Kitobni o'qish: «Зеркало Странствий (Начало)»

Все материалы собраны и скомпонованы под руководством автора книги. Имена и фамилии вымышлены, и любое совпадение событий, или историй является случайными.

Глава первая, пролог.

Моя бабушка, всегда говорила, что наш род не простой,

и что на всех мужчинах лежит тайная печать.

Я в это с удовольствием верил, для мальчишки как я это было приятно осознавать, что ты необычный. Нет, в плане две руки две ноги и одна голова, два уха, два глаза, один нос и один рот, было как у всех обычных мальчишек. А что я худенький и белобрысый, так это мелочи. Моя бабушка такие вкусные пироги с картошкой мясом, капустой, печет, что я после их чувствую себя сильно растолстевшим. Ну, еще блинчики и оладушки, это что-то с чем-то, ну да ладно.

Началась эта история, когда мы жили в старом двухэтажном особняке, построенном задолго до революции, когда-то принадлежавшему моему прадеду.

Откуда там появились новые жильцы это вообще отдельная история, и бабушка не любила о ней рассказывать. Но речь пойдет не об этом.

С моим соседом и другом Володькой Щукиным мы были друзьями ещё с детского сада.

Среди мальчишек ходили слухи, что в одном доме живет настоящая ведьма.

И еще говорили, что она не хочет уезжать, ни за какие деньги.

Я случайно подслушал, как взрослые между собой рассказывали, что у нее в подвале есть тайная комната, куда она бросает маленьких непослушных детей, особенно тех, кто подслушивает за взрослыми. После этого я сразу рассказал Вовке о том, что услышал. Мы даже ходили к этому дому.

Ничего особенного, дом как дом хотя кто его знает, чего там в нем тайного. Это был старый кирпичный домик, с большой печной трубой. Рассказывали, что в определенные ночи старуха вылетает из кирпичной трубы, верхом на метле и улетает на праздник чертей.

А еще рядом с её домом росла одна большая яблоня, к которой она никого не подпускала и собирала яблоки только сама и только после заморозков, а яблоки были огромные, зеленые. Взрослые, почему-то называли ее Антоновкой. Какая же она Антоновка яблоня и есть яблоня только огромная.

Не скрою, еще до поступления в школу, я часто бегал к дому ведьмы и докучал ей вместе с ребятами разными дразнилками.

Но это было до того момента, пока разъяренная старушка не выскочила из дома и не схватила первого, попавшегося мальчишку, это был самый кошмарный день в моей жизни.

А дело было так;

В тот день Володька Щукин позвал меня гулять на улицу, и похвастаться, какой шалаш построил ему папа. Но едва мы отошли от крыльца нашего дома, как тут, же наткнулись на Дениску Стрешникова и Димку Волкова, с игрушечными пистолетами, и автоматами. Они как раз шли за нами, чтобы «поиграть в войнушку», для большой армии надо было зайти за Валеркой Калдаевым и его младшим братом. Они жили возле старой конюшни.

Младший брат бестолковый, но для отряда все, же сгодится. К нашему огорчению, он был наказан за какой-то проступок. С огромным трудом нам удалось уговорить Валеркину маму отпустить его на улицу погулять.

А Валеркиного брата наоборот не отпустили, сказали, что тот заболел свинкой и гулять не пойдет.

После удачного освобождения Валерки из повинного угла мы все дружно отправились смотреть Володькин шалаш.

После чего шалаш тут же был объявлен неприступным штабом, и его нужно было захватить. Мне не хотелось быть немцем, но Володька, пользуясь правом владельца штаба, принял меня в свои ряды, и мы должны были держать оборону, защищая шалаш от солдат красной армии и сохранить ценой своей жизни все сокровища, спрятанные в нем.

Мы долго играли в шалаше в «войнушку» по очереди, то, захватывая штаб, то спасая его от захвата, пока не прибежал мокрый Сережка Салтыков.

Он тут же сообщил, что старая ведьма облила его холодной водой, когда он хотел сорвать несколько яблок с её яблони.

Объявив старой ведьме, «войну», мы двинулись к её дому, разрабатывая план действий.

Было решено, как отомстить ведьме.

И пока остальные мстят за подмоченную честь и достоинство Сереги Салтыкова кто-то должен следить за старухой, пока остальные трясут яблоню и набирают яблоки, чтобы ведьма не смогла ими воспользоваться для своих колдовских дел.

В качестве смотрящего, никто выступать не хотел, все хотели только трясти яблоню и набирать яблоки.

Мы всю дорогу шли и спорили, и у каждого находилась какая-нибудь причина, по которой он не мог следить за ведьмой, у кого болела рука, кто-то ногу зашиб, а у кого и вовсе плохое зрение. А когда в войну играли, это никого не смущало и даже никак не проявлялось.

Спорили до самого «ведьминого дома», спорили на полном серьёзе, пока Володька не предложил считалку на выбывание, кто останется, тот и будет смотреть за ведьмой, независимо от того чтобы чего не говорил. Само собой всё поворчали, всём конечно хотелось трясти яблоню, а не смотреть за бабкой.

Мы выстроились кругом, и Володька начал считать, при каждом слове упираясь пальцем в кого-нибудь из нас;

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И его палец уперся в Дениску Стрешникова.

–Выходи!

Следующим кругом, его палец уперся в Сережку.

–Выходи!

Сережка облегченно вздохнул и вышел из круга.

Считалка прошла еще два круга, пока из всего круга остались только Я и Володька.

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И палец уперся в него самого.

Меня это не обрадовало, но всё было честно. Считалка на выбывание что поделать.

Глава вторая, Ведьма

Мне ничего не оставалось, как направиться к кустам шиповника, и затаиться возле забора. Но, за этими дурацкими кустами вдоль старухиного забора, дверь не видно. И я осторожно перелез через забор, где кусты были повыше, и затаился, скрытый его колючими ветками.

С моего места наблюдения, просматривалось и старухино крыльцо, и часть яблони, которую перекрывал угол старухиного дома.

К тому времени мои друзья уже прокрались к яблоне и приготовились мстить.

Только они начали трясти яблоню, как дверь дома распахнулась. И на пороге появилась старуха, крепко удерживающая в руке метлу.

Я только и успел прокричать: «Шухер, Ведьма!» а у самого мелькнуло в голове вот сейчас сядет на неё верхом и хана ребятам!

Меня услышали, и не только друзья. Что меня обнаружили, я уже не сомневался. И бросился бежать, тем же путём что и попал сюда, тем более что от меня этот забор был в паре шагов, заметив краем глаза, как ребята разбегаются в разные стороны. Бабка, несмотря на свой возраст, достаточно лихо метнулась к яблоне, щедро раздавая метелкой шлепки направо и налево. Кому-то досталось, а кому-то нет.

Я тоже не стал дожидаться, чем это всё закончится и бросился из своего укрытия к забору, вот только Куст шиповника словно ожил, и начал путаться у меня под ногами, оплетая своими ветвями и руки и ноги, впиваясь своими шипами в одежду и кожу.

Я изо всех сил пытался продираться сквозь кусты шиповника к забору, и почти вскочил на нижнюю перекладину, даже успел перекинуть ногу через верхнюю часть штакетника, из которого был сколочен этот шаткий деревянный забор. Обжигающий хлесткий удар, сшиб меня с перекладины. Правая нога соскользнула, я потерял равновесие, и рухнул обратно в старухин двор.

Старуха страшно ругалась, как настоящая ведьма, и, прежде чем я успел подняться на ноги, почувствовал, как меня схватили и с нечеловеческой силищей выдернули из кустов, словно тряпичную куклу, у меня даже круги перед глазами поплыли.

Сердце бешено колотилось, ноги не слушались, а перед глазами поплыли жуткие картины из рассказов: «о старухиной секретной комнате, в которой по слухам висят всякие топоры и гигантские ножи.

Где старуха приковывает маленьких детей цепями, потом разрезает их на кусочки и разбрасывает по парку как корм для бродячих собак. Или закапывают под одной единственной яблоней, прямо в своем дворе от чего и яблоки на ней не простые, зелёные и огромные».

В тот момент я готов был, провалится сквозь землю, превратится в невидимку, лишь бы убежать от ведьмы, но её рука продолжала крепко держать меня за шиворот. Меня поставили на ноги, ещё мгновение и воротник куртки отпустили, а еще через мгновение, правое ухо отозвалось страшной болью. Из глаз брызнули слезы, одновременно от боли, и от обиды, что я так глупо попался в старухины лапы.

А старуха продолжала ругаться, сопровождая каждое слово болезненным рывком за ухо.

Я был в ужасе.

–Просите меня, простите, пожалуйста, я больше так не буду! – кричал я

Я страшно боялся, что если она меня не отправит на корм для бродячих собак, то она меня заколдует. Или превратит в деревянный столб, или в очередной куст шиповника и оставит сидеть здесь и ловить невезучих мальчишек. Что для меня особой разницы не имело.

Но на улице она колдовать не стала, и превращать во что-то гадкое тоже. Она просто держала меня за ухо и тащила к своему крыльцу, ругаясь и грозя, «что она со мной сделает что-то страшное. И дружков моих переловит, всех до одного и сделает из нас суп».

После того как одно ухо уже пульсировало от жуткой боли, она схватила меня за второе и потащила в дом уже за другое ухо. В итоге у меня болели уже два уха.

Я попытался вырваться из её цепких костлявых рук. Но меня это не получалось, было такое чувство, что мое ухо вот-вот оторвётся, что добавляло мне ещё больше боли и страдания.

Старуха продолжала ругаться всякими нехорошими словами, а я без шанса на освобождение поплёлся за ней, готовясь к худшему.

А она просто отвела меня в дом, посадила на скамью и заперла входную дверь на ключ и убрала его куда-то к себе в кармашек своего цветастого фартука.

Слезы лились ручьем, от обиды, на предательский куст шиповника, на дурацкий забор, на злую колдунью и на друзей, которые меня бросили.

И на этого дурака Сережку Стрешникова, который втянул меня в эту дурацкую историю, со своей дурацкой местью, он же в плен не попал, он первым сбежал, он даже не пытался мне помочь. Он видел, что я застрял, как раз в это время мимо меня пробегал, с оттопыренным в районе брюха свитером, в котором было полно яблок. Сам видел.

В душе осталась только тоска и обреченность. А еще жуткий страх, вызывающий потоки слез.

Я с ужасом представлял, как она начнет что-нибудь бормотать, и начнет превращать меня в лягушку или еще в какое-нибудь чудовище как в сказке «про аленький цветочек», тогда меня точно никто не расколдует. А то и вовсе отдаст рогатым бесам на съедение, или сама съест. Хотя для меня это равным счетом ничего ни меняло.

Я утирал слезы, когда в носу защекотало от легкого слегка сладковатого пирожкового аромата.

Старуха, походив из угла в угол, вдруг всплеснула руками и поспешила к газовой плите и, открыла духовку, в комнату ворвался одурманивающий аромат сладких пирожков.

Похлопотав немножко, она вынула пирожки и посмотрела на меня уже не злым, а оценивающим взглядом, словно сравнивая мои размеры с размером духовки.

У меня от ужаса даже сердце перестало биться. Я смотрел на раскрытую пасть духовки, твердо решив: «я туда не полезу, чего бы это мне ни стоило. Буду упираться как Иван Вдовий сын из сказки «Морозко» руками и ногами».

Одновременно ища глазами куда бежать или где можно спрятаться, если она на самом деле захочет меня съесть.

–Не-не надо меня есть! Я-я больше нее буду! – протянул я, стараясь отодвинуться от старухи как можно дальше.

Но вместо этого старуха громко рассмеялась.

Я даже растерялся. Её смех был беззлобным и даже весёлым.

Страх, сковывавший меня, постепенно начал отпускать, и только теперь я смог нормально осмотреться все еще опасливо посматривая в её сторону. Кто её знает, что у неё там на уме. Сейчас смеётся, а потом как схватит, как запихнет в духовку и зажарит.

Я продолжал искать глазами, что-то выдающие её ведьмину принадлежность, ступу, метлу или что-то тому подобное.

Ну, метлу я нашёл сразу. Метла как метла у нас такая же, отец ей дорожки подметает. Ступы я не увидел, ведра были, а ступы нет. Хотя мальчишки говорили, что она даже на ступе летать умеет.

Комната тоже, самая обычная, только мебель в ней была необычной. Как в музее. Только выглядела новой. У нас тоже был старинный дубовый шкаф, но выглядел он куда старее. Вдруг, что-то блеснуло, и я увидел, как по полу скользнул солнечный зайчик.

«Может ребята за мной пришли, чтобы освободить меня от этой странной бабки?»

Я выглянул в окно. Но, ни во дворе не за забором я никого не увидел.

«Показалось что ли», подумал я, осматривая комнату, когда мой взгляд зацепился за нечто блестящее и очень странное.

А странным было огромное зеркало в позолоченной раме, висевшее в самой глубине комнаты. Хотя солнечный свет до него чуть-чуть не дотягивал, но солнечный зайчик отбрасывало именно оно каким-то невероятным образом.

Именно по этой причине оно и показалось мне подозрительным. Обычно зеркала вешают возле входной двери, а не в глубине комнаты, это я точно знаю. У нас дома, тоже висело зеркало, не такое огромное, как здесь тут оно почти до пола, а вполовину меньше мама каждый раз в него смотрится, перед тем как идти на работу. Но это зеркало было каким-то особенным.

Старушка, уже не смотрела в мою сторону, она лепила пирожки с яблоками на кухонном столе, и, судя по всему, мной больше не интересовалась.

Я еще раз посмотрел в окно, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь из моих друзей, и разочарованно отвернулся. Никого нет, даже поблизости, ну кроме большого серого полосатого кота, с важным видом шагающего по вершинам штакетника старухиного забора, пристально вглядывающегося в гущи куста шиповника.

«Не иначе как птичку заприметил» сделал вывод, заметив, как изменились его повадки. Кот замер, сделал прыжок, и скрылся в густых ветвях шиповника. Поймал он птичку или нет, не знаю больше, я его не видел, убежал, наверное.

Я осторожно слез со скамейки и тихонечко, подошёл к зеркалу, следя за появлением в нем моего отражения. Да видок у меня был потрепанный мятая рубашка порванный кармашек на штанах, «мама за это не похвалит, только сегодня одел, а уже изгваздал» – потом перевел взгляд на золотистое обрамление зеркала.

«И звери на ней вырезанные какие-то странные, я с такими и не встречался» подумал я тогда.

«Да и такого огромного зеркала, тоже не встречал». Мало того что оно было размером с дверь, так ещё на его огромной дубовой раме, шириной в две мои ладони, были вырезаны сказочные животные и птицы. Такие же чудные.

Они выглядели как живые, и мне захотелось их потрогать.

Я коснулся Коняшки с крыльями и провел пальцами сперва по гриве, потом по спине и красивым крыльям. Я читал о таких существах в сказках, ну не я читал, а мне читали. Их называли пегасами, и у отца тоже видел такого, он был нарисован на пачке его сигарет. Странное ощущение, словно слабое покалывание множествами мягких, словно кончики травы иголочек. Потом мое внимание привлекла красивая птица наподобие павлина, только перья, словно язычки пламени были, ну эту я точно знаю, в сказке о коньке горбунке видел, это жар птица. Под ней была странная непонятная обезьяна, только не такая, какую я видел в Московском Зоопарке, а какая-то другая, и рожа у неё такая противная.

«Ой, а это кто? А, ну да, это летучая мышь, про таких по телевизору рассказывали, в передаче в мире животных».

Когда я проводил пальцами по резным животным или птице, подушечки, словно что-то щекотало, что-то неуловимое, и в тоже время удивительно приятное. Я не знаю, даже как это объяснить, но от прикосновения к раме я получал какое-то странное удовольствие.

Что-то давно забытое и в тоже время, родное. Даже стекло зеркала, было не холодным, как обычно, а каким-то теплым. Когда перевел взгляд с резных животных на свое отражение я даже замер.

Сперва все было нормальным, я даже рожицы покорчил своему отражению, которое повторяло все мои кривляние. Ну, так бывает, когда нечем себя занять. Вот он я, в рубашке с коротким рукавом, ну испачкано немного, но это мелочи, серые перепачканные в земле штаны, за поясом торчит мой игрушечный револьвер. Ну, вроде всё нормально только уши красные и лицо, зареванное как мне показалось. А потом с зеркалом что-то случилось. Словно в диапроекторе передвинули следующий кадр, только он как-то переключился, а не передвинулся в обычном моём понимании. Как в волшебном калейдоскопе, словно сложился из непонятно чего, и изменился. Я даже остолбенел, это мое отражение усмехнулось и как начало меня передразнивать, а потом и вовсе выделывать такое, что я даже не умел. И одежда на нем была тоже странная, как средневековое я это тоже по телевизору видел, в каких-то сказках. Ну, я тоже в долгу не остался, передразнивал его, как мог, мне это показалось даже забавным.

Не успел я показать моему отражению очередной раз язык, когда в зеркале за моей спиной, или за его спиной я так сразу не разобрал, появилась молодая женщина, и положила руку на плече. И в тоже мгновение, я почувствовал чью-то руку на плече, уже у себя. Мы с моим отражением даже вскрикнули одновременно. Правда, я услышал себя, а не его.

Когда я обернулся, меня всего трясло от внезапного испуга. Меня держала не молодая женщина, а старуха.

Я еще не видел пожилых людей в таком смятении, она с силой оттащила меня от зеркала. Напоследок я даже оглянулся в сторону зеркала, там мое изображение в средневековой одежде, уводила молодая женщина, примерно в том же направлении, как и меня.

– Ух-ты вот это да! – вырвалось у меня.

– Что ты делал у зеркала? – строго спросила старуха, не то, злясь, не то, удивляясь, я так и не понял.

– Ничего! – Испугался я.

– Нехорошо! – воскликнула старушка – разве тебя не учили, что пожилым врать некрасиво!

– Говорили – обреченно пробормотал я, смотря в пол.

– Тогда почему говоришь неправду? – настойчиво требовала она.

Я тяжело вздохнул, не поднимая взгляда, и ответил:

– Я только сказочного коня с крыльями и птичку потрогал.

– Неужели? Только их?

Я совсем поник:

– Ну, еще обезьянку и летучую мышку, других зверей не трогал, честно-честно!

– Понятно, вот это уже похоже на правду – ответила она, и призадумалась.

Через минутную паузу она усадила меня на скамью и спросила; «А кто твои родители?»

Я растерялся, мне не хотелось говорить, но её взгляд буквально обжигал меня адским пламенем. И я рассказал:

– Беловы.

Старушка на мгновение призадумалась:

– Это случайно не Ангелина и Владислав? – уточнила она.

Я кивнул.

– Слыхала о них. «Они сейчас на работе?» – спросила она.

Я кивнул.

– И кем они работают? – продолжала старушка свои расспросы.

Я вздохнул и ответил:

–Папа связист, работает тут рядом. На телефонной станции. А мама съемщицей на студии диафильм, а что? – ответил я.

– А ты значит, пока их нет, по чужим садам разбойничаешь. А звать то тебя как?

– Владик.

– Хорошее имя», причмокнула старушка, словно пробуя на вкус моё имя, как сладкий пирог.

По мне снова пробежал неприятный холодок.

– Так вот Владик! даже близко не подходи к этому зеркалу! – повысила она голос, от которого неприятно сжалось сердце и кольнуло где-то сбоку.

– Почему? – вырвалось у меня как-то само собой.

Она очень внимательно присмотрелась к моему лицу, будто что-то вспоминая, посмотрела в сторону зеркала, в котором теперь отражалась только пустая комната и край косяка входной двери и вновь посмотрела мне в глаза. От её пристального взгляда по всему телу прошёл такой холод, что я невольно поежился.

– Потому что я не хочу, чтобы что-то случилось с ним, – и она кивнула в сторону зеркала в золоченой раме – или с тобой,– ответила она, и добавила: «это очень старое и не совсем простое зеркало», убрав с моего плеча свою горячую руку, жар от которой я чувствовал даже сквозь одежду.

– Это не простое зеркало оно очень, очень старое, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это понятно?

Я понимающе кивнул.

Но я не как не мог понять, как в зеркале могла отражаться, молодая женщина вместо старушки. А вместо моей одежды на мне отражалась средневековая. Но спросить не решился.

Злая ведьма, оказалась не такая уж и злая, а даже наоборот. Но я все, же старался, держат себя в руках, уж очень она подозрительная была, про родителей подробно расспрашивала, где живём и когда собираемся переезжать?

Она много всего знала, и мне было страшновато. Но теперь я знал точно, что меня не съедят.

Что у неё там, на уме? Она же ведьма, а добрая она или злая мне было все равно.

Я только одного хотел, вернутся домой целым и невредимым, в своем обличии, и только домой к маме. Мысленно подсчитывая, сколько времени, понадобится мальчишкам добежать до моего дома и сообщить моей маме или отцу, что я тут застрял.

Но время тянулось невыносимо долго, мне казалось, что я в заточении нахожусь уже много часов, а до сих пор никого нет.

Но пусть лучше придет мама, она поругает и всё. С отцом хуже он и всыпать может «по первое число».

Старушка закончила хлопоты с пирожками, посмотрела на меня уже как-то по-другому, по крайней мере, уже без злобы, а скорее с улыбкой.

– Проголодался Владик? – спросила она.

Внутри живота что-то шевельнулось от вдыхаемого аромата горячих пирожков, я сглотнул слюну и помотал головой, решив разумным, отказаться от предложения.

– Кто её знает? может она нарочно или отравить хочет? Или зелье оборотное в пирожки запекла, откуда я знаю» подумал я, борясь с нарастающим чувством голода. Завтракал я ещё утром, а обед, судя по солнцу, давно прошёл.

– Не бойся я в свои пирожки отраву, не добавляю! – словно угадывая мои мысли, произнесла старушка.

– А я не боюсь. Просто мама меня учила у чужих людей ничего не брать, даже если они тебя угощают.

– А-а, разве тебя мама не учила, что по чужим огородам нельзя лазать?

– Говорила – буркнул я, чувствуя, как у меня начинают пылать уши уже сами по себе, а лицо бросило в жар, мне действительно было стыдно, но я не знал, что мне делать. В конце концов, это Серега во всем виноват.

– Ну? – нависая надо мной, спросила старуха.

Я не выдержал и сказал:

– Это всё Серега это он сказал, что хотел яблоко взять, а вы его водой облили, и мы решили, что вы жадная. «И хотели проучить», – произнес Я, боясь поднять глаза и посмотреть на старушку.

– Ах, вон оно что. Это он так сказал?

Я кивнул, продолжая усиленно разглядывать древесный сучек, выступивший на слегка кривой и потертой от времени половой доске.

– А спросить он не мог? Сам полез в чужой огород яблоки воровать! И вам значит, наврал, что его обидели? Наверняка ты со своими друзьями играл в «стрелялки» или «в войну» ….

При слове «В войну» я даже подскочил на месте, откуда она узнала, что мы в войнушку играли?

– А как вы узнали?

Она рассмеялась.

– Потому что вы ведьма…– вырвалось у меня с языка, и я в ужасе схватился за рот, чтобы ничего лишнего не взболтнуть, и вновь у меня появилось желание, провалится сквозь землю. Понимая, что уже взболтнул лишнее.

– Ах, вон оно что! – продолжала посмеиваться старушка.

«Ясно, откуда надуло. Только для этого не надо быть ведьмой, чтобы понять, чем в твоем возрасте занимаются дети, и она легким движением выдернула с ремня мой игрушечный пистолет, о котором я со страха позабыл.

Вот тут-то меня накрыла очередная волна жара, охватившая не только уши и лицо, но и все тело целиком. На мгновение мне показалось, что меня сунули в раскаленную печь, да так что на висках у меня выступили капельки пота.

– Знаю, кто про меня слухи пускает. А теперь ещё знаю, кто ты, и кем, возможно, станешь. Но прежде, чем ты уйдешь, послушай меня.

Хочу кое-что тебе рассказать, о том, о чем многие даже не подозревают.

Я насторожился: «неужели она сейчас расскажет о тайной комнате», мелькнула такая мысль.

Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, или решая, стоит со мной делиться секретом или нет.

Подбирая слова, она рассказала; «что Сказочная страна на самом деле существует, и как прежде продолжает существовать даже в наши дни. Просто наш мир очень сильно изменился. И что все сказки, попадавшие в наш мир, принесли именно путешественники из той самой страны. И что в древности были хранители дверей, люди способные путешествовать между мирами.

Я почему-то вспомнил, что мне рассказывала бабушка, что существует три мира наш средний мир потом рай верхний мир и ещё ад нижний мир. Про то, что существует еще и сказочный мир, она не рассказывала, хотя сказки она мне читала по детским книгам.

А старушка начала рассказ:

И в мире том, что существует за магическим стеклом – и она жестом указала куда-то в сторону;

«кони по небу летают, даже всадников катают, и ещё в волшебных сказочных садах жар-птицы обитают. Есть там тролли и вампиры, они жители ночные. Есть там даже птицы-тигры только почему-то сильно злые.

Все что мне старушка рассказала, меня все больше-больше удивляло.

Много сказок рассказала. И подробно разъясняла, что есть и там такие времена; лето, осень и зима, и обычная весна. Есть в сезон и месяца, что-то вроде, месяца последнего листа, или месяц, растущего зерна.

А еще, она сказала и пальцем в небо указала: «что был единым там язык среди зверей и естественно людей. Только погубил его явившийся злодей».

А еще она сказала, что там творятся чудеса, а кругом подобно лампам нашим волшебство и магия.

Я слушал эту сказку как завороженный, она так красиво рассказывала, что я искренно верил, что такая страна действительно существует.

Время пролетело столь стремительно, что я не заметил, как стало смеркаться.

Тут пришла моя мама, она долго извинялась за мой проступок и обещала меня наказать.

Старуху как, оказалось, звали Пелагеей Петровной, по крайней мере, её так называли все взрослые.

После сладких пирожков Пелагеи Петровны домашний разговор был коротким и болезненным, с использованием отцовского ремня. После этого я больше к её дому даже близко не подходил.