Kitobni o'qish: «В поезде», sahifa 2

– Эх, черт! – передёрнулся Лимонов. – Только в декабре выйдет! Недосмотрел.

От обиды он ещё сильнее натянул и без того уж очень низко сидевшую тёмно-зелёную шапку чуть ли не на нос. Вдруг крики взявшейся из ниоткуда толпы заставили его обернуться.

Взгляду его предстала занимательная картина: народ собрался у самого входа в вагон и чем-то очень бурно возмущался. Аркадий Петрович подобрался поближе и увидел, как какой-то молодой человек, художник, судя по огромному тощему холсту (который был чуть ли не выше коренастого Аркадия Петровича), шарил по карманам в поисках билета. Чемоданы валились из рук, вызывая волны смеха.

Рот Аркадия Петровича чуть-чуть не расплылся в улыбке, за что наш герой себя немедленно отругал.

"Всегда русский человек, – подумалось Лимонову, – был такой… (падение очередной сумки, и новый взрыв эмоций) такой неуклюжий".

Аркадий Петрович нахохлился и повернулся в сторону афиши. Непонятно, сколько он простоял посередине платформы в таком положении, думая об упущенной премьере нового фильма. Но тут прозвенел звонок, и Лимонов с кислой миной поплёлся к вагону. У входа уже никого из пассажиров не было.

***

Везение всю жизнь так и преследовало Аркадия Петровича. Первое было то, что он всё своё детство провёл в глухой деревушке на самом севере страны, чего всегда почему-то стеснялся. "Но добился же я всё-таки места в Московском университете!" – не без гордости поговаривал он часто. Потом, мама, которую он оставил в деревне, один на один с тяжёлым климатом, была причиной его частых отлучек из столицы. И, наконец, по счастливому стечению обстоятельств, чудак-художник ехал прямо напротив него, хотя половина мест в вагоне была свободна. "Судьба явно заботится, о том, чтобы мне не было скучно", – сказал бы Лимонов, если бы читал русскую литературу.