Kitobni o'qish: «Я тебя чувствую»
Не верь, что мертвые – мертвы.
Покуда в мире есть живые,
И те, кто умер будут жить.
(Винсент ван Гог «Письма к брату Тео»)
Часть I
1. Как я к этому пришла.
«Что имеем – не храним, потерявши – плачем»
(Козьма Прутков «Плоды раздумья»)
Вы когда-нибудь задумывались, что чувствует слепой человек? Как он представляет свою реальность.
Те вещи, которые нас окружают, мы легко можем вообразить. А как можно представить то, что вы никогда не видели? Это как предположить вкус фрукта, который никогда не пробовали.
Я завидую людям, слепым от рождения, потому что невозможно жалеть о том, чего не знаешь, потому что никогда не видел. Хотя, в целом, скорее всего это возможно из-за яркого и эмоционального описания окружающего мира другими людьми, но не так сильно.
Гораздо сильнее человек расстраивается, если теряет то, что у него было. Например, девушка жила в достатке на полном попечении богатого отца или мужа. Она просто не ценила, какой прекрасный шанс ей дала жизнь. Девушка путешествовала, проводила время с друзьями, ходила по магазинам в поисках неизвестно чего, но точно чего-то нужного. Запросто могла смотреть сериалы месяцами. А потом в один миг все это пропало. Муж ее бросил и ушел к более молодой и шустрой, или отец погиб, оставив в наследство только долги. Что тогда? Как она себя чувствует?
Вот именно в этот момент девушка начинает ценить то, чем обладала. Понимая, какие возможности были упущены и как много она могла сделать за то время, пока денег было в достатке. Очень жаль, что человек так устроен. Люди не ценят того, чем обладают на данный момент.
Со мной случилось примерно так же.
Меня зовут Мила. Я – единственная дочь в семье. Жили мы в исторической части Санкт-Петербурга в квартире с очень высокими потолками, деревянным паркетом и отличным видом из окна на Неву.
Отца звали Виталий. Он был деканом исторического факультета. А маму звали Жанна. Она работала актрисой в театре. Очень чувственная, с чуткой и нежной натурой.
Проще говоря, я росла в типичной питерской семье сраных интеллигентов. Родители с самого моего детства пытались пристроить меня в любой кружок или секцию, в надежде воспитать гения и найти во мне таланты, а потом восхищаться своим чадом.
А мне это все было не интересно. Тем не менее, родители от меня не отставали. Пытались сделать художницей, но рисовала я как курица лапой. Потом мама попыталась сделать из меня певицу, но тут медведь наступил мне на ухо. Хорошо, что после этого отпали возможности играть на музыкальных инструментах, а то попыток было бы еще много.
Потом отправили в театральный кружок. Там, через пару месяцев, преподаватель что-то сказал маме, грустно качая головой. Оказалось, что и здесь пролет, отсутствуют способности.
Тогда отец решил, что пора меня отдавать во что-то спортивное, активное, полезное для здоровья. Это был танцевальный кружок, на который я попала в возрасте восьми лет.
Танцы меня также не вдохновляли, а русско – народные костюмы вообще раздражали.
Однажды к нам в гости пришла соседка. Они долго сидели с мамой на кухне, попивая чай. Оказалось, что у нее своя секция по художественной гимнастике. Тетя Люба предложила мне сходить и просто посмотреть на то, как занимаются девочки.
Через неделю отец привез меня к ней. Я была восхищена, смотрела на их занятия как завороженная, широко открытыми глазами.
Девочки там так грациозно ходили и бегали, красиво держали равновесие. Их повороты и прыжки были легкими и изящными. А упражнения с лентами или обручем приводили меня в полный восторг.
Но для начала обучения крайним временем для зачисления в большой спорт считается возраст не старше шести лет. А мне было уже восемь, и я считалась старой для начала спортивной карьеры, но все равно долгим нытьем уговорила родителей, и они согласились.
Тут все поменялось. Я, окрыленная, представляла, как буду выступать и начала долго и кропотливо работать. Через некоторое время мои достоинства и желания была замечены и я стала одной из лучших.
Спустя еще пару лет, я уже выступила на первых соревнованиях и заняла почетное третье место. Многие говорили, что с моим потенциалом и желанием упорно работать я могу дойти до большого спорта. Родители были мной очень довольны. Гордились и хвастались, какая у них замечательная дочь.
Вся моя жизнь превратилась в поклонение спорту. Дома только и разговоров было о соревнованиях и о моем славном будущем. Спорт превратился в центр моей вселенной.
В возрасте двенадцати лет у меня уже была масса спортивных кубков и медалей. Мало того, время шло, и я стала самой красивой девочкой в классе. Идеальная фигура, голубые глаза, к этому всему добавлялись длинные русые волосы, которые на соревнованиях я традиционно завязывала в пучок. Или, как называла моя мама, «в гулю».
Все девочки в классе мне завидовали, хотя, конечно, этого не признавали, так что, с женской половиной коллектива у меня были весьма напряженные отношения. Поэтому общалась я в основном с мальчиками, но никто из них не стал для меня близким другом.
Моей единственной любовью и центром внимания оставался спорт. О каких друзьях могла идти речь?
К четырнадцати годам я уже вышла на региональный уровень на соревнованиях. Мой папа вкладывал в меня массу денег за дополнительные занятия, разъезды по стране и, конечно, на новые красивые наряды для выступления, сшитые на заказ.
В шестнадцать лет случилось неожиданное. На очередном выступлении я, грациозно размахивая ленточкой и, выполняя массу сложных движений на бревне, внезапно упала. Да, такое бывает у каждого спортсмена и со мной случалось не раз, но в этот день произошло все иначе.
Я могла крутиться на бревне и держать равновесие даже с закрытыми глазами. Упала я не потому, что потеряла равновесие, а от внезапного испуга. В какой-то момент, мне показалось, что боковым зрением я не вижу людей вокруг меня, сидевших на трибунах.
Сделав акцент на боковое зрение, я поняла, что действительно все размыто. Сердце заколотилось, я не смогла справиться с собой и просто грохнулась вниз. Никто так сильно не расстроился из-за моего падения, ведь случается и не такое. А вот я испугалась.
Родителям сразу решила не говорить. Вдруг это мне кажется и все скоро пройдет, но этот дефект в зрительной прострации не исчезал и тогда мне приснился сон.
Я увидела на белом фоне парня. Молодой, высокий солдат в советской форме стоял ко мне спиной. Из-под его фуражки немного выглядывали пряди светлых волос. Я подошла к нему со спины и положила руку на плечо. Он немного повернул голову в мою сторону и сказал:
– Дай мне в последний раз посмотреть в твои глаза.
После этих слов я резко проснулась в диком ужасе. Сердце билось, как после пробежки марафона. Даже во сне мне сказали про зрение. Я восприняла это, как знак и решила признаться родителям.
Тут начался самый тяжелый и страшный период, новый этап в моей жизни.
2. Мир разделился на до и после.
Мой мир рухнул!
Все планы и ожидания от жизни полетели в бескрайнюю темноту страха.
Врачи диагностировали у меня редкое заболевание глаз, при котором в лучшем варианте я ослепну через два – три года, а в худшем варианте мне оставался всего год. Конечно, с помощью упражнений для глаз и специальных препаратов, можно отсрочить слепоту. Тем не менее, потеря зрения была неизбежна и никакие операции не могли спасти мои глаза.
Мир родителей тоже рухнул. Говорят, что нет ничего страшнее, чем потеря или болезнь ребенка. Своя смерть не так страшна, как потеря своих наследников, которые только начинают жить. Не знаю, правда ли это. У меня, скорее всего, никогда теперь не будет детей, и я не смогу проверить эту теорию на себе.
Я была единственным ребенком в семье, в которого вкладывали всю любовь, время, деньги и ожидали потрясающего будущего. Видимо, мои мама и папа хотели воплотить во мне все, что не получилось у них, поэтому так сильно оберегали меня и вкладывали в мое воспитание свою душу.
Какая чушь! Неужели вы верите, что из ребенка можно слепить то, что хочется вам. Я бы никогда не рискнула даже пробовать. Ведь ребенок все равно сойдет с навязанного ему пути в поисках своего места под солнцем.
Наследнику нужно дать лишь почву для роста, а расти ему лучше самому, находя свой путь и делая личный выбор.
Тем не менее, я люблю своих родителей и всегда была им благодарна, пусть и не всегда согласна с их методами воспитания.
После постановки диагноза о заболевании, в голове вертелись нерадостные мысли. Что теперь меня ждет? Я была подростком, желающим прожить долгую, счастливую и потрясающую жизнь. А что теперь? Впереди ждала только темнота и одиночество.
Я не смогу сделать простейших вещей, например, просто посмотреть бестолковые фильмы или, катаясь на лыжах, влететь в сугроб. Не смогу рассмотреть родинки на теле обнаженного мужчины или не увижу утренний рассвет над рекой. Я не буду видеть ничего! Понимаете? Просто ничего! Даже блюющего алкаша в подворотне. В такие моменты то, что казалось неприятным, становится ценным. Хочется смотреть даже на то, что раньше казалось отвратным и противным. Разглядывать в мельчайших деталях, как паук сплел паутину и тащит муху, чтобы сожрать ее. Как пугливый песик гадит во дворе.
Кстати, собака – это, наверное, единственное из хорошего, что ждало меня впереди. Ведь без поводыря слепым людям бывает крайне тяжело.
Однажды, еще до постановки диагноза, мой спортивный психолог мне сказала:
– Знаешь, есть самое жестокое слово на свете.
– Какое? – спросила я.
– А ты попробуй, догадайся!
– Война?
– Нет.
– Смерть?
– Нет, – ухмыльнулась она.
– Ну, говорите уже! – потребовала я.
– Это слово «Никогда».
– В смысле? Почему? Что в этом слове жестокого.
– Ты потом поймешь.
Ох, как она оказалась права. Конечно, психолог говорила мне с целью мотивировать в спорте, но сейчас, после окончательного диагноза, это слово и то, как она мне его произнесла, не вылетали из головы.
Оказалось, что никогда не выигрывать, не так страшно, как больше никогда не видеть.
Никогда не увижу! Я глубоко над этим размышляла и представляла! Может это даже страшнее смерти. Да, жить действительно не хотелось.
А кому такая я буду нужна? Буду жалко влачить свое существование. Все равно, рано или поздно, родители покинут меня, и я останусь совсем одна, никому не нужная и одинокая.
3. Удар за ударом
Первую неделю мы все приходили в себя после новостей о моем зрении. Родители молчали. Я сидела в комнате и никуда не выходила. Не видела смысла посещать школу или тренировки, ничего не хотелось.
Мне стало плевать на образование и на будущее. Медали, о которых я раньше мечтала, стали такими никчемными и не нужными. Зачем только люди тратят свою жизнь на какие-то кубки и первые места.
Все эти цели, которые нам навязало общество, ничтожны. Разве для счастья нужны медали или огромный заработок? Вместо того, чтобы жить и радоваться жизни, проводить время с родителями и друзьями, сходить в поход, встретить парня и влюбиться. Вместо всего этого я свое время посвятила получению высших оценок в школе и этим сраным медалям, которые висели и с укором смотрели на меня, наглядно показывая мне, на что я обменяла короткую собственную жизнь.
Что теперь дадут мне эти пятерки? Что мне даст красный диплом или очередной полученный кубок на соревнованиях?
Я достала коробку из кладовки и начала сваливать туда весь этот бесценный хлам, который раньше был для меня самым дорогим на свете. А теперь это просто не нужное барахло.
Если бы можно было обменяться с кем-то. Отдать эти кубки, эти куски металла за пару лишних лет ясного зрения, то я бы, не задумываясь, сделала это.
Собрав все барахло в коробку, я выдохнула, и первый раз за неделю зарыдала. Меня в спорте учили быть сильной и не поддаваться чувствам, не давать слабину, но я устала держаться. Больше не могла сдерживать ком, подкативший к горлу, и мне стало лучше.
Я рыдала в голос, подвывая как маленькая собачонка, которой на лапу наехала машина и теперь она страдает от боли. Плевать, что соседи услышат и что подумают. Пофиг на этот мир!
На мои всхлипы, завывания и ной в комнату влетела мама. Обняла меня очень крепко, прижала к груди и начала гладить по голове, как пятилетнюю девочку.
– Ты – молодец! – говорила она нежно мне на ушко.
– Мама, я ведь даже ничего не успела за свою короткую жизнь.
– Твоя жизнь не закончена. Поплачь, если нужно! Потом полегчает.
Конечно, она хотела бы сказать, что все наладится, но как такое можно сказать, если просвета впереди я не видела? Мы с мамой сидели на полу в обнимку. Она не отпускала меня и немного покачивала из стороны в сторону, стараясь хоть немного успокоить.
Я слышала, что мама тоже тихонько плачет, но держит себя в руках и не впадает в истерику. Ведь если она начнет истерить навзрыд, то мне станет только хуже, а мне нужна была просто поддержка, сильное плечо родного человека. В этот момент мне в голову пришла мысль, что я буду портить жизнь своим родителям, стану висеть балластом у них на шее.
Мы сидели так в полумраке на полу достаточно долго. Рядом стояла коробка с медалями. Я икала от истерики и слез, а мама качала меня, как в колыбели до тех пор, пока я не уснула.
Очнулась я рано утром на полу, укрытая пледом и с подушкой под головой. Проснулась от ругани, которая доносилась с кухни.
Родители ругались!
Осторожно и медленно я подошла к закрытой кухонной двери.
– Пойми ты, у нее осталось не так много времени! Ей нужно учиться! – на повышенных тонах восклицал отец.
– Какая учеба? Подумай о дочери! – мама почти кричала, чтобы доказать свою позицию отцу.
– Так я о ней и думаю! Образование на первом месте!
Моя мама – коренная жительница северной столицы, а вот отец из обычной рабочей семьи, который в свои годы умудрился поступить в институт в Санкт-Петербурге и обосновался здесь. Его взгляды на жизнь были простыми. Работай, учись и добьешься успеха. А мама была творческая натура, которая считала, что работа – не самое главное в жизни.
– А что хочет она сама? Спроси у нее. Ты же видишь, что школа и тренировки ей больше не интересны! – продолжала мама.
– Ей просто необходимо закончить школу и получить дополнительное образование для слепых, чтобы она потом могла жить самостоятельно!
– Виталик, так ты уже все решил за нее?! А мы что, ей не поможем?
– Мы не вечные! Когда-нибудь нас не станет или, возможно, нам самим потребуется помощь. Ты об этом не задумывалась?
Тут отец был прав! Эти мысли меня очень пугали.
– Ты – бессердечный?
– Нет, я – практичный! – ответил отец.
– Я нашел школу для слабовидящих, с хорошими отзывами и рекомендациями. За несколько лет она сможет научиться всему.
– Научиться можно и без зрения. Есть же люди, которые такими уже рождены.
– Нет, со зрением она научится гораздо быстрее и продуктивнее. Я отдам ее в школу.
Тут я не выдержала. Распахнула дверь на кухню.
– А ты у меня не хочешь спросить? Что я хочу и думаю о своем будущем? – практически рыдая, заявила я.
– Тебе всего шестнадцать лет. Ты не можешь принимать таких серьезных решений, ветер в голове. Даже закон на моей стороне!
– При чем тут закон? – выкрикнула мама на грани срыва. – Ты что такое говоришь? Это же наша дочь! Она должна быть в первую очередь счастливой.
– Так я об этом и забочусь. Вы сейчас упустите время, а потом пожалеете. Я ведь знаю, чего она хочет, а также понимаю, как будет лучше для нас всех.
Я подошла поближе к отцу, посмотрела в его разъяренные глаза своими заплаканными.
– И что? Что я, по-твоему, хочу?
– Ты хочешь увидеть мир!
Тут он попал в яблочко. Я закрыла лицо руками, чтобы не зареветь во все горло.
– Дорогая моя девочка, – отец положил руку мне на плечо, выдохнул, потом нежно приобнял, – Ты сейчас заблуждаешься. Я желаю тебе только лучшего, поэтому в данный момент пытаюсь донести до тебя нужную информацию.
Мама сидела, смотрела на нас и не вмешивалась.
– Нет! – воскликнула я и отшвырнула его руку.
– Ты меня не понимаешь! Попробуй поставить себя на мое место!
Отец не выдержал, ударил кулаком по столу, не произнес больше ни слова, взял свои вещи и, хлопнув дверью, ушел.
– Ничего страшного! – спокойно сказала мама. – Он успокоится и примет твое решение. Я тебя поддержу!
Дебаты между родителями о моей дальнейшей судьбе проходили еще много дней. Отец не уступал, и в доме стояла угнетающая обстановка. Отношения в семье испортились. Дошло до того, что мама ночевала в моей комнате.
Когда он узнал, что она готова продать дедушкину квартиру, которую получила в наследство, чтобы отправиться со мной в путешествие по миру, стало только хуже.
Я действительно всеми клеточками своего тела желала увидеть мир. Это то, что потом я не смогу получить. Запечатлеть в памяти все виды и моменты, горы и водопады, пустыни и снега, реки и моря, леса и поля, а еще многое – многое другое, что словами даже не передать. Я хотела посмотреть, как живут люди в других уголках мира, их быт и устои, попробовать незнакомые блюда и получить столько эмоций и впечатлений, чтобы хватило до конца жизни.
Но отец диктовал свои условия и, в конце концов, заявил, что если мы с мамой уедем, то он подаст на развод. Видимо, другого варианта продавить нас, он не нашел, а принимать мое решение не хотел. Я знаю, что он желал мне только лучшего и в его картине мира мы с мамой поступали неправильно и необдуманно.
Мне становилось хуже. Во всем происходящем я чувствовала свою вину, не могла спать по ночам. Однажды утром я подошла к зеркалу и увидела у себя прядь белых волос.
Если бы такое случилось раньше, то родители бы стали бить тревогу и гонять меня по врачам, но в данный момент это было несущественно, и причина была совершенно ясна.
На нервной почве перемены были не только во внешнем виде, зрение стало стремительно ухудшаться. Врачи сказали, что при таком быстром темпе, мне осталось видеть не больше года.
Мать начала бить тревогу и тут же выставила дедушкину квартиру на продажу. Наследство, полученное мамой, при продаже оценили достаточно дорого, ведь квартира находилась недалеко от центра. Единственный недостаток, если бы не спешили с продажей, то могли бы выручить больше денег.
Тем не менее, мы спешили. Я как раз закончила девятый класс и получила минимальное школьное образование. А если нужно будет, то доучусь потом в школе для слабовидящих.
Папа съехал от нас. Об отце мы с мамой практически не разговаривали, принятое ею решение я не оспаривала. Я понимала, что она поступает так не потому, что жалеет меня, а потому, что понимает. Она как-то сказала:
– На твоем месте я поступила бы так же. Ты ни разу не была на море и даже ни разу не ходила в походы. Тренировки и школа поглотили тебя с головой. Я хочу подарить тебе воспоминания!
Ох, как же она была права. Я рада, что моя мама понимала меня. Одновременно я грустила, что отец не понимает. Ведь родители поругались и разъехались из-за меня. Это я виновата во всем!
По ночам меня накрывали чувства страха перед будущим и вины перед родителями. Я очень плохо спала. Количество белых прядей в волосах росло, но мне это даже нравилось.
За пару месяцев в моей жизни произошло так много всего. Буквально недавно я жила обычной жизнью, ходила в школу и на тренировки, была отличницей и занимала первые места на соревнованиях. Тренер говорила, что меня ждет великолепное спортивное будущее.
А потом бах.... и все! Сначала диагноз, потом растерянность, осознание ситуации и принятие решений относительно моего дальнейшего будущего. Затем непонимание отца и его ультиматумы, продажа дедушкиной квартиры и, наконец, развод родителей.
Да, отец сдержал свое слово. Но мама, почему-то, не придавала этому значения и была абсолютно спокойной. Мне кажется, что она на интуитивном уровне была уверена, что позже все у них наладится.
А вот я так не считала. Перед выездом из дома, папа со мной даже не попрощался. Он всегда был дерзким и самоуверенным, но такого поведения он себе не позволял, поэтому меня это сильно настораживало. По моим ощущениям, он не сможет принять нашего с мамой решения. Не смог принять, но разрешение на мой выезд за границу все же подписал, не стал мешать моей мечте.
Мы получили загранпаспорта и, стараясь не думать о плохом, решили выстроить маршрут нашего путешествия.
4. Новый мир – новая я
Мои глаза меня не подводили. Последний раз врачи говорили, что мне остался лишь год, но вот уже два года мы с мамой путешествовали по миру.
Начали, конечно, с теплых стран, потом объехали почти всю Европу. Я была в восторге. У меня появилось огромное количество друзей в социальных сетях со всех уголков нашей планеты.
Каждый раз, восхищаясь очередной страной и культурой, я думала, что лучше уже быть не может. Но нет! Каждое новое место было не сравнимо с предыдущим. А может это просто я так радовалась возможности видеть и не придиралась к сильной жаре или холоду, постоянному дождю или дотошным насекомым.
Мне было абсолютно безразлично, насколько чисто в отеле или досолили мне суп или нет. Я просто радовалась, что могу не только чувствовать этот вкус, но и видеть тарелку, столовые приборы, красоту оформления блюда. Как в такие моменты можно быть хоть чем-то недовольной?
За эти пару лет я научилась кататься на горных лыжах, погружаться на дно океана, прыгать с парашютом, заниматься скалолазанием и кататься на волнах, ловя дуновение ветра. Мир так прекрасен и непостижим. Он бесконечен и просто невообразимо красив.
Как много человек теряет, когда, погружаясь в рутину жизни и, живя в негативе из-за обид, зависти, пропускает мимо себя всю эту окружающую красоту. Просто не замечает всей прелести каждого момента.
К восемнадцати годам мой загранпаспорт пестрел печатями различных стран, в которых мы побывали. Так много, что даже места живого не было.
Моя мама стала мне близка, как никогда раньше. Как самая душевная подруга и даже больше. Она поддерживала меня и радовалась каждому мгновению жизни вместе со мной, она проживала остатки моей нормальной жизни, поддерживая меня.
Но тут возникла проблемка. Нужно возвращаться в Россию, потому что мне вот-вот стукнет восемнадцать и необходимо поменять паспорт.
В свою квартиру в Питере мы вернуться не могли, потому что родители решили ее сдать в управление риелторам. Они сдавали ее посуточно, так как она располагалась в очень удачном месте для туристов.
Конечно, нам с мамой не помешает дополнительный денежный доход. Ведь деньги с продажи дедушкиной квартиры были не бесконечны. Несмотря на то, что моя мама очень финансово грамотный человек, они медленно, но уверенно таяли.
Мы всегда с ней максимально экономно рассчитывали все поездки. Мама установила себе предельную «несгораемую» сумму и сказала, что как только мы приблизимся к ней, то все, путешествия закончатся.
Когда мы вернулись в Россию, нам пришлось остановиться у моей тети Любы, папиной младшей сестры, которая сама не так давно переехала в Питер и жила на окраине города в однушке. При таком темпе жизни за последние два года, пожить у тети было совсем не в напряг. Я теперь могу хоть на твердом полу спать и при этом засыпать с улыбкой на лице.
Мы приехали. Тетя Люба крепко обняла меня и чмокнула в щеку.
– Ну, как твои дела, красавица? Ты так похорошела, вытянулась!
– У меня все хорошо. Я так много хочу тебе рассказать!
– Твои волосы стали еще красивее!
– Да, все думают, что я специально делаю себе седые пряди, что это часть моего образа. Парням нравится!
Моя мама застряла в двери с чемоданами.
– Девочки, давайте потом обнимашки? Помогите мне уже!
Мама и тетя Люба остались разбирать вещи и накрывать на стол, а меня фактически вынудили погулять. Видимо, они хотели там посекретничать или выпить винца, пока меня нет. Ну, я не была против.
Погулять я решила, конечно, по историческому центру. Боже, тут совсем ничего не изменилось. У Санкт-Петербурга свой особый, ни с чем не сравнимый, шарм. Эта энергия наполнила все мое тело. Аж мурашки побежали по коже.
«Я дома!» – пронеслось у меня в голове и на глазах выступили слезы.
Боже, как я соскучилась. Даже не ожидала от себя, что так буду скучать по этим улочкам и влажному, пронизывающему, холодному ветру. Укутавшись посильнее в свой шарф, я гуляла до самой ночи. Останавливалась около уличных музыкантов и артистов, подпевала, танцевала, пила горячий шоколад с пончиками. Проще говоря, отлично провела время.
Ближе к ночи я написала отцу. Он ничего мне не ответил. Все два года мы ни разу с ним не общались, и я не могла себе представить, как и чем он сейчас живет, смог ли простить меня и маму.
На самом деле в этот период своей жизни я уже почти была уверена, что болезнь отступила, потому что за два года мое зрение осталось прежним. Да, оно не улучшилось и были серьезные проблемы с глазами, но самое главное, что оно не катилось к чертям в темную пустоту. Я продолжала видеть и потихоньку начала верить в чудо.
Когда я вечером вернулась домой, тетя Люба долго расспрашивала меня про мои приключения, про то, что я успела увидеть и куда хотела поехать дальше. Спрашивала также про парней и друзей.
В этот момент своей жизни я уже понимала, что все мои друзья виртуальные, что с прошлым я давно рассталась. Ведь те, с кем общалась по спорту, пошли дальше по своему намеченному пути. Им было не очень интересно общаться с человеком, будущим инвалидом, когда у них впереди столько нового и интересного. А виртуальные друзья – это, конечно, хорошо. С ними можно пообщаться и также получить массу положительных эмоций, но это все не то.
Парни, конечно, меня интересовали, но как только я говорила им о своем диагнозе, то они как-то быстро и незаметно исчезали с горизонта. Да и какой смысл заводить отношения с тем, с кем сможешь общаться всего пару месяцев. Ведь я не долго жила в каждом городе.
Просто я не люблю курортные короткие романы. Наверное, не вижу в них смысла. Мне лучше быть одной, чем встречаться и тратить время на человека, который, как я предполагала, не является моей второй половинкой. Поэтому я не беспокоилась по этому вопросу.
Хотя, возможно, просто я разрешила себе не беспокоиться, потому что боялась, что такая, какая есть, я никому не нужна, поэтому сама себя обманывала.
На самом деле моя душа трепетала, когда я видела влюбленные пары, проходящие мимо меня на улице. Тоже хотела идти с кем-то близким, держась за руку, улыбаться ему в ответ и ждать каждой встречи. Могу сказать честно, всем влюбленным парочкам я просто завидовала, но старалась выкинуть мысли о своей половинке из головы, чтобы не уходить в депрессивное состояние.
Единственное, что я себе разрешала – это чтение романов. Ох, там моя душа пела и ликовала. Я представляла себя на месте главной героини и проживала вместе с ней все эмоции, с которыми она сталкивалась на страницах книги. Чтобы глаза не уставали при чтении, я перешла на аудио романы, озвученные хорошими чтецами.
Понимая, что так слушать книги я смогу даже, будучи слепой, жизнь казалась не такой безнадежной и безрадостной. Ведь самое главное, найти выхлоп своим эмоциям и окрасить свою жизнь красками. Каждый это делает так, как может или умеет. Пусть мой способ был не лучшим вариантом, но уж какой есть. Лучше так, чем совсем никак!
После прогулки по родному городу, получив свою долю переживаний и воспоминаний, я начала допытывать тетю Любу по поводу отца.
– А как там папа? Я ему написала, а он ничего не отвечает.
– А чего не позвонила ему? – спросила мама.
– Честно говоря, боюсь звонить.
– Виталик полностью ушел в работу. Мы редко с ним общаемся, – грустно ответила тетя Люба.
– А где он живет? Может, я к нему в гости приеду!
– Тебе лучше не стоит этого знать, солнце мое.
– Почему?
– Думаю, что это не лучший вариант.
– Тетя Люба, говори прямо.
– Он вас так и не простил.
– А если я ему скажу, что не ослепла и не ослепну.
– Доча, ты же знаешь, какой он гордый! – обозначила свою позицию в этом разговоре мама.
– Ну, я же его семья!
– У него уже другая семья!
Повисла гнетущая тишина, все замолчали. Я видела, что мама расстроилась, побледнела, опустила плечи и вся поникла. Честно говоря, я все равно никогда не смогу понять отца до конца, поэтому решила сконцентрироваться на хорошем. За эти пару лет я научилась это делать великолепно.
– Ну, вот и хорошо, что у него другая семья. Это значит, что он не одинок и ему совсем не грустно. А вот мы про него уже совсем забыли. Правда мама?
В этот момент тетя Люба полезла в шкаф за бутылкой горячительного, а мама встала и вышла из кухни. Видимо, ей было необходимо побыть одной.
– Она все еще любит моего брата? – спросила тетя.
– Так и я его люблю!
– Ну что же. В жизни всякое бывает. Это не самое страшное.
– Я знаю. Все будет хорошо!
На следующий день утром за завтраком тетя Люба воскликнула.
– Девочки мои! Так я же совсем забыла вам рассказать!
– Что случилось? – зевая, спрашивала я.
– Примерно полгода назад пришли ко мне две женщины с очень странной просьбой.
– Интригующее начало! – прокомментировала мама.
Тетя Люба достала письмо и положила на стол.
– Они отдали мне вот это и сказали, что здесь документы на дом наших предков по бабушкиной линии.
– Ничего толком не поняла. Ты получила наследство?
– Нет, не совсем. Они мне его подарили.
– Зачем?
– Сказали, что там могут жить только женщины нашего рода.
– Что за бред. Мне кажется, что это какие-то аферисты. Будь осторожна, а то они тебе подарят, а потом ты сама без всего останешься.
– Нет, я уже проверяла документы.
– Так, и что с этим домом?
– В Воронежской области есть деревня. Когда-то эта деревня была развитой, сейчас она практически заброшена. Так вот, там жила очень хорошая, большая семья. Им принадлежало несколько домов, но вот только фамилия не такая, конечно, как у нас.
– Ой, как интересно! – воскликнула я. – Это получается, были мои дальние родственники!
– Да, верно. Так вот, после войны, уж не знаю, как и почему, дом перешел другой семье, потом еще следующей, затем много лет пустовал. Короче, там никто не может жить и местные считают, что в этом странном доме могут жить только представители первоначального рода.
– Тетя, что за бред! Ты реально в это веришь?
– Нет, конечно. Я думаю, что местные просто очень суеверные, сельские жители всегда больше верят в мистику, чем городские.
– Или бестолковые, – дополнила мама.
– Ты туда ездила?
– Нет, это очень далеко. Плюс, у меня нет времени. А вы путешествуете. Вот я и подумала, вдруг вы захотите съездить и посмотреть.
– Люба, если дом стоит со времен войны, то сейчас – это уже просто сарай. И как эти женщины вообще тебя нашли?
– Так его переделывали и перестраивали те, кто там жил. Но в итоге, все семьи съезжали оттуда. А местные этот дом приобретать не спешат. Говорят, что искали наследников долго по родословной.
