Kitobni o'qish: «Нормативно-правовое предписание. Природа, типология, технико-юридическое оформление»

© М. Л. Давыдова, 2009

© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2009

Предисловие

В современных условиях очевидна необходимость новых путей к познанию права. Соответственно, расширяется область научного поиска, в ином ракурсе предстает спектр проводимых исследований, постановка и решение как сущностных, так и технико-юридических вопросов. Важно при этом сохранить и приумножить уже имеющийся опыт, сформированное и апробированное научное знание. Предлагаемая читателю книга базируется именно на этих исходных посылках. Посвящена она юридической природе, типологии и технике законодательного оформления нормативно-правовых предписаний, исследованием которых автор – кандидат юридических наук, доцент Марина Леонидовна Давыдова успешно занимается довольно давно¹.

В целом, нормативно-правовому предписанию в общей теории права уделяется достаточное внимание. Вместе с тем кардинальные изменения законодательства, современные представления о системе и структуре права, технологии его создания и реализации предполагают необходимость переосмысления фундаментальных вопросов понятия, типологии предписаний, классификации их видов, совершенствования на этой основе правил юридической (законодательной) техники. Предпринятое М. Л. Давыдовой комплексное монографическое исследование в этой связи не только обобщает и систематизирует имеющиеся научные разработки, но и определяет перспективы их использования в теории и практике.

На основе ряда факторов (несоответствия структуры нормы права тексту нормативного акта, определения юридической природы властных велений, выходящих за рамки юридических норм, и др.) в книге разработано авторское определение нормативно-правового предписания, проанализированы его сущностные признаки. Комплексным делает разработку понятия нормативно-правового предписания и то обстоятельство, что, не ограничиваясь детальным анализом различных отраслей законодательства, исследователь широко использует данные лингвистики.

Особую ценность работе придает развернутая классификация исследуемого правового явления. Автор акцентирует внимание на выборе оптимальных критериев типологии нормативного предписания, качественное своеобразие которого состоит в том, что оно находится на стыке системы права и системы законодательства. Целостность критерия общей (универсальной) классификации нормативно-правовых предписаний предстает в единстве трех его компонентов: формального, содержательного и функционального.

Технико-юридические аспекты исследования наиболее наглядно представлены во второй и третьей главах, содержащих характеристику отдельных типов нормативно-правовых предписаний. Комплексно исследуются правовые декларации (по предмету, стилю изложения, функциональному назначению), изучаются правовые принципы и дефиниции. Отдельно рассматриваются правовые нормы как основной тип нормативно-правовых предписаний. И хотя перечень выделенных автором видов предписаний, вероятно, может быть дополнен (например, правовыми презумпциями, фикциями и другими специфическими нормативными велениями), сформулированные в работе выводы раскрывают значительный научный потенциал рассматриваемой категории и, безусловно, развивают современную теорию юридической техники.

Книга М. Л. Давыдовой представляет собой оригинальное, глубокое исследование и заслуживает внимания как студентов, так и ученых, занимающихся разработкой фундаментальных и прикладных проблем общей теории права, теории и практики юридической техники.

В. М. Баранов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, президент Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника»

С благодарностью Николаю Николаевичу Вопленко – моему научному руководителю, уважаемым рецензентам – Николаю Александровичу Власенко и Владимиру Николаевичу Карташову, и с особой признательностью Владимиру Михайловичу Баранову за неоценимую помощь в издании этой книги

Глава I. Понятие и технико-юридическая природа нормативно-правового предписания

§ 1. Нормативное предписание в системе законодательства и системе права: анализ основных научных концепций правовых предписаний

Понятие «нормативно-правовое предписание» (НПП) вошло в категориальный аппарат теории государства и права сравнительно недавно. Очевидно, можно обнаружить определенные объективные предпосылки его появления. Представляется, что оно было призвано заполнить своеобразный пробел, образовавшийся в понятийном аппарате науки. Речь идет о правовой норме – одной из наиболее глубоко и подробно исследованных категорий отечественной правовой теории. Дело в том, что на определенном этапе сформировался круг вопросов, решение которых с позиции классической теории правовых норм вызывало серьезные затруднения. Наиболее острые дискуссии велись вокруг представления о структуре правовой нормы (ПН).

Оговоримся сразу, что из всего многообразия научных позиций наиболее обоснованной и ценной в теоретическом плане нам представляется концепция трехчленной структуры ПН, в рамках которой гипотеза, диспозиция и санкция признаются обязательным составом элементов, тем необходимым и достаточным минимумом правовой информации, который должен лежать в основе системы права².

Безусловно, поддерживая данную теорию, разделяя ее основные положения, мы не можем, тем не менее, не признавать и обоснованность критики, направляемой в ее адрес. Основное критическое замечание состоит в том, что в законодательстве³ крайне редко встречаются статьи, содержащие все три элемента ПН⁴. Получается, что в конкретном нормативном акте содержится не минимальная, логически неделимая (иначе она потеряет свои регулятивные свойства) «клеточка» права, а ее часть⁵.

Для решения рассматриваемой проблемы необходимо было отказаться от взгляда на ПН как на начальный элемент нормативного акта⁶. Если отдельно проанализировать проблему в рамках системы права и системы законодательства, можно получить следующее. В основе системы права лежит ПН, причем, как правильно заметил П. Е. Недбайло, только при наличии всех трех элементов мысль законодателя, хотя бы и высказанная в разное время, является ПН. В противном случае это будет или часть ПН, или положение неправового характера⁷. «Рассредоточение» частей ПН по различным нормативным актам не противоречит данному положению, так как связано с «материализацией» ПН (элементов системы права) в системе законодательства, и объясняется особенностями законодательной техники. Наоборот, такое рассредоточение подчеркивает связи между отраслями права, связи, которые существуют внутри системы права, обусловливая ее единство и целостность.

То, что ПН неделима в рамках системы права, вовсе не означает, что аналогичное требование ставится и в отношении системы законодательства. Однако ПН в этом случае не может признаваться начальным элементом нормативного акта, поскольку для последнего необходимо найти такую минимальную часть, которая была бы неделима уже применительно к системе законодательства. Классическая теория ПН не дает подобного понятия⁸.

Среди сложных вопросов, связанных со структурой ПН, нужно выделить и вопрос о таких обязательных элементах нормативного акта, которые, по мнению большинства правоведов⁹, не могут считаться ПН. Речь идет о декларациях, определениях, принципах, т. е. таких положениях, которые включаются в текст закона, но не имеют трехэлементной структуры ПН. Если считать основой нормативного акта ПН, то названные элементы как бы уходят на второй план, остаются без внимания, в то время как они составляют содержание законодательства наряду с ПН. Таким образом, если вопрос о месте этих правовых явлений в системе права, в принципе, был решен¹⁰, то их положение в системе законодательства оставалось не определено.

Итак, классическая теория, несмотря на все свои достижения и положительные стороны, встала перед необходимостью модернизации для решения, как минимум, следующих проблем:

1) проблемы несоответствия структуры ПН тексту нормативного акта;

2) проблемы определения юридической природы государственно-властных велений, выходящих за рамки понятия ПН.

Категорией, способной решить эти задачи, стало нормативно-правовое предписание. В качестве самостоятельного термина¹¹ оно впервые было использовано А. В. Мицкевичем в 1967 г. В своей работе «Акты высших органов Советского государства» автор определил НПП как «самый текст статей, пунктов или других грамматически и логически завершенных частей нормативных актов¹²». В дальнейшую разработку этого понятия внесли свой вклад С. С. Алексеев¹³, Л. Ф. Апт¹⁴, Ю. В. Блохин¹⁵, Г. А. Борисов¹⁶, Н. Н. Вопленко¹⁷, В. М. Горшенев¹⁸, П. В. Евграфов¹⁹, А. П. Заец²⁰, Т. Н. Мирошниченко²¹, А. Л. Парфентьев²², С. В. Поленина²³, А. С. Пиголкин²⁴, О. А. Пучков²⁵, В. Г. Тяжкий²⁶ и др.

В ходе развития теоретических представлений о НПП в науке сформировались два основных подхода к определению сущности этого правового явления. В основе дискуссии в самом общем виде лежит вопрос о том, следует ли считать НПП минимальной структурной частью текста нормативного акта или минимальным правовым велением.

Характерно, что, определяя юридическую природу НПП, почти все авторы стремятся уйти от прямого отождествления его с формой или содержанием права. Отказываясь от подобной постановки вопроса, большинство исследователей подчеркивают, что НПП не совпадает ни с предложением текста (формой), ни с ПН (содержанием)²⁷.

Но, тем не менее, акцент все же делается на той или другой стороне явления, и именно этот вопрос лежит в основе проблемы признания НПП начальным элементом системы законодательства или системы права.

От разрешения этой проблемы зависит, поэтому, не только понимание сущности НПП, но и направления дальнейшего его исследования. Взгляды ученых распределились следующим образом.

Первая точка зрения была высказана А. В. Мицкевичем. Мицкевич А. В. Указ. соч.²⁸, ее сторонниками являются также Л. Ф. Апт, Ю. В. Блохин, Г. А. Борисов, Н. Н. Вопленко, А. П. Заец, А. А. Кененов²⁹, А. Л. Парфентьев, Л. М. Розин³⁰ и др. Они признают НПП начальной категорией системы законодательства. Данная научная позиция на сегодняшний день включает два направления. Часть ученых связывают понятие НПП только с отраслевым срезом системы законодательства³¹, другие – с системой законодательства в целом³². Противоположная концепция представлена в работах С. С. Алексеева, Т. Н. Мирошниченко, В. Г. Тяжкого и др. НПП, по их мнению, является первичным звеном системы права³³.

Прежде чем оценить исследовательское значение каждой их названных концепций, отметим еще раз, что большинство правоведов стремятся отграничить НПП и от ПН, и от самого текста правового акта. Еще А. В. Мицкевич выделил два аспекта, две стороны данного правового явления: с одной стороны, оно представляет собой «то или иное логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа», с другой стороны, содержит «обязательное для всех лиц решение государственной власти»³⁴. Впоследствии А. Л. Парфентьев³⁵, Ю. В. Блохин³⁶ и др. подчеркивали, что НПП не следует отождествлять ни с ПН, ни с конкретным предложением текста (т. е. не следует делать акцент на какой-то одной стороне данного явления).

В своих крайних вариантах такой подход вступает порой в полное противоречие с общефилософскими положениями о парных категориях формы и содержания. Так, в одной из работ, косвенно затрагивающих понятие НПП, последнее определяется как «смысловая форма выражения ПН», но здесь же указывается, что «вовне НПП выражается в виде статей, пунктов…»³⁷. Учитывая, что философия не дает никакой промежуточной категории, находящейся между формой и содержанием³⁸, возникает вопрос: если НПП – форма, то почему «смысловая», и почему эта форма нуждается во внешнем выражении, а не сама по себе является выражением содержания?

Очевидно, сложности, возникающие с отнесением НПП к форме или содержанию права, свидетельствуют только об одном – о том, что НПП и есть единство формы и содержания, и есть само право, его нерасчленяемый минимальный элемент. Именно на это в свое время указал С. С. Алексеев, подчеркнув, что в НПП наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве³⁹.

В этой связи вполне оправданно стремление многих авторов рассмотреть НПП как начальный элемент системы права. Основная трудность, с которой при этом сталкивается исследователь, состоит в том, что традиционно первичным элементом системы права признается ПН.

Проблема эта решается по-разному. С. С. Алексеев во избежание простой замены одного понятия другим вводит категорию идеальной структуры права, в основе которой лежит логическая ПН, и главной структуры, включающей НПП. Идеальная структура выражает логические связи, композицию права⁴⁰. Это как бы идеальная модель (образ) реально существующей главной структуры, непосредственно отраженной в законодательстве⁴¹.

В. К. Бабаев предлагает определять право как систему ПН и НПП⁴². Наряду с ПН он выделяет такие НПП, которые «не укладываются в понятие правовой нормы»⁴³. Это, прежде всего, так называемые исходные НПП (принципы, декларации и т. д.), которые выступают как относительно самостоятельные единицы содержания права. Сходным образом поступают В. М. Горшенев и Т. Н. Мирошниченко, рассматривая в качестве структурных единиц системы права типичные (ПН) и нетипичные НПП⁴⁴.

Наше исследование, как уже говорилось, основывается на представлении о трехчленной структуре ПН. В рамках этой концепции ПН в единстве всех ее элементов, с одной стороны, выступает как минимальная логически неделимая часть права, а с другой стороны, может выражаться в законодательстве в виде нескольких правовых высказываний. При этом тот же В. К. Бабаев подчеркивает, что НПП, образующие ПН, не имеют самостоятельного значения и не должны рассматриваться в качестве элементов системы⁴⁵. Другие же («исходные», «нетипичные») НПП соответствуют отдельному правовому высказыванию, непосредственно представленному в тексте нормативного акта. В результате статус элементов системы придается явлениям разного уровня сложности: отдельным, элементарным НПП и ПН, состоящим из таких НПП.

На сомнительность подобного подхода указывает, в частности, В. Г. Тяжкий⁴⁶, однако концепция, предложенная им самим, также вызывает определенные возражения. По его мнению, следует признать первичным элементом системы права именно НПП. Часть из них в определенном сочетании друг с другом образует ПН, регулирующие общественные отношения. Другая часть обеспечивает согласованную работу самой системы права, выполняя особые «внутрисистемные» функции⁴⁷. ПН выступает, таким образом, не начальным элементом права, а элементом второго порядка.

Безусловно, данная концепция достаточно интересна и удачна, особенно с точки зрения тех целей, которые ставил перед собой автор (исследование внутренней организации системы права⁴⁸). Однако, по нашему мнению, ревизия традиционного взгляда на ПН как первооснову системы права вряд ли целесообразна. Суть классического подхода состоит именно в том, что ПН демонстрирует на микроуровне сам механизм действия права, отражает основные свойства права как целого. Несмотря на серьезные недостатки данной позиции, отмечаемые в литературе⁴⁹, она имеет несомненные достоинства, позволяющие нам принять ее в качестве исходного пункта или теоретической базы исследования.

В контексте концепции трехчленного строения ПН принципиально важно, исследуя содержание права, исходить из необходимости установления всех трех элементов ПН, обеспечения четких связей между ними. Безусловно, нельзя закрывать глаза на реально существующую структуру конкретных предложений правового текста, которые, как любые предложения в русском языке, логически делятся на две части; на тот факт, что ПН выражается не одним, а несколькими такими предложениями. Однако методологически более верным представляется вынести исследование этой проблемы за рамки системы права, анализируя ее в связи с вопросами законодательного оформления правовых требований, изложения в тексте нормативного акта логически цельной ПН.

Итак, признание НПП начальным элементом системы права неизбежно приводит к принижению теоретического значения категории ПН (в ее классическом понимании), так как ПН либо приравнивается к другим правовым велениям, выполняющим вспомогательные функции в системе права, либо перестает восприниматься как первооснова права.

Поэтому хотелось бы отдать предпочтение противоположному научному направлению, в рамках которого НПП исследуется как начальный элемент системы законодательства. В рамках этого направления также существует несколько подходов.

Согласно одной точке зрения, представленной П. Б. Евграфовым, С. В. Полениной, Н. В. Сильченко, НПП представляет собой минимальный элемент отраслевой системы законодательства. В соответствие с другой позицией – элемент всех структур законодательства и системы законодательства в целом. Этот взгляд наиболее подробно обоснован в работах А. П. Заеца⁵⁰.

Сторонники первого подхода исходят из того, что система законодательства в отечественной науке рассматривается в трех аспектах: как иерархическая, федеративная и отраслевая системы⁵¹. По мнению этих ученых, необходимо проводить четкое различие между внутренними структурами этих систем. В основе первых двух систем должен лежать нормативно-правовой акт. Именно нормативные акты (а не отдельные НПП) создаются правотворческими органами и образуют в своей совокупности систему. Именно они придают содержащимся в них НПП ту или иную юридическую силу, определяют сферу их действия в зависимости от того, какое место данный акт занимает в иерархической и федеративной системах законодательства. Что касается НПП, то оно не является здесь «единицей измерения», как не являются самостоятельными элементами системы права гипотеза или санкция ПН⁵². И по аналогии со структурными частями ПН, НПП в данном случае выступает как самостоятельная единица структуры нормативного акта, но не системы законодательства в целом⁵³.

В отличие от иерархической и федеративной, отраслевая система законодательства не представляет собой простой совокупности нормативных актов. Отрасли ее формируются на основе общности содержания входящих в данную отрасль велений. И именно здесь на первый план выходит понятие НПП. При взгляде на систему законодательства с точки зрения формальных признаков нормативных актов (юридическая сила, сфера действия, правотворческий орган) говорить о нем не было смысла, так как для всех НПП, входящих в один правовой акт, эти признаки общие. Когда же речь заходит о содержании законодательства, нормативный акт неизбежно распадается на части, разделы, главы и составляющие их НПП⁵⁴. При этом не главы или разделы, а именно НПП как минимальная, логически неделимая часть правового текста должно считаться начальным элементом системы законодательства.

Критикуя данную позицию, А. П. Заец указывает, что деление системы законодательства на иерархическую, федеративную и отраслевую должно отражать тот факт, что в реальной действительности существует и функционирует лишь одна система законодательства, поэтому и минимальный элемент у этой системы должен быть только один⁵⁵.

Думается, оба подхода имеют под собой определенные основания. Концептуальный вопрос, возникающий при определении места НПП в правовой системе: право или законодательство – однозначно решается в пользу законодательства (что было доказано нами методом “от противного”). Учитывая это, вряд ли правильно разрывать внутренне единую, целостную систему законодательства, проводить настолько резкую границу между различными ее пластами, как это делают П. Б. Евграфов и др. Продемонстрировать единство, целостность, внутреннюю согласованность системы законодательства можно, только основываясь на представлении о едином, общем для всех ее подструктур начальном элементе.

Очевидно, что и в методических целях удобнее рассматривать НПП как основу всей системы законодательства. НПП – категория, более соотносимая с ПН⁵⁶, чем нормативно-правовой акт, поэтому студентам легче будет осмыслить такие сложные категории, как система права и система законодательства, оценить их соотношение как формы и содержания, в том числе и на уровне первичных элементов.

Но в строго научном плане нельзя не признать этот подход определенной уступкой, сознательным упрощением проблемы. Возвращаясь к началу нашего рассуждения, повторим, что, исходя из представления о НПП как неделимом минимальном элементе права, символизирующем единство содержания и формы, мы не можем однозначно отнести его ни к системе законодательства, ни к системе права.

А следовательно, возникает два варианта решения проблемы: либо признать, что НПП лежит в основе обеих систем, либо рассматривать его в качестве «атома», «строительного материала», не относящегося непосредственно ни к одной системе.

Характерно, что обе эти идеи так или иначе высказывались в научной литературе. К первому выводу пришел в своих исследованиях В. Г. Тяжкий, оговорившись, что в качестве элемента системы права НПП следует рассматривать как логически завершенное государственно-властное веление, а в качестве элемента системы законодательства – как подразделение внешней структуры нормативного акта (статья, пункт, абзац и т. д.)⁵⁷.

Недостатки такого взгляда, в принципе, уже перечислялись выше. НПП, помещаемое в систему права, неизбежно «вытесняет» ПН, либо приравнивает ее к другим велениям законодателя, выполняющим разнообразные вспомогательные функции в системе права и поэтому занимающим в ней совершенно неравное положение. Относительно равный статус они могут иметь только как веления, выраженные в нормативном акте. Общей, объединяющей их чертой является именно то, что все они помещены законодателем в правовой акт, т. е. все они являются НПП. Признать НПП основой системы права означает нивелировать те содержательные и, главное, функциональные различия, которые существуют между отдельными их видами, поставить на один уровень явления разной степени сложности и разного функционального назначения.

Обратимся теперь к рассмотрению тех исследовательских возможностей, которые дает подход С. В. Полениной и П. Б. Евграфова, так как именно он логически приводит ко второму варианту разрешения проблемы сущности НПП.

Итак, если между иерархическим и федеративным срезами системы законодательства может быть проведена достаточно устойчивая аналогия, то отраслевая структура законодательства, действительно, очень отличается от остальных, и игнорировать эти отличия нельзя.

Тот факт, что в основе выделения отраслей законодательства лежит не формальный, а содержательный критерий⁵⁸, сближает их с отраслями права. Не случайно проблема их соотношения вызывает дискуссии в науке⁵⁹. Вероятно, в решении данной проблемы нужно исходить из следующего:

1) Право неразрывно связано с законодательством. «В государстве функционирует одна и единая социально-политическая регулятивно-охранительная правовая система, а не обособленные друг от друга системы права и законодательства одновременно»⁶⁰.

2) «Законодательство – это форма самого существования ПН, средство их организации, придания им определенности, объективности»⁶¹. Оно существует в виде нормативных актов.

3) Право материализуется в законодательстве. Вне этого носителя ПН находят свое отражение в правосознании людей, в научно-теоретических исследованиях. Именно на этом, теоретическом, уровне и происходит деление системы права на отрасли.

4) Деление законодательства на отрасли также нормативно не определено⁶² и часто не зависит от принадлежности велений к тому или иному правовому акту, т. е. это теоретико-практическая группировка нормативного материала по признаку общности содержания.

Следовательно, группировка эта не может происходить вне связи с теоретическими исследованиями и представлениями об аналогичном делении в рамках системы права. «Ни о какой научно обоснованной системе (структуре) законодательства не может идти речь, если не выявлена система (структура) права и если она без серьезных оснований не учитывается при построении структуры законодательства»⁶³.

Итак, выделение отраслей законодательства происходит на основе существующих отраслей права⁶⁴, а значит, посредством этого деления законодательство как система нормативных актов как бы привязывается к объективно существующей структуре права.

Таким образом, отраслевая система законодательства выступает как некое промежуточное, переходное явление между системами права и законодательства, между содержанием и формой права. С одной стороны, она, безусловно, состоит из конкретных законодательно оформленных положений, с другой стороны, положения эти теоретически вырваны из контекста и сгруппированы в зависимости от их содержания. Признавая НПП начальным элементом этой системы, мы тем самым получаем возможность исследовать совершенно особую специфическую природу этого правового явления.

Достаточно показательным представляется тот факт, что рассмотренная выше концепция С. С. Алексеева содержит, в принципе, сходный взгляд на проблему. По сути, ученые предлагают аналогичные схемы с той только разницей, что один помещает ее в систему права, а другие – в систему законодательства.

НПП в понимании С. С. Алексеева относится не к законодательству как системе нормативных актов и не к праву как идеальной системе. Главная структура права (как и отраслевая система законодательства в ранее используемой терминологии) находится как бы между законодательством и логически стройной, «идеальной», системой права, группируя по содержанию непосредственно изложенные в законе НПП (см. схему). Различия заключаются, прежде всего, в том, что С. С. Алексеев, относя НПП к системе права, делает акцент на содержательной, а не на формальной, стороне НПП.

Нетрудно заметить, что подобный «круговорот идей» возникает достаточно часто. Кроме приведенного примера можно назвать и другие. Так, нами рассматривалась точка зрения В. К. Бабаева, сог ласно которой разноуровневые явления – НПП и ПН – образуют основу системы права. Аналогичным образом некоторые ученые называют в числе элементов системы законодательства и норма тив ный акт в целом и отдельные НПП⁶⁵. Естественно, оценивая эту позицию, можно привести те же самые аргументы: правовой акт – совокупность НПП, не может признаваться логически неделимым элементом системы одновременно с составляющими его НПП.

Очевидно, такая ситуация в науке вполне закономерна. Изучая ту или иную проблему, каждый исследователь вырабатывает собственный взгляд на нее, при этом схватывая, освещая реальные, действительные черты и особенности объекта. Если выявить то общее, что присутствует во всех или в большинстве концепций, станет ясна сама природа исследуемого явления. А поняв эту природу, можно выбрать тот подход, который с методологической точки зрения является более удачным, т. е. больше способствует ее раскрытию. Именно поэтому «создание понятия не есть результат труда лишь одного ученого, а является продуктом развития всей науки»⁶⁶.

Применительно к тому спектру взглядов, краткий обзор которых был проведен нами, можно сделать вывод, что, несмотря на значительный разброс мнений (НПП рассматривается как основа системы законодательства, ее части, нормативного акта, системы права, одной из подструктур системы права, обеих систем одновременно), большинство авторов высказывают, как минимум, две общие идеи:

1) НПП невозможно отождествить только с формой или только с содержанием права;

2) понятием «НПП» охватывается весь массив велений законодателя, включающий в себя далеко не только ПН.

К подробному исследованию второго вывода мы обратимся несколько позже (в § 3 настоящей главы). А чтобы достаточно наглядно осветить первый, наилучшим образом, как уже говорилось, подходит взгляд на НПП как начальный элемент отраслевой системы законодательства.

Последняя, повторимся, служит промежуточным, переходным звеном между системами права и законодательства и состоит из реальных единиц правового текста, теоретически объединяемых в отрасли и институты.

Учитывая названную особенность отраслевой системы законодательства, можно говорить о специфической природе НПП.

С одной стороны, НПП не всеми признается элементом законодательства (при сугубо формальном подходе к нему – как системе нормативных актов, построенной по иерархическому или федеративному принципу), но сам правовой акт, лежащий в основе этой системы⁶⁷, представляет собой не что иное, как текст, состоящий из отдельных правовых высказываний – отдельных велений законодателя.

С другой стороны, первичным звеном системы права считается не НПП, а ПН, но говорить о ПН мы можем, лишь основываясь на конкретных правовых велениях, непосредственно выраженных в законодательстве⁶⁸, т. е. на НПП.

В научном исследовании не всегда уместны образные сравнения, метафоры, однако иногда они помогают яснее выразить ту или иную мысль. НПП представляет собой мельчайшую частицу – квант, из которого складываются атомы правовой материи. Элементом («атомом») системы права является ПН, НПП же может рассматриваться как составляющая элемента («квант»).

Итак, и ПН (содержание), и нормативный акт (форма) строятся из НПП. Существование систем права и законодательства, их центральных элементов, таким образом, невозможно без НПП. Отсюда, можно предположить, что НПП, являясь начальным звеном лишь отраслевой системы законодательства, как бы одновременно связано с обеими рассматриваемыми системами (и с содержанием, и с формой права).

В результате НПП выступает как универсальная категория, объединяющая систему законодательства и систему права. Это своего рода «строительный материал», без которого начальные элементы этих систем немыслимы.

Тот факт, что НПП нельзя однозначно отнести к форме или к содержанию права, не противоречит логике исследования. Рассмотрение формы и содержания по отдельности – это всегда научная абстракция⁶⁹. В этом смысле абстрактны понятия системы права и системы законодательства. В действительности они, взятые в отдельности, не существуют. Они необходимы для детального изучения всех аспектов реально существующего действующего права. Мельчайшим элементом этого реально, объективно существующего права и является НПП – минимальное веление законодателя. Говоря о нем, мы не стремимся различать формальный и содержательный аспекты, потому что как работающий компонент права, как правовое явление, а не его теоретическое понятие НПП существует только в единстве формы и содержания.