Kitobni o'qish: «Змей Горыныч и Марья-Царевна. Версия 20.21»

Жил да был Микула – Царь. Правил он как мог не то чтобы очень хорошо, но и не плохо – по принципу «Все имеют право на ошибку!». И была у него дочь царевна Марья. Жили вдвоём в царском тереме. Царь дела государственные правил, а Марья росла и хорошела. И вот лишь только исполнилось царевне восемнадцать лет стали к ней свататься разные добрые молодцы. А порой и не только свататься, но и предлагать «просто пожить вместе чтобы проверить свои чувства». Царь Микула человек был занятой, то война, то переговоры одним словом времени было в обрез, а тут ещё и за дочерью приглядывать надо. Ведь женихи то так и вьются! Царь за порог, они в горницу. Микула кого в острог упрятал, кого на дальнюю заставу отправил, кому – то даже голову отрубить грозился. Всё бес толку! Как мотыльки летят на свет, так и они добры молодцы слетались на красоту юной царевны.

– Да провалитесь вы проклятые! – вопил царь, гоняя очередного потенциального зять по всему терему.

Ясное дело кому же не охота было породниться с правителем. Марья же была хоть и красивой девицей, но по малолетству своему ещё глупой и доверчивой во круг пальца её обвести мог каждый поэтому глаз да глаз нужен был за ней. Чуть не досмотрит царь или мамки с няньками ей уже в уши поет очередной кавалер всякую романтическую чушь она и рада верить. Царь ей по началу внушал, что так нельзя себя вести.

– Ну что ты каждому встречному поперечному веришь? Этим вот твоим ухажёрам грош цена, им от тебя только одно надо.

– Чего же это им надо, батюшка? – хлопала ресницами царевна, глядя на отца невинными голубыми глазами.

Царь тяжело вздыхал, как было объяснить дочери обратную сторону романтических свиданий. Мать то Марьина померла, а кто же ещё смог бы объяснить такое невинной девице.

– Этого я сказать тебе не могу! – краснея отвечал он, – Но знай не все так красиво как они тебе рассказывают. Им полцарства надо и детей штук пять шесть не меньше…

Царевна решительно не понимала отцовских намеков и царь, подумав, пришел к выводу, что сам на справиться, не сбережёт дочкину честь и поэтому, прибег к самому кардинальному способу решения проблемы. Отвёз её за тридевять земель в Каменные Палаты, под охрану самого Желтоглазого Горына – Полоза.

Уж как дорогою плакала Марья.

– Да за что же батюшка, – стенала девица, обливаясь слезами в закрытом царском возке, – Не уж то родную дочку на съедение чудищу поганому отдадите?

– Чего городишь – то? – зябко поеживаясь ворчал царь, – на какое еще съедение? Ты нянек своих по больше слушай. Поживешь пока у Полоза там тебя твои ухажёры не найдут, а кто найдет тот пожалеет. А я тебе тем временем хорошего жениха сыщу, чтобы с царством со своим, да при средствах. А про этих голодранцев и думать забудь! Такие нам не надобны!

Жил чудовищный змей в Репейских горах и Каменные его Палаты подпирали своими сводами лазурь хрустального неба. Долго ли коротко ли, но царский поезд достиг холодной засыпанной снегом вершины где громоздился дом страшного Полоза, сам хозяин встречал незваного гостя. Царь выбрался из возка и вытащил за руку дочь. Марья как увидала Полоза, так и обмерла, побледнела и пуще прежнего слезами залилась.

– Здрав будь Царь Микула! По что приехал? Мы гостей не ждали, не звали, а не званный гость сам знаешь…

– Не стал бы я тебя тревожить, грозный хозяин гор Репейских кабы не беда горькая – ответил царь с поклоном, – Дочка – то моя выросла вон гляди какая красавица сделалась и поверишь ли не стало от ухажёров отбою. Да все как один ветренники, искатели легкой наживы. Собой хороши, а толку что от козла молока, а мне зять нужен такой чтобы не подковы гнул, а дела государственные решать мог. Там войну какую выиграть, земелькой свою вотчину обогатить, да и так внутри политические конфликты чтобы решал. Марье – то как хочется чтобы – покрасивше! Молодая еще глупая, а разъяснить ей по бабье некому, что все добры молодцы только с лица разные, мать – царица померла уж лет десять как, нянек не слушает, а мне знаешь ли не с руки возиться, дела политические не отпускают.

– Ясно, – покачал головой Горын Полоз, – Ну а я – то чем могу тебе помочь?

– Ты постереги её годик у себя, а Палатах, а будущей осенью я её заберу… – попросил царь.

Полоз поскреб лапой чешуйчатую шею. Не очень – то хотелось ему возиться с пленницей, а тут на глаза попался ему сын.

– Ну ладно, так уж и быть. Только я уже староват для этой работы, сынок вон мой её покараулит Змей Горыныч.

Царь посмотрел на сына Желтоглазого Горына Полоза, Змея Горыныча и содрогнулся. Ну чистый аспид! Глаза как мельничьи жернова, тело все в зеленой блестящей чешуе, когти как сабли булатные, зубы как ножи острые. «Да, – подумал царь и усмехнулся, – на такого смотреть страшно, не то чтобы близко подойти».

– Не – не – не! – сразу замотал головой Змей услышав своё имя, – меня суда не впутывай! Тебе надо, ты и стереги. У меня своих дел полно!

– Я вот тебе сейчас дам! – ругнулся Полоз и яркое оранжевое пламя вырвалось из его ноздрей, – Деловой нашелся! Вырос! Как значит батя денег дай с друзьями посидеть так он вот он, а как отцу помочь не допросишься. А ну взял царевну и в темницу отнёс. Бегом!

Змей тяжело вздохнул исподлобья, посмотрев на отца.

– Ну батя…

– Не батькай! – грозно пригрозил кулаком Полоз, – Я всё сказал!

Марья вцепилась в отцовский кафтан.

– Батюшка не отдавайте меня им. Я из терема ни нагой больше в горнице своей запрусь и сидеть там буду как мышь под веником! – обещала она.

Но было уже поздно Полоз с царем ударили по рукам, и страшный Змей Горыныч, не обращая никакого внимания на то что царевна визжала и брыкалась бесцеремонно потащил её в Палаты.

– Ну добро Полозушка, – обрадовался царь и пожал холодную лапу чудовища, – А через годик я за ней пришлю, как жениха подберу подходящего.

Но прошел годик, за ним другой, там и третий, а Царь – Микула не спешил забирать свою дочь из логова Желтоглазого Горына – Полоза. Зима сменялась весною, лето осенью. То снежные бураны выли над Каменными Палатами высоко в Репейских горах, то вешние ливни омывали серые обледеневшие стены царевниной тюрьмы. Расцветала Марья в дали от родного дома сидючи в темнице под присмотром Змея Горыныча. По началу дня такого не было, когда бы она не плакала.

– Сбегу я от вас, чудища поганые! – грозила царевна, размазывая по лицу горькие слезы и дергала толстые прутья зарешёченного окна.

– Скатертью дорога, – мрачно шутил Змей, – дверку не придержать тебе?

– А ты и в правду отпустил бы меня Змеюшка, – просила Марья, – Ну зачем я тебе?