Полагаю, что стоическую философию в версии Марка Аврелия можно кратко выразить в двух пунктах с двумя подпунктами в каждом.
1. Добросовестно делать свое дело, будучи ко всем благожелательным и не обращая внимания ни на какие сопутствующие неблагоприятные обстоятельства.
a. … не обращая внимание на досаждающих людей.
b. … не обращая внимания на досаждающее здоровье и прочие неприятности такого рода.
2. Помнить о смерти.
a. Просто потому что это факт, и каждый умрет и ничего в этом нет такого трагичного , но все происходит в соответствии с природой.
b. Не тщеславиться, ведь все равно итог всему – смерть, то бишь забвение. Как бы человек не раздувался, все равно пройдет небольшое время и он сдуется, то есть умрет.
Это если вкратце. А теперь чуть подробнее поговорим о стоицизме Марка Аврелия.
Марк Аврелий и стоицизм
Ну, я думаю, что каждый человек вынуждаем жизнью быть отчасти стоиком. Стоицизм – попытка примириться с жизнью в ее неизбежной болезненности и бренности. Своего рода тренировка разумного (то есть нечеловечески отстраненного) терпения. Это полезно. И это неизбежно. При этом пределы терпения любого человека все же ограничены, хотя стоицизм как раз этого и не признает. По Марку Аврелию с человеком не может произойти буквально ничего, что бы он не мог спокойно снести . Например, он говорит:
Прожить неприневоленно в совершенном благодушии, хотя бы кричали о тебе, что им вздумается, хотя бы звери раздирали члены вот этого вокруг тебя наросшего месива. Ведь разве что-нибудь мешает мысли сохранять свою тишину, благодаря истинному суждению об окружающем, а также готовности распоряжаться именно тем, что ей выдалось?
Ерунда, конечно. Как начнут звери на части рвать, никто не сохранит благодушия. Я бы сказал, что стоическое терпение на практике подразумевает рамки, в которых человек сталкивается с чем-то, что трудно, но еще можно терпеть. Если говорить о физической боли, то это, скажем, хроническая, отравляющая человеку жизнь болезнь, но не острые приступы этой болезни, которые терпеть невозможно. Сам Марк Аврелий по историческим свидетельствам всю жизнь отличался крайне хрупким здоровьем, так что он имеет полное моральное право рассуждать в таком вот терпеливом духе, хотя и явно перебарщивает. И в этом смысле я бы сказал, что необходимость в философии стоицизма рождается как раз тогда, когда боль уже более терпеть невозможно: человек срывается и в качестве реакции на срыв и рождаются мысли о том, что срываться не из-за чего, а надо относиться к боли (и прочим неприятностям) философски. Отсюда и переборщ. Не было бы нестерпимой боли, не было бы и нужды в философии стоицизма. А вот реально применимыми эти рожденные непереносимой болью мысли становятся лишь когда боль все же еще можно переносить - тогда, вероятно, стоицизм действительно может укреплять человека. Ну и, вероятно, стоицизм может делать переносимой ту боль, которая многим показалась бы непереносимой, и в этом смысле действительно делает непереносимое переносимым. Я говорю вероятно, потому что сам нахожусь в ситуации здоровья идеальной для стоика – то есть болячек у меня уже довольно много и они крайне неприятные, но выносить их пока что еще можно без особых сетований. Но при этом и срываюсь я довольно часто, то есть стоик из меня выходит плохой. И вот что я заметил – сразу после очередного срыва я начинаю рассуждать почти в точности как Марк Аврелий – укоряя себя за срыв. Вроде как:
«Ну и что ты бесишься? Ничего такого уж страшного не происходит, вполне можно не обращать внимания. Если что и болит (шире - мешает), мыслить это не препятствует – а раз я могу мыслить, значит, и проблемы нет. Пока голова в порядке до остального тела мне и дела нет. Всё, впредь такого не повторится, и я буду сохранять спокойствие и спокойно заниматься своим делом» (как вы догадались, это – мои слова, а не Марка Аврелия:)).
Вот я и думаю – может из стоиков тоже были плохие стоики, и они рождали свои стоические положения именно после срывов – именно как реакцию на срыв? Не знаю, настаивать на этой гипотезе не буду…
Тут, правда, во многом еще и вопрос темперамента. Глупо, например, было бы требовать от Фриды Кало, чтобы она была стоиком в постигшем ее несчастье. Не тот у нее темперамент. Но ведь она и была стоиком, то есть жила с этой вечной болью, стоически ее перенося. Но и срываясь конечно. То есть, чтобы проповедовать стоицизм, надо иметь определенный душевный склад (стремление к бесстрастию), а чтобы жить стоиком…- так сама жизнь заставляет. Вообще, чтобы жить (элементарно выживать), надо быть стоиком, а то сразу загнешься. С этого я собственно и начал. В этом смысле стоицизм как философия и вообще любая философия, предписывающая определенный образ жизни (заключающийся в чем-то отличном от непосредственного занятия философией – то есть рассуждений о жизни), кажется мне чрезвычайно ограниченной. Ведь с одной стороны жить стоиком можно и без стоицизма (то есть без точных формулировок стоических положений), а с другой - можно не подпадать под стоицизм просто по своему характеру или темпераменту. Лично мне стоицизм интеллектуально близок, а вот по темпераменту я все же для стоицизма слишком впечатлительный. Но все же я попытаюсь впредь быть лучшим стоиком, чем был до сих пор. Хотя вряд ли получится…
Зато у меня точно получится уличить Марка Аврелия в одном неблаговидном поступке, а именно во враждебном отношении к философии в смысле чистого умозрения. Он радуется, что «не стал писать умозрительных сочинений». Марк Аврелий, как и многие другие, ценит только «применимое в жизни» знание, то есть вторичное с высшей философской точки зрения. Высшее теоретическое знание показывает жизнь как есть, а не предписывает и не направляет. Значение же практики для теории высшего порядка (то есть теории в собственном смысле слова) состоит всегда только в том, что она дает материал, а не в том, чтобы мы, вооружившись теорией, стали лучше практиковать. Что же до практики… но построение теории - это и есть практика рассуждающего человека (может быть практикой) – тот, кто этого не понимает… но это вообще плохо понимают. И философы в том числе. Но философы извечно пытаются изменить окружающий мир (или как-то определить свои действия в этом мире), тогда как дело-то их заключается в том, чтобы объяснить его (заниматься исключительно одним действием - умопостижением). Зрить умом – это ли не дело философа? Именно это.
Izohlar
10