Kitobni o'qish: «Я любила тебя, предатель!»

Глава 1

Мне в жизни везло. Везло так, что порой становилось страшно. Не повернется ли судьба ко мне спиной? Не потребует ли плату за счастье? Не может быть все так хорошо – любимый и любящий муж, дом полная чаша. Мы с мужем строили грандиозные планы, мечтали о детях. Их будет не меньше трех. Пусть в доме царят шум и суета, смеются и проказничают дети. И пусть все будет вверх дном, зато счастья через край!

Неделю назад мы вернулись из удивительного свадебного путешествия. Возможно, внутри меня уже маленькая жизнь. Я с надеждой погладила свой плоский живот. Даже если я еще не беременна, можно и подождать пару месяцев, или чуть дольше. Мне всего двадцать шесть, мы все успеем.

Наш медовый месяц проходил на Мальдивах. Жили в уединенном коттедже на берегу голубого океана. Никто не мешал нам наслаждаться друг другом. Мой любимый Матвей сделал все, чтобы мы навсегда запомнили эти волшебные дни. Любовь по звездным небом, любовь под шум волн, любовь под знойным солнцем… Романтично, нежно, красиво…

Но все хорошее рано или поздно заканчивается, и мы вернулись в родной сентябрьский город, уже тронутый золотом осени, редкими, и пока еще теплыми дождями, холодными вечерами и бодрящими восходами.

В обеденный перерыв я гуляла по торговому центру. Насладилась чашечкой кофе и направилась выбирать себе белье. Матвей говорит, что мне идет красное. Значит, сегодня я порадую его алыми кружевами. Придирчиво выбирала белье, отдавая предпочтение то крученому гипюру, то сдержанному атласу.

Мобильник позвонил, как всегда, очень некстати. Номер незнакомый. Я не стала отвечать. Через несколько минут звонок повторился. Ладно, возможно это по делу, хотя, скорее всего, очередное предложение выгодного кредита. Нехотя взяла трубку.

– Ника Алексеевна Князева? – стандартный вопрос, после которого начнут или предлагать услуги, или угрожать открыть уголовное дело.

– Это я, – ответила холодно, едва сдержалась, чтобы сразу не послать куда подальше.

– Матвей Дмитриевич Князев ваш муж?

– И что? – похоже, начнут разводить на деньги. Уже собиралась сбросить вызов, но что-то заставило меня остановиться.

– Он в Третьей городской больнице, – поспешно произнесла женщина на другом конце провода. – Попал в аварию, его привезли к нам. Он просил позвонить вам.

– Что за чушь? – возмутилась я. Точно, хотят денег. Сейчас скажут, что он насмерть сбил бабушку или подростка и на него открывают уголовное дело.

– Пожалуйста, послушайте, – попросила женщина. – Я не мошенница. Я из регистратуры. Ваш муж попал в серьезную аварию. Ему сейчас делают операцию. Просто приезжайте как можно скорее. Второй хирургический корпус. Мы находимся на Большой Садовой.

– Да знаю я, где находится Третья городская, – я все еще не верила в происходящее. – Что, денег надо? – съязвила я.

– Приезжайте поскорее, – женщина не стала продолжать разговор и повесила трубку.

Я набрала номер мужа. Сейчас все встанет на свои места. Он ответит мне, и мы оба посмеемся над моей доверчивостью.

Не было даже гудков. «Номер недоступен, перезвоните позже». Ненавижу автоответчики! У меня дрогнули пальцы, я едва не уронила мобильник. Нет, это просто какое-то недоразумение!

Руки перестали слушаться меня, я с трудом повесила на кронштейн вешалку с бельем. Какая-то холодная неприятная пустота образовалась в груди, в висках бешено стучал пульс, болью отдаваясь в затылке.

Эскалатор спускался медленно как черепаха. На парковке я не сразу нашла свой автомобиль. Меня начала бить нервная дрожь.

Нет, нет, это все какой-то трюк мошенников. Сейчас мне перезвонят и потребуют денег. Но мобильник молчал.

Выехала с подземной парковки, едва не зацепив ограждение. Скорее в больницу, убедиться, что все это идиотский розыгрыш. Едва не чиркнула автобус, стоявший на остановке. Надо взять себя в руки и немедленно успокоиться. Иначе я сама попаду в аварию.

До больницы от торгового центра ехать минут двадцать. По закону подлости я собрала все светофоры, попала в пробку и добралась до места только через сорок минут.

Вбежала в регистратуру, с трудом перевела сбившееся дыхание.

– Добрый день, – попыталась взять себя в руки. – Похоже, меня неудачно разыграли. Позвонили, и сказали, что мой муж у вас.

– Это я звонила, – подняла на меня сочувственны взгляд немолодая женщина-регистратор. – Вы – Князева?

– Да, – кивнула я, все еще надеясь, что произошло недоразумение.

– Вашего мужа привезли к нам полтора часа назад. Он успел назвать номер вашего мобильника и попросил позвонить вам.

– Что значит успел? – прошептала я, цепляясь за край стойки. Голова предательски кружилась, и я едва держалась на ногах.

Регистратор подбежала ко мне, подхватила под руку и усадила в кресло у стены. Подозвала проходившую мимо медсестру:

– Нашатырный спирт, быстро!

– Что с Матвеем? – только и смогла произнести я.

– Его оперируют, он в надежных руках. Оперирует сам профессор Соболевский.

Прибежала медсестра и сунула мне под нос ватку с нашатырем. Резкий запах шибанул в голову.

– Спасибо, мне лучше, – отстранила руку медсестры. – Авария серьезная?

– Не знаю, – отвела взгляд регистраторша.

– Скажите правду, – умоляюще посмотрела я на нее.

– Машина вашего мужа столкнулась с внедорожником. Второй водитель и его пассажир погибли. Виноват водитель внедорожника.

Можно подумать, это сейчас важно. На меня напало странное оцепенение, слез не было. Я словно окаменела. Никаких эмоций, одна пустота. И внутри меня, и вокруг. Я очутилась в безвоздушном пространстве. Не могла дышать, хватала ртом воздух, но не задыхалась. Просто не могла глубоко вздохнуть.

Регистратор подала мне стакан холодной воды. Я машинально отпила.

– Спасибо, – так же машинально поблагодарила женщину. – Когда закончится операция.

– Вам сообщат. Посидите пока тут. Хотите кофе? Или чай?

– Нет, благодарю вас, – отказалась я.

– Сообщить кому-то еще об аварии?

– Я сама позвоню, – кончено, надо известить родителей Матвея. Но они отдыхают в пансионате под Питером. Лучше позвонить его старшему брату. Пусть он сообщит им об аварии.

Мысли разлетались в голове как испуганные птицы, я не могла сосредоточиться. Начала тыкать в мобильник, ища номер Олега. Я нечасто общалась с ним. Олег всегда недолюбливал меня, разговаривал сквозь зубы, неприятно шутил на мой счет.

Наконец смогла найти его в списке и нажала вызов. Он ответил не сразу.

– Олег, приезжай в Третью городскую, Матвей попал в аварию, – едва смогла произнести я.

– Он жив? – вопрос Олега вывел меня из ступора.

– Конечно, жив. Его оперируют, – я со злостью сбросила вызов.

Как он может спрашивать о подобном? Как у него только язык повернулся? Ненависть к Олегу накрыла меня тяжелой волной. Бесчувственный гад и эгоист! Скотина, мерзавец, урод!

Злость привела меня в чувство. Я подошла к автомату и взяла себе кофе. Все будет хорошо, раз Матвея оперирует профессор. Все просто обязано быть хорошо. Нельзя, чтобы с моим мужем случилось что-то ужасное. Мы так любим друг друга! Я умру, если…

Стоп! Мне нельзя думать о плохом.

Но темные мысли кружили в моей голове, сгущаясь как грозовые тучи. А вдруг все совсем плохо? Вдруг Матвей не переживет операции?

Ладони похолодели, и я крепче сжала пластиковый стаканчик с горячим кофе. Но и он не грел мои пальцы.

Слез не было, а душу рвало в клочья.

Мне осталось только верить в лучшее и молиться. Молиться и верить…

Глава 2

Холл больницы сиял болезненной чистотой. Бледно-голубые стены, такие же жалюзи на огромных окнах, светло-серый мраморный пол, обтянутая палевой экокожей больничная мебель. Все было до невозможности бледным, почти белым. Холодно сверкали хромированные элементы мебели. До чего же тут неуютно!

Запах лекарств и дезинфицирующих средств мешался с запахом кофе. Я все еще сжимала в руке уже успевший остыть стаканчик. Заставила себя выпить свой любимый капучино. Он оказался отвратительным на вкус – порошковый, приторно сладкий.

Олег приехал через полчаса. Окинул меня цепким взглядом, коротко кивнул и подошел к регистратуре. Ничего нового я не услышала. Администратор ответила ему то же, что и мне.

– Ты как? – коротко бросил мне Олег.

– Как видишь, – что за идиотский вопрос? Болезненный ком подкатил к горлу, и я судорожно глотнула воздух.

– Понятно, – Олег сел в соседнее кресло и закинул ногу на ногу. – Родителям звонила?

– Нет. Я хотела попросить тебя сделать это, – мне, наконец, удалось справиться, и я смогла вздохнуть полной грудью.

– Правильно, – кивнул он. – Не надо их волновать раньше времени. Я позвоню родителям после операции, когда будет понятно, что и как.

Разумные слова, но какие холодные! Словно не его родной брат попал в аварию, словно не жизнь Матвея висит на волоске.

Олег всегда отличался холодным и расчетливым умом. Он напоминал мне робота. Его рациональному уму были чужды эмоции. Даже улыбался он одними губами, а серые глаза оставались холодными и безразличными. Мне всегда казалось, что в свои тридцать Олег успел все повидать в жизни и ему безумно скучно наблюдать за тем, как суетятся окружающие его люди.

– Хочешь кофе? – поинтересовался он только из приличия.

– Да, пожалуйста, – кивнула я. – Черный без сахара.

Возможно, еще одна чашечка кофе поможет мне немного взбодрится. И возможно, черный кофе здесь не такой отвратительный.

Олег взял кофе себе и мне. Себе со сливками и сахаром. Странно для мужчины. Мой Матвей любит крепкий черный, иногда добавляет в него немного сахара или коньяка. А сливки – это так не по-мужски, под стать гламурной девушке… Глупые мысли лезли в голову. О чем я думаю, причем тут кофе? Матвей на грани жизни и смерти, а я размышляю о ерунде.

Надо бы и моим родителям позвонить, рассказать о случившимся. Но что им рассказывать? Олег прав, пока еще ничего не понятно. Возможно, все не так страшно, как мне представляется. Или наоборот, совсем ужасно…

Минуты тянулись бесконечно долго. Черные стрелки на больших настенных часах словно замерли и едва двигались.

– Все будет хорошо, – Олег положил ладонь на мою руку. – Надейся на лучшее.

Я молча кивнула. Пустые слова, пустое сочувствие. Звуки голоса Олега бесследно растворились в воздухе, не задев мою душу. Лучше бы Олег просто промолчал.

В холл вышел высокий полноватый врач, окинул усталым взглядом помещение и наклонился к регистратору. Она кивнула в нашу сторону. У меня замерло сердце, я порывисто поднялась с кресла.

– Вы жена Князева? – подошел ко мне доктор.

– Да. Как он? – у меня кружилась голова и подкашивались ноги. Сердце больно ударило в грудь. Раз, другой. И снова замерло в ожидании ответа. – Как Матвей? Не молчите! – умоляюще прошептала я, до боли прижимая руки к груди.

– Операция прошла успешно, – врач ободряюще коснулся моего плеча. – Пока ваш муж в реанимации.

– Ему ничего не угрожает? – радость сменила тревога, тревогу – надежда. – С ним все будет хорошо, правда?

– Операцию он выдержал, организм у вашего супруга молодой, сильный.

– Что значит «выдержал»? – с ужасом спросила врача.

– Это значит, что он ее пережил, – мягко произнес доктор. – Это уже немало. Другие пациенты при подобных травмах умирают на операционном столе. Я почти уверен – с вашим мужем будет все хорошо. Он родился в рубашке.

Из моих глаз хлынули потоки слез. Я закрыла лицо руками и разрыдалась в голос.

– Ну, ну, не плачьте, – похлопал меня по плечу доктор. – Вам надо успокоиться. Слезами вы мужу не поможете. Будем надеяться на лучшее. Отправляйтесь домой, тут вам делать до утра нечего.

Олег обнял меня за плечи. Я повернулась и уткнулась в его грудь лицом. Сейчас мне нужна любая поддержка. Рыдания рвались наружу, я не могла остановиться.

Олег погладил меня по спине:

– Ника, Ника, не плачь. Операция прошла хорошо. Мой братишка сильный, он поправится, обязательно поправится. Ты только верь и не вешай нос.

– Отвезите ее домой, – попросил хирург. – И дайте вот это, – он протянул Олегу серебристый блистер. – Таблетка поможет ей уснуть.

– Нет, я подожду здесь, – я вытерла слезы с глаз и обернулась к доктору. – Позвольте мне остаться!

– Это бессмысленно, – пожал плечами врач. – Ваш муж под надежным присмотром. В реанимационное отделение вас не пустят. Так зачем вам проводить ночь в холле? Поезжайте домой, выспитесь.

– Я все равно не усну, – мне казалось, если я уйду из больницы, то Матвей не переживет этой ночи.

– Пойдем, – Олег обнял меня за плечи. Я зло скинула его руку. – Пойдем, что толку тебе тут сидеть? Можешь не спать, но хотя бы полежишь, немного вздремнешь. Больницу на ночь закроют. Зачем сидеть скрюченной в кресле? Пойдем, – снова положил он руку мне на плечи. – Обещаю, утром я привезу тебя обратно.

Силы окончательно оставили меня, мне не хотелось ни спорить, ни что-то требовать. Я повиновалась и пошла рядом с Олегом. Мы вышли на парковку. Порыв ветра рванул полы моего летнего пальто, я съежилась и обхватила себя руками. Холод пронзал каждую клеточку моего тела. Это был не осенний холод, а холод ожидания и неизвестности. Он сковал сердце ледяным панцирем, не давал думать, не давал дышать.

Повернула к своей машине, но Олег остановил меня:

– Тебе за руль нельзя. Я отвезу, – он распахнул дверцу своего роскошного спортивного автомобиля.

В салоне пахло кожей и дорогим мужским парфюмом.

Олег всегда любил понтоваться. Если квартира, то с дизайнерской отделкой, если машина – то самая крутая в городе. Если женщина – то редкая красавица. Их он менял регулярно. Олег словно пытался доказать, что во всем успешнее младшего брата, удачливее, состоятельнее. Они были совершенно разные.

Матвей мягкий, интеллигентный, настоящий молодой ученый. Его не интересовали броские вещи, брендовые шмотки, модные тусовки. Он руководил лабораторией в солидном химическом концерне, любил свою работу и отдавался ей с увлечением и азартом.

Олег не пропускал ни одной светской вечеринки, его кожаные ботинки стоили целое состояние. Бизнес он вел умело и жестко. Сеть магазинов спортивного питания процветала, доход рос, амбиции Олега тоже.

Никогда не могла понять, почему родные братья такие разные? Почему старший готов душу продать ради увеличения прибыли, а младший всецело предан науке? Ведь воспитывались они в одной семье.

Однажды Олег неудачно пошутил на мой счет, назвав меня лабораторной мышкой Матвея. В отместку я назвала его мелочным торгашом. Кажется, именно с тех пор мы стали недолюбливать друг друга. Но сейчас я была бесконечно благодарна Олегу. Хорошо, что он увез меня из больницы. Я бы там просто сошла с ума от ожидания и неизвестности.

Глава 3

Начал накрапывать мелкий нудный дождь. Скоро осень окончательно вступит в свои права. Пройдет короткое бабье лето и повиснут в воздухе низкие серые туманы, деревья протянут к хмурому небу мокрые темные ветви, зарядят монотонные холодные дожди…

– Хочешь чай? – предложила я Олегу. Не столько из благодарности, сколько от нежелания оставаться в большой пустой квартире одной.

– С удовольствием, – он вышел из автомобиля, раскрыл зонт и подал руку, помогая мне выбраться наружу.

Свет уличного фонаря отражался в черной луже. В многоэтажке уютно светились окна. Сколько семей сейчас коротает время за ужином, сколько счастливых людей сидят рядом… А у меня на душе серая хмарь и ожидание. Холодное и злое ожидание. Я не могла заставить себя надеяться. Словно боялась спугнуть что-то, словно ожидая худшего поможет избежать самого страшного.

Что может быть хуже несбывшихся надежд? Особенно когда это касается близкого и любимого человека.

Лифт бесшумно поднял нас на пятнадцатый этаж. За соседской дверью заливисто лаял шпиц и весело смеялась девочка. Сердце болезненно сжалось, я едва смогла отпереть замок.

– Проходи, – кивнула Олегу в сторону кухни.

Повесила влажное от дождя пальто на вешалку, машинально поставила сумочку перед зеркалом и поправила волосы. Зачем? Кому это важно?

Вымыла руки и не переодеваясь начала заваривать чай.

– Тебе помочь? – поинтересовался Олег.

– Из холодильника достань масло, сыр, ветчину. Я сделаю бутерброды. Хотела приготовить филе индейки, но теперь не буду… Не могу… – я бессильно опустилась на стул и смотрела на закипающий электрочайник. – Матвей любит, как я ее готовлю, – слезы потекли из глаз. Я вытирала их бумажным полотенцем, а они все текли и текли.

Последнее, что мне сейчас было нужно, это сочувствие. И Олег все понял, не стал утешать меня. Он поднялся и подошел к плите.

– Лучше я пожарю омлет и сделаю гренки. Тебе надо поесть как следует.

– Не хочу, – слабо качнула я головой. Хотя я даже не пообедала, голода не чувствовала. Стресс и нервное напряжение дали себя знать.

– Не хочешь, но надо. Просто попробуй, – Олег по-свойски поставил сковороду на плиту. – Я готовлю отличный омлет с ветчиной.

– Я правда, не хочу. Не могу ничего есть.

Олег молча продолжил колдовать над сковородой. Надо отдать должное, омлет у него получился аппетитный. Но я едва притронулась к еде.

Горячий сладкий чай придал мне сил и я, наконец, смогла взять себя в руки. Хватит киснуть, хватит думать о плохом. Собрала со стола посуду, но Олег не позволил мне ее вымыть, сделал это сам. Протянул мне таблетку:

– Врач велел тебе отдохнуть.

Не стала возражать и выпила лекарство. Ложиться в пустую холодную постель мне не хотелось. Сегодня я хотела удивить Матвея, купить роскошное красное белье. Я мечтала о ночи любви. У нас с мужем все ночи были волшебные, наполненные чувственностью и страстью.

Этой ночью мой Матвей лежит на больничной кровати, опутанный трубками и проводами… Рядом с ним нет меня, сидит какая-нибудь медсестра, которой абсолютно все равно, выживет пациент или нет. Возможно, она уткнулась в мобильник и только иногда равнодушно поглядывает на датчики давления и пульса.

От этой мысли у меня снова потекли слезы из глаз. Я вытерла их тыльной стороной ладони. Плакать бесполезно.

Я ничем не могу помочь Матвею. Ничем… Мой любимый между жизнью и смертью, а я должна спать и набираться сил? Зачем, для чего?

Села у окна и уставилась в темноту. Окна в противоположном доме начали гаснуть.

– Иди спать, – коснулся моего плеча Олег.

– Еще немного посижу и лягу. Поезжай домой, – сегодня я впервые была благодарна Олегу за его ненавязчивую заботу.

– Не против, если я заночую у вас? А завтра утром вместе поедем в больницу?

Мне понравилось, что он сказал не у тебя, а у вас.

– Конечно не против. Ложись в зале на диване, – я, наконец, смогла стряхнуть с себя оцепенение. Принесла постельное белье, протянула его Олегу.

– Я могу посмотреть телевизор? Включу без звука. Под него лучше засыпаю.

– Конечно, чувствуй себя как дома, и не надо без звука. Мне телевизор не помешает, – я обрадовалась, что не буду ночевать в квартире в одиночестве. И так на душе пусто, а если рядом никого не будет, я завою от тоски.

На туалетном столике в вазе стояла тронутая увяданием алая роза. Ее утром подарил мне Матвей. Подал на подносе вместе с кофе.

Сегодня утром я проснулась от терпкого кофейного аромата и поцелуя мужа. Матвей пил со мной из одной чашки, касался упругим бутоном розы моей шеи и груди, целовал нежно и страстно. Мы предавались любви как дикие звери, я царапалась и стонала в объятиях Матвея, стонала от удовольствия и его бесстыдных чувственных прикосновений.

Теперь я сидела на краю постели, смотрела красную розу и не могла избавиться от воспоминаний.

Переоделась в халат, забралась на постель с ногами, закуталась в плед и поняла, что не смогу уснуть. Таблетка не действовала, голова стала тяжелой, но сон не шел.

Решила выпить чай, раз уж все равно не спится. В зале на диване сидел Олег и без звука смотрел соревнования по футболу.

– Я посижу с тобой? – нерешительно потопталась на пороге. Пожалуй, мне тоже стоит посмотреть телевизор. Может это отвлечет меня от мрачных мыслей?

– Так и не уснула?

– Нет, – вздохнула я. – Не могу спать.

Олег подвинулся, и я притулилась на другом конце дивана.

– Чай будешь? – спросила я.

– А ты хочешь?

– Не знаю… Пытаюсь как-то отвлечься – не получается, – слабо улыбнулась в ответ.

– Сейчас сделаю тебе чай, – поднялся он.

– Нет, сиди. Ты в гостях.

– Ерунда. – отмахнулся Олег. – Я поухаживаю за тобой на правах старшего брата Матвея.

Пожалуй, я зря недолюбливала Олега. Может, он и заносчивый сноб, может и наглец, но сейчас он ведет себя со мной очень деликатно. Останься я сегодня ночью одна, я бы лезла на стену от отчаяния и тоски.

Чашка чая грела мои ладони, я куталась в плед и смотрела, как по зеленому полю бегают футболисты, гоняя мяч. Спортивные соревнования никогда не вызывали у меня интереса. Но сейчас это было именно то, что нужно.

– Еще чай? – голос Олега звучал издалека.

– Нет, спасибо, – я отдала ему чашку и положила голову на валик дивана.

Веки начали тяжелеть и скоро я провалилась в темную липкую и тревожную пустоту.