Kitobni o'qish: «Танцуй! Учись! Люби!»

ГЛАВА I

– Юля, это ты? – спросила мама с кухни.

– Да, мам, я сегодня пораньше. У нас седьмой урок отменили, – послышался ответ.

Юля, закусив губу, не развязывая, скинула кроссовки в коридоре и почти бесшумно заскользила белыми носочками по светло-коричневому ламинату коридора в свою комнату. Убедившись, что мама не выглядывала с кухни, а значит, и не видела ее всклокоченные волосы и лихорадочный румянец, девочка облегченно вздохнула и захлопнула дверь так резко, что с нее чуть не послетали многочисленные плакаты.

Она бросила свой бежевый тканевый рюкзак на пол посреди комнаты и завалилась на спину на кровать. От резкого движения теперь и все плакаты на стенах начали шуршать. Легкий шум быстро затих, но Юля не обращала на это внимания. Она тяжело дышала от волнения и быстрого бега, ее сердце стучало как сумасшедшее, но не столько от усталости и напряжения, сколько от радости.

Закинув руки за голову и положив ногу на ногу, Юля блаженно улыбалась. Она наконец-то вернулась в реальность из своих фантазий и теперь чуть ли не с удивлением разглядывала изображения знаменитых танцоров на стенах своей комнаты. Она уже сотни, да что там – тысячи раз – видела всё это: идущего лунной походкой Майкла Джексона, летящую в шпагате Майю Плисецкую, замерших в необычных позах победителей телевизионных конкурсов танцев… Казалось, что обои облеплены мириадами фантастических бабочек, так необычно выглядели позы и одежды людей на некоторых снимках. Танцоры застывали в воздухе, преодолев гравитацию, изгибали свои упругие тела под невероятными градусами, демонстрировали чудеса ловкости. И Юля мечтала, что однажды ее фотография по праву сможет находиться рядом с этими изображениями на стене какой-нибудь другой юной танцовщицы, мечтающей о карьере хореографа.

Девочка долго собирала свою коллекцию, ведь танцы были призванием всей ее жизни. Мама иногда шутила, что вместо первых шагов ее дочка сделала первые танцевальные па, и с тех пор не останавливается. Юля смотрела все видеоролики в интернете, все передачи о танцах по телевизору. В ее шкафу для школьных учебников было отведено всего две полки – остальное место занимали книги о танцах. Рядом с ними можно было заметить пару статуэток балерин в розовых юбочках: их дарили Юле в детстве лучшие подруги. Но как только в руки малышке попал старый мамин журнал с плакатом Майкла Джексона, статуэтки ей больше никто не дарил. Девочка требовала в подарок изображения танцоров.

Так и росла ее коллекция. Она покупала журналы с плакатами современных знаменитостей, друзья и знакомые дарили ей напечатанные по заказу плакаты или фотографии ее любимых танцоров. У нее даже было несколько сделанных местными фотографами снимков, на которых красовались городские коллективы самодеятельности. Юля была рада каждому экземпляру своей коллекции, но больше всего дорожила одним плакатом.

Он висел над изголовьем ее кровати и, казалось бы, ничем не выделялся среди массы других изображений. Но он был самым потрепанным. Совсем не потому, что это был старый плакат, вовсе нет. Просто девочка слишком часто, пока ее никто не видел, снимала его и прижимала к сердцу. Со временем края плаката стали коричневыми, бумага предательски истончилась и жутко хрустела при каждом прикосновении.

Теперь Юля берегла плакат и не снимала его со стены. Она позволяла себе лишь аккуратно прикоснуться к изображению пальцем, еле-еле, нежно и легко. Обвести овал лица и после прижать палец к своим губам. Дать шуточное «пять» изображению руки, чтобы разделить свою радость с незнакомцем. Просто погладить изображение и почувствовать какое-то теплое счастье в своем сердце.

Вот и сейчас Юля перевернулась на живот и протянула руку к любимому изображению. Она по-прежнему улыбалась и что-то тихо шептала себе под нос, указательным пальцем поглаживая заветный плакат. О чем она думала – можно было только догадываться, но девочка была очень счастлива в этот момент.

Из радостной задумчивости ее вывела мама, появившаяся в ее комнате совершенно неожиданно. Юля даже не слышала, как та открыла дверь, так сильно девочка была погружена в свои мысли.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – сурово спросила мама.

– А? Что? Про что? – затараторила Юля, пряча от мамы глаза и садясь на кровати. Руки предательски задрожали, поэтому она судорожно вцепилась ими в покрывало.

– Повтори-ка, почему ты так рано сегодня вернулась из школы? – чуть менее сурово задала вопрос мама. Юля в этот момент лихорадочно соображала, что она должна сказать. А еще надеялась, что мама не заметила ее волнения.

– Э… так я же говорю – последний урок отменили, – неуверенно промямлила девочка. «Ну всё, посыпалась», – пронеслось у нее в голове.

– А почему же тогда в электронном журнале у тебя стоит «Н»? – прошипела мама и ткнула дочери в нос экраном мобильного телефона. Там, на странице электронного журнала, на седьмом уроке физкультуры предательски краснела буква Н.

– Я не понимаю… – развела руками Юля. Румянец снова начал заливать ее щеки, выдавая обман с головой. – Мне сказали, что урока не будет, и я ушла, – тихим голосом, практически заикаясь, говорила девочка.

Мама молча выключила телефон и убрала его в карман фартука, запачканного мукой. Женщине пришлось оторваться от процесса готовки, чтобы отчитать нерадивую дочь. Грустно вздохнув, ведь она обожала свою Юленьку и совсем не хотела ругаться на нее, Ирина Евгеньевна уперла руки в боки и сурово посмотрела на девочку.

– Мы уже не раз с тобой разговаривали на эту тему. Ты видела свои оценки за четверть? Ты хочешь уйти из школы со справкой?!

– Мам, ты же знаешь, я стараюсь, как могу. Я не успеваю делать сразу всё, мне бывает тяжело, – попыталась оправдаться дочь.

– Кажется, ты стала забывать, что я разрешила тебе заниматься танцами пять дней в неделю при условии, что ты не забросишь учебу. И что в итоге? Учителя обрывают мне телефон, интересуясь, почему ты так плохо стала учиться. По сравнению с прошлым годом твои оценки поползли вниз. А ведь это выпускной класс, тебе надо работать на аттестат!

– Мам, я ведь выкладываюсь по полной… – на глазах Юли наворачивались слезы. – Ты знаешь, я не курю, не пью, как другие. Я сильно устаю на танцах, но не хочу бросать. Я хочу добиться большего! Я…

Юля хотела сказать матери что-то важное, но женщина ее перебила:

– Но это не повод прогуливать уроки!

– Да на что мне сдалась эта физкультура? Я и так спортивная и здоровая, чему я там могу научиться?

– Если так говорить про каждый урок…

– Но я не говорю про каждый! Я говорю про один конкретный!

– Не важно! Если он есть в школьной программе, значит, он нужен! И ты обязана на него ходить! Почему ты сбежала?

– Тебе не понять, – буркнула Юля. Ссора постепенно заканчивалась. И мать, и дочь спустили пар, но так и не пришли к истинным причинам события. Юля думала, что сейчас не лучший момент сообщать матери радостную новость, которая разрывала девушку изнутри. Не та была ситуация, судя по отношению Ирины Евгеньевны.

Юля на мгновение задумалась, как тяжело быть подростком. Никто вокруг не понимает тебя, никто не прислушивается к твоим словам. А ведь 15 лет – это не так уж и мало, к тому же не совсем уж она и бестолковая. Никто не отменял семейного воспитания, хорошего примера друзей перед глазами, правильных книг и фильмов… И почему только подростков считают глупыми и импульсивными? Потому что взрослым самим не хватает решимости сделать то, что им давно хочется? Сделать что-то рискованное, но правильное. Потому что они совсем забыли, что значит быть детьми…

Но тут мать вывела девочку из задумчивости. Она словно почувствовала эмоции дочери, поймала ее волну. Да и как можно так долго кричать на своего любимого ребенка, свою единственную дочь, которая и так слишком много пережила за свои пятнадцать лет… Ирина Евгеньевна не хотела обижать Юлю, не хотела терять ее доверия. Поэтому, сурово посмотрев на дочь еще раз, для приличия, она уже спокойнее спросила:

– Ну так и что же заставило тебя сбежать с урока?

Юля недоверчиво взглянула на мать из-под насупленных бровей, но не спешила открываться и опускать сложенные на груди руки.

– Говорю же, ты не поймешь, – чуть более спокойно ответила девочка. Ей хотелось, чтобы мама прочувствовала всю серьезность ситуации, обдумала ее и дала положительный ответ. Мать все равно бы вытянула информацию из дочери, поэтому Юля решила не тянуть время и сказать всё как есть, прямо в лоб. – Ну ладно… В общем, мне позвонила на перемене Татьяна Сергеевна и сказала… короче, меня могут принять в группу YoungDance, и мне придется два раза в неделю ездить на репетиции…

– Ездить? Куда? – мама охнула и села рядом с дочерью на ее кровать.

– Ну… в Серпухов.

– Так это же почти час в дороге! Ты и так ничего не успеваешь…

– Мама! – Юля бросилась Ирине Евгеньевне на шею и начала ее целовать. – Пойми, мамочка, это такой шанс! Это совсем другой уровень хореографии, это новые и лучшие преподаватели, это здоровая конкуренция!

– О, какие ты слова выучила, – улыбнулась мама. – Я даже не знаю… Это слишком дорого. Да и ты сильно устаешь на занятиях после школы, а тут еще и ехать… Ты уверена?

Юля сидела рядом с матерью, обняв ее за шею. Небесно-голубые глаза девочки были широко открыты, густо накрашенные темные реснички быстро-быстро хлопали. Казалось, еще немного, и из глаз польются слезы. Но Юля понимала, что слезами делу не поможешь. Надо было доказать матери свою ответственность. Поэтому она разняла объятия, резко вскочила, схватила свой рюкзак и села за письменный стол напротив кровати. Мама успела только ойкнуть и приложить руку к груди.

– Мама, я торжественно клянусь, что больше не буду тратить время зря! – гордо заявила девочка, открывая учебник алгебры и прикладывая к голове карандаш, словно отдавая честь. И мать, и дочь улыбнулись друг другу. – Я сбежала, да, сбежала… – это слово далось Юле с трудом, ведь она никогда не обманывала мать. – В общем, я сбежала с урока, потому что хотела немного передохнуть и успеть сделать уроки на четверг, ведь прослушивание будет уже через два дня! Видишь, я могу быть ответственной.

– Но оценки по физкультуре… – хотела было возразить Ирина Евгеньевна, но Юля не дала ей сказать.

– Ты же знаешь, она посердится, но поставит мне нормальную оценку за четверть. Особенно, когда узнает, что меня приняли танцевать в YoungDance! – еще шире улыбнулась девочка.

– Ты так уверена, что тебя туда примут? – грустно улыбнулась мать. – Юля, я тебя очень люблю, и я знаю, что ты очень талантливая… Но ведь там будет наверняка очень много желающих со всех ближайших городов. Если уж даже я слышала об этом коллективе, то подростки и подавно.

– Ты в меня не веришь?

– Я верю в реальную жизнь, которая, к сожалению, бывает слишком жестокой. Юля, не радуйся заранее. Я не хочу, чтобы тебе было больно в случае неудачи… – женщина встала, подошла к дочери и погладила ее по голове. – Тебе и так хватает разочарований в жизни. – После этих слов она чмокнула Юлю в блондинистую макушку и обняла дочь за плечи. – Мне так жаль, милая, что я не могу защитить тебя ото всего…

– Мам, ну ты чего, – Юля погладила мать по плечу. – Всё будет хорошо. Если ты про папу, то не переживай, я не думаю об этом больше… Уже не так часто…

– Боже, я так боялась, – на глазах женщины выступили слезы, но она быстро смахнула их, чтобы дочь не заметила.

– Мам, давай не будем о плохом, – Юля высвободилась из рук матери и заглянула ей в глаза. – И не плачь. Всё будет хорошо. Мы с тобой со всем справимся. Как и раньше.

– И когда только ты успела так вырасти и стать мудрой, – Ирина Евгеньевна шмыгнула носом, но взяла себя в руки и улыбнулась сквозь снова подступающие слезы. – Хорошо. – Она снова вошла в роль суровой матери. – Делай свои уроки, а перед уходом покажешь, сколько ты успела выполнить. И если до четверга будет еще одна двойка или прогул – никакой поездки на прослушивание. Ты меня поняла?

– Принято, товарищ Скворцова! – отрапортовала Юля, снова козырнув карандашом. – Правда, мам, я буду стараться. Я очень хочу попасть в состав YoungDance. Это ведь такой шанс…

– Хорошо. Не буду тебе мешать, – сказала женщина, вздохнула и собралась уже отправиться на кухню, но тут она услышала тихий голос дочери.

– Мам, а ты ведь съездишь со мной? Я хочу, чтобы ты видела мое выступление.

– Я ничего не понимаю в твоих современных танцах, но разве я могу тебе отказать? – улыбнувшись, женщина прикрыла за собой дверь.

Юля облегченно вздохнула. Оттолкнув учебник, девочка откинулась на спинку стула и задумалась, глядя в окно. Всё прошло на удивление гладко. И что только нашло на маму? Как вообще она не наказала ее, а согласилась отпустить на прослушивание? Что это за чудо? Но спорить с судьбой и отказываться от такого подарка девочка не собиралась. Она с тяжелым вздохом открыла ненавистный учебник, ведь алгебра давалась ей тяжелее всего. Но раз обещала маме – придется попыхтеть над заданиями. И списать ответы в интернете тоже не было выходом.

Однако спустя полчаса корпения над дискриминантами ученица не продвинулась ни на грамм. Формулы казались слишком сложными, задачи никак не решались. Вроде бы и все значения Юля подставляла на нужные места, но в итоге выходили какие-то фантастические числа, а должны были получаться короткие и точные ответы. Когда у нее уже начали расплываться цифры перед глазами, вдруг завибрировал телефон в кармане брюк.

Достав гаджет, Юля взглянула на экран. Сообщений было несколько, и девочка порадовалась, что так и не включила звук после занятий в школе – мама бы сразу же обратила внимание, что ее дочь с кем-то болтает вместо учебы. Юля открыла первое сообщение: «Куда это ты пропала с физкультуры?» – писала ей лучшая подруга Полина. «Что ж, раз уж начала врать, придется продолжить. Объясню ей всё как-нибудь потом», – подумала Юля и написала, что плохо себя почувствовала, поэтому и ушла. Полина поинтересовалась, насколько всё плохо, на что Юля ее успокоила и сказала, что завтра в школе всё расскажет.

Второе сообщение было от Влада – лучшего друга Юли. Они вместе ходили в детский сад, но потом пошли учиться в разные школы, и вышло так, что Влад был уже в 10 классе, а Юля только заканчивала 9. А виновата была экспериментальная школьная программа, которая позволила Владу перейти сразу из третьего класса в пятый. Влад был настоящим технарем, увлекался компьютерами, а заодно сочинял рэп. Вот и сейчас он предлагал подруге познакомиться со своим новым творением.

Юля. Извини, послушаю вечером. Сейчас делаю алгебру, нельзя отвлекаться

Влад. Делаешь? Алгебру? Сама??? О_о

Юля. А куда деваться, если мама заставила…

Влад. Ты уже большая девочка, а всё слушаешься маму…

Юля. Не шути так.

Влад. А я и не шучу. Это похвально. Так что ты там успела сделать?

Юля. Ничего

Юля. Я вообще не понимаю эти формулы…

Влад. Ты ведь их до утра делать будешь. Сфоткай и скинь, помогу.

Юля. Так нечестно.

Влад. Ну тогда делай сама.

Юля. * набирает сообщение* Ладно, уговорил

Девочка закусила губу, чувствуя себя виноватой. Воровато оглянувшись на дверь, словно там могла притаиться мама, которая сквозь стены прочитала преступные мысли дочери и сейчас подкралась к ней, чтобы отчитать, Юля быстро сфотографировала нужные страницы учебника и отправила другу. Пока он не отвечал, она честно еще два раза перечитала теорию, но так ничего и не поняла. «Ну не дано мне это, что поделать. Я гуманитарий. И танцор… Танцорка? Танцорша? Да уж, что-то и гуманитарий из меня так себе…» – задумалась Юля, но тут пришло сообщение от Влада. Друг не обманул и решил ей все задачи.

Девочка радостно переписала решение в тетрадь, поблагодарила Влада и удалила сообщение с фотографиями и решением. На всякий случай, чтобы мама не догадалась. День становился на редкость опасным – так часто Юля еще не обманывала близких. Она предпочитала честно признаться учительнице, что ничего не поняла и не сделала, получить двойку и спокойно пойти на занятия танцами. Но сегодня мама приняла отчаянные меры. Еще одна двойка лишила бы Юлю исполнения заветного желания, поэтому девочка решилась на отчаянные действия. Придется пару дней поводить маму за нос, но всё это ради благих целей.

Взглянув на экран мобильного, Юля поняла, что просидела за алгеброй слишком долго. Ей уже пора было бежать на танцы. Наскоро забросив в рюкзак переобувку, бутылку воды и сменную одежду, Юля побежала в коридор обуваться, на ходу крикнув матери, что сделала алгебру и всё можно увидеть в тетради.

Не дождавшись ответа, девочка выбежала в коридор. Еще раз посмотреть в глаза матери и покраснеть от стыда у нее не хватило бы духу. Лучше уж расхлебывать всё вечером, если вдруг Ирина Евгеньевна догадается, каким образом ее дочь внезапно поумнела за пару часов. «Разве мне пригодится алгебра или геометрия, когда я стану хореографом?» – подумала девочка и ускорилась, торопясь на любимые занятия.

ГЛАВА II

Время до четверга тянулось бесконечно. Вчера на занятиях Юля вместе со своей наставницей успела отработать пару новых движений для танца, чтобы точно поразить жюри и попасть в заветный коллектив. Сейчас, сидя на уроке алгебры, Юля думала, а не жалко ли Татьяне Сергеевне, под руководством которой она танцевала уже четыре года, отпускать свою подопечную? Ведь хореограф столько вложила в Юлю, научила ее всему, отправляла ее на конкурсы и ободряла перед выступлениями на городской сцене. Можно сказать, что она стала второй мамой для девочки, потому что поддерживала все ее идеи насчет танцев.

«Неужели и мне будет также тяжело расставаться с теми, кого я буду учить?» – думала девочка, мечтательно покусывая карандаш. – «Мне вот очень жалко уходить от Татьяны Сергеевны, она столько для меня сделала! Как же она не ревнует, и вообще сама предложила перевестись в другой коллектив? Не может же такого быть, что я ей надоела, и она хочет от меня избавиться. Она ведь сказала, что научила меня всему, чему только могла, а мне нужно расти дальше. Как же это грустно – расставаться с теми, кто тебе дорог. Не знаю, я, наверное, буду рыдать каждый раз, когда надо будет отпускать своих учеников».

Юля и дальше бы сидела и мечтала, если бы как сквозь вату вдруг не услышала голос учительница алгебры Светланы Николаевны:

– Скворцова! Скворцова! Ты меня слышишь?!

Строгая, но справедливая учительница в целом нравилась Юле. Конечно, у девочки были проблемы по предмету, но Светлана Николаевна никогда не оскорбляла и не унижала Юлю при всем классе, как могли сделать некоторые другие учителя. Вот и сейчас низенькая блондинка с короткой стрижкой, приспустив свои очки в пятнистой оправе на нос, с удивлением смотрела на Юлю и пыталась привлечь ее внимание.

– Скворцова, повтори, пожалуйста, что я сейчас сказала, – спокойно произнесла учительница, увидев, что девочка наконец-то спустилась с облаков на землю.

– Извините, я задумалась и пропустила ваши слова, -потупилась Юля, понимая, что так просто она теперь не отвертится. А попадать в неприятности, сулящие плохие оценки, сейчас было ну никак нельзя.

– Она наверное опять мечтает, как в Кремле танцевать будет, – хихикнул ее рыжий одноклассник Даня.

– Когда я буду в Кремле танцевать, ты по-прежнему будешь в подъезде пиво пить. Но я пришлю тебе билетик на мое выступление, – огрызнулась Юля.

– Слышь ты, я тебе ща всеку, выпендрёжница, – Даня был готов вскочить из-за парты, но учительница их остановила, сурово посмотрев на обоих и пригвоздив к своим местам.

– А ну замолчали оба! Скворцова, к доске.

Юля в ужасе закрыла глаза, потому что все ее надежды продержаться два дня без двоек повисли на волоске. Но делать было нечего, и она поплелась к доске. Дорога от третьей парты на среднем ряду тянулась нескончаемо долго, хотя на самом деле прошла всего пара секунд. Удары сердца отмеряли шаги, и Юле казалось, что она идет не к доске решать задачу, а на казнь. Один раз она решилась обернуться – за ее партой на соседнем месте ее лучшая подруга Полина показывала ей обеими руками «класс», стараясь подбодрить.

Светлана Николаевна продиктовала условия задачи, когда Юля наконец-то остановилась у доски. Девочка записала всё, что было дано, и даже попыталась написать решение. Но что она могла написать, когда совершенно не знала тему? Юлю прошиб холодный пот. В другой раз она бы и не обратила внимания на эту двойку, не в первый раз. Но сейчас на карту было поставлено слишком много.

Говорят, что чудес не бывает. Но в момент, когда Юля стояла у доски и совсем не представляла, что ей сделать, чтобы избежать оценки, чудо всё же случилось. Внезапно, без предупреждения, раздались два звонка – обычно это означало тренировочную эвакуацию. Весь класс радостно привстал. Всех немного смутило, что звонков было два, а не три, но рыжего Даню уж было не остановить. С криками «Ура, мы все умрем!» он ринулся в дверь, которую распахнул с громким стуком, и помчался по коридору.

Светлана Николаевна обреченно вздохнула и велела классу строиться парами, но в коридор не выходить. Сама она вышла и заглянула в соседний кабинет, где учитель истории тоже не мог понять, надо ли эвакуироваться или кто-то неудачно пошутил. Пока учителя совещались в коридоре, а весь класс радостно гудел, предвкушая, что прогуляет всю оставшуюся алгебру, а заодно и часть следующего английского языка, Полина подбежала к Юле, у которой тряслись ноги. Девочка так и держала в руках кусочек мела, не решаясь поверить в свое счастье.

– Юль, ты чего? – Полина потрясла ее за плечи и, увидев, бледность на лице подруги, не на шутку испугалась. – Тебе опять плохо.

Юля отрицательно покачала головой и положила мел на полочку у доски. Она слабо улыбнулась.

– Нет, всё нормально. Просто меня Рыжий взбесил, да еще я не знаю, как решать эту задачу. Спасибо небесам за эвакуацию.

– Ну смотри, я за тебя переживаю. Что я буду делать одна на уроках, если ты заболеешь надолго?

– Разве я могу тебя бросить на произвол судьбы? Страдать, так вместе.

Девочки посмеялись и тоже встали парой. Светлана Николаевна вернулась озадаченная. Она быстро достала из шкафа весеннее пальто, накинула его и бордо зашагала в коридор. Из других классов высовывались любопытные мордашки детей – все ждали, кто же самый смелый, кто решится пройти по коридору. Светлана Николаевна была не робкого десятка, поэтому она пошла первой, а класс поторопился за ней.

Но путешествие было недолгим. Возле лестницы со второго этажа на первый их поджидал завуч. Пятидесятилетний мужчина с черными пышными усами, одетый в строгий темный костюм, уже поймал рыжего Даню и ждал остальных. Вежливо поздоровавшись с учительницей алгебры и остальным классом, он объяснил, что произошла ошибка, и все должны вернуться и продолжить урок.

Разочарованию детей не было предела. Оказалось, что уборщица просто случайно задела ручкой от швабры звонок, чем и спровоцировала массовое желание учащихся эвакуироваться и прогулять пару уроков.

Девятый класс, уныло завывая, медленно-медленно развернулся и поплелся по коридору обратно к кабинету. Дети шли не торопясь, то и дело спотыкаясь друг об друга и усердно разглядывая всё, что их окружало: и полосочки между блёкло-голубой плиткой на полу, и мельчайшие черточки на крашеных коричневых стенах, и отваливающиеся подоконники на пластиковых белых окнах, и покрытые пылью зеленые листья растений в горшках на стенах. Пара человек демонстративно остановилась у окна и стала вглядываться в светлую даль, где за школьным двором ходили взрослые и свободные люди, которым не надо было возвращаться на урок алгебры.

Юля и Полина по привычке держались за руки. Они молча переглянулись, синхронно вздохнули и сейчас толкались в самой середине толпы вместе с одноклассниками. Тут Юля получила ощутимый толчок в спину – обернувшись, она увидела рыжего Даню, который сейчас ухмылялся своими черными зубами и делал шутливый реверанс.

– Простите, мадам, кажется, я вас случайно задел, – прохрипел он своим прокуренным голосом и гоготнул.

– Отвали от меня, – злобно ответила ему Юля и потащила Полину за руку поглубже в толпу одноклассников. Вслед им слышался противный хохот. Девочки понимали, что теперь им надо ждать какую-нибудь подлость от своего прекрасного одноклассника – он ни за что не стерпит прилюдное унижение, которое позволила себе Юля.

Наконец дети добрались до кабинета и расселись по своим местам. До звонка оставалось 15 минут. Юля тоже не стала вставать у доски, надеясь, что учительница забыла о том, что вызывала ее. Но кто мог бы знать, что Светлана Николаевна придумает кое-что похуже.

Сняв с плеч черное пальто и набросив его на спинку своего стула, Светлана Николаевна молча подошла к доске и, взяв мел, написала пугающие слова: «Проверочная работа».

– Что? Да ну нет… Не может быть! Ну какая проверочная, осталось пять минут, – послышались недовольные крики со всех мест.

– Совсем коротенькая проверочная, – ответила Светлана Николаевна, отряхивая руки от мела. – По теме домашнего задания. Так что если вы справились с домашними номерами… Сами справились, – учительница особо подчеркнула интонацией это слово, будто читала мысли Юли, – то и эта проверочная не вызовет у вас затруднений. Быстренько убрали всё с парты, оставили только ручку. Полина, раздай всем листочки, а я пока напишу на доске задание.

Полина закатила глаза, но все же быстро скинула одним движением тетрадку и учебник в портфель, а потом пошла раздавать листочки. Светлана Николаевна стояла спиной к классу и писала примеры. Юлю бросало то в холод, то в жар – как она напишет эту проверочную, если совсем не понимает тему? Что за дьявольские козни вечно строят эти учителя, хоть и прикидываются добренькими. Юля подумала, что это ее настигла карма за счастливый шанс избежать позора у доски перед всем классом. «Есть ведь маленький, просто малюсенький шанс, что Светлана Николаевна поставит эту оценку не сразу, а через пару дней, как раз в четверг вечером», – так думала Юля, а ее одноклассники усердно готовились к предстоящей умственной экзекуции.

Светка за первой партой целовала свои заламинированные скотчем шпаргалки с формулами и пихала их в карман штанов, сидящая рядом с ней Настя быстро строчила формулу на ногу. Другие переписывали шпаргалки карандашом прямо на парту, чтобы потом прикрыть листочком и подглядеть, когда учительница отвернется. Самые наглые фотографировали на телефон страницу учебника, а после просто бы положили телефон на стул между ног и списывали. Когда Юля вернулась в реальность из своих мыслей и увидела, что происходит, списывать что-то было уже поздно. Даже Полина раздала все листочки и села на свое место.

Юля хотела было переписать на парту номер, который ей решил Влад, но Светлана Николаевна уже развернулась к классу и сейчас строго осматривала парты, на которых еще остались учебники. Закусив губу, девочка убрала книжку с тетрадкой, пока на нее не зыркнула учительница. Ни к чему привлекать к своей персоне еще больше внимания.

До звонка оставалось уже 10 минут, и Юля решила всё же попытаться выполнить хоть одно задание. Она быстро подписала листок и перенесла на него задание с доски. Но вот дальше этого дело не шло. Девочка грызла карандаш, косилась в листок соседки, но там был другой вариант заданий, затем Юля посмотрела в окно, а закончила всё тем, что стала двигать листок по парте туда-сюда, поскольку в голову все равно ничего не приходило.

Потратив за этими бесполезными занятиями пять минут, Юля решила мужественно сдать листок. Но вдруг ее осенила блестящая идея – а что, если написать вместо решения пламенную просьбу не ставить двойку до пятницы, чтобы мама узнала и наказала ее позже! В конце концов, у Светланы Николаевны тоже есть сердце, а когда-то наверняка еще были и мечты. Наверное, она сможет понять Юлю и поддержит в непростой ситуации.

И только Юля собралась написать на своем листочке послание учительнице, как вдруг что-то маленькое и остренькое тихонько ударило ее в затылок. Девочка начала шарить рукой в своих длинных светлых волосах. Кучеряшки цеплялись за пальцы, не позволяя выудить нечто таинственное. Наконец она выудила из волос маленькую бумажку, сложенную в несколько раз. Оглянувшись по сторонам, Юля так и не смогла понять, от кого это прилетело, но догадывалась, что это строит козни ее одноклассник Даня. Хотя он сейчас смотрел в свой листок, а лицо его было таким озадаченным, что Юля не могла поверить, будто он успел кинуть в нее этим листком.

Еще раз убедившись, что никто не смотрит, девочка аккуратно развернула бумажку. Каково было ее удивление, когда на листочке обнаружилось решение обоих примеров ее варианта! И написано оно было почерком Дани!

На пару секунд Юля задумалась, что же ей делать. Воспользоваться неожиданной подсказкой и попытаться списать, тем самым разрушив коварные планы одноклассника. Или же поскорее избавиться от записки, ведь если она с ней попадется, двойки не миновать никакими способами. Пока она размышляла, Даня уже перестал делать вид, что думает над заданиями. Он-то успел всё списать и сейчас радовался, предвкушая, как влетит его заносчивой однокласснице, которая посмела намекнуть, что он пьет в подъездах.

– А Скворцова списывает! – раздался его противный, протяжный крик. Для пущей убедительности он еще указывал пальцем в спину девочки, которая в этот момент стала ни жива, ни мертва. Юля хотела стиснуть бумажку в руках, но она выскользнула из пальцев, словно была заколдованная, и упала на пол в проход между партами.

Светлана Николаевна отвлеклась от заполнения электронного журнала в ноутбуке – она считала, что нет смысла контролировать класс, ведь и так будет видно, кто списал – и строго посмотрела на Юлю поверх очков.

– Скворцова, бумажку ко мне на стол. А сама останься после урока, – произнесла учительница спокойным голосом, а после вернулась к заполнению журнала.

– Ха, получила, крыса, – услышала Юля шипение Дани за спиной.

Девочка трясущимися руками подняла бумажку, медленно прошла до учительского стола, положила листок и так же медленно дошла до своего стула. Ждать звонка оставалось пару минут, но для Юли они тянулись вечностью. С другой стороны, вот он шанс рассказать о своей проблеме лично.

Сердце Юли стучало тяжело и медленно, и каждый удар отдавался в ушах как звон колокола. Время словно замедлилось – смех одноклассника и утешительные слова подруги крутились перед глазами словно замедленная кинолента. Звонок прозвенел так внезапно, что практически оглушил девочку. По ее тему прошла дрожь от ужаса предстоящего разговора. Ведь неудачная беседа лишит ее возможности исполнить свою мечту – пойти учиться танцам дальше своего маленького городка.