Kitobni o'qish: «Зеркало»
Прекрасная Бригантина… Невесомый образ мечты…
Эмма и ее младший брат, полноценно ощущая вкус свободы, задорно вышагивали знакомым курсом на пляж. Родители впервые отпустили их вдвоем к знакомой, по некоторым данным дальней родственнице. Станица Старборовская, Черное море – их постоянное, родом из детства место отдыха.
По прибытии отзвонись маме с папой с чердака тети Валиного дома, где связь устойчивая, и дальше гуляй, не хочу.
У всех семьи разные, в нашей пестуют весь детский размер, не только мелкий. Да и ладно, мы детки привычные.
–Эмка, а чудно, правда? Купаться, не слыша голос матери: «Вылезай немедленно!» С упоминанием – какая часть тела у тебя в этот раз больше посинела!
–Вот глупый! Чему ты радуешь, что детство уходит? Нет, в длинную юность верить, конечно, хочется, только мой следующий год – в универе последний. А дальше мозолистая работа протянет к моей беззаботной шее свои деловые руки.
–Ну это к тебе. У меня-то еще четыре крутых года… лета…
–Ты давай без обзорных видов. Смотри не впились тут в какую глупость. Как выкинешь что, сразу отчалишь домой, понял? Радуется он…
С тобой порадуешься, ты, похож, еще матери хуже!
–Хорошо, что ты это понимаешь!
По одному выбрались из недлинного ухоженного садика за заднюю калитку, разошлись с зарослями кустарника, все плотнее обступающим тропинку и…
–Твою же…!
Беззаботный Артем с треском провалился в яму. Выяснилось, что он угодил в отводной ров, выкопанный перед… непривычным сооружением, которое здесь не стояло.
«Смотри куда идешь!, – не удержалась Эмма – выйти из дому не успели, а ты уже завалился»…
Они выбрались на дорогу. Эмма еще вернулась – уронила второе полотенце – знакомо многим отдыхающим, лишней вместимостью впихнутое поверх сумки.
–Фу!
–Оказывается, тут дорогу построили.
–Не ясно зачем. Грунтовка накатанная была, что к пирсу, что к роще…
–Гляжу – народу денег девать некуда.
–Ну местным видней. Только на новую трассу этот новодел не тянет. Сплошь ямы-канавы и размытости. Словно под камеру «на мне экономили на всех этапах строительства». Пожалуй, тут и правда тот случай, когда грунтовка лучше была.
Брат с сестрой перешли дорогу, подняв неожиданно много пыли и начали спускаться вниз, к соседнему рву, когда вровень с ними появилась ниоткуда и улетела в никуда незнакомое авто. Горячий воздух неожиданно сильно спружинил на мах. Эмму едва с ног не смахнуло. Пыль припудрила богато. А машина, словно специально совершив по отношении к девушке мелко-пакостное действие, притормозила в паре метрах перед очередной колдобиной.
«Ничего себе! – возмутилась Эмма – Разве что мы знакомы… но три года месть копить…. Да ну.»
«А недешевая иномарочка… местные поднимаются» – заметил из-за спины Артем.
Пляж после нового варианта дороги еще более обузился. Нескольким семьям и парочке влюбленным его, правда, хватало.
«Где народ?», – подивилась Эмма и устроив на песочную насыпь голову и под все тело полотенце, угнездилась на солнечный релакс.
Несмотря на малочисленность отдыхающих, тишины и покоя на пляже не осталось вовсе. К обеду напрашивались, скорее громко стучались в мозг два вывода.
Если местные и разбогатели, то в разы. Раз отказались от своего главного дохода – летней сдаче жилья.
Второй вывод частично разъяснял первый. Уже час спустя машин по дороге пронеслось больше единиц местного населения, включая малых детей, водительскими навыками не обремененных.
По-прежнему хорошо дышалось разве что в дальнем заплыве. Дневной бриз сносил травленный воздух обратно на берег.
Единственное позитивное явление прошлось вереницей перед глазами – это вышедшая на водные процедуры детская часть семьи Ножкиных, которых за количество отпрысков прозвали Многоножкины.
У станичников считалось проявлением хорошего вкуса путать точное число семьи Многожкиных. Эмме до сих пор не знала правильного количества. От восьми до десяти. Погодки – вся информация.
Любые жители любой морской стороны к удивлению отдыхающих, казалось бы купайся не хочу, занимаются этим приятным делом на удивление не часто. Что касается семейства Ножкиных, то ее главы всегда показательно разумно использовали купальный процесс как надежную закаливающую процедуру.
«Нету у нас денег на лекарство, да и не надо, мы без лекарств будем здоровы «– призывали всех продвинутые родители – сторонники здорового образа жизни.
Зрелище массы красивых светленьких деток, когда старшие тягают младших за руки, являлось в некотором роде визитной карточкой станицы.
Короткое зрелище борьбы, когда старшие окунают упирающихся младших и дальше в той же последовательности растирают их полотенцами, которых почему-то всегда меньше количества детей. В станице ходили вариации на тему: «И где ж столько полотенец набраться, это вам не детей нарожать».
«Смотри, это ведь Многоножкины?» – спросила Эмма, определяя в основном по примерному количеству группу теперь по большей части одного – высокого роста.
–Ого, как подросли, не узнаешь. Привет, орлы!
Отработанное происходящее и вот в основном пацаны и две девочки уже отбывают домой.
Прежде, чем вовсе исчезнуть за кустарником, одни из младших вдруг оторвался от своих и перебежал дорогу прямо перед капотом очередного авто. Раздался визг тормозов… рев водителя…
Хорошо, что по такой дороге сильно не разгонишься. Но воздушный толчок и здесь играл по своим правилам. От него ли, или от собственного стопыка, шалун с ревом покатился в ров. За ним, ругаясь, полез один из старших.
Больше ничего милого по части просыпального не происходило. Мечтательный релакс «мы так соскучились по вотчине нашего детства и в радостном замирении созерцаем море» сохранить не удавалось. Шею автоматически разворачивало на каждый непривычный рев, как на приближающуюся опасность.
Наглазевшись на новый элемент урбанизации, капитально выбивший ландшафт из прекрасных ориентиров, брат и сестра еще и обгорели. Очнулись, когда плечи драть начало.
–Это мы-то, опытные преопытные!
–Ты – старшая, куда смотрела?
–Пора бы уже и самому уши не подставлять. Они у тебя лопоухие – первыми обгорают.
–У меня? Лопоухие!? А у тебя ножки тоненькие, а волосы щипанные. Очень твоим маленьким глазкам идут!
–Что б ты понимал! Это дорогущая завивка! А в ногах ты еще меньше разбираешься. Отвали! От меня и от солнца, нет, правильно, так и стой – поглощай солнечные стрелы.
Энергичная перепалка закончилась привычно со свистом – упала в заброшенные. Секунд десять спустя о ней и не вспомнили. Если помнить все, что они друг другу за детство наговорили… процесс удушения… однако, дожили.
–Представляю, что к вечеру будет!
–Пошли отсюда!…
За завтраком тетю Валю они обычно не видели, лишь продукт ее утреннего кулинарного труда. Но за обедом глава семейства Валентина Ивановна, на вопрос: «Тетя, Валя, что у вас тут творится-то?» Для начала, отвернувшись, коротко выразилась и дальше более подробно объявила, что их дело швах!
Набрав в легкие побольше воздуха и зачерпнул для очередных плеч и носов своей особой мази «долой подпаленную кожу и бессонную ночь!», она начала горестный свой рассказ.
Когда городские богатеи приглядели место под причал для своих яхт, они натурально проложили с трассы сюда прямо по нашей грунтовке новую дорогу, которая у них развалилась, точнее – провалилась во многих местах в течение первого же месяца. Местные не удивились.
Может кто и сумел заработать на яхту меж статей закона петитюрясь, люди в такое не слишком верят, они тверже скажут – наворовал без привычки вкладываться в общественные сооружения.
Хозяева яхт через водителей, плюнули на свой дурацкий новодел и выбрали для проезда внутреннюю грунтовку правой стороны станицы. Часть их продолжала сбавлять скорость при въезде в населенный пункт. Но подтянувшаяся обслуга сразу восприняла станицу, как аборигенный аттракцион и принялась летать, насколько могла разогнаться по накатанному песку. И это по прежде тихим улочкам, куда мамы всегда спокойно выпускали гулять детей.
Яхте требуется причал, яхтсмену – дом Неподалеку от ничейного по их мнению причала толстосумы приглядели себе места под коттеджи. Подтянулись и безлошадные, то есть без яхтенные. Назвали свое поселение красиво «Морской бриз».
«Чужаки конечно, городские, не нашими думами живут, – грустно вздыхала тетя Валя – но мы по первам надеялись, что может не так все и плохо. Авось работу дадут, фрукты-овощи, рыбу закажут.
–Нет, пока участки богатеев одни стояли – всего двенадцать домов, так оно и было. А стало совсем плохо, когда они место для своей обслуги под дачи выбили. Вроде садового товарищества. Дали всего по четыре сотки, зато многим. Мы до ста семидесяти насчитали, потом считать бросили. Наши говорят, теперь их больше трех сотен.
–Вот это уже оказалось хуже самого страшного шторма. Много их – как тараканов. И с теми же привычками все вокруг пятнать. В первые же пару месяцев, как они до нашей земли дорвались, ближайшую сторону соснового бора в плотную помойку превратили. А он всегда чистый стоял, прозрачный. Наперед домов и в море, они, конечно, мусор не кидали и не кидают – хозяева увидят, себе дороже, так они себе за спины – в лес. С их окаянного заселения три сезона прошло – так они красавца нашего ближайших метров сто, считай, убили. Сосны корабельные, казалось им все не почем. Стоят теперь какие-то пегие сухостои.
А ручеек у нас по деревне протекал
изумрудный, с самих дальних гор. Они и его заморили. Дамбу себе под нос впихнули. Теперь он как в начале лета пересыхает, так канавкой зарослей до косы и стоит. Смотреть больно.
А еще время спустя мы поняли, что такое в конец невмоготу, хотя прежде думали, что уже находимся в критически расстройном состоянии.
Причина в том, что прислуги, их друзей и родственников на порядки больше, чем хозяев.
А тут сильные мира сего снова подсуетились и нам прямо по станице закатили настоящую дорогу из Федерального бюджета – мол, станичнники, бедные живут без дороги или что еще официально в таких документах прописывают.
Как нам рассказали: «Проект этого пути издевательств» пробивала одна очень активная особа. Про таких говорят: – без царя в голове. Энергии как у паровоза, вот и сеет «доброе, вечное», привычки вникать не имея. Она еще, как утверждают, в личном интересе одному недотепе помогала, так и не научившемуся водить машину и приходящему в ужас от перспективы проехать по грунтовке несколько метров, да и к дому его еще подъем градусов аж в пятнадцать.
Рассказала, да и хватит о ней. Каждый за свои «благие» дела ответит.
Ну вот. Если часть вежливых людей продолжала ездить по наружной дороге, остальные перли по станице, но все ж не всякий раз до дури разгоняясь, то теперь уже вся хамская шушера ломанулась по улице, устроив бесперебойный скоростной транзит прямо под окнами наших домиков.
–Дети, животные, насекомые – прочь! Тут я еду! И так теперь будет всегда!
Одного из особо наглых охальников, мало педаль топившего, а еще и гудевшего, как полоумный и едва ли не каждый раз мусор из машины в чей-нибудь забор швырявшего, наши мужики изловили и попытались без рукоприкладства прочистить мозги.
–Понимаешь, мил, человек, наша станица нам не дача. Мы здесь живем и работаем. А вы нам всю землю кругом изгадили, и воздухом стало не продыхнуть, одно фьить и фьить перед глазами. И не приведи господи кто на дорогу нетрезвый, да хоть и трезвый, да усталый вступит, отвернуть не поспеет, его же ж раз десять за раз переедут. Про детей и сказать страшно…
Ты давай, мил человек напрягись, не будь сволочью – по объездной езжай и своим скажи, мол – народ просит. Нам ваших пыли, дыма, вони и по задним загородкам за глаза и за уши. Так хоть на удавку не берите!
Нет, люди разными дорогами попадают в услуженье. Большинство – от не выбора. Тот пойманный был из прирожденных. С восторгом поклоняющихся, с удовольствием повторяющих, как глубоко босс ему «вставил» и никакой другой судьбы себе не желающих.
Прирожденный бесстрашно попер на мужиков и принялся орать, что он ездит, где хочет и как хочет и что какие-то придурки ему никакой не указ! И что он сейчас позвонит боссу и всех здешних мужиков мгновенно поставят в одобряемую лично им позу.
Мужики утихомиривают: «Ты чего из штанов выпрыгиваешь, мы ведь с тобой по-хорошему.»
Но терпение и у них не адское. Короче, назревает конкретное кровопролитие – мы тогда первый раз струхнули. Женщины из соседних домов набежали, своих-чужих мужиков оттащили. У нас обычно не молчат, когда впечатления свежие. А тут стоят наши бабоньки переглядываются испуганно и ни словечка. Представили сердешные своим женским чутьем, что из этого столкновения вытечь могло.
И это еще не все. Пока одни богатеи катались, с нас хоть ничего не требовали. А как халдеи покатили, так повадилась к нам от них одна тетка.
«Мы, – заявляет – дорогу строили, а вы по ней задарма ездите, давайте, платите»!
Мы ей вначале мягко отвечали. Может человек вовсе и не хамской породы и совсем не обирать нацелился, просто не понимает что твое, что чужое.
У нас тут, милая, завсегда дорога была. В этих смыслах ничего не изменилось. Правда подпортили вы ее плохим ремонтом, да мы люди не драчливые. Навидались, когда не за свое дело берутся.
Она сразу в крик: «Ага, платить не хотите!» И давай некрасиво ругаться. И грудью напирать.
Ну мы не дураки, небось поняли, что тут не объяснишь.
Тогда и мы покороче, чего зазря антимонию разводить.
«Забирайте, – говорим – свой дырявый песочек, нам и наш хорош и, как говорится, с нашей земли… с наилучшими пожеланиями»!
–У нас, вы знаете, несколько дворов… родные участки поделили, имеют один выход – на поселок, а другой – на море.
Так с тех, у которых вход сзади, в прошлом году деньги все же стрясли. Одна из них бабка Лукерья – одинокая, машины сроду не имела. А заплатила.
«Боюсь, – говорит – напужала, столько страху натерпелась. Эта здоровенная свиноматка на меня как поперла, ногами топает, руками перед носом сучит, того и гляди пиханет… кажный раз не накричишься, за соседями не набегаешься. А много ль мне надо… так и отдала пенсию за два месяца».
–Ничего себе, еще и психические атаки! Тетя Валя, да вы чего? Это же чистейшее вымогательство! Статья. Надо было власти вызвать и поместить мощную стяжательницу туда, где ей самое место – в изоляцию.
–Ииии, милая. С богатыми не судись. Одна у нас надежда, что Агафья вмешается.
–Агафонова – это ваш мэр?… Погоди, насколько понимаю, вымогательница представляет собой группу обслуживающего персонала.
–Ну да. Пойдешь жаловаться ее хозяину, так у него свой закон. Может он эту… нехорошую женщину с работы погонит, да подельников ее туда же, а может об тебя же ноги вытрет. А если и освободят от злодеев, на кого они вернуться зло рвать? Такой мелкий сор каждую пылинку при себе держит… дармовых денег лишили.
–Пусть на себе рвет…
–Вот смотри, по их милости мы без гостей остаемся, считай, уже остались. А у нас доходы летние. Вот вы приехали, мы очень рады, сами знаете, да и то, небось, последний раз. Кому по доброй воле захочется единственный отпуск в году среди вони, пыли и хамства проводить. А за это нам кто заплатит?
На этом месте в разговор решительно вступил молчавший Артем: «Теть, Валь, я так понимаю – конфронтации не избежать, но пока вы осели в положении жертв. Слушайте, а за дробовики браться не пробовали? У вас в каждом доме какое-то оружие есть. А хамы обычно зайчиков пугливей. Разочек бы пальнуть поближе к цели и…»
Тетя Валя и Эмма выдохнули дружно: «Не вздумай! Мужики пока что и в мордобой не лезут. А ему сразу дробовик!»
–Чего всполошились? Немного соли в задницу хорошо прочищает мозги. Хотя прямой связи не проглядывается и механизм воздействия не изучен.
Тетя Валя испугано замахала на Артема руками и убежала в сени. А правая Эммы потянулась в замах подзатыльника…
* * *
Первая усталая ночь после приезда осталась позади и теперь, как подозревала Эмма, вжикающие за селом и по селу машины в привычно тихом месте станут привлекать внимание не только днем.
«Похоже, эта местность сделалась квинтэссенцией автомобильного движения» – выразилась Эмма.
«Ох, и не говори! – отозвалась тетя Валя.
–Надо же было выбить дорогу по селу…
–Да, без этого терпимей было, пляж, конечно, убили. Да только по задам-то их скоростная трасса из собственных карманов развалилась, видали, небось.
–Под себя выбили, ну воще…
–Не то слово…
* * *
К вечеру станица всех собирала домой. Парни – рыбаки уже наловили, что в сеть пришло и уже продали улов в городе или где поближе и доедают остатки на ужин. Девушки вернулись с огородов и садов. Помогли матерям со скотиной-домашними делами-отдыхающими и готовились теперь к ве
чернему променаду.
Эмма скучала по здешним тусовочным вечерам. У нее не то, что были проблемы с общением, просто наличие моря, она давно это заметила, его странным образом упрощало. По крайней мере – для нее. Смотреть на море, не тоже самое, что в телефон уткнуться, что до вежливости не дотягивает.
Свежий ветер со стороны темнеющей в блесках шири опускает на тело антиодеялом вечернюю прохладу, такую приятную после утомительно жаркого дня. Прерывающийся гул прибоя присутствует вроде третьего молчаливого собеседника. Когда разговор принимает нежелательный оборот или просто надоедает, можно взять паузу, просто повернувшись в сторону переливающейся огромности моря. Слишком серьезна его мощь, слишком неохватно пространство, чтобы сравнить с обычными, доступными людям отвлечениями…
К вечеру прошел дождь, еще усилив звуки шелестом массово возвращающихся с работы дачников.
Эмма собралась на местную тусовку. Чтобы договориться с подругой, следовало влезть на высоту. На дерево или привычней наиболее часто используемый чердак.
Эмма уже ознакомилась с технологией местного дозвона – выбором нужного угла не чердаке, когда отчитывалась родителям за первый день.
Ничего, залезание по сомнительно крепкой лестнице все-таки лучше, чем как прежде ехать в направлении центра не один десяток километров, отсюда же было хоть сайгаком на крышу запрыгни, связи не поймаешь.
Послав домой маме сообщение о прекрасном времяпрепровождении в рамках строгой дисциплины и созвонившись, как называла ее, тетя Валя «приятелкой Риткой», Эмма вернулась к себе.
Ритка явилась как всегда энергичная, загоревшая до черна с яркими, быстрыми черными глазами и такими же движениями, словно не пахала весь день на жаре, а поднялась недавно после утомительно длительного сна. Высокий залом черных волос от жары с несколько раз перехваченной вверху резинкой. Фигурка, что надо, для московского стандарта, пожалуй, крепковата, но для здешней «нагрузочности» – в самый раз.
–Привет! Думали уж и в энтот год не объявишься. Ну раз сподобилась, обещай, что не уедешь. А то у нас тут…
–И не подумаю. Мы на все лето. Надоем еще.
–Брательник с тобой?
–Да.
–А родители, неужто одних отпустили?
–Вроде того.
–Наши думали, вас до пенсии нянчить будут.
–Знаю.
–Ну молодцы, доказали самостоятельность. Вот это жизнь! И сарайчик свой от тети Вали на удалении. Делай что хошь.
–Мне больше нравится название «бунгало». Это да.
–И душ уличный собственный и трильяжик и ширма для переодевания принцесс. Китайская, с драконами и вполне себе новая, только вот кто-то…
–Ага, Артем сказал: «Головы драконам покоцали».
–Да, как-то выборочно ширма пострадала… погоди, дай тебя разгляжу. Юристка ты наша. Выглядишь, как положено, на миллион. Вот только… опять на отдыхе волосы не распустишь, резинку не расслабишь. Идет тебе конский хвост, никто не спорит, по моему-нам брюнеткам, хвосты вообще идут больше, чем блондинкам, не находишь? Только сейчас самое время волосы на волю отпустить. Тем более такие ухоженные явно под дорогим перманентом.
–И я бы еще знаешь… в руках Ритки откуда не возьмись, появились ножницы… у тебя лоб высокий, умный, так я б тебе челочку пушистую выстригла.
–Эээ, подруга, ты чего, ты ножницы-то положи. Такие вопросы надо обдумывать, прежде, чем кромсать…
–Это у вас в городе долго думают, а мы, если бы над каждой фигней голову ломали, с голоду бы пухли. Раз! и получай свое полное удовольствие… ладно, ладно, не шарахайся, вот, острые предметы кладу обратно в ящичек. А то скажешь еще – порезали вместо здрасти…
–А сама волосы чего не распустишь? Им тоже наверно торчать на макушке надоело?
–А, моим по фиг. Они у меня как конский волос не убиваемые и…
В этот момент хлопнула дверь и в бунгало вошел Артем, осветив помещение природными данными и вольностью юности. Стрижка городская. Сигарета на отлете. И сам весь образец цивильности.
«Сколько говорить – в бунгало не курить!» – рявкнула Эмма.
Ритка же на несколько секунд потеряла дар речи. Когда снова смогла говорить, попыталась вытащить изнутри, как из бюстгальтера словно зацепившуюся за лямку браваду, в восхищенном томлении едва не поперхнулась словами.
–Привет жених! Что в этом году, надумал на мне жениться?
–Привет, Ритка! А на фига мне жена, которая мою сестру больше меня любит.
–Это что еще за намеки?
«Ха-ха! – рассмеялась Ритка. Какой год жду, что согласится, а он все никак…брат у тебя – загляденье!»
–Ага, еще бы с наружностью получалось договариваться или же к ней прилагались мозги…
Веселая перепалка вылилась на улицу.
Эмма огляделась вокруг: «Так и думала…»
Через поселок с двумя сторонами, немного закошенный по ручью, по их стороне шла настоящая серьезно положенная дорога. Как на шоссе.
Смотрю вчера, как лихо домчались, нигде не тормозили. Обычно как коврик из тебя выбивают, всегда просыпаешься.
–«Да… а мы радоваться боялись» – власти вниманием обхватили.
–Тогда не понимаю – зачем им этот развал по задним загородкам?
–Для отвода глаз. Частная дорога для частных домов. Набросали кой чего на нашу грунтовку – местами щебенку и вроде как свое новое отстроили. А песок – это тебе не земля, в него мелкие глупости проваливаются. Пошла наша грунтовка провалами. Нет, пока вторая волна их заселения не прошла, все было терпимо. Богатеи – у них всего много и выпендрежа – конечно, но ведь умные, просто так, небось, не разбогатеешь, на голову свалится, не удержишь. Так те не конфликтовали, они по-другому – дорого и отдельно по этой части развлекаются. А у нас по полной завязалось, как слуги поселились… не знаю, что тебе тетя Валя успела рассказать, у нас тут честно сказать: «Война…» Обещала, что не уедешь…
–Не уеду. О, слушай… какой аромат! Еще роз ярче. Дай угадаю. Цветет сирень знаменитого цветочника и цветочного дела коммерсанта дяди Игната.
–Точно!
–Думала в этом году пропустили.
–Какой-то новый сорт – поздний. Ожидается к цветению еще и вовсе осенний. Мы-то тут с весны в плотных запахах. Его в этой части села даже авто приблудных не всегда забивают.
–Сзади, словно откликаясь на зов, неожиданно взревел мотор, и красивая темная машина с ревом рванула вперед, в точном расчете водителя максимально окатить девушек водой из ближайшей лужи. Особенно – Ритку. Артему же, прикрытому девушками, почти не досталось. Но разозлился он больше всех.
Ритка, отряхиваясь крикнула: «Что, подлое нутро покою не дает?»
–Нарочно, гад, ждал, когда к луже подойдем. Что за дешевка мерзкая!
Эмма для начала удивилась: «Нарочно?»
«А ты как думаешь! – разгневанная Ритка, извлекала из волос что-то вроде шального камушка – Они нам не просто все вокруг перепортили, изгадили. Они еще и изгаляются – как это наши их мерзкое присутствие с поклоном глотать не желают! Отрябье, застрявшее мозгами в каменном веке! Погодите, у Агафьи терпенья много, да только она живая. Погода, устроит она им Вселенский ответ, мало не покажется.»
В начале Риткиного монолога Артем шипел что-то неразборчивое, но когда ей удалось донеси до заинтересованных слушателей уверенную версию «нарочности», с криком: «А ну, стой!», сорвался с места за отъезжающей машиной.
Ритка закричала: «Не надо! Нет!»
Эмма, обладающая тренированной о брата реакцией, успела крепко вцепиться в его футболку на спине. Бег с сестрой хоть и не по пересеченной местности скорость глушил капитально и Артем по опыту знал – не отцепится. Так и будет гасить агрессию, даже если придется ему под ноги свалиться. И вообще, сделает все что угодно, чтобы сохранить брата от травм, да как бы не хуже. Все равно мягче обойдется.
«Тёмка, опять? – прорычала Эмма и ослабила хватку – так и будешь за каждый придурком бегать? Достал! Когда ты только повзрослеешь!»
Артем ничего не ответил. Вмешалась Ритка: «Значит он у нас как был забияка….
–Я забияка? А эта игруля убогая в машине тогда кто?
–Так, хорош, проехали. У нас приятная прогулка. Все! Остыли.
–Ладно, ладно. Видишь, никуда не рвусь… я его номер запомнил, зря что ли бежал… Сам приедет, если доедет…
–Тааак…
Эмма двумя пальцами потянула телефон из заднего кармана джинсов.
–Или ты обещаешь и клянешься и все такое, или я прямо щас звоню родителям. Пускай берут на себя ответственность.
–Прям щас не выйдет, сперва надо дерево приглядеть…
–Артем!
–…Ладно, сестренка, чего разошлась. Обещаю…
–забыть этот досадный эпизод.
–… эпизод
–И все другие… публика здесь… То есть, если у этого мелкого пакостника или какого другого случится обострение, то тебе на то будет все равно, ты ведь не врач, верно? И в тему не полезешь.
–Сестренка, согласись, что на все, что случится, клятв не напасешься. Ритка, скажи ей. Все никак не избавится от того, что я не маленький мальчик. Нет, надо же как свезло. У других мать одна, у меня сразу две и обе по части воспитания крайне активны… Дыши глубоко… Ну как, порядок?
«Ладно, – недовольно буркнула Эмма – но смотри…»
Не успела затихнуть родственная перепалка, как на дороге появилась очередная автотехника в руках дикаря, но на этот раз лишь влажно припудрила девушек за недостатком воды действуя лишь за счет скорости и сближения.
Ритка крикнула вдогон: «Сволочь больная!»
И показала неприличный жест, объединив два мужских отклонения в одно.
Но предложение внесла вполне ровным голосом: «Пошли низом по траве, скоро здесь для наших ног дорога будет. Так только ноги промочим, а то через пару минут промокнем насквозь. Это я на вас повелась, мы по дороге давно не ходим.»
Артем продышался и завел вполне предметный разговор.
–Обрати внимание, сестренка, пришлые хамы делают что хотят и никакой закон, которому мы с тобой как-то отвлеченно от жизни служить собрались, нормальных людей не защищает. Это в других цивилизованных местах даже на игру в снежки требуется разрешение городского совета, у нас же каждый припадочный делает что в голову стукнуло и управы на него нет.
–Так ведь мерзость синоним тихушности. Они пакостят и отсиживаются. Никто ведь не явится в полицию и не заявит: «Примените ко мне наказание по закону. Я приперся на чужую землю к незнакомым людям и злонамеренно мешаю им жить!»
–Это как в одном из законов Штатов. Каждый водитель, въезжающий в населенный пункт и собирающийся совершить в нем противоправные действия, обязан прежде сообщить о них по телефону полиции. Ха-ха!
–Веселый закон!
–Главное – «правдоподобный».
–Но люди ведь его писали, причем адекватные.
–Когда адекватные пишут о неадекватных, примерно так все и получается.
–Обычно у нас Артем такие примеры приводит. Мне нравится. Мир сразу кажется менее агрессивным, то есть понимаешь, не один ты такой чудак, попавший в дурацкую ситуацию. Еще и другие есть, даже статусом обладающие, к примеру – законотворцы.
–Зазря ты так нашего брата. Если бы этот урод предупредил, что брызгаться собирается, мы бы отошли в сторону и остались бы не облитыми, не обрызганными. И главное – не окорбленными.
–Тём, ты всегда из каких-то облаков выныриваешь. Есть необходимость напомнить: «Закон родом из курьезов.»
–А вот еще один. Если бы люди ему следовали… нам достаточно было бы раздобыть пугливую лошадь и все наши проблемы решились бы сразу. Закон, насколько помню – штата Пенсильвания.
Если лошади не понравился встречный автомобиль, его владелец обязан разобрать свою машину и спрятать ее части в кустах.
–Представляешь, дачников с монтировками по отношению к собственному авто! Второй раз уж точно не приперлись бы!
–Громче всех смеялась Ритка. Вот это да! мы никогда не поймем этих американцев. А еще какие прикольные законы есть?
–Артем тебе с удовольствием расскажет.
Пешеходы спустились к домам. Мокрые ноги не замедлили прийти, как и было обещано.
–Ничего, у Петюни просохнем. Как он поживает?
–Пип то? Лучше всех!
–Да?
–Не. На самом деле он у нас оказался средь двух огней. Нет, у него еще два сменщика есть – Сашка Рыбак и Троян. Только так получилось, Пип, вроде, за главного. Так что и достается ему больше всех…
Хотела предупредить: «Про яхту Пипа ни слова.»
–Вы наверно помните, как он яхтой бредил. И в охранники главным делом из-за того пошел – пришлые лодочный сарай размахнули и ему место обещали. Пип в долги влез, закупил стройматериалов… хвоей вкусно пахло, доски напилил длинные, все сушил их, потом стал стапель собирать. У него в руках все горело и улыбка с лица не сходила.
Но тут хозяйство пришлое разрослось, каждому из хозяев катеров свой угол потребовался. Пипа и погнали. Теперь все его хозяйство у него на огороде лежит, гниет. И так пол огорода занял, так они с матерью все никак не решат – какой ряд яблонь или персиков убрать, чтоб прям там стройку устроить. Только по всему не дело это. У Пипа навязчивая идея за деревяшками смотреть, чтобы не гнили. Перебирает их, чем-то мажет. В общем, расстройство сплошное.
Эмма серьезно ответила: «Мы поняли, жаль Пипа, была у человека мечта…»
Артем не согласился: «Не хорони раньше времени, может поднимется еще парень.»
–От души ему всего хорошего!
Следующим тостом Пипу – удачи!
Еще через пару домов из-за новенького глухого забора на улицу вылились подружки: Алка и Надежда. Обнимажки переместили прогулку по селу и в сидение на веранде – в чаепитие. На улицу девчонки выбрались только в полных сумерках, растолкав Артема, привычно задремавшего в уголке вытянутые ноги под обычное девичье бла-бла подружек сестры.
Эмма любила это время. Под уходящее солнце всегда пахнет на максимуме ароматов моря, нагретого песка и обычно чего-нибудь свеже скошенного-испеченно-жаренного… А цветы… а розы.
Вот и последний дом поселка. Эмма напомнила себе об осторожности. Манера, с которой являл себя улице их очередной по пути друг, бывала травмоопасной. Эмма готовилась, но когда дружбан Тиша приземлился в дециметре от выступающих поверхностей ее тела, она ахнула и шарахнулась в сторону, отдавив Ритке ногу.
Тихон, да в самом-то деле!
Ритка тоже поругалась: «Тебя только одним можно отучить народ пугать – срубить это чертово дерево и надавать бревном тебе же по башке!»
