Kitobni o'qish: «Терновый венок Босильки из Пасьяне», sahifa 3
– Налог кровью. Будут набирать мальчиков лет семи-восьми в школу янычар.
– А далеко она? – Оживился Стоян, он мечтал обучиться грамоте.
– Школа янычар в Стамбуле. Там тебя обрежут, заставят говорить по-турецки и научат воевать с христианами. Вырастешь, явишься в Пасьяне и если прикажут, убьёшь свою семью. – Сурово объяснил Петро. Стоян испугался. По возрасту янычарам подходил только он. Родители хотели спрятать младшего сына, но не успели. В ворота постучали. И тогда хитрый мальчик притворился дурачком. Он свёл зрачки к переносице, открыл рот и стал ползать по двору. Даже когда один из янычар ожёг его плетью, Стоян не встал. А сообразительная Босилька, тогда ей было двенадцать, стала убеждать незнакомцев, что брат её с детства малоумный. Янычары посовещались и оставили двор Данилы не солоно хлебавши.
Сейчас такие же воины вышли на середину площади к невысокому помосту и расступились. За рядами янычар пряталась телега с большой деревянной клеткой.
– Это казнь! – Стали восклицать в толпе.
– Зачем они портят торговлю в день, когда съехались столько люда? – Вопрошал молодой кузнец.
– Затем, чтобы все видели и боялись! – Мрачно отвечал ему пожилой сапожник. – Пойдёмте, дети. – Данило попытался увести Босильку и Стояна, но они наткнулись на янычара, который прикрикнул:
– Куда собрались? Стойте на месте.
Тем временем на помост поднялся коренастый пожилой воин и Данило прошептал:
– А вот и Али? Он ады-баша – командир сотни.
Грозно оглядел командир площадь, развернул свиток с печатью на шнурке и медленно произнёс:
– Слушайте и не говорите, что не слышали!
Разговоры смолкли. В небе хрипло каркнул ворон.
– Суд приговорил к смерти через отсечение головы сербских разбойников Симона и сыновей его Лазара, Петара и Иону.
– Гайдуки, гайдуки… – зашептали в толпе.
Из клеток вытащили и повели к помосту четверых в рваной окровавленной одежде. Один старик, но ещё крепкий, трое – статные молодцы. Самый молодой, кудрявый, гордо вскинул голову, обвёл толпу суровым взглядом из-под сдвинутых чёрных бровей.
– Узнаёшь его, Босилька? – Воскликнул Стоян. На голос обернулись. Данило зажал сыну рот ладонью. Босилька узнала и побелела, как холст, выгоревший на солнце. Этому юнаку она перевязывала раны в пещере.
Некоторые женщины быстро, исподтишка крестили гайдуков, сербские мужчины опустили глаза, не в силах помочь пленникам.
– Ах, Босилька, – снова не удержался Стоян, – если бы сейчас вся толпа двинулась на янычар… Но каждый трясётся за свою шкуру. Враги сильны нашим страхом и молчанием.
Янычары заставили приговорённых стать на колени.
– Вот головорез Петар. – Али указал на мужчину богатырского сложения. – От его руки погибли многие османские воины. Но настал и его час.
Петар поднял бородатое лицо, бросил грозный взгляд на Али:
– Доберутся и до тебя честные сербы! Дай Бог, доберутся! – Он перекрестился, подняв к лицу скованные руки.
Али махнул рукой. Палач вскинул секиру и обрушил широкое лезвие на загорелую шею Петара. Один из янычар поднял отрубленную голову, другой вонзил в её срез острие копья и поднял в синее небо. Послышался женский плач.
Отец казнённого с отчаяньем смотрел в мёртвое лицо сына. Потом перевёл взгляд на оставшихся наследников, но уже над вторым встал палач.
– Вот ворюга Лазар, который грабил слуг султана, даже у наместника увёл коней. Но недалеко умчался.
– Это ваше богатство награблено. Вы обобрали наш народ, затем и явились в Сербию. – Крикнул Лазар. Секира палача срезала его голову и кровь брызнула на помост.
Отец гайдуков застонал. Когда палач шагнул к младшему сыну, Ионе, старик не выдержал.
– Али-ага, послушай! Останови казнь!
– Чего тебе нужно, старый разбойник? – С презрением спросил Али.
– Не для себя прошу милости. Скажи, если мой мальчик присягнёт султану, ты пощадишь его? Я готов признаться, где спрятал золото.
– Если юнак покается и примет ислам, это будет благим примером. Я согласен заступиться за мальчишку перед судьёй. – Одобрил Али.
Старый гайдук обернулся к юнаку, от которого Босилька не отрывала глаз.
– Иона, перемени веру и живи. Я беру грех на свою душу. А ты чти законы Великой Порты и не бери в руки оружие.
Иона поднялся с колен, лязгнули тяжёлые цепи. Он обернулся к отцу. Минуту молчал и Босилька замерла. Но когда юнак заговорил, в голосе не было тени раскаяния.
– Отец, зачем ты позоришь свои седины? К чему призываешь меня? Уподобиться Иуде? Оскорбить память казнённых братьев? Лучше смерть, чем вражья милость!
Палач схватил его за длинные кудри, швырнул на помост. Быстро блеснула секира. Глухо ударилась о доски отсечённая голова.
– Господи… – Прошептала Босилька, падая на пыльные камни.
Данило поднимал её, но ноги девушки подкашивались. Отец и брат унесли её с площади, положили в арбу.
Глава четвёртая. Нападение в горах
Пронзительно свеж осенний ветер в горах. Разноцветные листья осыпают влажную дорогу и увядшую траву. Гулко разносится звук топоров – это Данило обрубает сухие ветки с поваленных деревьев, ему помогают старшие сыновья – Симеон и Петро. Младший, Стоян, связывает хворост в охапки. Стволы будут распилены на пеньки, а те расколоты на поленья. Всё это сербы отвезут домой – топить печь. Арба, в которую запряжён бык, стоит под горой. За ней присматривает Босилька. Сначала девушка бродит вокруг, подбирая яркие листья. Потом садится в арбу, достаёт из тканой полосатой сумочки вязание и начинает работать короткими блестящими спицами. Она решила связать варежки Стояну, чтобы не ходил с красными замерзшими руками в морозы. Цвета ей подсказывает осень – красный клубочек, рыжий, серый. Таков лес, утративший летнюю зелень.
Печально попискивает невидимая птица. Вдруг она умолкает. Издалека слышится топот конских копыт. Данило и сыновья не слышат ничего за стуком собственных топоров. Но Босилька на дороге явственно различает его. Она садится на арбу, кутается в шаль, берётся рукой за вожжи. Как бы не украли быка! Показались всадники. Четверо. Лица закрыты повязками, только глаза сверкают из-под фесок. Один спешивается, бросается к Босильке, хватает за руку, глухо говорит:
– Садись на коня! Ну иди же!
Он тащит её к коню, Босилька вырывается, бьётся, она кричит, он зажимает ей рот, она кусает жёсткую ладонь. Мужчина вскрикивает:
– Помогите же! Это шайтан, а не девка!
Ему на помощь приходит второй, они связывают Босильке руки. С горы бегут братья и отец, размахивая топорами. Но двое всадников, оставшихся верхами, делают залп из винтовок. Родственники Босильки падают наземь. Один хватается рукой за плечо. Только Стоян вприпрыжку выскакивает на дорогу.
Всадники уже на конях, один из них кричит остальным:
– Не стреляйте!
И вот уже четверо нападавших мчатся обратно. Поперёк седла у одного лежит Босилька.
Стоян вскакивает в повозку, хлещет вожжами, бык трусцой устремляется за похитителями Босильки. Но разве может неповоротливое животное, впряжённое в арбу, угнаться за легконогими скакунами? Как не кричит Стоян на быка, тот не может бежать быстро, а тут ещё колесо у арбы отваливается. Повозка, скособочившись, тащится по дороге, мальчик падает на землю. Бык останавливается, его бока ходят ходуном.
Сначала к сломанной арбе подбегают братья, потом отец. Он кричит на Стояна:
– А вдруг они застрелили бы тебя! Глупый мальчишка! Разве догонишь конных в такой повозке? Быка чуть не уморил!
– Тебе бык важней Босильки? – Огрызается Стоян и получает подзатыльник. Потом Данило говорит:
– Надо ехать следом, расспрашивать людей – наверняка кто-то из прохожих видел, как везут украденную девушку! Но быка гнать нельзя, он и так в мыле.
Забыв о дровах, едут по дороге.
– Что будет с мамой! – Говорит Стоян. Босилька – любимица Марии, её правая рука.
Через некоторое время они встречаются с селянами, везущими сено.
– Братцы, вы ничего странного не видели по дороге? – Заговаривает Данило.
Стоян молча удивляется: «Странного? Почему отец не выражается ясно, а ходит вокруг да около?»
Сельчане удивленно качают головами и проезжают мимо.
– Поймите, парни, – говорит Данило сыновьям, – если злодеи нанесут Босильке бесчестье, а потом отпустят её, незачем всей округе знать о нашем позоре. Это лучше скрыть!
– Надо идти к кадию, в суд! – Заявляет Стоян. И снова получает подзатыльник.
– Не учи старших, мальчишка! Правды в басурманском суде не найдём, а сплетни о нашем горе разойдутся по окрестностям! – Кричит Данило.
Старшие сыновья не пытаются спорить. Они молчаливы, покорны судьбе, как отец. Только вздыхают и крестятся – молятся за сестру.
– Если бы хоть один из вас был гайдуком, то спас бы Босильку! – Восклицает Стоян.
– Ещё слово и домой будешь возвращаться пешком! – Обрывает отец.
* * *
Босилька не бывала в соседних сёлах, только в Гнилане и в монастыре Драганац, но её везли в другую сторону. Похитители переговаривались и ей показалось, что узнаёт голоса.
– Верно поступил, племянник! Вот и конец твоей печали. Украсть девушку – значит, удаль показать! – Проскрипел рядом старик.
– Спасибо за совет, дядя. – Ответил молодой голос. – Для тебя и для друзей накрою стол сегодня вечером.
– Это славно! – Откликнулся старик.
– А ночь проведёшь с красавицей! – Весело добавил ещё один похититель. Но тот, кто вёз её, зло оборвал:
– Тебе какое дело?
– Э, брат, слышал я, что ты хочешь жениться на христианке, но не поверил!
– Почему не жениться? – Подхватил скрипучий голос. – Она примет ислам и будет Санжару доброй спутницей. В Стамбуле у моих знакомых есть жёны из бывших христианок. А наша домоправительница Мерве, по рождению сербка, приняла ислам сорок лет назад.
Словно молния промелькнула в голове девушки, сразу поняла, чьи руки связывали её и тащили к коню. Санжар и его дядя Али! Ещё двое арнаутов, должно быть, их друзья. Куда её везут? В Депце. Санжар родом оттуда.
За долгую дорогу, пока она висела поперек седла, голова стала тяжёлой, болела, сознание мутилось. Только ощутила, как в тёмном дворе за высоким забором её снимают с лошади, несут. Мелькают два факела, слева и справа от чёрного провала двери, словно в адскую обитель. Светильник в сморщенной руке и старушечий голос:
– Ты и впрямь красавица! Отдохни, дай-ка сниму твои башмачки. Скоро станешь обуваться в туфли, расшитые золотом.
У Босильки не было сил отмахнуться и подняться, она погрузилась в забытьё. Сон оказался тяжёлым, с жуткими видениями, она убегала от волков в горах. Пряталась за камнями, карабкалась всё выше, а волки разыскивали, настигали. Сверху она видела родное село, там люди убирали и перекапывали осенние огороды. Но никто из них не замечал Босильку. И не было никогда близ Пасьяне гор настолько крутых и высоких. Когда она смотрела вверх, то видела, что вершины окутаны облаками. Вдруг смолкло рычание волков. Облака расступились. Босилька увидела человека, который протягивал ей руку. Кажется, это был молодой гайдук, но в чистой, не окровавленной одежде и без оружия.
– Пойдёшь со мной? – Говорит он. – Тебе выбирать.
Девушка делает шаг навстречу и просыпается.
Босилька лежала с закрытыми глазами, чувствуя усталость. Разве она больна? Откуда под окнами блеянье стада? Их овцы живут в кошаре за огородом. Или кто-то из богатых соседей гонит стадо мимо? На бойню. Почему на бойню? Тут Босилька ясно вспомнила, что случилось. Села на постели, с досадой срывая, стаскивая большое мягкое одеяло. А вокруг всё чужое: ковры, серебряный кувшин на подносе, пуховые подушки, навязчивый приторный аромат. Она знала его – так пахли благовония, дымившиеся в турецких лавках на рынке.
