Kitobni o'qish: «Мигрант, или Brevi finietur»

Shrift:

Новая редакция,

2021 год

Глава первая

Не было ни грохота, ни вспышки. Только что тянулась улица, туманная, влажная; облака чуть разошлись, и в длинной прорехе блестели, ничего не обещая, две-три звезды. Фонари отражались в темных окнах, в стеклах припаркованных машин и в мокром асфальте. Крокодил шагал, не глядя под ноги, из-под его подошв разлетались брызги – не сытые, чавкающие навозом брызги весенней удобренной почвы, но капли городских легкомысленных луж, подернутых радужной бензиновой пленкой.

И вдруг все ушло будто в вату: улица и звезды, фонари и асфальт. Крокодил прошел еще несколько шагов и остановился – справа и слева, откуда ни возьмись, выросли стены. В его легких еще остался мокрый воздух осеннего вечера, а ноздри уже вдыхали другой, суховатый и кондиционированный, начисто лишенный запахов. Над головой вместо фонарей зажглись синеватые лампочки. Крокодил в панике оглянулся – его мокрые отпечатки, числом четыре, ярко выделялись на полу длинного пустого коридора.

Быстро, в поисках выхода, он прошел коридор до конца. Мягко разъехались створки дверей, и голос, искаженный динамиком, произнес буднично и даже устало:

– Андрей Строганов?

– Да, – сказал Крокодил и потряс головой, пытаясь сообразить, что случилось и что теперь делать.

– Поздравляю, ваша заявка удовлетворена. Вы находитесь в Бюро Вселенской миграционной службы. Будьте добры, подойдите к сенсору и приложите ладонь.

Он огляделся. На лаковой стене пятипалый отпечаток вроде тех хулиганских клякс, что во времена его детства портили стены в новостройках. Поколебавшись, приложил к нему руку.

Стена дрогнула и исчезла.

Открылся маленький кабинет. Человечек средних лет, полупрозрачный, сидел у дальней стены – и даже чуть влипнув в нее вместе с креслом. Человечек был виртуальный, голографический. Стена – настоящая, бетон под скупой побелкой.

– Вы удивлены, Андрей Строганов, – сказал человечек очень убежденно.

Крокодилу пришлось согласиться.

– Просмотрите запись, пожалуйста.

Без паузы посреди комнаты – на расстоянии протянутой руки от Крокодила – появилось изображение. Еще один человек. Уж кого-кого, а его Крокодил здесь ждал увидеть меньше всего.

– Привет, – сказал этот новый. – Блин… непривычно вот так обращаться… Слушай, не удивляйся, не злись. Я принял решение эмигрировать с Земли. Повезло, что есть такая возможность… Осталась такая возможность, – он быстро оглянулся на кого-то, стоящего у него за плечом и невидимого Крокодилу. – Можешь поверить – на Земле у тебя будущего нет. Это не эмоциональное решение, не истерическое, это глубоко обдуманное решение… Собственно, твое. Хоть и принятое чуть позже. Тебе все объяснят. Удачи!

Изображение исчезло. Крокодил еще несколько секунд смотрел в пустоту – туда, где только что видел себя, чуть похудевшего, немного нервного, но – себя, в этом не было никаких сомнений.

– Вот ваше заявление, – человечек, влипший в стену, кивнул на конторку в углу комнаты. – Там же договор, подписанный вами и представителями Бюро. Правда, возникла некая тонкость… затруднение, мы обсудим его после того, как вы ознакомитесь с документами.

Крокодил подошел к конторке.

В пластиковой папке лежали аккуратно сложенные листы формата А4. «Я, Строганов Андрей Витальевич, будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю о своем желании навсегда покинуть Землю, третью планету Солнечной системы, переехать на постоянное место жительства в один из миров, пригодных для жизни существа моего вида, чье миграционное законодательство позволяет долгосрочное пребывание существ моего вида…»

Здесь ошибка, подумал Крокодил. Нужно уточнение перед словом «чье», иначе выходит грамматическая белиберда. А лучше вообще переписать всю фразу. А еще – хорошо бы проснуться, с тоской подумал Крокодил.

– Вы не спите и не бредите, – ласково подсказал утонувший в стене голографический человечек. – Решение об эмиграции принято вами спустя два года после того дня, когда вы в реальности были изъяты. Эти два года вашей жизни пошли в уплату за визу, необходимые телепорты, а также оформление сопутствующих документов, медицинский осмотр и моментальное изучение языка. По-видимому, это были не лучшие два года вашей жизни. Когда вам сообщили, что с ними придется расстаться, вы не только не огорчились – обрадовались.

– Я обрадовался? – спросил Крокодил, чтобы хоть что-то сказать. Чтобы этот голографический не подумал, будто он спятил от ужаса.

– Несомненно, – сказал человечек. – Теперь перейдем к делу. Вы выбрали для жительства мир под общим названием Кристалл, но вам не повезло – тамошняя миграционная служба внезапно изменила законодательство. Требования к новоприбывшим резко повысились, и, увы, вы перестали соответствовать этим требованиям.

– Я…

– Интеллектуальный потенциал, соотношение потребляемой и производимой энергии, устойчивость к перегрузкам – по сумме показателей вы оказались под чертой. Впрочем, как любой житель вашего домашнего, э-э, исходного мира. Так что Кристалл для вас теперь закрыт, но это не повод огорчаться – вот, у меня есть для вас на выбор два мира. Их мы тоже с вами первоначально обсуждали. Один – Лимб, технократический мир, традиционно привлекательный для землян. К сожалению, экологический баланс там оставляет желать лучшего. Но у вас ведь нет предрасположенности к легочным заболеваниям?

Голографический человечек повел рукой, и посреди маленького кабинета возникла картинка – пространство серого мегаполиса, рельсы, трубы, огни; Крокодил мигнул. Картинка двоилась у него перед глазами.

– Другой мир – Раа, – человечек снова повел рукой, и урбанистический бред сменился довольно-таки умиротворяющей зеленой полянкой. – Здесь возможности для продвижения поскромнее. Несравнимо, скажем так, меньше возможностей для карьеры человеку вашего склада. Но зато тишина, зелень, исключительно гуманное общество. К сожалению, предложить могу только эти два – остальные вам не подходят либо вы не подходите им.

– Одну минуту, – сказал Крокодил. – Вы сказали, что я был, как вы выразились, «изъят» за два года до того, как подал заявление на эмиграцию?

– Да.

– Но ведь это парадокс! Если я был изъят на два года раньше, значит, ничего не случилось, я не решил с какого-то перепугу покинуть Землю, я не писал заявления, я не мог быть изъят!

– Это парадокс, – подтвердил человечек. – Но только в масштабах локального времени и локального пространства. Вы написали заявление, оно зарегистрировано и сохранилось, как видите, вместе с записью вашего личного послания себе. Затем два года вашей жизни были преобразованы в энергию, и – оп-ля! – за вычетом этих двух лет вы такой же, как были… События на Земле пошли по чуть-чуть другому пути, разумеется, но вы – не слишком значительная фигура в истории, Андрей Строганов. Не думаю, что кто-то заметил ваше исчезновение, кроме близких знакомых.

Близких знакомых…

– У меня сын, – Крокодил охрип.

У него в самом деле был сын Андрей, правда, в последний раз они виделись три месяца назад. Светка увезла его в Англию… или в Германию? Хороший вопрос, он, помнится, давал разрешение на вывоз ребенка…

Или Светка пацана тоже на Марс вывезла?

Кто еще заметит его исчезновение? В редакции погорюют и забудут. Родителей нет давно. Соседи? Друзья?

– Так, – от его способности быстро соображать много сейчас зависело. – Насколько я понял, вы не в состоянии выполнить заранее принятые на себя обязательства? Отправить меня на этот… на Кристалл?

– В нашем договоре, – кротко возразил голографический, – указаны несколько пригодных миров. Несколько, на выбор, – Кристалл, Лимб, Раа. Поверьте, мы бы рады отправить вас на Кристалл, но они изменили условия, даже не поставив нас в известность. Это возмутительно, я согласен.

– Когда они изменили условия? – не сдавался Крокодил. – Два года тому вперед, когда я писал заявление? Или сейчас, когда я был изъят?

– Два года – всего лишь два оборота планеты вокруг светила, – сообщил голографический с еще большей кротостью. – Мы существуем в другой системе, поймите. Временные парадоксы для нас – источник энергии.

– Я могу вернуться? – быстро спросил Крокодил. – Забрать свое заявление? Отыграть все назад?

– Теоретически да, – человечек погрустнел. – Но практически – вам нечем оплачивать эту операцию. Вам сколько лет, двадцать шесть?

– Двадцать семь.

– Все равно. Наличных лет не хватит, чтобы оплатить новые неизбежные согласования и справки, а главное – обратный телепорт с учетом пространственных возмущений. Пришлось бы взять половину жизни у каждого из ваших родителей… И все мероприятие на таких условиях теряет смысл.

Крокодил постоял немного, слушая звон в ушах.

– Вы совершенно напрасно туда стремитесь, – мягко сказал голографический. – Вы же сами слышали: на Земле у вас нет будущего. Возможно, что и у самой Земли с будущим, э-э, не очень.

– Почему? Что там случилось?

– А что всегда случается на Земле? Хм… Если честно, я не готов вам ответить. Дополнительные информационные запросы не были включены в контракт. Тем временем мы до сих пор с вами не решили, едете вы на Лимб или на Раа.

Снова замелькали цветные полупрозрачные картинки.

Крокодил зажмурился – и наугад ткнул пальцем.

* * *

– Добро пожаловать на Раа, – сказал сухощавый мужик лет сорока, усатый и смуглый, похожий на уроженца Латинской Америки. – Я офицер миграционной службы.

Крокодил вышел из капсулы и сел прямо на траву. Ноги не держали.

– Усталость после транспортировки? Культурный шок?

Крокодил мог поклясться, что смуглый говорит по-русски. Он попытался мысленно перевести его фразу… Хотя бы «добро пожаловать»… И не смог. По-английски вспомнил – «Welcome». Но английский – выученный язык… Не может же человек на Раа говорить по-русски?!

– Разрешите предложить вам помощь, – обеспокоенно сказал офицер.

Опираясь на его руку, Крокодил кое-как поднялся. Воздух здесь был хороший, дышалось легко. Пахло как в весеннем саду или в парке. Под ногами была трава, и вокруг трава, и зеленели кусты в отдалении, и живописно толпились огромные старые деревья. А еще поодаль виднелись хижины, похожие на первобытные жилища. Туземно-островная архитектура.

– Сейчас мы с вами пройдем в здание конторы… Предстоит обсудить неотложные вопросы: как вы будете жить, где, с каким уровнем гражданских прав… Возможно, вам потребуется консультация врача?

– Нет, – сказал Крокодил. – Мне только поспать.

Его отвели в комнату с плетеными стенами и циновкой на полу. На этой циновке, скрючившись, Крокодил заснул – будто выключился, на много часов.

* * *

– Это ваш временный документ, – на стол лег предмет вроде самодельного кулона из дерева на светлой металлической цепочке. – Надо носить на шее.

– Носить? – тупо повторил Крокодил.

– Да. Вам следует постоянно держать это при себе. На шее – удобнее всего.

Крокодил осторожно взял предмет. Повертел в пальцах. Понюхал. Смолистый запах, гладкая отшлифованная поверхность. Ни краски, ни лака. Можно разглядеть древесные кольца.

– Как это может быть документом?

– Здесь содержится полная информация о вас, вплоть до состава крови, а также контакты миграционной службы и технические заметки. Считывается либо специальным сенсором, либо офицером, прошедшим профессиональную подготовку, – собеседник Крокодила провел пальцем по древесному срезу. – Срок вашего пребывания на Раа – девять часов семь минут. Час Раа на две сотых меньше аналогичной временной единицы вашей родной планеты. Вы потеряли одну семьдесят седьмую часть веса за последние восемьдесят четыре тысячи ударов вашего сердца. Вы пережили, по-видимому, шок, но теперь нам надо решать важные вопросы, я хотел бы, чтобы вы сказали: готовы вы их обсуждать или вам еще нужен отдых?

– Я готов, – пробормотал Крокодил.

– Отлично. Важная информация: все жители Раа в возрасте, близком к совершеннолетию – в пятнадцать, шестнадцать или семнадцать лет, в зависимости от особенностей организма, – имеют право сдать Пробу, или, как мы говорим, пройти Пробу гражданина. Жители, выдержавшие испытание, получают соответствующий гражданский статус. Жители, по каким-то причинам не прошедшие Пробу либо отказавшиеся от ее прохождения, получают статус зависимых. Вы как мигрант не имели возможности пройти испытание. Предстоит решить: станете ли вы сдавать Пробу сейчас, или вас устроит статус зависимого, в котором, к слову, находится примерно одна пятнадцатая часть коренных жителей Раа.

– Меня не устроит статус зависимого, – сказал Крокодил и нервно сглотнул. – Почему во Вселенском Бюро… э-э… миграции мне не рассказали всего этого сразу?

– В Бюро Вселенской иммиграционной службы имеют дело с тысячами разновидностей разумных рас, – сказал офицер с ноткой сожаления. – Поэтому на такие мелочи у них никогда не хватает времени. Не вы первый жалуетесь, не вы последний. Люди выбирают Раа за комфорт и зелень… – он вдруг приятельски улыбнулся. – Кстати сказать, у нас действительно очень зелено и комфортно. Зависимые не подвергаются дискриминации. Не путайте их с рабами или невольниками, не стоит оценивать действительность Раа с точки зрения ваших культурных мифов.

– Люди выбирают Раа, – медленно повторил Крокодил. – У вас есть еще кто-то… с Земли?

– Из вашего мира? Случается. Не очень много, но есть. Хотите с ними поговорить? Советы соплеменников, успевших пожить на Раа, полезнейшая штука.

– Да, – сказал Крокодил, немного приободрившись. – Очень хочу.

– Я сброшу вам… виноват, я просто запишу вам на дощечке, пока у вас нету собственного коммуникационного средства, – офицер развернул на столе нечто, показавшееся Крокодилу раскатанным в тонкую лепешку тестом. Лепешка дрогнула, по ней поползли бороздки и трещины, и Крокодил понял, что в «тесте» возникла плотно заполненная таблица.

– Вот, мы видим, что один ваш соотечественник находится сейчас – живет – очень рядом… Близко. Мы пошлем ему запрос… Кстати сказать, я не знаю ни одного взрослого землянина, который прошел бы Пробу. Чисто физически, да и психологически, понимаете, это трудно для ваших. А вот дети мигрантов, которых готовят с малых лет, – те проходят, как местные, с тем же процентом отсева.

– Ни одного? – тупо повторил Крокодил.

Офицер развел руками:

– Я специально не занимался этим вопросом. Поговорите с соплеменниками, те наверняка объяснят подробнее. Окончательное решение – за вами, однако принять его следует не позже чем через семь суток после прибытия на Раа. Тогда ваш статус будет утвержден окончательно: если зависимый, то от кого. Если претендент на прохождение Пробы – то в какие сроки.

– Наверное, стоило выбирать Лимб, – сказал Крокодил с тоской.

Офицер склонил голову к плечу.

– Андрей, – сказал, тщательно выговаривая имя. – С Лимба к нам тоже приезжают на постоянное жительство. Семьями. О чем-то это говорит, а?

* * *

Не то эльфы. Не то буколические туземцы. В принципе, могло быть и хуже, думал Крокодил. Хоть бы не заставили носить пальмовую юбку и ожерелье из акульих зубов. Одно «ожерелье» у меня уже есть – деревяшка на цепи. Удостоверение моей глубоко потрясенной личности.

Из помещения, определенного им как «офис принимающей стороны», он спустился по деревянным ступеням прямо в лес. Огляделся. Оступился, покачнулся, снова обрел равновесие. Понадежнее утвердил ноги на плотном, как щетка, травяном ковре.

Было тепло. Даже, пожалуй, душновато. Крокодил только теперь сообразил, что прибыл на Раа на рассвете, очень свежим утром. Теперь выяснилось, что после полудня в этом лесу бывает жарко, над густой травой, над кустами поднимается реденький туман и ветер замирает.

Крокодил втянул в себя воздух, ловя запахи. Разогретое дерево. Травы. В целом приятный, даже умиротворяющий дух.

Лес вокруг был похож на сказочные джунгли. Мохнатые стволы, увитые разнообразными вьюнками, зелеными, серыми, коричневыми. Цветные насекомые, не то бабочки, не то стрекозы. Зеленые зонтики листьев над головой, на высоте седьмого этажа. Сквозь ажурные кроны проглянуло солнце, и Крокодил с удивлением обнаружил, что на него можно смотреть не щурясь. Приятное солнце, не злое и довольно-таки правдоподобное. Хоть с этим повезло.

Хижины с плетенными из прутьев стенками были покрыты не пальмовыми листьями, как надо бы, а материалом вроде дранки или даже черепицы. Никаких улиц не наблюдалось. Не было ни города, ни поселка – несколько хижин, разбросанных в тропическом лесу. Зачем я здесь? Почему я здесь?

Офицер стоял рядом, молча ожидая, пока Крокодил справится с очередным приступом растерянности.

– У меня с собой нет ничего. Вообще ничего. Ни зубной щетки, ни…

– У вас есть стартовый пакет: в него входит кроме удостоверения личности одежда на первый случай, обувь, белье, предметы личной гигиены… Что вам еще нужно? В смысле, какие-то неучтенные потребности?

– Не знаю, – Крокодил потер лоб. – Еда?

– Пока вы здесь, вас будут кормить по требованию в любое время суток. Здание с окошком видите? Вам туда, совместить годовые кольца на документе и на сенсоре, войти, выбрать что вам по вкусу. Воду лучше носить с собой, во фляге. Новоприбывшие часто страдают от обезвоживания. В ночное время источники воды подсвечиваются. Кстати, в вашем доме тоже есть вода и лепешки, если захотите перекусить.

– Я могу куда-то идти? Ехать?

– Куда угодно, – офицер ухмыльнулся. – Только верно рассчитывайте силы. Вы не адаптированы к нашим условиям, и вы пережили серьезное потрясение.

Он был прав.

– Я хотел бы встретить этого человека… своего товарища по Раа…

Крокодил поперхнулся. Почти минута прошла, прежде чем он понял, что «товарищ по Раа» – дословный перевод слова «земляк» и означает то же самое.

– Земляка, – повторил он, пытаясь сконцентрироваться на смысле, а не на звучании. – Переговорить с ним как можно скорее.

– Сегодня?

– Да.

Офицер поколебался:

– Пока ваш статус не определен, за вашу жизнь и здоровье отвечает наша служба. Но поскольку я не вижу прямой угрозы… Сейчас я свяжусь с ним и попытаюсь выяснить, готов ли он принять вас сегодня.

* * *

На единственный рельс, протянувшийся через джунгли, то и дело садились летающие насекомые вроде стрекоз. Усаживались в ряд, обернувшись головами в одном направлении, разворачивали крылья и так замирали, похожие на мельхиоровые игрушки.

– Это транспортная линия, – сказал офицер. – По ней движется транспорт. Вагоны, вагонетки…

– Я ведь не из леса приехал, – пробормотал Крокодил и тут же поправился: – То есть я хотел сказать, что в моем мире тоже есть транспорт и он тоже ходит по рельсам.

– Отлично.

Дрогнула почва. Задевая нижним краем о траву, из глубины леса выплыла кабина, с виду тяжелая и неповоротливая, с затемненными стеклами. Крылатые насекомые подпустили ее очень близко и взлетели в последний момент. Когда-нибудь не успеют, подумал Крокодил.

– Счастливого пути, – сказал офицер. – Если заблудитесь, или почувствуете себя плохо, или еще что-то – покажите ваш документ любому совершеннолетнему. Вам помогут.

– А когда мне выходить?

– В смысле?

Крокодил занервничал:

– Я же не знаю, куда еду!

– Просто покиньте кабину, когда откроются двери. Вас встретят.

– Это долго?

– Что именно?

– Долго ехать?

– Зависит от загруженности линии.

Кабина монорельса замедлила движение, но не остановилась совсем. Поднялась дверца, приглашая садиться на ходу. Крокодил в последний раз подумал: не отказаться ли от поездки? Но отступать перед уже открытой дверью было малодушно, и Крокодил, скрипнув зубами, неуклюже залез внутрь.

Дверца закрылась. Кабина моментально ускорила движение, и по ее крыше захлестали ветки. Офицер пропал из виду, пронеслось мимо и потерялось несколько туземных хижин, и потянулся лес, густой и просторный, как бальная зала с колоннами, видимая сквозь прозрачный занавес.

Крокодил оглядел вагончик изнутри. Никаких сидений не обнаружилось; кабина была обшита материалом, похожим на пробку, и на полу, к удивлению Крокодила, тоже росла трава. Он сел, скрестив ноги, и стал смотреть в окно.

В «стартовом пакете» нашлись шорты его размера и светлая рубашка без воротника, но Крокодил не стал переодеваться. На штанинах его джинсов засохли пятнышки грязи с мокрого тротуара. Земного тротуара, до дыр исхоженной улицы в двух шагах от дома; Крокодилу казалось важным носить эту грязь на себе.

Кстати, что у них за странная санитарная система? Почему новоприбывших не помещают в карантин, не дезинфицируют, не стригут наголо?

Он нервно засмеялся. Снял с пояса флягу и отхлебнул несколько раз. Новоприбывшие страдают от обезвоживания. Сколько здесь пришельцев? Сколько мигрантов прибывают в день? В час? Ощущение такое, что планета почти пуста, поросла дикими джунглями и единственная кабина катится через заросли, то и дело грозя налететь на волосатый ствол. Как там говорил полупрозрачный чиновник из Вселенского Бюро миграции? Тишина, зелень, исключительно гуманное общество?

В этот самый момент кабина выехала из чащи на край обрыва. Крокодил охнул и вцепился в траву: слева по-прежнему тянулась стена цветных зарослей, справа открылись небо, синее с фиолетовым оттенком, далекий горизонт и город на горизонте: композиция из разновеликих игл, устремленных в небо. Перевернутые сосульки цвета сгущенного молока, слоновой кости, жженого сахара; Крокодил видел их несколько секунд, потом кабина снова резко свернула в лес, и дальний горизонт исчез.

Хорошо бы меня везли туда, подумал Крокодил с опасливой надеждой. Вот уж там, наверное, полно народу. Интересно, что у них происходит на улицах, что за транспорт, как устроены дома изнутри. Впервые с момента «изъятия» у Крокодила шевельнулось внутри подобие интереса: верный признак того, что он начинает отходить от шока. Любопытство – первейшее человеческое свойство, очень опасное. Очень полезное. Индикатор нормы.

Он стал мысленно прикидывать расстояние до города и возможный маршрут, но кабина, повернув еще раз, царапнула дном о камень и остановилась. Через секунду открылась дверь.

Крокодил подобрался. Ему сказано было «выходить, когда дверь откроется», но не в пустой же лес выходить?! Он воображал себе станцию, перрон, что-то в этом роде, город, хотя бы поселок…

Кабина стояла, подняв дверь, как руку в салюте. Крокодил выглянул наружу. Почти сразу в поле его зрения втерся маленький желтокожий человечек, приятельски поманил к себе:

– Ты, это, Андрей?

– Я, – прохрипел Крокодил и вышел.

* * *

– Я родной язык забыл.

– А какой у тебя родной?

– Русский.

– Ну, понятно, они ставят новый язык на ту основу, где стоял родной. Вот у меня родных было ханьский и бай, а еще десяток выученных!

Земляка звали Вэнь. На своем веку ему случалось называться как угодно, в том числе Ваней и Эдом. Эмиграция на Раа была не первой в его жизни; ему много раз случалось рвать с прошлым и переезжать далеко. Он жил в Европе, в Америке, в Австралии, и вообще, проще перечислить земные континенты, где он не жил.

– Что случилось на Земле? – первым делом спросил Крокодил.

– А что случилось?

– Почему мы эмигрировали?

– А почему люди эмигрируют? – Вэнь улыбнулся, глаза превратились в щелочки. – Ищут, где лучше.

– Я не представляю, что должно было случиться, чтобы я эмигрировал с Земли.

– Да прямо-таки, – Вэнь ухмыльнулся. – Думаю, показали тебе заманчивые проспекты, фильмы какие-нибудь, и ты захотел повидать Вселенную.

– Вряд ли, – Крокодил отвел глаза. Земляк казался ему бо́льшим чужаком, чем смуглолицый офицер в миграционном офисе. – Вот ты – почему эмигрировал?

– Я-то? Мне, наверное, сказали, что на Раа налоги ниже, за квартиру меньше платить, а зарплата больше, – он блеснул желтоватыми зубами. – Я и поехал.

– Скажи: что сейчас на Земле? Связь возможна?

– На Земле динозавры, – помедлив, признался Вэнь.

– Что?!

– Ну, я, когда устроился, тоже стал выяснять. Тут немало наших вообще-то. В смысле землян. И оказалось, что актуальное время на Раа соответствует нашему юрскому периоду. Мы эмигрировали в далекое прошлое Раа… прошлое относительно нашего времени. Все относительно, как сам понимаешь, – Вэнь доброжелательно кивнул. – Тут хорошо. На Лимбе, наверное, тоже неплохо, но здесь лучше.

– На Лимбе – тоже прошлое? Или будущее? – спросил Крокодил безнадежно.

– Там, где ты, всегда настоящее, – когда Вэнь смеялся, морщины на его молодом лице становились глубже.

– А было такое, чтобы ты изначально собирался на Кристалл, а потом тебе отказали?

– Кристалл? – Вэнь нахмурил лоб. – Нет. Мне предлагали выбрать между Лимбом, Раа и этим… Олу, или Ору, я уже не помню. Раа лучше, конечно. Мы с тобой умные, хорошо выбрали.

– Я хочу вернуться на Землю.

Вэнь разлил по маленьким чашкам дымящийся напиток. Крокодил даже не стал спрашивать, что это. Жилище Вэня было похоже на поросшую мхом пещеру; хозяин и гость сидели, скрестив ноги на упругом моховом ковре, за каменным столиком без ножек.

– Назад дороги нет, – сказал Вэнь. – Еще мамонт не вывелся, Христос не родился. Что ты там будешь делать?

– Но почему? – Крокодил сцепил пальцы. – Я так понял, что если заплатить им временем… Я бы десяток лет жизни отдал.

– Чего стоит десяток лет в сравнении с миллионами, которые нас отделяют от двадцать первого века? Или хотя бы от девятнадцатого?

Крокодил поперхнулся напитком.

– Два года в уплату – мелочи, булавки, – авторитетно заявил Вэнь. – Главную прибыль они получают, когда переносят нас в прошлое. Мне один яйцеголовый говорил: это все равно что сбрасывать воду с плотины. Слить сверху вниз, из будущего в прошлое – получается энергия. А чтобы закачать воду наверх, или нас с тобой закинуть из прошлого в будущее, – энергию надо потратить… Так вот: ни у тебя, ни у меня нет таких ресурсов, чтобы обратно проситься.

Крокодил все никак не мог откашляться.

– Так что расслабься, забудь и радуйся жизни, – Вэнь кивнул маленькой головой. – Может, на Земле и впрямь какая-то беда стряслась. Все наши, в смысле кто с Земли, – из две тысячи десятого. Позже – никого. Раньше – есть. Это семейные. Если семьей эмигрировать, больше времени в уплату идет, от двух с половиной лет до пяти. Пять лет в уплату, ты прикинь! И ведь соглашались же люди…

– Сколько тут наших? Землян?

– В окрестностях две-три семьи наберется, ну еще полдесятка одиночек, устроены неплохо… Тебе, кстати, тоже надо устроиться, – Вэнь, кажется, обрадовался перемене темы. – Лучше всего – при общине-государстве. То есть будешь государственный зависимый, вот как я. А то еще есть частные опекуны: поспрашивай наших, тебе порекомендуют, кому тут можно продаваться.

– В смысле – продаваться?

– В смысле твой опекун-хозяин получит за тебя ресурс от общины и для начала устроит тебе учебу. Ты по специальности кто?

– Переводчик. Технический перевод, английский и немецкий. Могу художественный. Можно синхрон.

– Пролетаешь, – констатировал Вэнь. – Бесполезнее трудно представить.

– Я еще редактором могу.

– Э-э, тут редактировать нечего, все пишут что хотят, все читают, в общем доступе все лежит, в Сети, безо всяких редакторов… Придется учиться чему-то местному. А учеба стоит ресурсов, ну, денег по-нашему. С нуля трудно вылезти, надо, чтобы хозяин-опекун помог.

– Ты зависимый?

– Да. Государственный. Мой хозяин – община.

– Объясни мне. Что это значит? Тобой кто-то руководит, ты кому-то принадлежишь…

– Да нет же! Это не рабство! – убежденно сказал Вэнь. – Наоборот: ты будешь гораздо свободнее, чем там у себя! Дома небось жилы рвал, а тут работаешь понемножку, а в остальное время – делаешь что хочешь. Зато если заболел – тебя точно вылечат, и без жилья не останешься, и без еды – никогда.

– Ты кем работаешь?

– Семена сортирую. Окончил учебный курс по совместимости с сортировочными устройствами. Уж не знаю, сколько я там зарабатываю, мне в обмен, по-моему, даже больше идет! Дом, развлечения, путешествия. В прошлом году был на той стороне материка, там в горах снег, а побережье завалено черным жемчугом… Здорово, да, – и Вэнь замолчал, глядя поверх головы гостя, вспоминая, по-видимому, прекрасные минуты жизни.

– Ты любишь сортировать семена? – спросил Крокодил.

– Да что их там сортировать? Подключаешься к устройству, получаешь дополнительную опцию в мозги – видеть поврежденные зародыши – и просто щелкаешь переключателем, зеленое к зеленому, красное к красному… А ты свои переводы технические очень любил?

Крокодил задумался.

– Эта их Проба, – проговорил наконец. – Проба на гражданство. Ты пытался ее пройти?

Вэнь перестал улыбаться. Посмотрел с долей сочувствия:

– Я знаю тех, кто пытался.

– И что?

– Ну что? Отвозят тебя на остров с компанией местных подростков. И там – дикарский такой лагерь. Как бывало в древних племенах: лагерь молодых волков, юных орлов или что-то в этом роде. И ты там, с этими местными сопляками, должен сдавать кучу тестов и доказывать, что ты не верблюд.

– Я в армии служил, – подумав, сказал Крокодил. – С подростками мне соревноваться не страшно. Это все?

– Нет. У них, если ты заметил, цивилизация с естественнобиологическим уклоном. Они могут кое-что, чего мы никогда не сможем. Например, пальцами считывать информацию с деревяшек…

– И в дикарском лагере их этому учат?

– Шаманство, – Вэнь вздохнул. – Их с малых лет всякому такому учат, уж не знаю как. И землян, которых детьми вывезли. Теоретически и мы с тобой можем, а практически…

– А в чем разница, – не унимался Крокодил, – между полными гражданами и зависимыми?

– Я же говорю: зависимый живет вроде как при богатом папе, спокойно, не напрягаясь. А полноправный – вертится как хочет. С голоду, конечно, никто не умирает, еды тут полно, ночевать можно в общественных домах… Но толку-то морочиться с этой Пробой, чтобы потом болтаться без ресурсов?

Крокодил пытался сложить из добытых сведений хоть сколько-нибудь логичную картину. Почуяв его замешательство, Вэнь приободрился:

– А еще зависимый раз в год получает длинный отпуск. А если он женится на зависимой – ему дают дополнительный ресурс. А еще…

– Нет. По какому принципу они делят? Как они определяют, кто из подростков прошел Пробу, а кто – не достоин? Кто свободен, а кто зависим?

– Традиция такая, – Вэнь начал раздражаться. – Чтят, понимаешь, традиции предков. Инициация, все такое. Тебе-то зачем с этим связываться, ты-то здоровенный мужик уже?!

– Не знаю, – сказал Крокодил.

* * *

Запах ночного леса был устроен сложно, как букет дорогих духов. Сотни родников подсвечивались зеленоватым светом, вода казалась расплавленным стеклом. Крокодил наполнил флягу, выданную ему в составе «стартового пакета», и почти сразу же опустошил: вода была вкусная, а пить хотелось непрерывно.