технических наук, женщина толковая и хорошо знающая дела лаборатории. Потолкуй с ней, тебе имеет смысл назначить ее своим заместителем. Другого человека подбери заместителем по экспериментальным установкам – там большое хозяйство, нужен дельный механик. А дальше – сам. И не стесняйся. Нужно стенку сломать – сломаем, нужно дом построить – построим.
– Ну, эти-то твои штучки я еще не забыл. Здесь опять режим военного времени? И военной диктатуры?
– А как же! А об основных работах я тебе расскажу в другой раз.
– Что значит – об основных? А материалы – это не основное?
– Материалы – это такие мелочи по сравнению с основной задачей … Просто я не мог пройти мимо этих глупостей – они потом могут ох как отозваться! Но несмотря на то, что твои работы – не основные, помощь тебе будет оказываться в полном объеме.
– Ладно. Ругаться с тобой буду потом. Библиотека-то тут хоть есть? У меня голова – не библия, я всех премудростей не помню.
– Все есть, а чего нет – достанем. Скажи только, что нужно. Вопросов у тебя будет еще много – потерпи, поднакопи. А пока моя секретарша Галина Климентьевна тебя проводит в твои владения. До вечера?
– До вечера …
РАЗГОВОР с ЧИБРЫКИНЫМ
– Разрешите, товарищ полковник?
– Заходите, Емельян Никанорович. Располагайтесь. Как устроились, как спали на новом месте?
– Устроился прекрасно, спал неплохо – с учетом разницы в часовых поясах.
– Майор Рахматулин, заместитель начальника объекта по безопасности, фактически подчиненный ваш и мой.
– Майор Рахматулин, Сергей Мунирович.
– Подполковник Чибрыкин, Емельян Никанорович.
После обмена рукопожатиями все уселись.
– Побеседуем? – начал Свиридов.
– Да, конечно. Прошу вас.
– Может быть начнем с вопросов? Работа для вас привычная или вы ранее такими делами не занимались?
– Приходилось. Может быть, не в такой ситуации дела принимал, но приходилось. А вопрос всегда один и тот же – с чего начать?
– Да, вы правы – всегда один и тот же вопрос. С чего начать, что является наиглавнейшим и решающим. Так вот, с моей точки зрения наиглавнейшим вопросом является вопрос налаживания нормального режима секретности на объекте. И его безусловного функционирования.
– А его нет? Я имею в виду режим секретности?
– Он формально есть и даже формально исполняется … в некоторых частях. Но установлен он был так давно, что никто сейчас не в силах вспомнить, почему и как были установлены эти правила. Например, отчеты о работах лаборатории исследования материалов недоступны – формально – даже сотрудникам лаборатории, если они не принимали участие в данном разделе исследований. А фактически – все отчеты лежат в открытую в шкафу в лаборатории. Помещения вычислительного центра снабжены шифрзамками, но открывают их любому, если позвонить. Формально – и я считаю, что в этом действительно есть глубокий смысл – персонал охранных подразделений не должен контактировать с научным и обслуживающим персоналом, а фактически – в клубном помещении охраны на вечерах и танцах присутствуют научные сотрудники. Архивные научно-технические материалы распылены между архивом первого отдела и архивом НТО первого отдела, поисковый аппарат отсутствует, найти что-нибудь – проблема.
– Степень закрытости материалов принята одна – секретно, и все. А это на самом деле далеко не так … Я могу перечислять долго, но суть всего сказанного одна – нужен нормальный и действенный режим секретности. Попробуйте оценивать эту проблему с точки зрения агента, проникшего к нам на объект. Тем более, что это к какой-то мере соответствует действительности – теперь у нас на территории секретного объекта два иностранных агента.
– !?
– Вот вам еще одна проблема. Вернее, две. Первая – использование этих агентов в контригре, если на это пойдет руководство.
– Мне специально подчеркнули, что окончательное решение при любом варианте, разработанном с их использованием, будете принимать вы, товарищ полковник.
– Да, я знаю. И второе – их адаптация. Худобин – наш разведчик, но и он чувствует некоторое недоверие к себе, а что же тогда говорить об Уайттеккер. Ограничение их осведомленности не должно носить характер дискриминации, или это нужно объяснять им каждый раз очень подробно и тщательно.
– Да, это проблема общая. Уже приходилось сталкиваться. С чего посоветуете начать практически – режим секретности с наскока не решается.
– Очень хорошо, что вы оцениваете это трезво. Начните с архивов – и всем понятно, и постепенно можно выйти на нормальные условия и ограничения доступа, и снятия ограничений, и выработки нормального режима внутреннего документооборота, и внешней секретности.
– Понял вас. Еще мне сообщили, что здесь на территории центра проводится некоторая спецоперация, связанная с разоблачением преступной группы в городе. И что степень моего участия в этой операции решаете вы лично.
– Да. Вы не принимаете участия в самой операции, это согласовано с руководством, а лишь фиксируете ее результаты … когда они будут. Эта ваша некоторая отстраненность обусловлена оперативными соображениями. Еще вопросы?
– Возможно, они появятся в ходе работы.
– Тогда успеха вам. Сергей Мунирович вам поможет.
Офицеры откланялись.
– Василий Андреевич, введите в состав штаба подполковника Чибрыкина Емельяна Никаноровича, уполномоченного контрразведки, и проинструктируйте его.
С НИНОЙ САМОХИНОЙ
– Толя, мне надо с тобой поговорить! – Нина перехватила Свиридова в коридоре, когда он вышел от мальчиков.
Она заметно нервничала последние дни.
– Ну, пошли.
В светлой пустоте комнаты для свиданий она встала лицом к стеклу и сказала сквозь слезы, с трудом выдавливая из себя слова.
– Мой Коля … он такой хороший … и с Васильком они так … сдружились … а я беременна … третий месяц …
Свиридов положил ей руки на плечи.
– А разве это плохо, сестренка? Я думаю, что это хорошо!
– Правда? – Нина повернулась и уткнулась мокрым лицом ему в грудь. – Ты правда думаешь, что это хорошо? А как же … Коленька?
– Конечно хорошо. Ребенок – это счастье …
– Да … Счастье … А если … А когда он узнает … и Василек …
Из ее всхлипываний Свиридов только понял, что отец ребенка – гад и подлец, что Нина очень хочет ребенка и очень боится – всего и всех, и вообще она такая счастливая, такая несчастная … И что ей делать – она не знает, а сказать Коле Петрову – боится пуще всего.
Свиридов, как мог успокаивал ее, гладил по спине.
– Так скажи …
Она плача замотала головой.
– Боюсь …
– А чего боишься?
– Боюсь …
– Хочешь избавиться от ребенка?
– Да ты что – как можно!?
– Ну, и что делать будем?
– Не знаю! – она заплакала навзрыд.
– А кто отец ребенка? – Нина отчаянно замотала головой и Свиридов, решившись, прикоснулся к ее сознанию.
– Он, что, – гад и подлец?
– Еще какой …
И Свиридов «увидел» этого подлеца – прямо ему в лицо противно и самодовольно улыбался профессор Оратынцев. Свиридов прервал контакт.
– Как же ты … с ним?
– Ты … узнал, кто, да? Он … сказал, что если … я не стану … с ним … он меня … снимет с допуска … придется уехать … а Василечек останется здесь … – Нина заревела с новой силой.
– Ну, хватит! Ну, уймись ты! Как я сам не догадался, что ты беременна, – он вспомнил полуодетых мам в сушилке интерната. – Оделась тепло – береглась, и груди стоят, словно пушки …
– Правда … как пушки? Ой, мамочки …
– Да не реви ты! Ты даже не представляешь, как это прекрасно. Женщина расцветает, она – царица, ее тело ликует! … Но ты должна хотеть ребенка и уже сейчас любить его. И он должен знать об этом … А ну, пошли!
– Куда? …
– Идем, идем, – Свиридов провел ее коридором и привел к себе.
– А у нас радость – у Нины будет ребенок!
Нина испуганно взглянула мокрыми глазами на жену Свиридова.
– Нина, милая ты моя, как хорошо! – Тоня обняла ее и повела к дивану. – Садись скорее. Как это хорошо – будет маленький человек … Рассказывай!
– Что рассказывать? – испуганно спросила Нина.
– Все рассказывай – какой срок, когда ждем, кого хочешь?
– Ой!.. – теперь Нина плакала на груди у Тони.
Гриша принес воды.
– Вообще-то я хотел бы сестренку … Мне очень хотелось иметь младшую сестренку … – Гриша сказал это очень тихо и очень серьезно,
– Но Тоня не может … Ничего, пусть будет мальчик!
– Я тоже … хочу мальчика … еще одного … и боюсь …
– Папа, пусть у тети Нины будет мальчик!
– Ты так говоришь … как-будто твой папа может это …
– Ну, я не знаю … Но мой папа может все!
– А Коля уже знает?
Новый приступ рыданий потряс Нину, и теперь ее утешали Тоня и Гриша.
– Тетя Нина, ты кончай плакать, а то нос покраснеет! – очень серьезно сообщил Гриша. – И вообще, скажу я тебе …
Нина, утихая, промокала платком глаза.
– Скажу я тебе вот что … Если дядя Коля тебя любит, и ты его любишь тоже … То вы будете любить сына вместе … Хотя все это не так просто … Я-то знаю!
Теперь досталось и Грише – Нина его тоже всего залила слезами.
– Я пошла?
– Иди и ничего не бойся. Легко не будет … Только не говори Николаю кто отец. А то … Я бы на его месте … убил бы гада …
ВАСЕНЬКА, У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК
– Васенька, ты знаешь … а у меня будет маленький ребеночек!
– Я знаю, мама. А дяде Коле ты сказала? Надо сказать.
– Я боюсь …
– Зря. Чего бояться? Он тебя любит. Ты же не по доброй воле …
– Ты знаешь?!
– Мама, успокойся. Мало ли чего я знаю. Ты расскажи дяде Коле. Или, хочешь, я расскажу?
– Да ты что? Как можно … Пойду, расскажу … Не бросит он меня, нет?
ЧЕРНОМЫРДИН о СИСТЕМЕ
– Анатолий Иванович, это же полный бедлам, а не система! Это же уму непостижимо – такое наворотить!
Черномырдин кричал и размахивал руками, но Суковицина уже не так удивленно смотрела на него, а просто закрыла незакрытую им дверь.
– Вы присядьте, Семен Гаврилович. Присядьте.
– Да, да, спасибо, Галина Климентьевна, я сяду. Но безобразия от этого не уменьшатся!
– Семен Гаврилович, если вы будете так эмоционально выражать свои мысли, то я ничего не пойму, – улыбнулся Свиридов, – А хотелось бы понять. Тем более, что по пустякам вы кричать не умеете. Я не прав?
– Вы правы, Анатолий Иванович, вы как всегда правы. Прошу прощения за крик, но дело действительно безобразное.
Он начал излагать свои соображения так же эмоционально, и Свиридову несколько раз приходилось утихомиривать Черномырдина, но все же в конце концов удалось понять, в чем дело.
Так или иначе все работающие в научном центре делились на две большие, но неравные группы – научно-технический персонал и обслуживающий персонал.
Затем шло деление научно-технического персонала на основной и вспомогательный.
Затем основной научный персонал делился на персонал теоретического обоснования, персонал экспериментальных установок, камеральный состав и архив.
В группу вспомогательного научно-технического персонала входили аналитики всех уровней, электрики и электронщики, сотрудники вычислительного центра, проектно-конструкторского отдела, механической службы обслуживания экспериментальных установок, механических мастерских по обслуживанию экспериментальных установок, отдела снабжения экспериментальных установок, библиотеки, профилактория и НТО первого отдела …
Свиридов прервал Черномырдина.
– Разыщите Рожнова. Я его жду.
Структурные деления обслуживающего персонала было запутаны и усложнены до такой степени, что Черномырдин для простоты и наглядности привел примерную схему так, как она у него получилась. Он всех разделил на внешних и внутренних – во внешние подразделения у него попали охрана периметра, персонал контрольно-пропускных пунктов, цензура и управление. Внутренние структуры обслуживающей группы так же содержали охранные подразделения – охраны территории, отдельных объектов на территории и постов.
А еще там была дирекция – не имеющая отношения к научно-техническому персоналу; администрация, так же не имеющая к этому отношения; персонал медико-санитарных учреждений; персонал многочисленных пищеблоков и буфетов; персонал многочисленных служб общетехнического назначения; целый букет подразделений бытового обслуживания – торговля, стрижка, починка, уборка помещений, стирка и чистка; культура – снова библиотека, биллиардная, спорткомплекс, оздоровительный центр; персонал поэтажного обслуживания корпусов, персонал администрации корпусов, персонал групп контроля и еще куча надзорно-контролирующих подразделений, связанных с первым отделом, с управлением режима, с управлением контрразведки и еще черт знает с чем. Здесь же был и первый отдел.
– Я видел схему у Шабалдина – она ничего общего не имеет с тем, что я перечислил. Суть же в том, что в зависимости от того, в какую клеточку попал человек, будет зависеть система и величина оплаты труда, социальные привилегии и всяческие льготы. Система построена на полной дискриминации человека! Сотрудник из штата профилактория – а это относится к вспомогательному научно-техническому персоналу – совершенно не адекватен сотруднику подразделения медико-санитарного подразделения из группы обслуживающего персонала. И оплата труда совершенно разная, и льготы по обслуживанию. Анекдот – два врача, выполняющие одинаковую работу, но состоящие в штатах разных подразделений имеют разные системы оплаты и льгот! Один получает полное обеспечение бесплатно, а зарплату на личный счет, а другой – получает зарплату деньгами, и все его льготы – это продукты без очереди и по льготной цене. У одного – полный пансион, жилье, инфраструктура гостиничного типа, а у другого – наемная квартира или комната и инфраструктура городского типа. Причем перейти нельзя. Например, из первого отдела группы обслуживающего персонала нельзя перейти в аналогичную структуру в группу научно-технического персонала – там все системы материального поощрения разные, и уровни разные. Думаете, внутри групп системы социально-бытового обслуживания одинаковы? Ничуть не бывало! Электронщики могут пользоваться услугами магазина – того, что называют «супермаркетом», а электрики – не могут. Аналитики, сотрудники вычислительного центра – могут, а сотрудники НТО первого отдела и работники механических служб – не могут. И так далее. Если пересчитать в условную заработную плату, то в результате я получил разницу в оплате труда за одинаковый труд в пять раз!
Рожнов уже сидел за столом и слушал Черномырдина.
– Семен Гаврилович, а как сложилась такая система? – спросил он.
– А системы нет. Есть фрагменты, узаконенные распоряжениями, приказами, постановлениями, а единой системы – нет. Даже документа такого нет – структуры и ее дробления!
– И как же вы раскопали все это? Да так быстро.
– У меня свои методы. Когда идешь от зарплаты, то быстро выходишь на структуру. Есть цифры, есть данные… – закончил Черномырдин, возмущенно и растерянно разведя руками.
– Это – серьезно. С этими вещами я уже сталкивался. Вам вместе подготовить доклад на мое имя и начать разработку более рациональной структуры, в том числе систем материального поощрения и льгот. Меня тревожит наш жилой фонд в городе и его обслуживание, обратите на это особое внимание. А вам, Семен Гаврилович, большущее спасибо за проделанную работу.
ПАПА, Я НАПИСАЛ ПИСЬМО
– Папа, я написал письма, ты посмотри. Поправь, если я чего не так написал, я перепишу.
Свиридов развернул листок.
«Привет, Никанор! Привет тебе с жаркого юга. Я уже загорел за эти несколько дней и начинаю прятаться от солнца. Но вода такая приятная, что вылезать не хочется, но меня пасут и вынимают силой. Но с Олегом мы находим скрытые пути и уходим от наблюдения. Не думай, что мы уж очень разгулялись тут – ничего подобного, меня тут учить взялись всерьез. Тиранят вовсю! Видела бы ты, что со мной делают! А грозятся, что будет еще тяжелее и еще строже. Хорошо, что приехал Семен Гаврилович, он и к Олегу, и ко мне очень добр и всегда нас защищает, только вот от него самого уже теперь никакого спасения нет. Раньше хоть ты меня защищала. Как ты живешь, какие у тебя новости? Никого еще не загрызла? Как родители? Не очень тиранят тебя? Я тебя частенько вспоминаю, когда рисую или когда выбираю натуру. Мне Тоня позировала для портрета, заодно я попробовал нарисовать ее с косами (как у бабы Гали), а потом тебя с прической, как у Тони. Получилось очень интересно, мы с Тоней даже удивились – у тебя такая солидность появляется. Поэтому учти – если хочешь выглядеть солидной старой лоханкой, сделай прическу, как у Тони. Только вот у Тони эта прическа ее не молодит – я попробовал удлинить ей волосы, и она сразу выглядит старше. Она этому тоже удивилась, и мы даже поиграли с ней с прическами и волосами. Папа много работает, но позагорать и поплавать с нами время находит. Он мне разрешил немного поездить за рулем, но дороги здесь плохие, и особого удовольствия мне это не доставило. Тут интересные ребятишки живут, местные, мы подружились и теперь у нас своя кампания – все-таки веселее. Пиши, что нового у тебя и как ты живешь. Все приветы Семен Гаврилович довез в целости и сохранности. Приветы тебе от папы и от Тони.
Обнимаю тебя. Твой Гриша.»
Второе письмо было адресовано Галиным.
«Здравствуйте, баба Галя и деда Вася! Я уже без вас скучаю, а когда вы получите мое письмо, буду скучать еще больше. Живем мы хорошо, каждый день купаемся и загораем. Купаться мне очень нравится, только меня из воды все время вытаскивают и говорят, что хватит. Будто я сам не знаю, когда мне хватит. Вон папа и Тоня купаются много больше меня и ничего. А еще мы едим всякие фрукты и пьем парное молоко с настоящим черным хлебом. Никогда не думал, что это так вкусно. Корову еще не видел, надо будет сказать ей спасибо за такое вкусное молоко, а может быть даже подарить ее портрет. Немножко рисую, потому что меня старательно мучают всякими занятиями и грозятся устроить экзамен на всхожесть, который называется экстерн. Наверное, что-то противное, но пока точно не знаю. Папа много работает, Тоня осваивает иностранную швейную машинку, а так все в порядке. Как дела у вас? Как давление у деда? Баба Галя, ты ему там спуску не давай, пусть только попробует не прочесть тебе это! Я тогда приеду и разберусь с ним. Что там поделывает вся окружающая среда? Семен Гаврилович привез нам все приветы от вас, и мы с радостью посылаем вам свои, и передавайте их всем, кто нас знает. Отдельные приветы разбойникам Скворцовым и всем другим разбойникам, а также бандитам из лесной школы. У нас тут леса нет, так, мелкие кустики и вся тень искусственная, поэтому даже в тени загораешь, как на сковородке, а из животного мира один верблюд (чучело) и много ящериц (нарисованных). Вам привет и всякие хорошие пожелания от папы и Тони. Веронике я написал письмо с кучей приветов, но все равно поцелуйте ее от меня.
Я вас обнимаю и крепко целую. Гриша.»
– Мне твои письма понравились. Ты все написал правильно – мы же на юге загораем. А почему ты Уличке ничего не написал? Или считаешь ненужным?
– Нет. Просто пока не получается … А вспоминаю ее все время – невольно как-то получается … А письмо не выходит …
Вечером по заведенному порядку Свиридов просматривал документы в штабе.
В материалах, полученных из Москвы, его внимание привлекла шифрограмма с неприметным текстом. Но прочитав ее внимательно Свиридов понял смысл – генерал Сторнас информировал его о возможном приезде генерала Нефедова.
НИНА САМОХИА ЖДАЛА НИКОЛАЯ
Нина Самохина ждала Николая Петрова на улице.
– Ниночка, что-нибудь случилось? Что это Василек меня вызвал?
– Пойдем, пройдемся.
– Ты, что, плакала? Не надо, нет ничего стоящего, чтобы тебе плакать.
– Ой, Коленька … Хотелось бы …
Они прошли молча до конца корпуса и повернули в лес.
– Коленька, выслушай меня … Только не перебивай … Я к тебе очень серьезно отношусь … И к нашим с тобой отношениям тоже очень серьезно отношусь … Я тебя полюбила …
– Я к тебе тоже серьезно отношусь, и люблю тебя …
– Не перебивай, пожалуйста! Только у меня есть сын …
– Ну, не дури! Вася мне не чужой, он твой сын, значит … Да и мы с ним …
– Коленька! Да беременная я! На третьем месяце!
Нина хотела вырвать руку и убежать, но Николай не дал, и ей пришлось идти дальше рядом с ним.
– Не было у меня никого, – не выдержав продолжила Нина, – Меня этот гад силой взял … изнасиловал … А теперь третий месяц …
Они опять шли молча и опять Нина не выдержала.
– Я виноватая перед тобой … не знаю, в чем, но виноватая … Прости меня, если сможешь …
– В чем ты передо мной виноватая – я знаю … В том, что сказать боялась. Стало быть, мне не верила … Это, стало быть, первое …
Нина замерла и сжалась.
– И опять же мне не верила … Если я тебя люблю … если ты меня любишь … то как я могу не принять твоего ребенка? Ну, объясни?
Нина ревела в голос, пыталась что-то сказать, а Николай вытирал ее лицо платком и обнимал.
– Прекрати рев. Ему вредно.
– Что? Что ты сказал?
– Я сказал – ему вредно. Прекрати. Успокойся. И пошли в тепло, а то сопли замерзнут.
– Коленька!
Они, не раздеваясь, поднялись на второй этаж, нашли свободную комнату, закрыли дверь.
Нина обессилено опустилась на диван, но Николай поднял ее.
– Разденься хоть.
Он помог ей снять полушубок и усадил. Потом стал снимать сапожки. Нина тихонько счастливо плакала. Он так осторожно разувал ее, так нежно гладил ее ноги.
– Тебе не будет жарко? Давай, сниму рейтузы.
– Давай …
Она почувствовала его руки на поясе, на бедрах. Он осторожно стал стягивать рейтузы, стараясь не стащить с нее одновременно и трусики, а Нина привстала и помогла ему.
– Ты из-за него мне … не позволяла? – он так и не сел рядом, а устроился около ее ног на полу и стал целовать ее колени.
– Врач сказал – дней через десять уже можно будет … Уж три прошло …
– Подождем … Где же он там у тебя?
Нина вытянулась, отдаваясь его руке.
– Коленька, милый … Ты взаправду не винишь меня? Мне ведь знать надо …
– Не береди … Сама сказала – силой взяли … Чем ты виновата? А он чем виноват? – и он нежно погладил то место, где, как он думал, уже находился неведомый никому еще человечек.
ПРИЛЕТЕЛИ УМАРОВ и ИВАНИЩЕВА
Прилетевших Умарова и Иванищеву Свиридов встретил в главном административном корпусе, в штабе.
– Ангелина Митрофановна, позвольте представить вам полковника Свиридова.
– Свиридов Анатолий Иванович. Очень приятно. – Свиридов поцеловал протянутую руку.
– Ангелина Митрофановна Иванищева.
– Здравствуйте, Эрнест Умарович!
– Здравствуй, Свиридов, здравствуй. Мы здорово устали с дороги.
– Комнаты вам подготовлены, все разговоры завтра. А сейчас по кружечке парного молока со свежим хлебом? Пойдемте в буфет.
Приехавшие с удивлением осматривались в буфете – уютно, небольшие столики под накрахмаленными скатертями, мягкий свет, сверкающая стойка, такие милые и домашние девушки с косичками и главное – под белыми салфетками оказались глиняные кружки с настоящим парным молоком, а хлеб был ржаной, духовитый.
– Анатолий Иванович, это ваш агитпункт? – с удовольствием вдыхая запах хлеба спросила Иванищева.
– Нет, Ангелина Митрофановна, это наш штабной буфет. В корпусе, отведенном для вас и ваших сотрудников, есть и такой же буфет, и столовая с таким же молоком и хлебом. И множество всяких других приятных удобств. Когда приедут ваши сотрудники?
– Часть должна прилететь послезавтра, остальные – попозже. Я хочу разобраться, насколько Эрнест Умарович прав, что здесь уже есть фронт работ.
– Вот завтра мы с вами побеседуем и разберемся, с чего начать и кто понадобиться в первую очередь. А сейчас, если вы не возражаете, вас проводят в вашу квартиру. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Иванищева в сопровождении Суковициной вышли.
– Как дела, учитель?
– Это я у тебя должен спросить, Свиридов – как дела?
– Для медиков большинство оборудования уже прибыло, можно начинать монтаж. Но для них появилась срочная и не запланированная нами ранее работа. Может быть, завтра? Вы устали.
– В двух словах.
– Детей, таких, как Олег Ерлыкин, оказалось больше, еще семеро. Таким образом мы имеем восемь матерей и восемь мальчиков. Одна пара – сопряженные телепаты, как мы их назвали, остальные матери такими способностями не обладают. Из отцов в живых пятеро, все работают в городе рядом. Надо исследовать эту группу подробнейшим образом.
– Да, материал интересный. Давай завтра все обсудим вместе с Иванищевой – она женщина серьезная, хоть и с заскоками. Ученица Тимофеева-Ресовского, чем весьма гордится.
– Того самого?
– Того. А сейчас – спать хочу. Проводи меня. Как там Антонина? Как Гриша?..
ВЕЧЕРОМ СО СКВОРЦОВЫМ
– Ну, как, познакомился с коллективом? Как Верещатская?
– Знакомлюсь. А она ничего, деловая. Только серьезная очень – шуток не понимает. Ладно, поживем – увидим … Ты-то как?
– Соскучился без тебя. Ей богу!
– Тоню не обижай – разве она ни все время около тебя?
– Что ты! Тоня … Тоня – это такой подарок судьбы … А ты – это ты.
– Давай по маленькой?
– Давай.
– Ну, рассказывай. Ты так тогда умчался, ничего не объяснил. Как дела-то?
– Сложно. Сколько времени прошло … По работе, вроде бы, все идет путем, из графика не выбиваемся, но вокруг … Я тут такого наворотил …
– Давай, давай, выкладывай.
– Я тут настоящей мафии на хвост наступил. Ненароком. А раскрутилось такое … прямо как в жизни – только тронешь, так потом не остановишь. Было все чинно-благородно – закрытый город, а при закрытом городе – закрытый научный центр. Ты теперь понял, откуда все наши разработки пришли? Отсюда.
– Но то, для чего ты сюда приехал, не конструкционные материалы?
– Новый проект? Нет, но это – потом. Так вот: копнул я случайно. Или не случайно – нарушение установленного порядка было формальным, а по существу весьма серьезным. Так и оказалось. И за жабры я – опять случайно? – взял серьезную рыбу. Чтобы его освободить дружки его подельники организовали захват Тони в заложницы.
