Kitobni o'qish: «Еще раз про любовь…»

Маленькие капли дождя барабанят и барабанят по стеклу. Лежа под одеялом в полудремотном состоянии, слушаю симфонию приближающейся осени. В комнате холодно, неуютно.

– Вот и осень… – проговорил я вслух, и в ответ словно эхо: «Осень, осень». Вздрогнув от неожиданности, поворачиваю голову на звук и вижу соседа, сидящего на своей кровати и устремившего взгляд в окно. Видимо, когда я под звук дождя незаметно вздремнул, он вернулся.

Мы с ним уже два дня живем в одной комнате гостиницы, но, кроме «Здравствуйте» и «Спокойной ночи», я больше от него ничего не слышал. С первой минуты он показался мне каким-то странным. Я много поездил по стране, легко завожу разговор с людьми, в некоторых гостиницах меня даже узнают по голосу. Обычно в пути люди более раскрепощены, словоохотливы. Этот же был, скорее всего, не командированным. Он отличался какой-то отрешенностью: бесцветные глаза, отсутствующий взгляд, Не рассказывал о своей семье, не предлагал знакомиться, выпить, не интересовался, откуда я и с какой целью приехал. Чаще он отсутствовал, а когда возвращался, ложился, не раздеваясь, на кровать и часами изучал рисунки на обоях. Ему можно было бы дать лет сорок-сорок пять. Волосы с сединой, со вкусом и недешево одетый, безупречно выбритый, постриженный… Да, он был далек от нашего брата снабженца. И дорогой перстень с бриллиантом, галстук, которого я никогда не видел, импортный плащ и дорогие ботинки подсказывали мне, что рядом со мной проживает не простой работяга из какой-нибудь шарашкиной конторы, а солидный руководитель крупного предприятия. Значит, решил я, этот человек приехал сюда инкогнито, скорее всего, по личным делам. Будь по-другому, ему заказали бы не такой простой номер. Видимо, мой сосед почувствовал взгляд, повернулся и спокойно заговорил:

– Что, на потерянного смахиваю?

Прямота вопроса обескуражила. Видимо, он обратил внимание, как я, стараясь быть незамеченным, изучаю его персону. Да, подумал я, этому человеку палец в рот не клади! Поэтому без обиняков ответил:

– Точно! Но учтите, эти слова не мои, – заулыбался я, стараясь оставаться в рамках приличия.

– Ты (он сразу перешел на «ты»), парень, вижу, не промах. Я еще вчера заметил, как ты пристально изучаешь меня.

Мне стало как-то неловко от того, что меня уличили. Но вдруг я заметил, что в его взгляде, манере держать себя произошли изменения. Было видно, что он решил какую-то трудную проблему или подчинился божьей ли, человеческой ли воле и теперь, сбросив с плеч накопившийся груз, начинает жить своей жизнью.

– Может, чайком побалуемся? Извини, спиртное не употребляю, – предложил он уверенным голосом. – И начал рыться в своем чемоданчике. – У меня тут консервы, колбаса, сахар…

– Что же, – охотно согласился я, – давайте попьем.– Есть котлеты, масло…

– Отлично! Но сначала нам стоит познакомиться. Ты, видать, снабженец. А я нефтяник из Москвы, Василий Петрович.

Он протянул мне руку. Я не удивился, что он угадал мою профессию, так как на столе

были разбросаны квитанции и листки накладных. Чтобы показать, что и мы не лаптями щи хлебаем, я спросил:

– Москва так богата нефтью?

Он громко засмеялся. Смех был искренний.

–Ладно, шарами в лузы попали. Ничья! Теперь чай попьем. Ей Богу, озяб. Как тебя зовут?

Я назвал себя.

Вскоре мы, обжигая губы, пили чай и вели необременительную беседу о погоде, о городе. Я с интересом наблюдал, как этот человек, только недавно чувствовавший себя будто опущенный в воду, на моих глазах набирал уверенность в себе. Вдруг он вскинул на меня глаза, они уже не были бесцветными и пустыми, и проницательно, нарочито насмешливым голосом спросил: