Kitobni o'qish: «Моя любовь»

Shrift:

* * *

Хомяк живет три года, и любовь живет три года. Хочешь узнать, когда умрет любовь, – купи хомяка.
Из книги «Наставления августейшему наследнику» короля Пхумипона Адульядета Рамы-9

Предисловие

Когда-то, много-много лет назад, одному маленькому мальчику удалось выклянчить у папы с мамой хомячонка. Божась самыми страшными клятвами, дитя обязалось хорошо учиться, слушаться, чистить зубы, делать зарядку, а заодно кормить животное, чистить клетку и осуществлять дрессуру. Увы… Зароки оказались благополучно похереными.

Клясться – грешно. За каждый грех – да воздастся! Младенческое словоотступничество в будущем аукнется герою беспокойной и неупорядоченной жизнью (и по смерти быть ему проглоченным Левиафаном).

Хомяк Борька также коротал свой век черт-те как. И некормленным бывал, и непоенным, и спал в кизяках. Оттого рос вонючим, кусючим, склонным к побегу.

Прошло три года. Уж не знаю, Борис, молод ты или стар? Сладко тебе живется иль худо? Жрешь себе и жрешь, спишь себе и спишь, гадишь – и гадишь. Только вот одним прекрасным утром – бряк!!!

Солнечный лучик играет на стеклянных стенках трехлитровой банки из-под томатного сока, на ворохе сена сохнет какашка, Борис лежит на боку, задрав одну лапу вверх, в глазах – отсутствие интереса к жизни, а по замутневшей роговице ползает какая-то мошка.

В отличие от хомяка, любовь умирает показно, картинно, чихая и кашляя, теряя зубы и волосы, с пооочередным отказом жизнетворящих органов.

Хозяину Борьки доводилось любить: горячо, выспренно, ревниво, с мазохистической мечтой о холодном лезвии бритвы. Но пролетали год, другой, и влюбленный начинал примечать, что у божества ноги недобриты, дыхание не пьется полной чашей, не так мила ее болтовня, и у чужой бабы сиськи посвежее. А к исходу третьего года – высокого чувства как не бывало. И в первый раз так было, и во второй, и в третий… Тысячу раз прав благородный Пхумипон Адульядет Рама-9.

Дожив до сорока шести годков, бывший мальчик решил написать роман… о революции. О стремительных атаках и позорном бегстве, о дымящейся крови и парящих чанах с майдановским борщом, о титушках и волонтерах, о заунывном пении гимна и буйстве радости от моря огня. Об известнейших политиках: Олеге Ляшко и Петре Порошенко, об Игоре Мосийчуке и Владимире Кличко, об Андрюхе Лозовом и Арсении Яценюке. О знаменитых мерзавцах и безымянных героях, чьи лица скрывали черные балаклавы революции. Но когда слова начали складываться в предложения – стало ясно, что рано или поздно повествование упрется в перечень всем известных дат, в череду проверенных и непроверенных фактов. Одними мемуарами больше – одними меньше. Чтобы копание в воспоминаниях не казалось таким скучным, пришлось придумать любовь.

Тайский король говорил, что любовь живет три года, и хомяк живет три года. По закону жанра любовь не может пережить революцию. А то пошленько как-то выйдет. (Ну, не умерла бы Инесса Арманд от холеры и пролюбилась с Лениным до старческого слабоумия – мещанство.) Продлись революция тысячу девяносто пять дней – no problem, все б сошлось… Три года вселенских потрясений и три года любви. Но… наша революция родилась с генетическим дефектом прогерии – преждевременного старения. (Новорожденное дитя розовощеко, сиську сосет – аж за ушами трещит. Только вот щелкнет пальцами Демиург, и хищный младенчик начинает стремительно превращаться в пошлого, безвольного, травоядного дедульку.)

В книгах судеб украинскому бунту от рождения до старческого бессилия был отведен всего лишь год. Год робингудства и мародерства, великодушия и малодушия, пустых жизней и славных смертей. Чтобы уравнять по сроку революцию и придуманную любовь, автору пришлось по-жульнически щелкнуть пальцами. Так что хомячку моей любви придется прожить жизнь яркую, радостную, словообильную, но… скоротечную, как чахотка…

Да… Неплохо бы разукрасить повествование. Как-то разбавить запах гари, слезоточивого газа, проссанных подъездов, портяночного духа и крови. Для этого хитрый автор и нанизал известную всем цепь событий на выдуманную поездку в Таиланд. (Хотя это путешествие – не совсем выдуманное. Оно действительно случилось когда-то, очень давно, с другой невыдуманной девушкой, но при совсем иных обстоятельствах – легко, курортно, весело, без намека на надрыв.) Все остальное – люди, события и хронология изложены настолько честно, насколько честной может быть мать-история. Удалось ли сплести несплетаемое – судите сами.

День первый

Дверь самолета со сладким стоном раскрылась, и в салон ворвался густой влажный воздух. Вдыхаешь, и будто пьешь вязкий кисель из водицы, пота, запаха чемоданной кожи и чего-то цветочно-приторного. Здравствуй, Таиланд, незнакомая страна, куда мы сбежали на десять дней от хмурого киевского неба, слякоти, искалеченных елок, воя сирен, паленых покрышек и очень значимых людей в камуфляже.

В шипах моих кроссовок, шлепающих по свежевымытым плитам аэропорта Суварнабхуми, еще прячутся комки родной украинской грязи, а в волосах той, что со мной, поблескивает полоска привезенного с родины новогоднего дождика. Руки бы пообрывал тем, кто решил поднять измученным пассажирам Борисполя настроение пляшущими девами в сверкающих стразами трусах. Ну, почему бегущий из мрачного Киева человек должен испытывать восторг от сыплющегося на голову конфетти и фольгированных кизяков?

Все!!! Довольно!!! Девять с половиной часов назад я еще был активным членом общества, а теперь – просто фаранг, полутело-полуматрац, бездумное существо, которое можно и должно обманывать. Но от этой нирваны туриста отделяет еще пару часов терзаний в очередях паспортного контроля, визового окошка и таможни. (Всего пара часов, стоящих пару полновесных лет жизни.)

Полсуток – без единой затяжки. Это почти фатально для насквозь прокопченного организма. Явись в сей момент Блаженный Августин, смиренный Махатма Ганди или сам граф Толстой – горемыка пойдет ныть не о «непротивлении злу», а о жгучей ненависти к всесильному некурящему меньшинству.

Обычно в мечтаниях о крупной и даже мелкой мести я холодно последователен и изощренно жесток, но теперь фантазия бесхитростно сует в руки неандертальскую дубину с уродливыми шишаками, и крушит та дубина каленое стекло витрин, бамбуковые кадки и гипсовые мордахи крашенных золотом сиамских истуканов.

Чертов аэропорт Бангкока!!! Километры эскалаторов, сотни магазинов, десятки тысяч курящих людей – и ни одной зоны для курящих… Даже в крошечном Борисполе есть одна застекленная комнатушка с рядами пепельниц. (Только бы не закрыли.) В полутора часах лета от Киева (скажем, в городе Москве) таких комнат нет. Но, как говорил великий Салтыков-Щедрин: «Изуверство российских законов компенсируется возможностью их невыполнения». На дверцах московских туалетов начертано: «Курить запрещено, штраф – 500 рублей». Угроза штрафа дарит возможность выбора: смело кури либо оставайся «тварью дрожащей».

Ведь сидит же в нас эта «тварь дрожащая» со святого младенчества. И хочется разрисовать соплями новые обои, а тварь шепчет: «Сморкайся в тряпочку, сопли не для рисования, воспитательница увидит – в угол поставит». Ну и чего же страшного в этом углу? Сочленение стен, и только… А тварь шипит: «Стыдно там стоять, все смеяться будут и пальцем показывать». И ведь пасует младенец пред тварью, украдкой втягивает сопли в пищевод, убивая в себе Боттичелли, Энди Уорхола и Че Гевару.

В школе – то же самое. Прыгнет тварь из пенала под воротничок белой рубашки, прокусит затылочную кость и пойдет сосать из мозжечка сироп отваги с медом противоречия. И в институте не помилует, и на работе, и в гостях, и в ЗАГСе, и на смертном одре.

Три часа ожидания в Москве я гнал от себя «тварь дрожащую». Смело чадил в туалетной кабинке ибо знал верхнюю рамку наказания – 500 рублей. Написали бы: «Тысяча» – все равно курил бы, и десять тысяч – не напугают. Однако в тайских сортирах накарябано «No smoking». Подлее не придумаешь.

Чем грозит циничное попрание закона? Расшифруйте, сиамские божки, сделайте милость. Но… молчат зверомордые апсары, и это страшнее страшного. Что ждет жителя страны борща и пампушек, если тот решится нырнуть в белоснежную клетушку с журчащим унитазом, запрется, скукожится, щелкнет зажигалкой и… Что??? Явится седовласый старец с нимбом над головой и погрозит строптивцу тонким пахнущим ладаном пальцем? А может, в кабину ворвутся трое здоровенных тайцев, скрутят раком и отхлещут по пяткам ротанговой палкой?

Радуйся, торжествуй, подлая тварь! Я два часа не смел нарушить запрета. (Пугливый фаранг изменил себе, а значит, способен в лихую годину предать страну, убеждения и народ.)

И вот наконец стеклянные двери аэропорта распахиваются. Затравленный гость не видит трехэтажных хайвеев, его не дивят ни поблескивающие вдали купола пагод, ни огромный портрет короля Пхумипона Адульядета Рамы-9, ни цепочка живописных прудиков со снующими по водной глади легкими рыбацкими лодчонками. Его Грааль – самая заплеванная в мире урна, обсаженная в кружок суетливыми клещеногими китайцами, бледными безбровыми немцами в мятых шортах и нашими до одури красивыми соотечественницами с надменным взглядом (а вот и не трахнешь) и златой казной на новеньких гуттаперчевых грудях. Мы – такие разные в этом мире, и только на квадратных метрах курительных зон равны все расы и сословия. Вся хренова цивилизация кружится вокруг столбца с хромированной решеткой и десятком раздавленных, как рабы, окурков.

А где же та, что прилетела со мной? Моя любовь, несмотря на заложенность носа и ушей, хочет курить не меньше моего. Но куда больше никотиновой ломки она боится прозевать рейс на сказочный остров Пхукет – финишную точку нашего путешествия, и потому мечется среди десятков информационных стоек.

Она упорна и настырна. Однако, милая, читай Гумилева. Твоя пассионарность может быть с легкостью поглощена, переварена и извергнута золотой осенью древнего этноса. А тайцы – народ древний.

Первые гоминиды в Индокитае появились за миллион лет до мобильного телефона. 11 000 лет назад, когда наши европейские предки еще гонялись за пещерными носорогами, трудолюбивые тайцы вовсю растили горох, перец и огурцы. И правители в многославном Сиаме были не какие-нибудь там Святополки Окаянные, Пипины Горбатые да Хуаны Безумные, а как на подбор, опрятные, разумные: причем всех звали Рама.

Ныне царствующий монарх Рама-9 Пхумипон Адульядет и вовсе перещеголял своих предшественников. Правит он уже почти 70 лет (что само по себе свидетельствует о недюжинном уме и опрятности). Мало того, августейшая особа владеет патентом на производство искусственных облаков, профессионально играет на саксофоне и даже собственноручно разработал фотообъектив для всемирно известной фирмы «Canon»! Неудивительно, что орденов у него поболее, чем у Леонида Ильича Брежнева (который, как известно, в облаках не разбирался и музицировал только на семиструнной гитаре в тесном семейном кругу). Ну и скажите мне, пожалуйста, с какого хрена верноподданным столь изобретательного короля тратить драгоценные нервы на какую-то долговязую чужеземку?

Моей любимой – двадцать один. Ее рост – метр восемьдесят, что заставляет тайцев при разговоре задирать голову. Им неприятно. Боюсь, что голос моей спутницы тоже не слишком благозвучен. Заложенность носа делает его гундосым, а заложенность ушей – слишком громким. Верноподданные сиамской короны – народ нежный, громких звуков не любят. Дабы не терзать свои ранимые барабанные перепонки, они отправляют долговязое и громогласное создание – «туда».

Указательное наречие «there» (т. е. «тама») – главное в английском лексиконе уважающего себя тайца. Тот, как правило, сопровождает это слово грациозным взмахом руки в неопределенном направлении. Двухтысячелетнее исповедование учения буддийских старцев Тхеравады убедило аборигенов в том, что «Куда бы праведный человек ни пошел – он придет, куда надо, а неправедного все равно укусит кобра». Но моя спутница наивна, как дитя. «There» – значит «there». Повинуясь указанию очередного раскосого сусанина, она вспархивает на серебристые ступени эскалатора. А я, провожая взглядом ее силуэт, мечтательно зажмуриваюсь, представляя, как на хрустальную крышу аэропорта Суварнабхуми обрушивается огромный «Боинг-757». О господи, нет!!! Только не это!!!

Картина, леденящая кровь. Ревут турбины двух мегадвигателей, мужественные пилоты отчаянно тянут на себя штурвал, стюардессы и пассажиры молятся сто двадцати богам… Но ничто не спасет, никто не поможет!!! Все ближе хрустальная крыша, все шире разинутый от ужаса рот бирманского пролетария, отмывающего гигантские стекла от дерьма тропических птиц. Курносое рыло авиалайнера медленно зарывается в хромированный купол.

В миг, когда стальной двутавр перекрытия пропарывает обшивку крыла, керосин вспыхивает. Ужасающий взрыв! Меня сбивает с ног огромный портрет орденоносного короля и тем спасает, укрывая от огненного шквала в струях беззаботного фонтана. Меня, но не ее… Почему смерть забирает молодых? Почему ее, а не сорокашестилетнего бобыля с двумя позвоночными грыжами и грустными светло-серыми глазами?

Однако красавец-аэробус и не думал падать на грешную землю. Он лениво ползет вверх по небесной лестнице в затянутое легкой сизой пеленой тайское небо. И не было адского взрыва, и не было мириада осколков, не было разлетающихся чемоданов, кошельков, соломенных шляп, рисовых чипсов. Не было сотен тонн керосина, разложивших на атомы мою рыжеволосую ведьму. Был просто голос: «Как меня затрахали эти тайцы». Ее голос – громкий, гундосый, самый дорогой голос на свете.

28 декабря (в день годовщины нашей любви) мы уехали на другой конец света, чтоб расстаться. Это было ее решение, но я сделал вид, что оно и мое. Лучше бы нас разлучила смерть. Однако смерть либо спешит, либо запаздывает и никогда не приходит вовремя.

Самолет рейса Бангкок – Пхукет благополучно взлетает. Моя любовь в третий раз за минувшие сутки скулит о боли в ушах, а потом засыпает, по-детски приоткрыв рот. Я же достаю телефон. Впервые невежество в области телефонных дивайсов не помешало, а скорее, пригодилось. Марк Викторович не умеет стирать смс-ки. Потому память старого полуразбитого Леново за полтора года разбухла от вызовов такси, заказов пиццы, сделок на сотни тысяч, компромата на сильных мира сего и истории нашей любви – от дня первого…

19.12.2013. 18.55

– 0504110709 – это мой телефон. Марк.

19.12.2013. 18.58

– Я его записала утром в воскресенье и выучила по ходу.

Это была первая смс-ка, посланная с моего номера, и первая, принятая от нее.

Для начала – кто такой я? Я – Вселенная, неловко упакованная в 181 сантиметр роста и около центнера веса… Когда директор студии документальных фильмов «Первого национального» Гресь Марк Викторович смотрит на себя в зеркало, то кажется, что девяносто с лишним килограммов тугой плоти – сплошная мускулатура. А все остальные просто обманываются, твердя, что мне уже давно пора в спортзал и на безуглеводную диету.

Кое-кто считает, что я алкоголик. Брехня! Вот, скажем, в западных фильмах… Брутальный мужчина заглянул в гости к другому брутальному мужчине. И что? Хозяин тут же предлагает ему выпить. (Отказываются только полицейские.) Разве кто-нибудь в зрительном зале подозревает хозяина или гостя в бытовом алкоголизме? Отнюдь. Бокал виски с кубиками льда или мартини с зеленой оливкой – это красиво. Отчего же, когда ко мне приходят гости и щедрый гостеприимец предлагает чего-нибудь выпить, то получает вместо «С удовольствием»: «Ты чего, прямо с утра начинаешь?»

А почему радовать себя можно лишь вечерами? В моем домашнем баре, на хромированных реллингах, вниз головой свисают узкие, как прыгуньи в высоту, бокалы для игристых вин, пузатые «коньячки». Конечно, не обойтись и без толстостенных и толстодонных, с золотым напылением по ободу стаканов для выдержанного «Чиваса». Как не подарить улыбку веселой гурьбе игривых водочных рюмочек? И ведь под всяк сосуд имеется драгоценный источник наполнения. Разве откажешься? Как не поздравить ближнего «с добрым утром» загустелой в морозце стопкой «беленькой», горьковатым, как первая любовь, глотком мартини или теплым ветерком бескрайних виноградных далей сонной провинции Коньяк.

Ни хрена я не алкоголик, и ни хрена я не старый. Идите в жопу! Мне сорок шесть и скоро будет сорок семь, а потом – пятьдесят. Во всяком случае, до пятидесяти я доживу, ибо печень пока еще способна фильтровать даже серную кислоту, и запорами не страдаю, и зубы на месте, читаю без очков и с мочеиспусканием – полный порядок.

За три десятка лет совершеннолетней жизни какими только пакостями Марк Викторович не занимался… Делал макеты танков и самолетов на киностудии, строил декорации в стрип-кабаре, пытался спекулировать, а еще снимался в кино, снимал кино, чистил конюшни в армии, пел, уголовно преследовался, бездельничал, пил, учился на архитектора, творил компьютерную графику, писал сценарии, стал телезвездой, а потом забытой телезвездой. Наконец – сунулся в политику. (Именно политика свела меня с той самой рыжеволосой ведьмой, из-за которой даже в беззаботном Таиланде хочется выть серым волком.)

В первый раз я встретился не с ней, а с ее тлеющей сигаретой Winston Mentol Slims без следов помады на фильтре. Это случилось 29 ноября 2013 года.

Тот год выдался неимоверно щедрым на события, на заработки тоже. Марку Викторовичу удалось продать три сценария сериалов, написать песни для мюзикла. Ну а главным гарантом финансового благополучия, конечно, являлась Администрация Президента. По ее заказу в том счастливом году был сляпан добрый десяток фильмов и два десятка имиджевых роликов. Зима и вовсе сулила щедрые перспективы. Знать бы тогда, что щедрый и тучный 2013 год закончится для страны не боем курантов тридцать первого декабря. Он закончится в ночь с 29 на 30 ноября.

* * *

Один молодой раджа отправился искать истину на север, а другой – на юг. Они обошли весь свет, потеряли молодость, здоровье, богатство и, ничего не отыскав, встретились в харчевне, где отравились рисовой водкой. А мудрец никуда не ходил и нашел истину у порога своей хижины в тени фикуса.
Из книги «Наставления августейшему наследнику» короля Пхумипона Адульядета Рамы-9

Вечером 29 ноября, в час, когда я мог встретить свою любовь (но еще не встретил), Украина сидела под фикусом в ожидании просветления: играла в домино, лепила вареники, умилялась «звешенными и счастливыми». А мы, с моим другом Андреем Лозовым, возвращались из города Обухова, чтобы увидеться с двумя девушками. Никакой лирики. Просто эти дамы могли оказать нам ряд услуг политического характера.

Дело в том, что древний город Обухов мы посещали не ради ознакомления с единственной тамошней достопримечательностью – музеем-усадьбой поэта Андрея Малышко (кстати, автора прекрасных «Пісні про рушник» и «Як тебе не любити, Києве мій».) В ноябре 2013 года здесь располагался центр территориального избирательного округа № 94. Мой друг Андрей Лозовой баллотировался по этому округу на довыборах в Верховную Раду от Радикальной партии Олега Ляшко. Какой же бес потянул русскоязычного коммуниста Марка Греся в стан украиноиноязычных правых? Это долгая история.

К грязному бизнесу пиар-технологий Марк Гресь приобщился еще в далеком 1994 году. Наверное, нет ни одной известной украинской партии, которая не использовала мои концепции, слоганы, ролики или имиджевые фильмы. Как средневековый ландскнехт, я нанимался к правым и левым, к крайне правым и крайне левым, ну и конечно же к центристам. А в парламентской кампании 2006 года добился рекорда, который вряд ли кто перебьет: одновременное сотрудничество с 28 партиями. За сей подвиг Марк Викторович сам себе присвоил орден Золотой Антилопы. (Был такой советский мультфик про удивительную антилопу, от копыт которой отлетали золотые монетки.) А ведь интеллигентный же человек. Тогда откуда такая беспринципность? Да от абсолютного презрения к институту украинской политики…

За долгие годы теснейшего сотрудничества с украинским политбомондом мне не удавалось встретить ни одного персонажа, способного выбраться из кокона глубочайшего провинциализма. В этом убеждении нет снобизма уроженца метрополии. Великий Демокрит приехал из забытых богом фракийских Абдер, знаменитый римлянин Цицерон родился совсем не в Риме, Руссо, Моцарт, Иисус Христос, Гегель, Кант, Ленин, Гитлер, Эйнштейн, Резерфорд появились на свет не в столицах, но они сумели обрести мышление масштаба «смен формаций». А в наших краях даже выходцы из самых центральных столичных районов мыслят категориями курятника. Долгое время я, как конченый конспиролог, любил пофантазировать. Мол, там, на самом верху, за бархатными кулисами, засел таинственный кукловод, он-то и дергает за ручки-ножки выряженных в Brioni свинопасов. Сбивая пальцы, калеча нервы, я годами, десятилетиями упорно полз на самый верх, чтобы хоть одним глазком увидеть ЕГО. И вот она, Святая Святых! Отдернут полог. Фанфары!!! А внутри – никого… Нет Черного Господина. Нет Великого магистра жидомасонского ордена. Есть пустота и запах лука.

Поленившись в свое время сбежать в иные динамичные миры, Марк Викторович укрылся в уютном коконе внутренней эмиграции. Да плевать мне на эту страну! Ее не изменишь. Создавай радости для себя. И они создавались. Накопленная энергетика выплескивалась в творчество, выпивку, конечно же в женщин, а излишки можно сбросить в политические экзерсисы. Последнее приносило весьма приличный доход и уйму развлечений. Ведь всегда есть с чего поржать. Всегда есть чем побахвалиться. Пока народ клял власть за то, что политики не могут между собой договориться – я радовался, ведь их разборки – мой это доход (ибо свинопасы рано или поздно прибегут ко мне за консультацией.) Но однажды случилось событие, на хрен испоганившее привычный порядок вещей.

В первых числах мая 2012 года раздался звонок от некоего Андрея Лозового из какой-то там Радикальной партии. (Доселе я о такой и не слышал.) Тема разговора – пиар этой самой партии на грядущих парламентских выборах. (Хотите, чтобы о вас услышали? Вы обратились по адресу.)

Несмотря на близость к высшим кругам политикума, этой самой украинской политики я не знал. (Захвати меня в плен Моссад или сигуранца – пыточных дел мастера будут посрамлены стойкостью жертвы. Ни одного секрета законодательной, исполнительной либо судебной власти враг не услышит.)

– Почему Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, и как это отразится на поголовье рогатого скота?

– А хрен его знает.

– Почему Иван Зиновьевич должен занять пост Иванны Карловны, и чем это грозит Североатлантическому союзу?

– Не ведаю.

– Так вы же эту интригу затеяли?

– Я… Только поймите, уважаемые шпионы, я разрабатываю не операции, а расходящиеся от них эмоциональные волны. Мне платят за то, чтоб тетя Валя или дядя Петя из какой-то Джебраиловки узнали, что все эти Иван Ивановичи да Иван Никифоровичи вообще существуют на этом свете. Потом, что один из них – святой угодник, а другой – Иуда Христопродавец. А в третьих, мне нужно напомнить электорату, что есть Рай и есть Ад (где они обязательно окажутся, если не послушаются телевизора.) Вот когда они напугаются и проголосуют за одного, а в другого плевать начнут из окошка – тогда Марк Гресь потратит гонорар с чистой совестью. Так что вытягивайте, господа шпионы, из задницы интеллигентного человека паяльник. Никаких особых секретов он просто не запомнил или веником вымел из гениальной головы, чтоб не захламлялась.

Перед встречей с загадочным Лозовым мне пришлось залезть в Интернет дабы погуглить эту самую Радикальную партию. О… ужас!!! С экрана монитора на меня глядело лицо ее лидера. Нет! Только не это!!! (Разумеется, я видел «то самое видео». Разумеется, просмотрев, сказал: «Срамота», при этом, в сердцах, сплюнул, закатил глаза и замотал головой.) Но от встречи с ее лидером не отказался.

Думаете в алчности дело? Нет, заказов на предстоящую выборную кампанию аж зашкаливало. Любопытство-ссс. За день до назначенного свидания мы с друзьями за преферансом ржали до одури, обсуждая фасон бронированных трусов, кои мне предстояло надеть перед встречей с этим самым Олегом Ляшко.

И вот час пробил. За четверть часа до появления главного персонажа состоялся короткий разговор с его помощником (с тем самым Андреем Лозовым). Тот показался весьма странным пареньком («від села поїхало, до города не доїхало»), торопливым, суетливым, вечно хватающимся за телефон и скачущим при разговоре с темы на тему. «Наверное, это его девочка или мальчик», – подумал я. (Вот попал, так попал.)

Нужно выяснить главное – размер бюджета. Последовал ответ: «Гроші є, тільки небагато». (Ага, все вы так говорите.) Когда я назвал сумму, которую обычно беру за консультации и изготовление продукта, бедняга побледнел. Захотелось тут же подняться и раскланяться, уж больно неохота пожимать руку тому, кто собирается подойти с минуты на минуту. (Я не гомофоб, у меня много знакомых геев, но гей в вышиванке – это уж слишком.) Марк Викторович, было, собрался позвать официанта, чтоб расплатиться за коньяк, и тут на летнюю площадку поднялся он, Олег Ляшко…

Вместе с визитером пришла симпатичная женщина неславянской внешности и странным именем Росита, а еще девочка лет десяти с живым лицом и быстрыми глазами, неимоверно похожая на отца. Они молча сели за столик на другом конце веранды. Олег первым протянул руку, я ее пожал (и, как ни странно, желания утереть ладонь не появилось).

Главный радикал страны оказался очень хорошо одетым (говорю как шмоточник), ладно скроенным мужчиной, умеющим носить вещи. (Последнее, кстати – большой талант. Я встречал многих мужчин и женщин, одетых в дорогие и даже гармонирующие между собой вещи, но, блин, все как-то наперекосяк.) А вот на Ляшко одинаково хорошо сидели и костюмы, и футболки с джинсами. Ничего гейского в облике лидера Радикальной партии не наблюдалось. Совершенно ничего!!! (В лицах, так сказать, нетрадиционной сексуальной ориентации всегда считывается что-то порочное, а во взгляде – приценка, не из наших ли ты часом, а может, и сам еще не подозреваешь, что из наших?) К тому же геи редко бывают раскованны в компании малознакомых гетеросексуалов (знающих, что он гей). Ожидая скрытой насмешки, они настороженны, зажаты. А здесь – полная раскрепощенность.

И был разговор. Хороший такой разговор, четкий, плотный. Надо заметить, я человек тщеславный. Если чувствую, что собеседника интересует моя персона, то сбрасываю напускной пафос и начинаю креативить. Олег впитывал слова жадно, как губка, даже самые абсурдные идеи вызывали живой, а не деланый интерес. То есть – полная свобода действий.

Вот он, мой идеальный заказчик! В течение двух-трех дней сформировалась концепция грядущей избирательной кампании, сценарии видеороликов и слоган – ВИЛА НАПОГОТОВІ!!!

Ролики Ляшко стали самыми скандальными за всю историю украинских политтехнологий. Главный герой доил корову, ездил на тракторе, ловко орудовал лопатой и тащил из-под кур свежеснесенные яйца. В Мариинский парк удалось притащить даже настоящего крокодила Гену на поводке. (Сюжет базировался на известных хроникальных кадрах, где Ляшко пытался стянуть с одного депутата туфли из крокодиловой кожи.) Грозя пальцем всем политическим толстосумам, Олег прямо на площадке сам рожает фразу: «Гена – не кормленый».

(Как итог – более миллиона просмотров в Интернете.)

Пиарщики – одна из самых циничных профессий. Пиарщик весьма редко относится к клиенту с уважением. В украинском политикуме много приятных людей: один – хорошо поет, другой – весьма приветлив, третий – широко мыслит, четвертый – обладает стойкими морально-волевыми качествами. Но… Моральный и волевой – частенько туповат, широко мыслящий – хамло, приветливый – тряпка, хорошо поющий – хреново танцует. За два десятка лет толчеи в этом мирке мне встречалась лишь пара-тройка персонажей, сумевших объединить сразу несколько достоинств. И все же, даже за самыми достойными проглядывала планка, выше которой персонаж прыгнуть не сможет.

По ходу совместной работы у Олега обнаружилось множество недостатков, но вот нащупать эту самую планку мне никак не удавалось. Это даже бесило. Ведь персонаж более чем маргинальный: село-селом, коровы, утки-гуси, обнимашки с бабульками. Приблатненный колхозник – и только. Да вот между съемками существуют перерывы, а в перерывах – разговоры. И тут маргинальный политик, которому сыпать бы и сыпать сельскими словечками да популистскими фразами, начинает говорить категориями не просто толкового депутата, а лидера страны. Будто эта страна у него уже в кармане и он четко знает, куда ее вести. (Да спустись с небес на землю! Олег… Олег Валерьевич, вы сумасшедший, вам в этой стране не светит ничего… ничегошеньки… Здесь все, что имеет смелость вынырнуть из миски со сметаной, будет трижды обмакнуто, съедено под молитву… или это украдет кот.)

Я люблю сумасшедших. Нomo rationalis (человек рациональный) – всем хорош, только боится закона, обременен условностями и склонен к предательству. Он видит окружающее через стеклышки кодексов и моральных установок. Однако стекло «рациональности» здорово меняет реальность. Только сумасшедший способен воспринимать мир таким, каков он есть, и действовать так, чтобы было действенно.

Рациональные люди всегда настороже. Чтобы выжить в их исплоченном сообществе, «сумасшедшему» требуется звериное чутье, способность к мимикрии, стальные когти и воля. Иначе с детства присадят на нейролептики или проведут лоботомию…

Олег с первых лет жизни научился точить когти. В три года – детский дом. Три интерната – это три смены жестоких детских миров. В восемнадцать – без папы, без мамы, без копейки денег, без феи, что подарила Золушке за хорошее поведение экипаж, платье и хрустальные ботинки, он является покорять Киев. (Это не попытка выдавить из читателя слезу умиления.) Мне просто самому ужасно интересно быть свидетелем того, как «из грязи» скачут «в князи» без волшебной палочки.

Этот живейший интерес и не дал мне обозлиться на этого самородка, когда тот без зазрения совести пустил большую часть моего гонорара на прокрутку моих же роликов на ТВ, а мне сказал: «Вибачайте, потім віддам». (Такого я не спускал никому! И месть за кидок бывала страшна.) А тут ответил: «Ладно… С голоду не помрем». Почему? Да потому что я знал, что за сумасшедшими – будущее! Без сумасшедших мы вечно будем сидеть под фикусом, чавкать вареники и ждать снисхождения небесной благодати.