Устье

Отличная книга. Продолжение приключений героев из первой части трилогии «Гавань». Как светлых, так и темных. Почти для всех героев их истории будут рассказаны полностью. Почти для всех...

Ключ и устье Максима Шмырёва

это книги для зрелого ума

«А впереди длинный коридор, много дверей: только все они ведут ещё глубже: в позавчерашнее, позапозавчерашнее».

Максим Шмырёв "Устье"

Стиль Максима Шмырёва – изыскан и, в то же время, крепок, звонок, точно шпага мушкетёра эпохи барокко. В текстах Максима есть то, чего так недостаёт современной русскоязычной литературе – благородство. Нынешний хромой постмодерн и немытый псевдореализм, настоянный на хайпе, не даёт никаких ответов, хотя, он и вопросами не задаётся. Шмырёв – воин-одиночка. Несмотря на то, что он создаёт фэнтези-сагу (а это самый лакомый кусок для графоманов, и потому – засада), его тексты отличаются от привычных образцов этого жанра. Ещё приступая к первой части повествования – "Гавань", я испытывала двойственные чувства. Да. Было понимание, что выпускник Литературного Института, в принципе, не может писать банальности, но вертелась и ехидная мысль: фэнтези бывает плохое и очень плохое. Я хотела ошибиться и – ошиблась.

Передо мной – продолжения темы, и снова мы видим названия-ребусы: "Ключ" и "Устье". Часто бывает, что автор выдыхается не только к третьему действию, но и ко второму – Шмырёв держит марку до конца. Пересказывать содержание – бессмысленно, ибо это не обычный экшн с поисками артефактов и победами, но утончённая вязь разума, близкая "Игре в бисер" Германа Гессе. Полагаю, сама фабула тут неглавное – тут безраздельно властвует Слово.

«Вечером, когда в моём парке будут ложиться длинные тени, перевитые лунным светом…», - пиршество для глаз. Волшебные картины, рисуемые Шмырёвым, осязаемы и – ощущаемы. Более того, они пригодны для вольных интерпретаций. Читая "Ключ" и "Устье", поймала себя на мысли, что это – не «задекларированный» Асгард – город богов, но… удивительные осколки человеческой цивилизации, как-то уцелевшей после глобальной Катастрофы.

Это – постапокалиптика, но не мрачная, как это модно у писателей, а – светлая. Люди будто бы пытаются собрать Культуру из тех самых артефактов, башен, книг, легенд, ножей и курительных трубок. Позволю себе небольшую цитату: «Стародуб был древним городом. Его прошлое, будто древесные корни, укоренялось в неизвестной глубине, днях, когда здесь жил тайный незаметный народ, который потом делся куда-то: то ли ушёл в леса, то ли уплыл по реке Осёнке, протекавшей через город. Впрочем, некоторые из последующих жителей, поселившихся здесь, – русые и голубоглазые охотники и воины – утверждали, что видели костры на холмах, горящие факелы в чаще – будто древний народ иногда навещал свою родину, и на могильных курганах звучали его песни, которые разносил ветер». Стародуб стоит на границе с Окраиной. Это реальный город в Брянской области, расположенный недалеко от Украины. Что это, как не коллективное воспоминание о реальности, которую персонажи хотят уловить в своих грёзах? Самый пронзительный фрагмент выглядит обыденным – сон одного из героев, где видится девочка в белом, качели, ранний вечер: «Мне тогда было три года, и я думал, что прожил очень долгую жизнь, но почему-то почти забыл её».

Этот замкнутый и при этом – разветвлённый мир собран из мемуаров и обрывков текстов. Призрачные всадники и короли в длинных плащах, а потом резко – барные стойки и "Осеннее дефиле моделей". Некие Торговых Города, где создаются деревянные мечи, Тайные Башни, библиотека Асгарда, которая «…была огромным парком» и здесь же – мотоциклы, механики, моторы, запах кофе и табака. У Шмырёва – идеальное чувство прекрасного, а оно – вездесуще. То оно возвышенно, как "Младшая Эдда" или поэзия менестреля, то внезапно становится мило-обывательским, как старый буржуйский «глянец», утративший ныне весь свой лоск под спудом бодипозитива и толерантности. Неслучайно именно этот автор создал в 2015 году самую красивую эпитафию на могиле "Плейбоя".

Эффектные описания красоток – один из козырей Шмырёва: «Её смуглые руки украшали браслеты, в мочках ушей раскачивались крупные круглые серьги. Скулы были затенены, на губах появились тёмно-красная помада и тени под глазами – Паола позаботилась о макияже. Она шла по улице, на которой то вспыхивали, то гасли фонари, выцветшие рекламные плакаты были в подтёках дождя». Из этих силуэтов и дуновений складывается колдовской образ – вечное возвращение в Сад.

Художественный вымысел соседствует с публицистическими откровениями, а глава "Старики" может считаться гимном мудрой успокоенной, старости: «Наше время проходит под знаком вечной молодости – сорокалетние только вступают в жизнь, пятидесятилетние влюбляются, подобно мальчишкам. Старость отодвинута куда-то далеко… Нам не хватает старости - в жизни, в политике, в искусстве. То есть прошлого у нас много. Однако не хватает именно старости - твёрдой, честной, подобной пропитанному солью дереву». Шмырёв рассуждает изящно и с удовольствием. Это – книги для зрелого ума, распознающего намёки и умеющего ценить игру в бисер, которая по факту и не игра вовсе…

Галина Иванкина